Душа моя неупокоенная| Слово пацана| Кащей| Вова Адидас

Холодный ветер обдувал нежную кожу лица. Аделина неслась со всех ног, оглядываясь по сторонам. Во рту появился неприятный металлический привкус, а дышать становилось все тяжелее. Казалось еще чуть-чуть и упадет от бессилия, прямо здесь, в снег. Только вот подняться уже не сможет. Но Суворова как назло нигде не было. Оставались последние метры до его дома. Финишная прямая. Она оказалась в окружении пятиэтажек. Совсем одна. «Идти к Вове домой? Поздно. А вдруг его и нет там. Тогда вопросы лишние будут. Диляра волноваться начнет. Спросит, в чем дело? А я что скажу? В Кащее? Да, после такого…,» — неожиданно ее размышления прервал свист, который доносился из зеленого ВАЗа, появившегося из ниоткуда. —Эй, красотка, прокатимся?  Она оглянулась. В машине сидел нелицеприятный тип в кепке. Этот уже не был похож на дворового хулигана, здесь явно похуже что-то. Но брюнетка прошлой ошибки не допустит. Молчать будет. Пререкаться сейчас точно нельзя. —С тобой говорю, зеленоглазая, — парень посигналил. «Глаза-то как в темноте разглядел. Идиот», — пронеслось в голове Измайловой. Она ускорила шаг в сторону Володиного дома.  —Ну, чего такая молчаливая? Водка есть. Закуска есть. Тело начало цепенеть. В горле встал ком. Только этого ей и не хватало. Стало страшно. До безумия. Сердце заколотилось бешено в груди, стремясь вылететь наружу. Это один раз ей повезло, а вот второго уже не будет. Словно смерть своей рукой забрать ее хочет, а она все уворачивается. —Колик, да че ты церемонишься с ней? Хватай и поехали, — раздался второй голос из машины. С пассажирского сидения. Сердце остановилось. Их двое.  Девушка рванула вперед, со всех ног, но не успела. Они быстро вылетели из машины, схватили ее и стали затаскивать внутрь салона. Лишь один раз, что есть мочи, она успела истошно закричать: «Помогите». Затем грязные, мерзкие руки закрыли ей рот. Мужчина шел в сторону дома, гремя бутылками водки. В голове была лишь мысль о том, что завтра все поменяется. Но неожиданно её прервал чей-то крик. Не то, чтобы он сегодня был настроен геройствовать, но в голове вспомнились свои же слова: «А если бы Аделинку тронул такой же, как я?» И вправду, на районе «Универсама» без его ведома преступление творили.  С какого такого хуя, спрашивается? Он стремительно бросил взгляд в сторону крика и, кинув пакет с бутылками прямо на асфальт, понесся туда. —Вы че, твари, делаете? Пустите ее.  Лишь приблизившись, он увидел знакомую шубу, знакомые волосы и знакомое лицо. Сердце, кажется, остановилось в тот момент.  Аделина. Кровь резко ударила в голову, отключив мозги и оставив лишь животные инстинкты. Глаза налились злостью. Челюсть стала до боли сжиматься, а ногти резали ладонь, оставляя красные следы. Он на быка был больше похож, которому тряпку красную показали, чем на человека. «Убью» — было единственной мыслью в голове. Недоумки уже почти затащили ее, но крик мужчины заставил обернуться и слегка ослабить хватку. —Давай быстрее. —Да вырывается сучка. —Дверь открывай, долбень, пока этот не подошел. Жертва все-таки была закинута на заднее сидение, как бездушный мешок. Сил сопротивляться больше не осталось. Они стали быстро заводить машину, но в зону лобового стекла неожиданно прилетел удар. Мелкие осколки разлетелись по всему салону. Передняя дверь открылась. Он вытащил за шкирку водителя, нанес несколько точных ударов по лицу и кинул мордой в асфальт. На помощь своему другу выбежал второй и накинулся мужчине на спину. Воспользовавшись моментом, Измайлова пулей вылетела из авто. Пока ее тащили, она не сумела разобрать лицо своего защитника, спасавшего ей жизнь, но обернувшись, увидела знакомый кожаный плащ, знакомую шапку, валяющуюся в снегу и знакомые черты лица. Сердце, кажется, остановилось.  Костя. Еще никогда она в своей жизни такого не лицезрела. Он на человека-то похож не был. Скорее на зверя хищного, который врага в клочья рвёт. Драка стала превращаться в одно кровавое месиво. Били они, потом бил он. Их больше, но одолеть такой силы агрессию, казалось невозможным. Слышался противный хруст ломающихся хрящей, смешанный с непонятными стонами, криками и хрипами. Неожиданно, Кащей навалился на одного из них, и стал кулаками бить по лицу, превращая физиономию ублюдка в кашу. Второй, от греха подальше, еле как передвигая ноги, сел в машину, и быстро скрылся, оставив друга по несчастью. «Убьет» — подумала брюнетка и подбежала к Косте, а затем попыталась оторвать его от полуживого парня.  Но для него словно вселенной не существовало в этот момент. Был только он и мудак этот, который любимую его обидел. Хотелось уничтожить тварь эту, с землей сравнять и яйца оторвать, чтобы неповадно было. С каждый точным ударом злость только возрастала. Девушке стало страшно от своей же беспомощности и слабости. Что делать? Слезы прорвались рекой. Она стала истошно кричать, задыхаясь от бессилия: —Костя… Ты его до смерти забьешь. Хватит, пойдем. Прекрати, пожалуйста. Прекрати. Прошу… Костик, Костенька пойдем… Аделина, совсем изнемогая, оттягивала его от почти бездыханного тела. Мужчина наконец обернулся. Взгляд был наполнен звериной злостью, изо рта кровь и черная синь гематом на лице. Костяшки рук все в мясо разбиты. Страшно было видеть его таким.  Она обхватила лицо мужчины, и запричитала охрипшим, сорванным голосом:  —Успокойся, пожалуйста… Пойдем… Он понял, всё понял. Костя, я прошу тебя. Кащей посмотрел прямо в глаза любимой. Лишь она могла демонов его побороть. Злость стала отступать. Он понемногу опомнился и принялся вставать. Весь в крови, скрюченный, держась за живот. Собрав немного слюны, он харкнул прямо в лицо хрипевшему, почти дохлому парню и попытался идти. —Тебе в больницу надо. Опирайся на меня, —произнесла Измайлова, слегка пришедшая в себя. —Домой ко мне идем.  Спорить и возникать желания не было. Она молча поплелась с мужчиной, удерживая его еле-еле на своих хрупких плечах.  Ему стыдно даже стало за слабость свою, он хотел сам идти, пытался из последних сил опору в себе найти. А нашел в ней. В квартире пахло сыростью, куревом и плесенью. Было очень мрачно и пусто. Настоящее мертвое царство. Валялось много пустых, недопитых бутылок и бычков. Ни цветов, ни мебели особо, ни уюта. Старые шкафы какие-то, кровать одинокая, с пожелтевшей простыней. Окна без штор. Обои во многих местах ободрались. С потолка где-то капало. Как-то все бедно, грязно, противно. Видно, что женской руки не хватает, да и мужская тут мало о чем заботится.  Костя скинул всю верхнюю одежду прямо на пол, обувь бросил куда-то в уголок. Затем залез в ящик и, покопавшись, достал старые шерстяные носки.  —Надевай, а то полы холодные. Или грязные.  Ему стыдно как-то стало за то, куда он Аделину привел. Бардак, помойка, грязища. Кащей знал, что у Вовки дома совсем по-другому. Там чистота всегда, порядок и уют. Приятно находиться, не то что здесь.  Он попытался поднять пару бутылок, но сильная боль в животе скрючила пополам. Нет сил. Выдохся совсем. Ощущение, как-будто здесь и издохнет. Зато с ней рядом. Тогда умереть не жалко совсем. —У тебя аптечка есть? Или хоть что-нибудь? Тебе раны обработать надо.  —Там, на кухне, в шкафу посмотри, — говорить было еще тяжело.  Набор, конечно, лежал такой себе. Спирта меньше, чем полбутылочки, кусок бинта непонятного и ваты пару клочков. Но выбора особо не было. Аделина взяла все необходимое и пошла в ванную. —Раздевайся. —Так сразу? А кино, а цветы, а подарки? — мужчина, сквозь боль, усмехнулся.  Измайлова закатила глаза. На лице ее промелькнула легкая, еле заметная улыбка, где-то в уголке. Наконец-то причиной улыбки была не сплетня ее подружки, а ЕГО глупая шутка. Совсем, как он мечтал. Косте стало так радостно, как ребенку маленькому. Последний раз такое он испытывал лет в пять, когда с отцом в зоопарк сходил.  Девушка стала обрабатывать раны на избитом теле. Всё было покрыто синяками, ссадинами, царапинами. Руки её заботливо прижимали ватку, пытаясь остановить кровь. Кащей шипел от боли, но старался терпеть.  Затем нежной кожей кончиков пальцев брюнетка проводила по гематомам, спрашивая: —Вот тут больно? —Да не, нормально вроде, — отнекивался Костя. Больно в душе только было. За то, что он пацанов тогда подговорил. Такую хуйню натворил. А теперь на нее правда напали. Он такого страха и злости в жизни не испытывал. Это был совершенно новый спектр эмоций. Если бы с ней случилось что, он бы не пережил. Всех бы уничтожил, кто пальцем ее смеет касаться. Даже Адидаса. Кащей слегка приподнял взгляд на Измайлову. Красивая до безумия, глаза волшебные зеленые ресницами длинными покрыты. Заботливая. Нежная. Только на губах алых кровь запекшаяся, на коже бледной ссадины красуются, а на шее отпечаток синий от рук ублюдков. Убить их надо было. Обоих.  —Ты чего? — спросила девушка, которой пристальный досмотр совсем не нравился.  Но вместо ответа Костя, сидящий на табуретке, прижался к ней головой, обхватил за талию руками и чуть приблизил к себе.  Она застыла. Как статуя. Оторопела. Сердце сжалось. Комок в горле встал. Но отодвинуться не посмела. Понимала, что не по-человечески это будет. Он же все-таки жизнь спас ей. Опять. « «Ты чего?», действительно, чего это я. Люблю, дурочку, безумно всего лишь. Жить без тебя не могу. Дышу тобой одной. Умру, на коленях приползу, все сделаю, лишь бы ты посмотрела на меня. А так, ничего», — размышлял мужчина про себя, греясь теплом её души. Но поток мыслей прервался фразой: —Я, наверное, чай пойду сделаю. Брюнетка слегка отстранилась и стремительно вышла, оставив несчастного наедине со своими переживаниями. Правда, чая совсем не хотелось, хотелось дистанции, которую соблюдать все труднее.  Кухонка была маленькая, грязная. Плита залита непонятно чем. Запах ото всюду неприятный. Холодильник весь пожелтевший. Телевизор маленький. Посуда везде разбросана. И бутылки, много-много бутылок. Тяжело ему было избавиться от этой привычки. Вот если бы Аделинка с ним была, он бы сразу бросил, не раздумывая. А так, вроде выпьет, и сердце меньше от боли рвет. Измайлова попыталась навести минимальный порядок, собрав весь мусор и помыв посуду. Затем протерла со стола, бычки выкинула. Пепельницу почистила. Свет включила. Чайник поставила. И стало как-то лучше, уютнее сразу. Для Кащея. Для нее здесь все равно было находиться тяжело.  Мужчина вышел из ванной и сел напротив брюнетки. Торс его был оголен. Мышечное тело оказалось покрыто не только гематомами, но и татуировками. Пока Аделина обрабатывала раны, времени их рассматривать не было. Зато сейчас четко виднелось два колокола на груди, паук на плече и портрет, очень похожий на нее. А под ним 3 буквы – И.А.Д. Измайлова Аделина Дмитриевна —Ты бы хоть майку накинул. —Возбуждаю?  Она посмотрела на него прожигающим взглядом. —Ладно, молчу-молчу. На самом деле, Косте вообще молчать не хотелось. Ему бы узнать все про нее, словить каждое слово и каждую интонацию, смотреть, как увлеченно говорит, что-то показывая руками. Совсем, как она любит. Пересечься взглядом. Хотя, ему и молчать с ней в радость. Лишь бы рядом была. Но, превозмогая боль в животе, он все-таки осмелился прервать паузу: —А чего ты в такое время одна-то здесь забыла? Отвечать, к счастью, девушке ни пришлось. Спас громкий свист чайника. Она мигом вскочила с места, как-будто ждала этого всю жизнь, и принялась разливать кипяток по кружкам.  —Спасибо, — произнес Кащей, пытаясь показаться хоть немного в ее глазах таким, как Вова. Благородным и воспитанным.  К чаю никто из них не притрагивался. Не до него особо было. Брюнетка доставала и окунала обратно пакетик, смотря как вода с каждым разом окрашивается во всё более темный цвет.  —Кость, я духи верну тебе. Дорогие очень. Не могу принять, извини. —Адидас что-ли брать запретил? —Нет, я сама. —А че сказал? Что я своровал? Или че он, там, придумал? — начал спрашивать мужчина, заведомо игнорируя ее слова. Он все знал и понимал. Не первый год живет. —Причем тут Володя?  —А он не забыл рассказать, как сам зарабатывает? — кровь снова начала вскипать, но полное отсутствие сил заставило успокоиться.  Если бы не Суворов, она бы обязательно приняла. И пользовалась. Ей бы понравились очень духи эти. Он знает, сам выбирал.  —Подарки не отдарки, так своему бойфренду и передай. Измайлова замолчала. И так тошно было ото всего. С Вовой разругалась, ублюдки какие-то чуть не убили, а теперь вообще с Кащеем сидит, чаи гоняет.  И как она перед возлюбленным оправдываться будет? Суворов на дух присутствия его не переносит, а если узнает, что она полночи с Костей провела, вообще обоих вместе в землю закопает.  —Ладно, че надулась-то? Я же правду сказал…— мужчина заметил смену ее настроения и продолжил: —Не приму обратно. Мне куда духи такие? Че, перед сборами что ли душиться, для пацанов? Аделина, опять, кажется, усмехнулась. Настолько, насколько хватило сил. Но разбитая губа напомнила о себе и снова закровоточила. —Суки… Кащей посмотрел куда-то в пол, а затем обратился к девушке: —Тебе бы холодное приложить.  —Сейчас остановится. Нормально все.  «Да уж, нормально. Кому ты врешь? Что Володе говорить будешь? Он же узнает, что ты тут была. Обязательно узнает. Вот и конец вашим отношениям. Костя жизнь спас, считай, и тут же забрал тем, что к себе позвал», — размышляла Измайлова, понимая, что ситуация вырисовывается безвыходная. Тем временем мужчина принес с балкона немного снега со словами: «На, приложи, пока не растаял», и закурил сигарету.  Опираясь на столешницу он думал о всем, что произошло. Вот она сидит. Кажется, близко, а на самом деле такая пропасть между ними. Не подобраться совсем. Сердце неприятно сжалось в груди. Господи, как он ее любит. Вздыхает, горемычная. Грудь вздымается к верху и опускается вниз. Ресницы хлопают, как будто расплачется сейчас. Губы от крови алые. А на шее тоненькой фиолетовый след красуется. Вся такая хрупкая, маленькая. Обнять бы и к себе прижать посильнее. В душе Кащея проснулись новые чувства, сравнимые с заботой и жалостью, и какой-то новой, еще более безграничной любовью. Не может сдержаться. Брюнетка почувствовала резкий запах табачного дымы, ударивший прямо в нос, а затем его касание.  Костя подошел сзади и стал проводить рукой по темным густым волосам девушки. Сердце сильно забилось в груди, словно сила скрывалась в них невероятная. Он стал ощущать прилив крови и неимоверную тягу. Затем прильнул губами к макушке, и нежно вдохнул весь сладкий запах Аделины, наполнивший целиком его легкие. Казалось, вся грязь и пепел с них слетели, а внутри заблагоухал райский сад. Руки положил на белесые хрупкие плечи, словно запрещая вставать, и пальцами сжал сильнее нежную кожу. Измайлова сидела, как вкопанная, боясь пошевелиться. После того, что она видела сегодня, любое лишнее действие, казалось, может привести к неисправимым последствиям. Хотя бездействие было не лучше. Неожиданно, мужчина прильнул носом к самой шее, вдохнув каждую частицу Аделины еще раз, и нежно, еле-заметно прикоснулся губами.  —Я пойду. Мне пора, — брюнетка вскочила, как ошпаренная и понеслась в сторону входной двери. —Постой…Пожалуйста…Прости, я не знаю, что нашло.. Пожалуйста… Останься, я прошу… Побудь со мной…Мне больно. Ему и вправду было больно. Только не телом, а душой. Чужой он ей, и никогда ближе не станет. Даже если все сделает, даже если на коленях приползет, даже если умрет. Не нужен ей. Вот и вся правда жизни. Только сдержать себя не может, из головы выкинуть тоже тяжело, и замену найти невозможно.  Кащей смотрел прямо в зеленые глаза и держал ее за руку так, как-будто знал, что если отпустит, то больше никогда уже не увидит. Это странное ощущение не давало ослабить хватку. —Костя… Пусти, пожалуйста.  —Останься, я не трону больше, обещаю… —Я не могу… Прости… Ты знаешь. У меня Володя. Он ей жизнь спас сегодня, а у нее Володя. И что бы он ни сделал, всегда на ее устах будет только это проклятое имя.  —А где был твой Володя, когда тебя в машину тащили? — Костя слегка отпустил ее запястье. Сердце защемила пронзающая боль. «Зачем она вообще про него сказала? Молчала бы лучше» — подумал он. Девушка выдернула руку.  Входная дверь громко хлопнула.