Душа моя неупокоенная| Слово пацана| Кащей| Вова Адидас

—Ну че, Кащей, на дискотеку в ДК идем сегодня? —Вов, ты с тех пор, как с Афгана вернулся, ничего не поменялось. Я как не ходил на эту хуйню для малолеток, так и не буду. Это тебе вон надо. Невесту себе поищи как-раз. А у меня вопросы важные вечером. —И какие же вопросы у тебя? Опять с Демьяном на двоих бутылку раскатите, да спать завалитесь, —усмехнувшись, сказал парень. —Ты это, не чеши языком. Иди вон, к дискотеке подготовься пока. Усы сбрей свои, а то девки испугаются, танцевать не захотят. Давай, давай…Вали, Вовка, —Костя подтолкнул друга слегка в спину и закрыл железную дверь каморки. Вова, а если быть точнее, Владимир Суворов, совершенно недавно вернулся с боевых действий в Афганистане. С Кащеем они знали друг друга с детских лет. Вместе росли в одном дворе, поэтому колкости в сторону друг друга для них обычное дело. Правда, родители Вовкины всегда против были этой сомнительной связи. Семья у Кости неблагополучная, ничего хорошего от него не дождешься. «Вовочка, ты будь осторожнее. Затянет он тебя в историю, потом не отбелиться будет» — всегда наставляла Диляра – приемная мама мальчика, заменившая ему родную. Однако к подростковому возрасту, когда из Вовочки вдруг нарисовался Адидас старший – меры стали совершенно другие. Отец использовал ремень, домашние аресты, отправлял к дальней родне. Однако все это внушало страх первые раз десять от силы. А потом, какая разница, что на улице тумаков получил, что дома. Родителям оставалось только молиться, лишь бы в тюрьму вместе с этим Костей Кащеевым не попал. Молитвы были услышаны. Став постарше, Володя немного взялся за голову, даже в институт сам поступил. А потом армия, Афган, письма, посылки, редкие звонки домой. Трупы друзей. Свист пуль. Взрывы. Казалось бы, что еще надо, чтобы понять ценность жизни? Когда рядом, в паре сантиметров от тебя лежит товарищ, с которым вы с утра запевали Катюшу, а сейчас у него оторваны руки и все тело изрешечено пулями, а рядом другой, с выпущенными наружу кишками – понимание всего приходит быстро. Но, наверное, это совсем не то понимание, которое нужно для жизни обычного советского человека. Почему-то все теряет ценность. Сидя в окопе, Володя думал, зачем в институтах Сократы и Демокриты со своей дурацкой философией, когда куча ребят гибнет каждый день. Это им там было хорошо сидеть рассуждать о смысле жизни, около моря, в тепле и накормленными. А что они сказали бы, если бы оказались ЗДЕСЬ, минут на пятнадцать, и увидели бы смерть роты солдат, каждого из которых дома мать ждет, отец, любимая. Владимир точно знал, вернувшись домой, в институт он не вернется. Нечего там делать, только штаны за зря просиживать. Альтернатив кроме возвращения в родной «Универсам» он не видел, поэтому четко решил – первым делом к Кащею и своим пацанам. Потом может видно будет. Так и случилось. Вернувшись из Афгана, на удивление живым и целым, молодой человек с глазами старца, повидавшего виды, но с чистой душой пацана, побрел с вокзала на любимую коробку. Еще совсем мальчишкой он играл здесь в хоккей. Уже издалека Володя заприметил знакомую голубую куртку. «Братка» — пронеслось в голове, сердце сжалось от счастья встречи. Они были сводными, но любил он Марата, как родного. —Маратик! — крикнул во всю Вова. —Вован, Вован, Вован вернулся, — понеслось со всех сторон. Он и сам не знал, за что ему эта чистая и искренняя любовь дворовых пацанов. Но почему-то они относились к нему с особым трепетом. Вот Кащей вернулся из тюрьмы, они особо и не знали, радоваться или нет. Просто приняли как данность. А возвращение Вовки словно мир перевернуло и заставило сердце биться чаще. —Я думал ты только на следующей, — произнес Марат. —А ты че, пришился все-таки смотрю. А че не пишешь нихрена?! — со свойственной строгостью старшего брата, спросил Вова. —Так я думал у вас там не читают. —Кому ты нужен кроме меня, Маратик, —произнес старший и замолчал, уставившись на брата. —Ты че, америкосом стал? — в мыслях Вовы почему-то пронеслось все, что было пережито за последние два года. —Нет…, —растерявшись, ответил парнишка. —Ты знаешь, что эти твари стингеры духам поставляли. Нахрен сними. Только тут до Марата дошло, что черно-оранжевая кепка-сеточка с надписью “USA” была не лучшим выбором. Ну кто же знал-то, что братка сегодня вернется. Он бы и не надевал ее, кепку эту дурацкую. —На вот, лучше, — Володя надел младшему свою армейскую шапку. —Чё стоим-то, пацаны. Играть будем? — резко и громко, словно собирая на построение, крикнул Адидас старший. Да, Владимир Суворов остался где-то там. С теми ребятами. На Афганской чужой земле. А здесь снова обрел свою сущь и обличие старший группировки «Универсам» – Адидас. «Погнали», — крикнули воодушевленно пацанята, предвкушая весело проведенное время, вместе с любимым Вовкой Адидасом. И он погнал, не зная, что его ждет за следующим поворотом судьбы. И как назло, никто не подсказал ему в тот момент остановиться.