Парень, пишущий мне записки, потанцуем?

День у Ларри не задался. Он не задавался уже как две недели, ровно столько несчастный пытался поспать, отгоняя от себя мысли о записках и их значении. Особенно волновало то, что записок давно не было. Конечно, в голове уже всё сшилось нитками понимания, кто это, чьи записки и что бежать Джонсону особо некуда, да и незачем. Ларри смотрел на то, как брат собирает волосы в хвосты, опираясь о дверной косяк и дожидаясь его. В глазах плыло, когда мысли рассеивались по всей комнате, накрывая тёмные глаза полупрозрачной плёнкой, не дающей сосредоточиться на картине нынешней реальности. Потому, Джонсон неловко качался из стороны в сторону, пытаясь вернуться к настоящему. — Ты спал сегодня вообще? Может тебе лучше побыть дома? — Сал смотрит на брата вопрошающе и с долей сочувствия. — Немного поспал. Да и я сегодня кое-чем заняться хочу. Мне сейчас с этим медлить нельзя, потом вообще не решусь. — покачал головой из стороны в сторону Ларри. Даже сквозь протез было видно как Сал вопросительно гнёт бровь. — Я собираюсь поговорить с…- Джонсон на секунду задумывается. — с Филиппом. — Как скажешь, чувак. — Фишер забирает с тумбы ключи, они характерно громко звенят. Вся дорога до школы проходила в бессмысленных диалогах. Так было всегда, и до сегодняшнего дня Ларри всё устраивало, возможно даже радовало. Сегодня же все вопросы и темы не к месту, он и без того рассеяно мыслит, потому говорил больше Фишер. Джонсон делал вид, что слушает. Он думал над тем, а правда ли стоит всех этих нервов разговор с Трэвисом. Нет, он не волновался о Фелпсе, его волновали его нервы, да и к прочему это могло плохо сказаться на остатке учебного года. Я соврал, сказав что пойду к Филиппу. Да, может быть это плохо, но я не хотел чтобы это стало достоянием общественности. Раз уж решил говорить с Фелпсом, то об этом никому знать не нужно, будут задавать кучу вопросов и вообще, зная мою дорогую Кемпбелл, она активнее всех будет участвовать в вытягивании информации из меня. А мне сейчас говорить об этом не хочется. Я даже до сих пор не знаю зачем надумал с ним говорить. Может гештальт закрыть хочется? — Лар, бро, ты всё ещё с нами? — Эш стоит перед другом, и машет ладонью в знак приветствия. — О боже. Да, я просто плохо спал сегодня. — Джонсон хлопает глазами, думая как он успел за милю секунды добраться до школы, переобуться и встретиться с Эшли. — А мне казалось, что кое-кто себя уже две недели мучает. — ехидно зыркает на него Фишер, убирая руки в замке за спину. — Ничего криминального. — отговаривается Ларри, желая перевести тему. — Что о своём возлюбленном думаешь, ох уж эти гей драмы. — брюнетка широко улыбается, даже когда она получает поджопник. — Ничего я о нем не думаю, я даже не знаю кто он. — показывает язык Джонсон. — Ты ведь сказал, что к Филиппу пойдешь, уже передумал? — Сал ровняется с братом. — Ооо, тогда я приказываю потом доложить о разговоре, бро. — Кемпбелл хлопает в ладоши единожды, соединяя их. — Хеей, я даже не сказал пойду ли я, маленькие занозы. — брюнет устало закатывает глаза. Впереди мельтешат блондинистые волосы, потому Ларри отвлекается от разговора, что уже перерос в переговоры Эш и Сала. Это однозначно Трэвис. В новой рубашке просто. Он кидает в свой шкафчик пару тетрадей. Хлопает глазами и инстинктивно поворачивает голову, чувствуя как на него пялиться. Найдя цель, хмурится, собираясь идти в туалет. Выжидая когда Фелпс пропадет за поворотом, Джонсон сообщает друзьям, то ему нужно отлить и удаляется прочь. Ну это шанс на миллион. Сейчас или никогда. Серьёзно, мне нечего бояться, он слабак и нюня, я с трудом то его задирой назвать могу, он не умеет драться. Мне просто нужно сказать ему… А что мне нужно ему сказать? Что чувства не взаимные? Нет, а если он нихуя не поймёт? Спросить про записку или вообще лучше сразу претензию предъявить? Ларри слишком много думал и почти не вошёл лбом в дверь туалета для мальчиков. Дыхание почему-то перехватило. Трэвис ему никогда не нравился, он отстойный и грубый мужлан. Но если это и впрямь его записки, то что это получается, ложные представления о человеке? Да не могут же быть это его записки, именно эта мысль возникала в голове всякий раз, когда Ларри удавалось вспомнить слова сопливой бумажки с признанием или той с предупреждением. Зачем Трэвис ему помогает? Зачем он помогает им всем? Он ведь их ненавидит, вроде как, но это уже не точно. — Срань господня. — блондин врезается в Джонсона, стоящего прямо за дверью. — Оу, фак. — Ларри моментально возвращается в реальность, словно трезвея. — Какого хрена ты меня преследуешь, Джонсон? — Трэвис потирает ладонью ушибленный лоб. — Вовсе и не преследую, я шёл в туалет. — хмурится. — Да, и именно поэтому решил постоять у двери. — парирует рукой Фелпс. Повисает тишина, Трэвис пытается за эти жалкие секунды обойти брюнета, желая уйти. Ларри не позволяет ему этого и тянет за руку обратно. — Мы поговорить можем? — лицо теряет прежнюю злость, на нём отражается только хмурое спокойствие. — О чём мне с тобой говорить? — нервно спрашивает Фелпс, уже уставший от бессмысленного разговора. — О записке. Точнее о записках. — Джонсон за считанные секунды хватает ртом воздух, продолжая. — Я знаю, что они твои. — Какие нахуй записки? — Фелпс ослабляет напор, понимая что его руку не отпустят. Так и стоят как два придурка, держа руки на весу в воздухе. — Я точно знаю, что записка про культ твоя, не будь идиотом, Фелпс. — Ларри подходит почти вплотную к блондину, гневно упираясь своим лбом в чужой. — А я и не был никогда идиотом, про какой такой культ мы говорим? — глаз Трэвиса нервно дёрнулся, когда он склонил голову на бок, заглядывая в тёмные глаза собеседника. — Сам догадаешься или подсказать? — всё это порядком злило Джонсона, заставляя сжимать чужую руку сильнее. Феплс хмурится, хоть глаза и напуганы. Злость в груди кипит, а Трэвис только медлит с ответом. — Ай! Пусти руку! — Фелпс резко тянет на себя руку. Сзади только стена, а загнанным в угол он быть не желал. Ларри выше и он словно накрывает его, создавая из собственных длинных волос шторки. Чужие злые глаза ужасно близко. Это пугает, никогда Трэвис не считал это романтичным. Он не хотел говорить ни о чём. Ни о записке с тупым признанием, наверное её надо было сжечь прямо в мусорном баке, ни о записке с помощью, да какая там помощь, это звучит как угроза. — Я не отпущу, пока не расскажешь всё, что знаешь! — плюет сквозь зубы Джонсон. — Да не знаю я ничего! — Фелпс утыкается в собственные кроссовки взглядом, боясь посмотреть на собеседника. — Но записка с признанием моя…- шепчет, снова пытаясь вырвать руку. — Что? — Ларри клонит голову ближе, он знал что его, но удивление от столько быстрого признания без препираний было сильнее. — Ты что оглох, говорю же — моя. — зло шепчет Фелпс, хмурясь и смотря на брюнета. — А…А вторая? — отчего-то тоже шепотом спрашивает ошарашенный Джонсон. — И вторая. Отстань от меня только. — оскорбленно гундосит Трэвис, устало шмыгая носом. Ларри хлопает глазами. — Ты сейчас серьезно? — Да! А как ещё-то? — срывается на полу крик блондин. Громкий звук «незаметной» съёмки. Оба парня поворачиваются в сторону, попутно представляя как это выглядит со стороны. В узком коридорчике, кроме ребят никого нет. Потому они переглядываются и единственное на что у Фелпса хватает сил, это криво улыбнуться и гукнуть, тихо и немного печально.