Парень, пишущий мне записки, потанцуем?

Луна сегодня была особенно яркой, прожигала ребристые тусклые облака светом. Она забиралась в окна и комнаты, пробираясь сквозь тонкие шторы и тюли, безвольными тряпками свисающими с карниза. Новые раны отдавались по всему телу болью и назойливым зудом, заставляя кровь сочится из вырисованных букв на всё том же странном языке, что и прошлые. В глазах расплывался густой туман, сегодня был особенный ритуал, отпивание вином, ладан и аромамасла, всё это расслабляло, даже если младший Фелпс этого не желал. Он не желал и Терренса. Его не спрашивали, но кажется и Эддисон не горел желанием, если бы не был рождён для того, чтобы стать порталом. Живот противно сжался, а органы внутри теснились друг к другу. Тело болело, тонкие руки тряслись и обнимали плечи укрытые простыней. Сегодня Трэвис в ней не нуждался, Терренсу нужно было видеть всё, чтобы провести ритуал как положено, но смотрел он на ещё недавно подкалывающего его мальчишку с жалостью. Младший Фелпс боялся представить сколько ему пришлось пройти ритуалов, чтобы быть допущенным до проведения. Дверь в комнату противно скрипнула, разрезая писк в ушах, заставляя холодное тело покрыться мурашками. Это Эддисон. Он смотрел виновато, так словно он мог что-то не допустить, запретить, не делать. Так словно он сам не был жертвой ситуации. Терренс сел на край кровати, особенно осторожно, кажется даже дышать перестал, стараясь не отпугнуть сжавшегося до предела Трэвиса. — Хей приятель. — мужчина аккуратно провел парой пальцев по колену сидящего рядом мальчика, но почувствовав дрожь, отстранился. — Прости. Я достаточно взрослый, что бы просто извинится, я беру эту вину на себя целиком и полностью. В мире есть куча вещей, что можно предотвратить. Я не смог предотвратить этого. Прости, я думаю у тебя были другие планы на этот счёт. Я не буду оправдываться и если ты хочешь сократить наши взаимодействия до минимума, то я тебя пойму. — Эддисон тяжело выдыхает, видимо полностью выговорившись. Младший Фелпс качает головой, утыкает её в подобранные к груди колени и хнычет, да так несчастно, что даже глыба в терренсовской груди, что люди зовут сердцем, начинает таить с неимоверной скоростью. Она распадается на кусочки, когда Титаник из чужих слёз с оглушительным грохотом врезается в неё. Мужчина учтиво гладит младшего по голове, осторожно, медленно, в жалкой попытке успокоить. Трэвис громко сглатывает несколько раз, вытирает руками щёки, что из раза в раз становятся мокрыми и розовыми, наконец поднимает стыдливо-измученный взгляд карих глаз на старшего. Он не может проронить ни слова, в горле застрял нарывистый густой ком, что даже воздуху даёт входить и выходить со свистом. Слова мальчика кажутся хриплыми и уставшими. — Я не злюсь. Мы оба не смогли бы ничего изменить. — Трэвис сжимает в руках простыню, позволяя чужой тёплой руке вытереть влагу c щеки. Младший Фелпс тянется ближе к краю кровати. Громко вздрагивающе и рвано вздыхает, вдохнуть воздух получается ни с первого раза, потому мальчик как будто задыхается и Эддисон обеспокоенно придерживает его за спину, стараясь не упустить возможного отвращения на лице, чтобы вовремя пугливо отстранится, если того потребует ситуация. Тихо тяжело выдыхая, Трэвис снова прячет глаза, накрывая их редкими светлыми ресницами, прикрывая веками. В комнате поселяется тишина. Настолько металлически холодная, покрывающая с ног до головы, что хочется провалиться под землю, лишь бы снова не ощущать что-то подобное. Терренс опираясь о матрас, отталкивается и встаёт, его приостанавливает чужая холодная рука, что осторожно держит за длинные пальцы. Глаза напротив умоляюще плачут, просят остаться. «С тобой не так страшно, как с ним.» — говорят тёмные озера во взгляде. Младший привстает, оставаясь на коленях. С точёного плеча спадает простыня, которую Трэвис старательно придерживает, его ладонь уже переместилась на чужой локоть. Пальцы длинные и цепкие, хватаются за ткань футболки и тянут мужчину назад. Эддисон послушно разворачивается, наклоняясь из-за силы слабых рук ближе к чужому лицу, совсем не ожидая, что его поцелуют. Совсем легко, почти не ощутимо, но до ужаса трогательно. В глубине своей тёмной, затянутой мраком, души Терренс понимает, почему мальчик так поступает. Он тянется к человеку, которому доверяет. Но почему он доверяет именно Эддисону, после всего случившегося, для старшего огромная загадка, тайна покрытая мраком. — Терренс. — тихо тянет Фелпс младший, цепляясь уже двумя руками за чужую шею, зная что стесняться уже нечего, он был голым перед брюнетом совсем не давно, а сейчас ткань просто удачно упала на колени, скрывая полностью нагое тело. Эддисон понимает, чего хочет мальчик, здравый смысл помогает ему не податься вперед. «Он просто доверяет тебе, он хочет дать тебе все, что бы ты не ушёл, чтобы остался на подольше. Он испуган, растерян и морально истошён.» — стучится в самое темечко здравый смысл. — Трэвис, я могу просто остаться. Тебе не нужно…- отчего-то шепчет на выдохе Эддисон, обхватывая своей большой ладонью детскую, совершенно маленькую и такую хрупкую. — Я хочу сам. — младший утыкается в знакомое плечо. От Терренса несёт сигаретами, стиральным порошком (возможно не только стиральным), белизной и дешёвыми клубничными конфетами. Запах сводит с ума. С ума сводит совершенно сформированное взрослое, излишне тощее, тело стоящего, его большие хабалистые ладони, нос с горбинкой, волосы в странных дредах. — Даже если хочешь, это невозможно. Ты ещё несовершеннолетний, а я слишком взрослый для тебя. Найди себе мальчика, или девочку, своего возраста, так будет правильнее. Ты просто должен понять, что это неправильно, то что случилось неправильно, Трэвис. — Терренс озадаченно печально хмурится. — Прошу, я обещаю, что не буду плакать. — младший Фелпс льнёт ближе, старший старается быть мягким, но настойчивым. — Прошу, Терренс, я никому не расскажу. Эддисон нервно смеётся, прикрывая рот ладонью. Уму не постижимо, сколько может длиться аффект? Фелпс опускается на кровать, его лицо плывёт перед глазами, оно на уровне живота, так близко, что даже непозволительно. Он смотрит вымученно, вымаливающе мычит и кажется правда хочет. Голова начинает болеть, а мужчина забывает на время как дышать, потому испуганно глотает воздух, когда его в лёгких не остаётся. — Я могу просто… Потрогать тебя, Трэвис. Не больше. — глаза мальчика становятся водянистыми. В него что, правда вселился бес? Может быть Эддисон сходит с ума, как Гумберт из Лолиты? Это не Трэвис просит его, ему это кажется? Младший осторожно касается чужого паха, но старший отбрасывает руку, стараясь держать себя, свои мысли, потому что ещё чуть-чуть…и он ударит мальчика. Ему нужно будет привести его в чувства. Даже если это будет стоить детского кристально чистого доверия. Фелпс клонится умоляюще, потом решает чуть отодвинуться, скидывает простыню, чуть раздвинув ноги, опираясь на руки за спиной. Он склоняет голову на бок, округляя глаза и опуская концы бровей вниз, показывая всё собственное разочарование смешанное с огромным желанием, что показывает возбужденно подёргивающийся член. У мальчика нервно трясутся руки, они наверняка слабые, потому что он не может долго держаться на них, спускается на локти. — Прошу, дотронься до меня, Тер. — внутри всё полыхает, сжимается в один большой сгусток, пульсирующий в паху, не дающий мыслям закончится, а речи не сбиваться из-за неровного дыхания. — Прошу, так болит. — глаза снова слезятся и Фелпс с трудом разбирает чужой растерянный силуэт. «Обещал ведь, что могу… Только дрочка. Только она. И только сейчас. Потом ты и пальцем не дотронешься до мальчика» — соглашается здравый смысл. Эддисон медленно опускается на кровать, подползает так же с трепетом и осторожностью. Опускает мальчика перед собой на матрас, одной пятерней надавив на грудь, совсем чуть-чуть, Трэвис сам всё понял. Младший блаженно закрыл глаза и расслабленно, слишком заранее удовлетворенно, нахмурился. Старший устраивается у чужих ног, не садясь в плотную, как привык с партнёрами, скорее заботливо оставляя расстояние, опуская немного согнутые в коленях ноги на свои собственные. Сначала он ласково гладит внутреннюю сторону бедер, ягодицы, чуть шире раздвигает ноги мальчика. Позволяя себе, сквозь презрение, дотронуться до всё такого же дрожащего в возбуждении члена. Фелпс младший умоляюще мычит, подаваясь пахом вперёд, самостоятельно двигаясь в чужой сомкнутой руке. Дыхание быстро сбивается, а мальчик двигается ближе. Затем не уверенно, на трясущихся руках садится, смотря в глаза старшему. Трэвис льнёт ближе, ударяясь свои лбом о соседний, теперь ставший облюбованным и родным. Мальчик слёзно выдыхает, двигая пахом так, чтобы двигаться в чужой ладони. — Тер. Терренс. Поцелуй. — рвано просит Фелпс, ускоряясь. — Нет. — отказывает Эддисон прикрывая глаза, стыдясь происходящего. Как он смог допустить это? Будь он чуть настойчивее, этого бы не случилось. От мыслей отвлекает сначала робкое прикосновение к собственным губам, а потом язык, проникший в рот. Склизкий, совершенно горячий и бесстыжий. Детская рука сжимает чужое достоинство, заставляя его обладателя мычать и хвататься за ладонь, в попытке отстранить. От всего этого моментально сходишь с ума. В комнате становиться жарко, насколько это возможно, и Терренс осознает, что теперь и ему хочется. Нервно, даже немного зло, выдыхая горячий воздух, Эддисон хватает Фелпса за скулы, углубляя поцелуй. Трэвис довольно мычит и прижимается к паху партнёра сильнее. Терренс отпускает член мальчика, стараясь расстегнуть джинсы, освобождая свой половой орган. Фелпс послушно помогает, обхватывая парой пальцев чужую головку и слышит как низко выдыхает старший. — На спину. — бормочет Эддисон, осознавая что младший не понимает, повторяет более чётко и ёмко. — Ложись на спину, Трэвис. — мальчик только угукает, выполняя просьбу. Пальцы внутри приводят в восторг молодое тело, заставляя его елозить по кровати и валяющейся, путающейся и помятой, простыне. Старший старательно и нежно растягивает его, мальчик закрывает глаза, потому что больше не может видеть цветные пятна перед собой. Терренс склоняется над младшим, целуя его шею, грудь, утыкаясь в солнечное сплетение переносицей, зарываясь в отрастающие, по-детски густые и мягкие, волосы. Прикусывает кожу у ключицы и наконец достает три пальца, вытирая те о простыню. Двигая Фелпса за бедра к себе, упираясь в его колечко головкой члена, Эддисон чувствует неправильность, но удовлетворенность от происходящего. Половой орган входит осторожно и постепенно, но Трэвис только нетерпеливо подаётся вперёд и его легко шлёпают по бедру. — Трэвис, я не хочу чтоб тебе было больно, расслабься. — выдыхает горячо в чужое ухо. — Мне не больно, я хочу чтобы ты вошёл быстрее. — обвивает чужую шею руками и утыкая в ложбинку ключиц. Терренс чувствует как пульсирует внутри чужого тела. Начинает двигаться выбирая темп и ритм движений. Фелпс хватает подушку, сначала долго ища её как слепой, шарясь рукой по кровати, утыкается в неё, чтобы быть тише. Внутри всё приятно сжимается и разжимается, от этого ощущения захватывает дух, тело покрывается потом, а глаза ужасно слезятся, в преддверии оргазма. Мальчик кончает раньше, заливая немного свой живот. Эддисон изливается на уже запачканный живот, мелко трясясь и пытаясь захватить ртом как можно больше воздуха. Старший клонится к младшему и целует его в лоб, кратко и слишком заботливо, убирая выбившуюся челку. Запах сигарет. Он правда значит для Трэвиса много. Так пахнет от отца, от Ларри, даже от Терренса. Этот запах въедается под кожу, заставляет себя запомнить, полюбить себя и тебе только и остаётся, что смиренно вдыхать густой дым, выдыхаемый кем-то. И даже сейчас, смотря на то, как Эддисон поджигает папиросу, стоя на балконе, особенно ломко упираясь локтями в бортик, как она быстро разгорается и пускает клубы дымка, как он вплывает лёгким, почти невидимым, туманом в комнату, Фелпсу только и остаётся, что вдохнуть его полной грудью, накрыться уголком одеяла и уложив тыльную сторону ладони на болящие, раскрасневшееся глаза, вспоминать вчерашний день. Сначала тебя словно опускают в прорубь посреди зимы, тело моментально застывает в одном положении, потом ты чувствуешь как рядом прогибается матрас, как тебя ужасно заботливо гладят по голой коленке и ты отмерзаешь, забыв о прошлом оцепенение. Блаженно открываешь глаза, что немного слипаются и слезятся от солнца, их накрывают поцелуем, шурша крестиком на цепочке. Тело уставшее, но словно новое, боляще-освеженное. Голова немного смутно кружится в сигаретном запахе от спутника и в свежем воздухе, что густым комом селится в лёгких, что не имеют фильтра. — Я думал, что ты проснёшься позже. Я уже собирался уходить. — Эддисон говорит так, словно его голос это вода, с каждым словом все тише, тягучей, при этом оставаясь совершенно нагим, садится по-турецки, цепляя чужие волосы пальцами, убирая их за ухо, привлекая внимание. Вставший, сидящий и качающийся в полудреме Трэвис только кивает, мол понял, что ему сказали. — Ты бы ещё поспал, сегодня суббота. — вздыхает Терренс поправляя цепочку на шее, убирая застёжку на затылок. Трэвис смешно увесисто качает головой. — Можно…пойти с тобой? — утыкается лбом Фелпс в чужое плечо, смотрит из-под ресниц. — Чтобы повторилось, то чего быть не должно было? — мужчина тяжело вдыхает, щёлкая мальчика по носу. — Если обещаешь вести себя хорошо, усёк?