Душа моя неупокоенная| Слово пацана| Кащей| Вова Адидас

Когда любишь, то прощаешь всё, всё, всё… Это сильнее тебя…  В голове стояла картина прощания в подъезде. Сердце неприятно сжалось. Как же он, своей любимой, позволил дойти до такого. Валялась, бедная, по полу, в слезах, умирая от боли. А он ушел. Как всегда. Оставив ее одну. Всепоглощающее чувство вины сжирало червем изнутри. На столе лежит множество разбросанных белых таблеток. В душе весьма пусто и зябко. Любовь сожгла насквозь своим пылающим огнем, оставив вместо сердца лишь жалкое пепелище. Она покрутила в руке мнимое спасение и быстро положила в рот, запив глотком бурлящего шампанского. На языке почувствовался неприятный вкус горечи, но осознание близкого освобождения от земных оков быстро привносило нотку сладости. Пальцы потянулись за второй таблеткой, но неожиданный громкий стук заставил руку вздрогнуть, а тело замереть. Казалось, еще чуть-чуть и кто-то выломает дверь, не вскрыв ни единого замка. Открывать не хотелось, но непрекращающийся звук ударов по обивке вынудил встать.  На пороге был еле живой Суворов. Трудно описать, что Аделина почувствовала в этот момент. Не верилось. Как-будто мираж. Стоит, как вкопанная и пошевелиться не может. И слова даже вымолвить не получается.  Как хорошо, что он всегда прерывает паузу первым. —Скажи одно только: у вас было что-то с ним? Девушка отрицательно помахала головой, смотря прямо в его карие глаза, наполненные болью. Володя запустил ладонь в шелк темных волос, большим пальцем дотронулся щеки и нежно, еле ощутимо, коснулся пухлых губ. Затем двумя руками крепко прижал к себе и уткнулся носом в макушку, вдыхая мельчайшие частички любимой.  Весь мир перестал существовать. Наконец их атомы вновь были вместе. В душе снова распустились благоухающие цветы, сердце почувствовало себя живым и затрепетало в груди. Приятное чувство уюта и тепла расплылось горячей струей по каждой клеточке. Больше совершенно ничего не хотелось. Стоять бы просто в обнимку вечность и не возвращаться никогда обратно в эту грязную суровую жалкую реальность. Жаль, что это было невозможно. —Ты простил меня? —Ты меня прости, родная. Я ведь больше никого никогда не полюблю сильнее, чем тебя. —Тебе в больницу надо…— прошептали женские губы. —Нормально все. Не переживай. Есть спирт и бинты? Брюнетка кивнула.  Пальцы нежно обрабатывали каждый сантиметр искалеченного тела. Она аккуратно оборачивала бинтом свежие раны, прижигала струящуюся кровь. Дула, чтобы не так сильно щипало. Прикладывала лед к гематомам. Заставляла его прижимать вату сильнее. Смотрела самым любящим и преданным взглядом. И безумно сожалела, что когда-то так же касалась другого, совершенно чужого ее сердцу.  —Аделин…,— Вова взял нежную ладонь и прижал к своим губам, оставляя поцелуи со всех сторон. После небольшой паузы он продолжил: —Аделин, уехать нам надо. Я деньги скопил, ты не волнуйся. Билеты взял. Через четыре дня поезд. —Как? Куда? — Измайлова резко отдернула руку. —А как же семья? Институт? Я не могу. —В Абхазию. К моему другу. Обещаю, я все решу. Мы не навсегда. Только поехали, пожалуйста. Он нам жизни не даст.  Девушка понимала: Суворов прав. Костя будет преследовать вечно, пока не добьется своего. Уже чуть не добился. Но взять и так резко все поменять казалось невозможным. Здесь ее родители, которых оставлять совсем не хотелось. Здесь Карина, учеба и вообще вся ее жизнь.  Или же вся ее жизнь сидит сейчас побитая перед ней на диване и зовет уехать?  Трудно определить.  —Вов, мне подумать надо… Я не могу так. —Родная, я прошу тебя, — мужчина встал, обхватил ее лицо обеими руками и заставил посмотреть на себя. —Хочешь, я сам все твоим родителям объясню. Только поехали. Ты же понимаешь, что так будет лучше. Я без тебя не смогу и ты без меня тоже. Знаю.  Брюнетка молчала, смотря куда-то в пол. Это была лишь минута, но какой же она казалось вечностью. Сердце его сильно стучало в груди, находясь между отчаяньем и надеждой.  —Не надо, я сама поговорю.  Значит согласна. Мужские руки крепко обхватили женский стан и прижали к себе.  —Я обещаю, все наладится. Я больше никогда тебя не оставлю, маленькая моя.  Аделина слегка отстранилась: —Я пойду руки помою.  Принять новую реальность было ужасно тяжело. Она пыталась привести себя в чувства, умываясь ледяной водой до тех пор, пока кожа совсем не онемела. Голова казалась ужасно тяжелой, но в то же время пустой.  Неожиданно, из состоянья забытья вырвали руки Суворова, дергающие за плечи. —Дурочка, ты чего удумала? Совсем с ума сошла? Таблетки. На столе. Забыла. Измайлова молчала. Ответить было нечего. Может и в правду с ума сошла совсем. На сверкающих глазах проступили слезы. За последнее время накопилось много-много всего, и сейчас, рядом с самым родным человеком на свете, рану, зашитую мнимым равнодушием ко всему происходящему, прорвало. Держаться сил больше не было.  Она уткнулась ему в грудь и тихонько-тихонько заплакала. Володя проводил рукой по гладким волосам, прикасался губами к макушке и пытался привести в чувства любимую. Сердце его ужасно скрючилось от боли. Ведь еще бы немного, и он бы уже никогда ее не увидел, не почувствовал теплого дыхания, не дотронулся бы нежной кожи, не услышал бы ее звонкого смеха. От трагедии отделяла лишь пара шагов.  —Ну-ну, переставай. Я рядом. Все хорошо. Уедем сейчас с тобой. Жизнь новую начнем. Посмотри на меня! — он аккуратно приподнял ее голову за подбородок. —Давно пора было, а я все не решался, дурак. Ты выйдешь за меня? —Чего? —Выйдешь за меня, говорю? — вытирая слезы с мягких щек, повторил мужчина. Брюнетка закивала головой и на лице ее скользнула легкая улыбка. Губы их слились в нежном поцелуе. Чувства пылко захватили каждую клеточку тела. Пульс усилился, а кровь кипятком неслась по всем органам. Мурашки россыпью бежали по коже. Они не могли надышаться друг другом. Казалось, не было любви сильнее, чем эта. Их атомы настолько тянулись друг к другу, что вот-вот должны были взорваться, оставив от двух сердец лишь мелкие частички пепла, развеваемые по ветру. Они совершенно не могли отстраниться, втягиваясь в омут страсти и вечной любви все больше.  Шелковая простынь, оказавшаяся в роли покрывала, скрывала их наготу. Рука Суворова поглаживала бледную спину. Губы оставляли нежные поцелуи. Пальцы пробегали по каждой родинке. Они были одни в этом мире и впервые забыли обо всем. Пускай и на пару мгновений, но забыли. Веяния близкой свободы от душевных страданий спасало их разорванные болью сердца.  —Давай с тобой завтра в ресторан пойдем? Отметим начало новой жизни. Закажем, все что хотим, — спросил Владимир. Девушка повернулась и слегка кивнула головой. Затем взяла мужскую ладонь и прижала к своей щеке.  —Вовка, ты знаешь, я тебя так люблю… Очень люблю. И моя душа будет вечно принадлежать только тебе. Тебе одному, — прошептала Аделина, и после небольшой паузы добавила: —Обещай, что мы не расстанемся больше никогда. Обещай, пожалуйста… —Обещаю. Клянусь.  Он нежно коснулся губами ее лба. Жаль, что время опять бежало слишком быстро и заставляло вырваться из омута всепоглощающей любви. —Завтра зайду за тобой к шести, красавица. Успеешь за целый день собраться? — Суворов подмигнул, накидывая куртку.  —Успею, успею.  Горячий утренний кофе обжег язык. В душе было странное чувство. Вроде предвкушение новой жизни, но что-то ужасно тревожило. Сказать родителям об отъезде так и не осмелилась. Решила оставить письмо. Может так поймут. Все перестало иметь ценность в принципе. Существовала только безграничная любовь и Вова. И больше, кажется, совсем ничего. Дышать почему-то было тяжело. Словно чья-то рука душила медленно, но сильно, перекрывая доступ к кислороду. По телу бежали мурашки, то ли от холода, то ли от страха неизвестности.  «Уж лучше собираться начну, иначе вообще с ума сойду» — промелькнула мысль в голове Измайловой. Почему-то захотелось воссоздать образ с первой дискотеки. Той самой, когда произошла судьбоносная встреча. Локоны темных каштановых волос рекой разлились по бледным плечам. Черные стрелки, четко выводимые рукой весь вечер, подчеркивали зеленые глаза. Губы вновь подведены карандашом. Только платье выбрала белое. Ангельское. Струящееся. Наконец раздался долгожданный звонок в дверь.  Первое на что обратило внимание сердце были цветы. Пионы. Розовые. И будто вновь они стали любимыми. Такие живые, такие красивые, такие нежные.  И Вовка в форме. Статный, мужественный, высокий.  —Держи, родная, тебе, — он протянул ей букет.  —Спасибо. —Принцесса, я поражен вашей красотой. За вами глаз да глаз только теперь, — улыбался Суворов. —Ой, Володька, хватит тебе, — краснея, ответила девушка. —Я пойду цветы поставлю и пойдем.  —Так точно, — прикладывая руку к голове, произнес мужчина. Через пару минут он уже помогал застегивать подаренные сапожки и укутывал ее в белый пуховый платок.  Людей в ресторане почти не было. Официант вскрыл бутылку игристого шампанского. Аделина успела сделать буквально глоток, как неожиданно на сцену вышел военный хор и запел песню: «Летний дождь». Мелодия, с которой началась та самая вечная любовь.  —Разрешите пригласить Вас на танец, миледи?  Брюнетка с улыбкой подала руку и двое возлюбленных слились в единую гармонию танца. Она прижалась к нему совсем-совсем близко. Пальцы их сплелись меж собой. Наконец-то стало спокойно. Вернулось драгоценное чувство уюта, которое было столь долго утеряно в пучине трагических событий.  —Ты сегодня словно ангел, — прошептал на ухо Владимир.  Они обрели друг друга и в этом и было их маленькое человеческое счастье.  Композиция практически подходила к концу. На последних строках Суворов сел на одно колено, достал коробочку из кармана и вновь спросил тот самый заветный вопрос: —Ты выйдешь за меня, родная? Эта сцена привлекла внимание всех посетителей и рассеяла тишину.  Она закрыла лицо руками и со слезами на глазах одобрительно закивала. На тонком пальце засверкало золотое кольцо. Безмолвие прервалось аплодисментами. Почему-то всегда такие моменты объединяют людей, делая их огромной семьей. И благодатное чувство счастья разливается в каждом сердце.  Возлюбленные вновь вернулись за столик. —Аделинка, я тут начеркал кое-что. Ты только потом прочитай. Ни при мне…— он взял небольшую паузу, а затем продолжил: —Я просто в жизни так не скажу. Решил, хотя бы на бумаге выразить,— Володя протянул свернутый листок.  —Хорошо, — убирая в сумку записку, ответила она. —Вовка, а как ты оркестр-то нанял? —Любимая, ты же знаешь, военная тайна.  Измайлова показательно закатила глаза. —Ты мне лучше скажи, тебе понравилось?  —Конечно понравилось. Красиво очень ребята пели. —А кольцо как? По размеру хорошо? Не велико тебе?  —Нет-нет, в самый раз. Шикарное. Спасибо большое. Весь вечер на лицах их сияла счастливая улыбка. Казалось, прошлого больше не существует и новая жизнь началась уже сейчас.  Впервые у подъезда они стояли так долго. Болтали уже обо всем подряд. Целовались, смеялись, обнимались. Словно цеплялись за каждое мгновение вместе. Души их обрели долгожданный покой. Кажется, наконец, все закончилось и они смогли пройти через это вместе. И не было в мире уже ничего, что могло бы их сломить. Два сердца, бьющихся друг для друга, изрезанные лезвием боли, вновь по-детски трепетали. Суворов крепко-крепко обнял девушку и прижал к себе, а затем стал расцеловывать все лицо.  —Люблю тебя, люблю, сильно-сильно.  —Ну, Вовка, обслюнявил меня всю.  —Прости-прости, не могу тебя отпустить совсем.  —Закрой глаза.  Володя, как мальчишка, послушно выполнил просьбу.  Брюнетка нежно прильнула к его губам, оставив долгий сладкий поцелуй, наполненный чувствами и быстро скрылась в подъезде.  Расставаться было ужасно невыносимо. Но она знала, скоро все закончится и они всегда будут вместе, до самого конца, до последнего вздоха.  Аделина не торопилась заходить в квартиру и присела у окошка, куда попадал тусклый свет фонаря. Хотелось почитать то самое заветное послание, которое весь вечер ждало своего часа.  Моя бесконечная любовь, моя жизнь. Сегодня я проснулся с мыслью, что теперь ты будешь моей женой. Говорят, человек теряет всё, когда умирает. Какая большая ложь. Я смотрю на тебя. На моё завтра, на моё будущее. Нет, это не любовь. Невозможно.  Разве моё сердце не вело бы себя спокойнее, если бы это была просто любовь? Разве я хоть немного не боялся бы умереть? Не боюсь. Совсем не боюсь.  Любимая, моя невеста. Я вернулся к жизни твоими драгоценными руками. Я ничего не боюсь больше, кроме как потерять тебя. Ты знаешь, а больше нет никаких "я". Есть только мы.  В моей голове сейчас наша песня с которой все началось и та самая дискотека.  Не знаю, когда ты прочтешь это письмо. Я всегда слышу твой голос. Я скучаю по тебе даже тогда, когда ты рядом. Я уже привык к этому. Потому что, ты-моё дыхание. Никогда не забывай, любимая. Я не умру, пока ты дышишь.  Кто-то сказал: "Если ты не готов ради собственной души отдать свою душу, не говори тогда никому "я люблю".  Я отдаю тебе всего себя любимая. Потому что это не просто любовь. Это бесконечная любовь.

Навечно, твой Володька