Душа моя неупокоенная| Слово пацана| Кащей| Вова Адидас

—Все, мы поехали, не бедокурьте только особо. —Ну, мам… —Володька-то будет? —Какой еще Володька? — строго спросил глава семейства - Дмитрий Александрович, который впервые слышал это имя. Домой, из-за завалов на работе, мужчина приходил только ночевать и то, не всегда, поэтому познакомиться с будущим зятем так и не удалось. —Я тебе по дороге расскажу, — поспешно ответила Татьяна Николаевна и, слегка подтолкнув мужа в спину, произнесла: —Все, поехали. Родители отправились на дачу, оставив квартиру в распоряжение дочери. К слову, после того, как в диалоге проскочило мужское имя, отец Аделины уже ни на какую дачу не хотел, но женщина своей отстраненной болтовней быстро направила его к машине. Целый день телефон разрывался от поздравлений родственников, знакомых, друзей, отвлекая брюнетку от приготовления праздничного стола и сборов. Ещё надо было успеть накрутиться, поставить мясо, дорезать салаты, макияж нанести. Хорошо, хотя бы Карина пришла помочь. Вдвоем у девушек дела пошли гораздо быстрее.  Неожиданно в дверь позвонили. —Это кто к тебе в такое время? — удивилась блондинка. —Сама не знаю. Я к шести звала, а время-то четыре только, — ответила Измайлова, обтирая руки о фартук.  —Пошла открою. На пороге стоял Суворов. Только не старший, а младший.  —Марат? А ты чего так рано? —Да тут дело есть. Это тебе вот. С Днем Рождения! — протягивая коробку конфет, сказал парень. —Спасибо, ты проходи, раздевайся. Только у нас не готово еще ничего.  Суворов аккуратно повесил куртку, почистил кроссовки от снега и поставил друг к дружке. Воспитание все-таки с братом одно. Это на улице они хулиганье и бандиты, а в нужных ситуациях всё по правилам сделают, благородство мигом подключат. Особенно это проявлялось в кругу любимых женщин. —А ты не одна что ли? —  спросил Марат. —С Каринкой. Хатунцева. Подружка моя.  —Понял. Эта девчонка Турбо которая? —Именно. Брюнетка с Суворовым младшим зашли на кухню. —Ой, Марат, привет. А ты чего рано так? — поинтересовалась девушка. —Да дома скучно просто. Вообще Суворов младший хотел поговорить с Аделинкой по душам, обсудить дела любовные. Вот и пришел к четырем, думал, что нет еще никого. А тут Карина оказывается. Просчитался. Не то чтобы, он не доверял ей, но раскрывать свою романтическую сторону не хотел. Однако женских компаний он не чурался, поэтому заботливо предложил свою помощь. Правда, выражалась она скорее не в нарезке салатов, а в развлечении девчонок. Они были схожи в этом с братом. Марат шутил анекдоты всякие, рассказывал про то, что на улице творится. Про Турбо пару историй вспомнил, но попросил себя не сдавать, а то есть шанс в фанеру получить. Хатунцева обязалась молчать.  К шести стали подтягиваться другие гости, среди которых были подружки Аделины из института, пару старых приятелей со школы, девочки-соседки. Собралось около десяти человек. Только самый важный всё никак не шёл, хотя часы уже пробили ровно. —Марат, а во сколько Володька придет? — переживала Измайлова. —Ой, я же это, сказать забыл. Опоздает он немного. Дела там у него чет важные. Сам не понял особо.  Брюнетка как-то с грустью вздохнула: —Ладно. —Да ты не парься, к семи точно будет. Он твой праздник ни за что не пропустит, — продолжил Суворов, чтобы приободрить девушку. Гости уселись за стол и начали празднование. Тосты, речи, поздравления лились из уст приглашенных. На фоне играла «Комбинация». Все смеялись, обсуждая прошлое и настоящее. До балконных разговоров о будущем, правда, пока что не дошли. Зато успели распить две бутылки шампанского, поэтому пришлось перейти на домашние настойки. Атмосфера складывалась приятная. Все были к месту, и никто не ощущал себя лишним. Кроме самой именинницы. В голове всплыл разговор с Дилярой о группировках.  «Какие-такие дела у него важные сегодня?» — усиливались переживания Аделины. Спасала только мысль о том, что он ищет подарок или готовит, может, сюрприз. Правда ей уже не надо было ничего, только бы он пришел. Как пелось в песне 2004 года: «Ты погасила свечи, загадала желание, чтоб в этот вечер он пришёл на свидание, этот вечер он провёл с тобой. Не надо ни подарков, ни цветов, ни внимания, а только чтоб осуществилось желание в день рождения твой». Если бы ее играли по радио в 1990, Измайлова обязательно бы сделала погромче. Раньше, до встречи с Владимиром, девушке никогда особо одиноко и тоскливо не было, компании приятелей и близкая подруга могли с легкостью сделать лучше любой день, даже самый ужасный и серый. Но сейчас всё изменилось. Пара стремилась провести каждую свободную минуту вместе. Бесконечные прогулки, кино. Разлучало их только время и, порой, сильно щипающийся мороз, от которого возлюбленные прятались в подъездах домов, скрашивая момент поцелуями.  Все чаще Суворов убегал со сборов, назначая за себя главным Зиму. Он поспокойней Валерки был, с горяча не рубил. Турбо это, конечно, не нравилось:  «Нормально, сам съебался, Вахита за главного, а я че? Не достоин что ли?». Важные собрания Адидас не пропускал, конечно, но вот на мелкие почти не растрачивался. Зато с легкостью потом отдавал всего себя на объятия и прикосновения с любимой.  Каждая минута друг без друга ощущалась вечностью. Ледяной, холодной, каменной. Даже сейчас, в свой собственный праздник, она не может и улыбки несчастной выдавить, пока его нет рядом. Брюнетка совсем потеряла голову. Порой, её даже пугало это, но потом он вновь оставлял сладкий влажный поцелуй на шее, и всё переставало иметь значение. Аделина поняла: он был ее аппаратом искусственного дыхания и, подключившись однажды, она на всю жизнь привязала себя, не имея больше возможности никогда сделать самостоятельного вздоха. Раздался звонок. Измайлова быстро подорвалась к двери, словно птица, вылетевшая из клетки. —Володька, ты пришел, — прошептала девушка.  Она крепко-крепко вцепилась в него обеими руками, прижалась всем телом, не желая отпускать.  Суворов аккуратно присел, попытавшись положить на пол подарок и гитару, чтобы ответить любимой взаимностью. —Я тебя так ждала. Ты бы знал. Так ждала, — щебетала она, пытаясь не расплакаться. —Да ты чего, маленькая моя? Как я мог не прийти, — с ноткой удивления отвечал мужчина, которого в какой-то степени даже напугала такая реакция на его появление. —Марат, олух, не предупредил что ли, что я опоздаю? — спрашивал он, уже немного злясь, у брюнетки. —Сказал, сказал. Просто я тебя ждала. Очень ждала. —Ну все, все, — Суворов погладил нежно девушку по голове, прижав к себе, а затем чмокнул в макушку. —Пойдем в комнату. Подарок посмотришь. Аделина включила свет, присела на кровать и принялась аккуратно, слой за слоем, снимать оберточную упаковку.  —Володя, ты с ума сошел?!  В коробке красовалась пара итальянских черных замшевых сапожек. Ботфорты.  Она же такие в каталогах зарубежных только и видела. В Казани о них и мечтать-то было глупо. Даже если деньги есть, достать практически невозможно.  —Конечно, ты же меня с ума и свела, — отвечал, улыбаясь, мужчина. Брюнетка отложила коробку в сторону и, обхватив Суворова обеими руками, защебетала: —Вова, спасибо, спасибо, спасибо!!! Очень красивые.  Затем, после небольшой паузы, прошептала: —Я тебя так люблю. Сильно-сильно. Больше жизни. Никогда еще Владимир не видел девушку такой. Конечно, пара часто говорила друг-другу теплые речи и признания, доказывая их поступками, но сегодня было словно что-то не то. Он почувствовал надрыв в её сердце. Глубокий-глубокий, который не давал ей отпустить его руку, который заставлял говорить все эти слова, который душил её и пытался извести вовсе. —Посмотри на меня, — мужчина аккуратно поднял ее голову, поглаживая большими пальцами щеки. —Я рядом и никогда тебя не оставлю. Большой палец правой руки переместился с щеки на губы. Вова нежно прильнул к ним, оставляя влажный след и приятное тепло на душе. —Хорошо, — сказала брюнетка, слегка отстранившись, и наконец улыбнулась.  Возлюбленный постарался отвлечь Аделину, и присев на кровать, произнес: —Лучше померяй сапожки, принцесса. Посмотрю на тебя.  Измайлова медленно застегнула молнию, прикасаясь к настоящей замше кончиками пальцев. Ботфорты сели красиво, обтягивая её изящные ножки.  Она покрутилась, демонстрируя обновку: —Ну как? —Модель. Самая красивая у меня! — отвечал Суворов, смотря влюбленными глазами на свою избранницу. —Ты только пока убери их куда-нибудь и не показывай никому. —Почему? — удивилась девушка. —Украдут. —Володька, да ты чего? У меня друзья хорошие все, добропорядочные. —Родная, люди жестокие и злые.  Послушай, меня, пожалуйста. —Ладно. Как скажешь. В шкаф пока положу, — покорно ответила брюнетка, сняв сапоги и убрав их на нижнюю полку. Спорить с Вовой желания не была. «Может, он и прав. Это я добродушная слишком» — размышляла Измайлова. Наконец пара направилась за стол. —Так, ребята, знакомьтесь, это Владимир. Мой жених. Марат, услышав эти слова, улыбнулся. На душе стало очень приятно и радостно за брата и Аделинку. —Всем добрый вечер!  Не смотря на то, что Суворов был старше присутствующих, чужим он себя не ощущал. Друзья его невесты и вправду были добропорядочные, веселые, легкие люди. Все смеялись, шутили, общались. Но самое главное, с ним рядом наконец расцвела его возлюбленная. Она украдкой смотрела на Вову, не веря своему счастью. Ей стало спокойно. Он рядом, а значит все хорошо. Девушка держала всего лишь его руку, а казалось, владела целой бесконечной вселенной. Володя взял гитару и запел песню «Я хочу быть с тобой», чем растрогал присутствующих, особенно женский пол, до слез.  —«Я резал эти пальцы за то, что они Hе могут прикоснуться к тебе.» Брюнетка влюбленным взглядом, прожигала мужчину, растворяясь в нём клетка за клеткой. Его голос, такой звучный и мелодичный, заставлял душу вознестись в рай, и кажется, где-то там и остаться. Но, неожиданно, что-то вернуло беглянку обратно на место.  Наступила пауза. Пауза для всех, кто там был. Как-будто время застыло, а вместе с ним и все присутствующие. В дверном проеме из ниоткуда появился Кащей. Именно он и заставил с небес вернуться на землю.  —Празднуете, да, ребята? Аделинка, а ты чего меня не позвала? Забыла, наверное, просто. Ну ничего, я не гордый. Сам пришел. Держи, тебе, краса. С днем рождения! Из внутреннего кармана кожаного плаща, который он почему-то не удосужился снять, мужчина достал небольшую коробочку. Передать удивление и смятение остальных было практически невозможно. Сначала такую бурю эмоций вызвало само появление Кости, а затем и его подарок. Это было коробочка с духами. Шанель номер 5. Как у самой Мэрилин Монро. Великий запах великих женщин. Французская классика, которую могли позволить только очень богатые русские люди. Несбыточная мечта для обычной девушки. —Спасибо, н… — Измайлова испуганно выдавила из себя это слово, и попыталась что-то возразить дальше, но не успела. —Пользуйся на здоровье, Царевна, — перебил Кащей, словно запрещая брюнетке противиться его проявлениям любви. —Вовка, а у тебя чё рожа такая кислая? Не рад мне, что ли? Марат всегда Костю ненавидел, мерзкий тип, неприятный. Как человек - говно полное. Ни принципов, ни совести. Гниль, короче, одним словом. Но раньше его перетерпеть хотя бы можно было, выйдет раз в год из каморки, заданий надает и дальше бухать. Сейчас же контролировать своё отношение к автору, пацану было все сложнее. Тварь эта, на святое позарилась - невесту брата.  Младший взглянул на Володю, желваки которого ходили ходуном, а ладони сжимались в кулаки, заставляя белеть костяшки. —Тебе никто здесь не рад. Уходи, — ответил Суворов. —А чего это ты меня прогоняешь? Я к хозяйке пришел, а не к тебе. Пускай она и скажет. Костя посмотрел прямо в глаза Аделине, ожидая ответа, который он и так прекрасно знал, но ничего поделать с собой не мог. Даже ради этого секундного взгляда, он готов перетерпеть любые боли и унижения. —Я тебе скажу. Пошли, — Володя резко встал с места. —О, как. Голосок значит у Адидаса прорезался. Ну, раз так, то пошли поговорим. Некогда спасавшие друг друга из самых тяжелых ситуаций, были готовы убить друг друга. Мужчины стремительно направились в сторону входной двери.  Измайловой ничего не оставалось, как подлететь со своего места, захлопнуть дверь зала, где сидели ошарашенные гости, и выбежать в коридор. —Аделин, обратно иди. Я приду сейчас, — строго приказывал Суворов. —Вова, нет, пожалуйста… —Обратно иди, я сказал. —Царевна, да ты чего распереживалась так? Вернемся мы сейчас. Да, Володька? Правду же говорю? —Рот закрой свой, — Адидас не был настроен на разговоры с тварью, которой наглости хватило в квартиру к его невесте ворваться. Мужчина спешно накидывал куртку, и собирался обуваться. Затем посмотрев на девушку, произнес: —Иди к гостям, пока что. Кащей стал открывать входную дверь. —Да не пойду я никуда. Хватит. Пожалуйста, хватит. Прекратите. Ради меня прекратите. Прошу, — неожиданно для враждующих закричала она, захлебываясь своими слезами. Прорвало. Надрыв, который она так тщательно скрывала. Сердце больше не могло сдерживаться. Его разрывало на куски. Бороться сил больше не было. Слезы скатывались хрустальными каплями с ее глаз, прожигая щеки и заставляя почувствовать соленый привкус во рту. Дышать становилось всё труднее. Казалось, еще немного, и конец. Костя захотел сделать шаг в ее сторону, но взгляд Суворова его остановил, заставив остаться на месте.  —Я с ним за один стол не сяду, — заключил Адидас. —Володя…, — она зареванными глазами посмотрела на возлюбленного, а затем молча перевела взгляд на Кащеева. Ему объяснять ничего не пришлось. Он все понял и быстро ушел, хлопнув дверью. В скором времени, из всех присутствующих, после произошедшего, осталось только четверо человек.  —Аделин, я пойду, наверное тоже. Время позднее. —Да побыла…, — Измайлова попыталась остановить подругу, но не успела. —Марат, Карину проводи. Потом домой сразу. Понял? — отдал приказ Суворов старший. —Да. Теперь они остались только вдвоем. В тишине, наполненной тревогой, смятением и ноткой безысходности. Лишь изредка ее прерывал грохот тарелок, убираемых со стола. —Сядь, поговорить надо.  Еще никогда голос Владимира не звучал так строго по отношению к ней.  —Откуда он знает, где ты живешь? Пояснять кто он, было не надо. Они оба прекрасно понимали. Девушка присела на стул напротив: —Не знаю. —Как зашел к тебе? Почему дверь открыта была? Ждала его? Знала, что придет? — речь Суворова набирала обороты, заставляя кровь кипеть в жилах, и наливаться глаза ревностью, смешанной со злостью. —Володь, ты чего? — испуганно спросила Аделина, ещё никогда не видевшая его таким. По крайней мере, по отношению к ней. —Я чего? — он засмеялся, показательно так, не по-доброму. —Это ты мне скажи, чего подарок приняла? —Я при всех должна была цирк устроить, как вы? — произнесла Измайлова, пытаясь отстоять себя и свою честь. —Ты мне объясни просто. Сначала ревешь, когда потанцевала с ним, от меня бежишь. А потом подарки берешь, в квартиру пускаешь. Может, я не знаю чего? Видитесь вы? Общаетесь? Ты расскажи мне – я послушаю. Она молчала. Вова, правда, многого не знал. Но сказать ему об этом, было еще хуже. Возможно, позже. Но не сейчас, точно не сейчас. Да и что рассказывать? Что Костя с цветами встретил? Так она ушла. Что от хулиганов спас или от смерти верной и позора вечного? Она, не знала, конечно, что фальшь всё это. Думала, что Кащеев ангел-хранитель её и молилась за душу его по ночам. Сначала за Володькину, конечно. Просила, чтобы любимый из группировки ушел побыстрее, чтобы живой, здоровый был и не попал никуда.  Что же, сегодня он попал лишь в сердце девушки, нанося точные прицельные выстрелы. —Даже пожалела, когда он ушел. По глазам видел. Ну так, не слышу, что там у вас? Может вы вместе уже, а, я, дурак-то, и не знаю? — Вова хлопнул по столу кулаком. Она не произнесла ни слова, смотря куда-то в стену. —Молчишь значит… Да ты хоть знаешь, как он заработал на эти духи? —А ты на сапоги как? Последняя капля. Он встал. Входная дверь громко хлопнула.