Тут мой учитель на меня взирает Чрез правое плечо и говорит: «Разумно слышит тот, кто примечает». Данте Алигьери «Божественная комедия», Песнь 15
Мэри Купер смотрела на него так, словно увидела бездомную кошку, которую хотела забрать домой, накормить и приласкать. Гарри презирал этот взгляд. Уроки с директором тяготили своей безнадёжной бесполезностью (Гарри был уверен, что спроси он у Волдеморта о его детстве или даже о крестражах, и он с радостью расскажет ему об этом, ободрённый взаимностью их односторонней переписки), Гермиона и Рон всё ещё были рядом, хотя неловкость прочно обосновалась между ними, что Гарри ненавидел, но активно поддерживал ради их же безопасности, однако жалость обосновалась на ступень выше — её невозможно было выносить, её избыток заставлял чувствовать себя чем-то меньшим, чем-то повреждённым. Вызываемые чужой жалостью чувства, пробуждали не ненависть, а гнев, сравнимый с яростью Волдеморта в его особо неудачный день. Злиться было легче и приятнее, чем сознаться в собственной неполноценности, рождённой сломанными мечтами детства и неприветливостью взрослого мира, от которого когда-то ожидалось принятие, — и в этом они с Волдемортом были особо схожи. — Так не может больше продолжаться, Гарри, — поймала его на выходе из кухонь Гермиона, нежно сжимая ткань растянутого красного свитера, но не касаясь чужих рук — она не всегда понимала, когда её прикосновения были нежелательны, однако в этот раз проявила проницательность. Гарри остановился, потому что не мог игнорировать её. Кого угодно, но не её. — Я знаю. — Мы с Роном понимаем, правда. Но ты ведёшь себя совсем по-другому. И не говори, что дело в уроках Дамблдора или в Малфое. Она была красива, когда вела себя так воинственно. Гарри помнил, как на третьем курсе искренне верил, что влюблён. А как не быть влюблённым в ту, кто не побоялся сломать Малфою нос? И сделала она это крайне умело. Её пышные волосы были собраны в аккуратный хвост, зубы стали ровными, а осанка ещё более гордой. Взрослая, подумал Гарри. Она совсем уже взрослая, и видит куда больше, чем Гарри всегда предполагает, несмотря на то, что он посвящён в обширность её знаний и знаком с цепкостью её взгляда. — Если я расскажу вам, вы будете в опасности. — Волдеморт ополчится на любого, кто знает о его крестражах. Он не стёр Снейпу воспоминания об этом исключительно из-за просьбы Гарри и уверенности, что Снейп верен ему. Но если о методах его бессмертия прознают Рон и Гермиона? Волдеморт может быть не таким снисходительным. Его внутренности словно свернулись в клубок, подобно змеям, когда эта мысль прозвучала в его голове. Снисходительность Волдеморта была редка и унизительна, и Гарри не желал чувствовать её на себе. — Это редко останавливало нас. Наша дружба была построена на опасности. Гарри слабо улыбнулся, вспоминая момент зарождения связи с этой потрясающей девушкой. Он предпочёл бы сразиться с армией троллей, чем иметь дело с Волдемортом, который не хотел убивать его, но жаждал обладать. — Тролли и оборотни — не Волдеморт, Миона. Я не хочу рисковать вами. Она видела его непоколебимость и поджала губы, явно сдерживая себя от того, чтобы поспорить. Гермиона не выиграла бы эту битву. — Не говори нам, если не хочешь. Но не отдаляйся, Гарри, пожалуйста. Мы всё ещё твои друзья. Гарри шмыгнул носом, чувствуя давление в глазах от внезапно набежавших слёз, и притянул Гермиону в объятия, ругая себя за то, что избегал её. Он не заслуживал таких друзей. Не с тем, кем он был и что мог сделать в будущем. — Хорошо. Я не буду. Гарри лгал.***
Трое новичков перешёптывались, накинув приглушающие чары, и Гарри не мог не находить это подозрительным. Они часто пропадали по вечерам, засиживались в гостиной, странно поглядывали на Гарри и ощущались так болезненно знакомо и неправильно, что это встало в списке приоритетов Гарри даже выше, чем разоблачение Малфоя с его новой татуировкой на предплечье. Слизнорт вплыл в помещение, румяный и непозволительно жизнерадостный. Гарри проводил его кислым взглядом и кивнул Муну, когда он отошёл от своих друзей и снова сел с Гарри. Взгляд Рона прожигал его затылок, но встреча с друзьями всё ещё горчила на языке предательством — ведь Гарри отказался от того, за что выступал Орден Феникса, потому что банально не хотел умирать. Встречи с Дамблдором и без того были пыткой. — Послушай, в прошлый раз ты что-то добавил в начале и получилось… Огненные кудри обрамляли узкое лицо, синева глаз напоминала о неизведанных глубинах океанов. Выражение лица Муна было слишком близко к тому, что Гарри привык видеть у Сириуса, и игнорировать это становилось всё сложнее. — Я отвечу на твои вопросы, если ты ответишь на мои. Мун помедлил, удивлённый его прямотой и уверенностью. Тихий упрёк Слизнорта за разговоры на уроке легко сгладился очаровательной улыбкой, растёкшейся по лицу Гарри с вызывающей горечь лёгкостью. — Похоже на слизеринский подход, Поттер, — игриво заметил Мун, в позе и движениях которого угадывалась неуверенность, и обоятельная улыбка Гарри сменилась мрачной усмешкой, куда более искренней и намного более приятной для использования. — Меня всё ещё называют Наследником Слизерина пару раз в неделю. Ты так удивлён? Лицо Муна скривилось так, словно он съел корзину лимонов и приправил это слишком жарким огненным виски. Это напоминало гримасу Рона, увидевшего паука, и отвращение Снейпа, смотрящего в котёл ученика, сварившего особо отвратительное зелье. Мун ответил не сразу. Скрещенные на груди руки сделали его положение замкнутым и максимально защищающимся. Он не совался в готовку зелья, не мешая Гарри следовать принципам, которые он выстроил для себя, и очень скоро кипящий котёл поглотил всё его внимание. Мун мог бы подождать, а зелье — нет. — Очень хорошо, Гарри! — прервал его транс Слизнорт, и последняя дымка сосредоточенности развеялась, когда огонь под котлом погас. — Цвет идеальный. И вы закончили раньше всех! — Спасибо, профессор. — Ты действительно унаследовал талант матери, — доверительно шепнул профессор. Гарри благодарно улыбнулся, прикрывая очарованием досаду и неловкость. Его партнёр по готовке зелья, ни разу не притронувшийся к котлу, улыбнулся так ярко и широко, что это резало глаза. Слизнорт ушёл, и Гарри смерил Муна мрачным взглядом. Тот не стал объяснять свою странную реакцию на замечание Слизнорта о Лили Поттер, а только подмигнул Питерсу и чуть склонился к Гарри, чтобы другие их не услышали. — Что ты хочешь знать? Зелье интенсивно пузырилось, даже после выключения огня. Этого не было в рецепте, но продолжающаяся реакция шла Гарри на руку — очень скоро это зелье станет более, чем идеальным. — Расскажи мне о своей семье. — Означает ли это, что я тоже смогу задать тебе личный вопрос? Нож ударился о доску слишком громко, когда Гарри убирал инвентарь в сторону. Синие глаза Муна следили за каждым его движением, живые и зоркие. — Нет. Ты задаёшь мне вопрос по зельеварению, как и намеревался. — Это не очень-то справедливо. — Это всё, что у тебя есть. Мун сразу сник и надулся, уткнувшись в книгу. Он не проявил приличия даже здесь — Гарри закончил уборку их рабочего места самостоятельно. Они просидели остаток урока в тишине, и Гарри хмуро глядел в котёл с зельем, не забывая кивать на похвалы Слизнорта. Что-то с этими тремя было не так.***
Гарри скользнул в потайной ход, скрытый за одним из рыцарей, охраняющих покой Хогвартса, и спешно пересёк узкий коридор, чтобы через несколько минут оказаться за широкой лестницей в холле. Сев между двумя широкими колоннами, он достал карту, намереваясь сделать то, что нужно было сделать ещё в начале года. Любые новые лица следовало проверять. Особенно сейчас, когда Волдеморт открыто зверствовал в волшебном мире и мире магглов. — Торжественно клянусь, что замышляю только шалость. Чернила растекались по пергаменту, пока Гарри раскрывал его, ища группу студентов шестого курса, направившуюся на обед после сдвоенного урока у Слизнорта. Первое на глаза бросилось имя Эрни, потом — Малфой, Бут, Корнер, Поттер… Гарри поправил очки и посмотрел внимательнее. Три имени стояли рядом друг с другом, словно насмехаясь над ним. Джеймс Поттер. Лили Эванс. Сириус Блэк. Гарри спрятал карту, чувствуя, как подступает к горлу тошнота. Карта никогда не ошибается, раздался у него в голове голос Ремуса. Имя Петтигрю в пустынном коридоре, где была одна лишь крыса, Барти Крауч в комнатах профессора Муди. До сих пор карта действительно была точна и правдива. У Гарри не было причин сомневаться в ней. Однако того, о чём ему говорила карта, не могло быть. Гарри надел мантию-невидимку, немного успокоившись, когда его лица коснулась знакомая гладкая ткань. Тяжело дыша, он свернулся калачиком у одной из колонн и прижал руку ко рту, чтобы не издать ни звука. Снейп сказал ему приглядеться к новичкам, но знал ли он, почему они носили те же имена, что и родители Гарри? Знал ли он наверняка, были ли они теми, за кого карта выдавала их? Гарри прикрыл глаза, невольно вспоминая пронзительный крик и ослепительную вспышку зелёного цвета — единственное воспоминание о матери, что у него есть. Как трещала дверь, которую Лили Поттер закрыла совершенно по-маггловски в отчаянной попытке защититься от монстра — монстра, убившего её мужа, чьё тело безвольно лежало в коридоре. — Нет, только не Гарри, пожалуйста, только не Гарри, я сделаю всё, что угодно! Она умоляла его, но Волдеморт не дрогнул в своей решимости убить грёбаного ребёнка, коим Гарри тогда и был. Она погибла, защищая его от того, кто сейчас писал ему письма, заявляя о своё желании сделать Гарри частью своей империи. Лили Поттер умерла, не поддавшись соблазну жизни и защитив своего единственного ребёнка. Она погибла, и сделала это достойно — так, как Волдеморт никогда бы не смог. Но если она действительно умерла, кто были эти люди? Кем был Роберт Мун, в чертах которого так очевидно прослеживался Сириус? Кем была Мэри Купер, прячущаяся за своими соломенными волосами каждый раз, как взгляд Гарри падал на неё? Кем был Фергюс Питерс, огрызающийся на слизеринцев с такой заядлой страстью, что это не могло не быть личным? Гарри отнял руку от лица, тяжело дыша. Его глаза были сухими, обломанные ногти впивались в камень. Ладони скользнули по зазорам, прослеживали каждую выпуклость пола, пока Гарри неумолимо возвращал себя к реальности, заставляя мыслить связно. Было всего два варианта: они либо самозванцы, либо нет. Сначала следовало выяснить, что было правдой, а что делать с той информацией, которую он получит, было проблемой будущего Гарри. Он поднялся и бесшумно скользнул к лестнице, решив пропустить обед в пользу некоторых исследований.***
Содержимое сундуков Муна и Питерса было раздражающе обычным. Несколько комплектов мантий, что они не потрудились повесить в шкаф, учебники, пучки растений, которые Гарри не сумел опознать, карточки от шоколадных лягушек, баночки розового кокосового льда, волшебные шахматы и, в случае с Муном, несколько откровенных журналов. Гарри раздражённо отбросил свою последнюю находку в сторону после того, как пролистал пару глянцевых страниц, и женщина с голым бюстом игриво подмигнула ему, нисколько не обиженная его действиями. Вещи этих двоих были совершенно безличными. Гарри снова натянул мантию и взял в руки карту Мародёров, твёрдо решив разгадать тайну, которую игнорировал с начала года. Он провёл остаток дня в Выручай-комнате, послав Рону и Гермионе весточку о том, что у него нашлись важные дела. Люди на карте двигались, пересекали успокаивающе знакомые коридоры, задерживались в кабинетах, спешно разлетались в разных направлениях, но побуждением к действию стал комендантский час, который интересующая его троица нарушала явно не в первый раз, если судить по стремительности следов, обозначающих этих лжецов. Он поравнялся с ними в коридоре Гунхильды Горсемурской и бесшумно последовал за перешёптывающейся троицей, чувствуя, как щекочет в животе от волнения. Пунктом назначения оказалась статуя Одноглазой Горбатой Ведьмы, и Гарри не удивился, когда Мэри Купер назвала правильное заклинание и открыла потайной лаз, ведущий в Сладкое королевство. Он едва успел протиснуться за ними, прежде чем горб Ведьмы встал на место, закрывая путь назад. Гарри не мог позволить себе покинуть Хогвартс — Волдеморт мог воспользоваться этим шансом. После каникул, полных открытий со стороны Волдеморта и исследований о сущностях крестражей со стороны Гарри, Тёмный Лорд приобрёл неприятную привычку заглядывать в разум ему не принадлежащий. Если бы он сделал это как раз тогда, когда Гарри был за пределами Хогвартса… Он не стал ждать, пока они уйдут слишком далеко. Первый Петрификус Тоталус ударил одного из них в спину — Гарри не сумел понять, кого именно, из-за темноты. Второй — парализовал Мэри Купер, если судить по тихому вскрику. Гарри увернулся от россыпи радужных заклятий, имея преимущество в виде невидимости. Третий соперник атаковал, не опуская палочку ни на секунду, и вскоре Гарри пришлось создать щит, чтобы не словить проклятие. Это сразу выдало его положение, и он сбросил мантию, чтобы она не стесняла его движения. Стиснув зубы от боли, когда Секо прошло по касательной, задев щёку, Гарри направил вперёд мощный порыв ветра. Это дезориентировало его противника на драгоценную секунду, которой хватило на то, чтобы прицелиться и послать Экспеллиармус. Он поймал палочку, выпрыгнувшую из рук Фергюса Питерса, и длинно выдохнул, не разжимая сомкнутых челюстей. — Инкарцеро, — впервые за всё сражение произнёс заклинание вслух Гарри. Верёвки оплели Питерса, подобно шустрым змеям. Гарри спрятал чужую палочку за пояс и подошёл ближе, открывая противнику своё лицо. Фергюс смотрел на него широко раскрытыми глазами. — Гарри? Гарри схватив Питерса за воротник, приподнял его и прижал к стене, не обращая внимания на протестующие мышцы, горячо пульсирующие и ноющие. Палочка впилась в мягкое горло, когда Гарри угрожающе наклонился к нему, почти шипя от нахлынувшей внезапно усталости. Порез на щеке кровоточил и неприятно стягивал кожу, конечности наливались свинцом, шрам горел привычной колющей болью. Гарри сглотнул, чувствуя, как в горле что-то щёлкнуло, и переместил палочку с шеи Питерса на его щёку, задумчиво разглядывая влажное от пота лицо, растрёпанные волосы и карие глаза. Он не был похож на его отца. — Фините Инкантатем, — прошептал Гарри, но ничего не произошло. Питерс всё ещё смотрел на него неверяще и почти обиженно, на что Гарри презрительно скривил губы. — Приори статем. — Что ты делаешь? Гарри проигнорировал его. — Возможно, трансфигурация, а не чары, — задумчиво пробубнил себе под нос Гарри, поведя палочкой по скулам и волосам Питерса, но никакие известные ему заклинания не смогли обнаружить и отменить трансфигурацию. — Или… руны. И чары? Тогда должен быть оберег. — Гарри бесстыдно прощупал шею и грудь ругающегося Питерса, проверил его запястья и лодыжки, несколько раз провёл по волосам, выискивая, возможно, неприметную заколку, но не нашёл ничего, что могло бы указать на сокрытие истинной внешности носителя. — Хм. Руки Гарри потянулись к пуговицам на его рубашке, но как бы он ни осматривал их, никаких рун не обнаружил. Следующим последовал галстук, но он не прятал никаких брошей, и Гарри уже в отчаянии начал коситься на брюки Питерса, когда тот вдруг ударил его головой в подбородок с такой силой, что Гарри отшатнулся, схватившись за болезненно пульсирующую челюсть. — У меня есть девушка! Не нужно трогать меня в интимных местах! Питерс ёрзал, явно раздражённый и смущённый своим положением. Гарри посмотрел на него пустым взглядом и медленно моргнул. Какая-то часть его хотела посмеяться над намеренно неверной интерпретацией ситуации, но он подавил в себе этот порыв, всё ещё не уверенный, что может доверять этим людям. — Это зелья, не так ли, Джеймс Поттер? — Гарри положил руку ему на шею и снова прижал к стене, немного сдавливая гортань. — Ты скрываешь свою внешность с помощью зелий. Но не Оборотное, нет. Это было бы расточительством. Питерс под его хваткой замер. В его широко раскрытых глазах ясно читалась тревога. Гарри улыбнулся, обнажая зубы, и склонился ближе, вдавливая палочку в кожу на виске Питерса. Тот судорожно выдохнул, не смея пошевелиться. — Скажи мне, кто вы, если не хочешь лишиться уха прямо сейчас. — Ты… Ты сам сказал моё имя. Гарри фыркнул и оттолкнулся от стены, отступая от Питерса подальше. Было невыносимо думать о том, кем могли бы быть эти люди. — Конечно, а я — Волдеморт. — Гарри обдумал свои слова и засмеялся, чувствуя себя немного сошедшим с ума. — Грёбаные Мерлиновы кальсоны. Неудачное сравнение. — Ты мог бы спросить меня о чём-то, что знаю только я, — осторожно сказал предполагаемый Джеймс Поттер, выглядя так, словно ему приходилось разговаривать с умалишённым. — Я бы… Я бы ответил тебе. Гарри действительно задумался над этим вариантом, не сводя глаз с Питерса, который медленно осел на пол, опираясь о стену. Его взгляд периодически пробегал по двум неподвижным телам неподалёку, но Гарри игнорировал его очевидное беспокойство о своих друзьях. Вместо этого он набросил на них верёвки на случай, если они неведомым образом освободятся от парализующего действия заклинания. — Патронус Лили. — Лань, — тут же выпалил Питерс, и Гарри смерил его оценивающим взглядом. Это знание ещё ничего не значило. — Как зовут её сестру? — Петуния. У них в семье традиция: называть девочек цветочными именами. Гарри принял эту информацию, чувствуя, как ускоряется его сердцебиение. — Скажи мне фразу активации Карты Мародёров. — Торжественно клянусь, что замышляю только шалость! Гарри издал едва различимый звук ужаса, отступая в темноту, чтобы скрыться от глаз Питерса, спрятаться от ошеломляющего осознания. Его спина глухо ударилась о стену, узкий коридор казался ловушкой, а не преимуществом в дуэли, как сначала Гарри его и оценил. Шрам покалывал, тепло разлилось по лбу, и Гарри понял, что Волдеморт собирается посетить его сознание. Как же невовремя! — Это мы, Гарри, — тихо сказал Питерс, не сводя глаз с того места, где Гарри спрятался в тенях. — Ты можешь спросить у директора Дамблдора. Гарри закрыл глаза, качая головой и пытаясь избавиться от нежелательного присутствия. Волдеморт был деликатен, почти нежен, но неумолим — он не уходил, смешиваясь с мыслями Гарри так, словно всегда там был. Его окутало нетерпение, покалывающее на кончиках пальцев, но Волдеморт довольно быстро понял, что Гарри находится не в лучшем эмоциональном состоянии, и его сбивающий с толку калейдоскоп эмоций сменился приливом уверенности, тепла и спокойствия. Гарри испытал бы благодарность за это небольшое вмешательство, если бы не знал, от кого оно исходит. — Гарри? Гарри распахнул глаза, услышав знакомый голос. Ремус стоял по другую сторону тоннеля, освещая пространство несколькими шариками Люмоса, и смотрел на него обеспокоенными глазами. Гарри выпрямился, разом взяв себя в руки, и сжал кулаки, чтобы не потерять это самообладание. Грудь сжималась от боли, но он не мог позволить себе впасть в панику и как следует отдышаться. — Что ты здесь делаешь? — Я должен был встретиться… — Ремус замолк, так и не договорив, и они оба оглядели обездвиженных студентов, лежащих между ними. Питерс смотрел на Люпина с приоткрытым ртом, и Гарри отвёл глаза, чувствуя себя странным образом лишним. — С Джеймсом Поттером, Сириусом Блэком и Лили Эванс? — безмятежно предположил Гарри, на что Ремус испуганно выдохнул, выглядя таким потерянным, что Гарри даже стало его жаль. — Я не знал, правда ли это, Гарри. Директор прислал мне письмо с невероятными новостями и я решил встретиться с ними, прежде чем уведомлять тебя. — Тебе не нужно оправдываться. Я просто… не знаю, что чувствую. Взгляд Ремуса был таким мягким и понимающим, что Гарри едва не сломался прямо перед ним. — Твой шрам, Гарри… — Кровь. Я знаю. — Он часто кровоточил. Легче было сосчитать дни, когда он этого не делал, чем те, когда он не напоминал о себе тёплой кровью и горячим покалыванием. — Ты справишься тут, если я пойду? Мне нужно… Мне нужно подумать. Питерс молчал, словно понимая, и Гарри невольно испытал к нему симпатию из-за этого небольшого проявления человечности. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я побыл с тобой, Гарри? Гарри издал короткий, горький смешок. — Тут твои мёртвые друзья, Ремус. Воссоединись с ними, а я съем пирог с патокой и подумаю над тем, чтобы разгромить кабинет Дамблдора ещё раз. Ремус кивнул, зная, когда не стоит настаивать. Гарри развернулся, накинул мантию-невидимку и убежал, прежде чем с его мамы и крёстного успели снять парализующее заклятие.