Душа моя неупокоенная| Слово пацана| Кащей| Вова Адидас

—Только не говори опять про Костю… Хатунцева недовольно замолчала, а потом с горечью вздохнула и продолжила: —Аделин, не обижайся, но какая же ты дура! Ты не понимаешь, что Вову из-за него потеряла?  Молчала. Ответить было нечего. —И скажи еще, что деньги взяла… —Взяла…— стало до ужаса стыдно. —Ну а что мне делать-то оставалось? Ты знаешь, не так легко смены отрабатывать, а потом на пары идти. Сама попробовала бы,— пыталась оправдаться она. —Аделина… И месяца даже не прошло. Можно было и перетерпеть. Лучше бы я работать с тобой пошла вместе, чем ты деньги эти грязные взяла. Блондинка вновь взяла паузу и неожиданно голосом Суворова проговорила: —Теперь расплачиваться…. Не успела. Сон прервался неожиданным звуком удара в стекло. Девушка резко вскочила с постели. Глаза ужасно слипались, а голова совсем отказывалась соображать.  Брюнетка попыталась понять, у кого хватило мозгов прийти в такое время к ней, так еще и заявлять о себе максимально дурацким способом.  Может Вовка? К удивлению, внизу стоял Турбо, подзывающий ее рукой. Не то чтобы выйти к парню подруги ночью в тридцатиградусный мороз было ее заветной мечтой, но другого выбора особо не намечалось. Уже через пару минут она стояла около него. —Валер, ты дурак? Время видел?  —За языком следи, я по делу. Захотелось ему снегом в этот момент в лицо зарядить, да посильнее. —Костя тебя ждет. Ты ему нужна срочно. —Что случилось? Его побили?!— в голову почему-то полезли самые дурные мысли. —Пошли, сами разберетесь. —Да с чем разберетесь? Ты можешь нормально ответить?  Парень недовольно скривил лицо и харкнулся куда-то себе под ноги. —Туркин! Я тебя спрашиваю, — не отступалась брюнетка. «Бля, достала. За что он ее полюбил? Противная же девка, аж пиздец» — пронеслось в его мыслях.   —Пошли, — он резко дернул ее за руку и повел куда-то через дворы. —Куда ты меня тащишь? В ответ Турбо лишь ускорил шаг, не проронив ни слова.  Ей уже захотелось устроить скандал, но знакомая красная машина и Кащей, видневшиеся впереди, слегка потушили весь пыл эмоций, разгорающийся внутри. Сердце Кости с неимоверной силой забилось в груди, словно пытаясь вырваться наружу. Кровь кипятком неслась по всему телу, вызывая пульсации в висках. Каждая его клеточка приходила в возбуждение, чувствуя ее приближение. Глаза по-детски искрились от счастья встречи. Дышать с каждой секундой было труднее. Совсем себя контролировать не мог.  «Что же делает со мной, чертовка?» — пронеслось в мыслях. —Костя, ты время видел? Что у вас за дела срочные такие? — и все-таки эмоции Измайловой брали верх. —Ну-ну, ты чего вскипятилась так? — произнес авторитет. —Может потому что мне руку чуть не вырвали и разбудили среди ночи!  «Злится царевна моя» — подумал мужчина и обратился к Туркину: —Валерка, приказа руки вырывать я не давал, так что чеши отсюда давай скорей, пока пиздюлей не огреб. Теперь они остались стоять лишь вдвоем под ночным звездным небом.  —Пардон, мадам, за мой французский. Вас я приглашаю в свое авто. Присаживайтесь, пожалуйста!  —Зачем? — переживать начала. Сердце почему-то тревожно забилось. Не по себе как-то стало. Душа съежилась и спряталась куда-то в самый укромный уголок. Тело стала охватывать неприятная ломота. —Да не бойся! Показать кое-что хочу, — словно читая ее мысли, произнес Кащей. —Чего показать?  —Садись и узнаешь, — понял, не доверяет ему, убеждать как-то надо: —Пальцем не трону. Обещаю тебе. —И слово пацана даешь? — в голове, видимо от смешанных эмоций, всплыл только этот вопрос, который по факту ничего не гарантировал, но душу вроде успокаивал. —Даю. Ты сядь только. А то мы пропустим все. Мужчина по-джентльменски открыл переднюю дверь.  Села. Согласилась. Доверилась.  —Замерзла? Погоди, сейчас прогрею посильнее. Нос вон красный совсем.  И в правду, тело ее ужасно дрожало.  От холода ли? Хотелось, честно говоря, домой вернуться, выпить горячего чая и спокойно лечь спать, а не в машине сидеть и гадать куда Костя собрался ее везти. Но что-то было в нем такое, что заставляло беспрекословно подчиняться и не отдавать отчет своим действиям. Это было сродни прыжку с обрыва вниз головой, когда понимаешь, что трос в любой момент может оборваться, но вернуться назад уже невозможно. —Погоди, дурак я, забыл совсем— мужчина потянулся за чем-то к заднему сиденью. В руках оказался букет розовых нежных пионов. Ее любимые. Правда, любимые тогда, когда Вовиной рукой подарены.  Вспомнился вечер перед дискотекой. На душу как-будто тяжелую плиту каменную положили. Придавили совсем. Цветы вдруг стали казаться мерзкими и вялыми. Совсем не такими, как в букете Суворова. Его пышные и живые были, а эти…  Точно Кащеевы. Мертвые будто. —Спасибо, — ответила девушка, не хотя принимая пионы, которые вмиг стали гадкими сердцу.  Наконец машина тронулась. Уже через пару минут стало понятно, что движутся они за город. —Кость, а куда мы едем-то все-таки? — чувство тревожности никак не отпускало. —Потерпи, царевна. Скоро увидишь. Взгляд мужчины устремился на нее. Сидит, смотрит в окошко. Профиль красивый такой. Носик маленький, губы пухлые. Ресницы черные густые. Лишь одно смущает — глаза печальные до ужаса. Потеряла словно что-то дорогое сердцу. Как будто кусок целый оторвали. Он хорошо знал имя недостающей части, но желание заменить ее было гораздо сильнее. —Приехали, мадам. Можете выходить.  Они остановились неподалеку от большого железного моста, проходившего над каким-то озером. Честно говоря, Аделина меньше бы удивилась, если бы он ее привез в лес, нежели сюда. Но лишь выйдя из машины, она поняла всю прелесть этого места. С моста открывался красивый вид на заледенелый синий водоем. Первые лучи солнца окрашивало небо во все оттенки розового и оранжевого, а снежное покрывало красиво мерцало, переливаясь мелкими блестками. Темный лес чарующе окружал озеро, словно пытаясь скрыть его от глаз посторонних. Морозный ветер обдувал лицо и проникал, кажется, в самые легкие. Стало ужасно хорошо и свободно. Как-будто наконец открылось второе дыхание, а сзади расправились крылья.  —Ну как, красиво? — прозвучал низкий мужской голос, нарушив тишину наслаждения пейзажем. —Очень… —Я часто тут… один бываю, когда надоедает все, — продолжил Кащей, закуривая сигарету. И вновь наступила пауза. Говорить в общем-то особо и не хотелось. Достаточно было наслаждаться всем этим видом и, кажется, впервые ни о чем не думать. Но неожиданно минуты спокойствия прервались. Измайлова повернулась спиной к железным перилам и закинула голову назад. Мир перевернулся вверх ногами. Кровь резко прилила к вискам, вызывая приятное ощущение легкой сладкой тошноты. Секунда, и сиганет вниз отсюда белокрылой птицей. Никогда еще Косте так страшно не было. Сердце будто пропустило электрический разряд. Упадет же. Не удержится. Сигарета стремительным движением полетела в снег. Он резко дернул ее за руку и притянул к себе. —Ты чего, дурочка, делаешь? Жить надоело что ли? Угадал. В самое яблочко. —Да ладно тебе. Я же наклонилась просто. Зато знаешь, как хорошо стало. Попробуй. —Аделинка, дурная ты. Честное слово. Если бы знал, что с мостов прыгаешь, никогда бы сюда не привез. Я тебе красоту показать хотел, а ты меня до приступа доводишь. На лице брюнетки лишь скользнула легкая улыбка.  Кащей, конечно, перепугался сильно, но понял, что какая-то ее внутренняя чертовщинка безумно его манила и затягивала. Как будто заигрывала с ним, увлекая за собой в омут. Ужасное чувство обладания ей обуревало с каждой минутой его все больше. —Все, домой поехали. С тобой на мостах долго быть опасно.  Опасно для кого?  Девушка слегка приподняла плечи, показывая, что поделать с собой ничего, увы, не могла и побрела за ним. —Раскочегарил так, что дышать уже нечем — произнесла Измайлова, снимая пуховый платок и скидывая его на заднее сиденье. Знала бы она, что он задыхался тоже, только от пожара, полыхающего внутри.  Неожиданно машина свернула в лесополосу. Двери закрылись.  Сердце ее бешено забилось в груди, ударяясь об оковы грудной клетки. Только не это. Тело от кончиков пальцев и до самой макушки стало неметь. Кровь кипятком ошпаривала все органы, а голова налилась свинцом. К горлу подступил комок, как-будто душить кто-то начал. Чувство тошноты теперь отнюдь не было сладостно приятным, скорее ужасно противным. —Ты чего, Кость? — слетело еле слышно с ее губ. Мужские пальцы постукивали по рулю, вводя еще больше в напряжении.  В секунду сильной рукой он притянул ее лицо к себе.  —Костя, не трогай прошу. Ты же обещал.  Девушка морщилась от страха, боясь увидеть тот самый звериный взгляд. Из глаз полились слезы. Она пыталась всеми силами отпихнуть его от себя, но он уже, кажется, совершенно ничего не слышал. Была лишь цель и никаких препятствий. Руки его полезли под свитер, а губы пытались коснуться шеи. Дыхания ей совсем не хватало, а возможности были на исходе. Жаль, что Кащея это лишь еще больше возбуждало. Ее чистая невинная слабость и та самая манящая чертовщинка внутри.  Звериной любовь его оказалась. Больной. Овладеть, подчинить и растерзать хотелось ту душу, которая всегда будет принадлежать другому. Не мог он вынести этого. Свое сердце истрепал все, а теперь и ее хочет. Не одному же все-таки мучаться. Эмоции внутри разрывали на части, заставляя все больше применять силу. Ее бесконечное сопротивление довело его окончательно до безумия. Казалось, пришел конец. Взгляд упал куда-то вниз. Ножик. Охотничий. Была лишь одна попытка. Сделав вид, что смирилась с участью, она позволила Косте ослабить хватку. И одним четким движением поднесла нож себе к горлу.  Не ожидал. Опешил. Опять. Попытался выхватить, но лезвие было еще больше прижато к нежной коже, заставив ее кровоточить. —Ты чего, дура, делаешь? Брось! —Я себе шею вспорю. Клянусь. Только притронься еще, — сквозь слезы, изнемогая от бессилия, проговорила она.  Отпустил. Вновь то, что было так дорого сердцу приходилось оставить в покое. Кажется, внутри что-то надломилось в этот момент. Никогда еще так больно не было. Он перенес многое в жизни, но сейчас казался себя маленьким плаксивым слабым мальчишкой, который так и остался совершенно один, без капли любви. Совсем как тогда, когда мать ушла из семьи к другому. Совсем как тогда, когда отец избил почти до смерти, не найдя бутылку водки. Он так надеялся, что хотя бы она станет пристанищем его измученной души, но вновь судьба была жестока и несправедлива. Кащей смотрел куда-то вперед стеклянными глазами. Боль разрывала его сердце на куски. И кажется, с щеки упала ледяная слеза. Такая же одинокая, как он. —Неужели я настолько тебе противен?  Молчала.  Ответ оба прекрасно знали. Машина резко сдала назад и понеслась по дороге. Скорость с каждой секундой становилась больше. Стрелка близилась к пределу. Подумал, пусть разобьются, может хоть так будут вместе. Автомобиль стало бросать с каждым разом сильнее. Но ей было все равно. Она уже не видела никакого смысла и была бы лишь рада, если бы через пару минут, они лежали в кювете, истекая кровью. Жаль, судьба в этот день была безумна неблагосклонна к желаниям этих двоих. Машина остановилась ровно на том же месте, где и стояла ночью. Правда эмоции пассажиров были совсем другие. Измайлова постаралась как можно быстрее покинуть этот проклятый автомобиль, но двери все так же были закрыты. —Пусти… —Запомни, на коленях передо мной ползать будешь… Лишь после этих слов он выпустил невольницу из своей клетки. Правда, уготовил следующую, больше прежней. И пока один пытался поймать, другой не мог отпустить. Душа Суворова совсем была измучена. Сердце ужасно ныло от тоски и боли. В голове стоял лишь один образ. Плачущей ее на коленях и хватающейся за подол крутки.  Он пытался забыться на работе, изнурял до обмороков себя на тренировках и выкуривал не меньше пачки в день. Ночные кошмары снова стали обычным явлением. Глаза потеряли прежнюю ясность и наполнились какой-то пустотой. Вся жизнь словно шла наперекосяк, не давая свободно и спокойно вздохнуть.  Хмурое серое небо отражало все то, что творилось внутри. Полная апатия и огромная дыра в душе. Сборы, на которых он обязательно должен был присутствовать, добивали еще больше. Не до них как-то совсем. —В чем дело? — задал вопрос Адидас, смотря на стоящих перед ним Костю и Турбо. —Девка-то твоя вафлершей блядской оказалась. Ты пока, Вовка, на работе сидишь трудишься, она в машине у Кащея хуй сосет. Как тебе?  Зима и Марат, стоявшие ближе к Суворову, переглянулись, понимая, что добром это не кончится. Исход будет самый худший. —Услуга за услугу, так скажем. Ей деньги нужны были, а тебя-то рядом нет никогда. Ну вот я и подмог. Удар пришелся ровно в лицо Кащея. Точно и быстро. Через секунду Володе прилетело в ответ в поддых. Завязалась драка. Та самая. Которая должна была быть уже давно. Наконец, каждый выместит все эмоции на другом. Крови становилось все больше. Но сдаваться никто не желал. Ломались кости и хрящи. Агрессия возрастала, глаза были наполнены зверством. Некогда убившие бы друг ДЛЯ друга, убивали друг друга. В каждом ударе выходило наружу огромное скопление злости, обиды и ненависти. Все эти чувства сжигали их изнутри и не давали жить спокойно. Силы были уже на пределе, но желание уничтожить оказалось гораздо сильнее. —Убьют же друг друга, — произнес Марат, переживающий за брата, но желающий, чтобы Костя захлебнулся в крови от своих слов. Уже через минуту Зима и еще пару ребят растаскивали двух схлестнувшихся. Оба еле стояли на ногах. —Ты че думал, не узнаю, как ты пацанов подговорил зажать ее? — произнес Адидас, еле дыша и сплевывая кровь: —Даже если и села к тебе, не просто так.  —Да иди ты на хуй, Суворов. Ты теперь отшит. Понял? — из последних сил прокричал Кащей. —Да похуй мне.  Я все равно уезжаю. Бросить все. Начать новую жизнь с чистого листа. Как часто мы этого хотим и как часто это делаем? И всегда ли можно стереть прошлое целиком и полностью, или на новом листе навсегда останутся его отпечатки?