Клятва Ведьмы (18+)

Гарриет нервничала, когда стояла у двери комнаты Эдварда. Конечно, у нее и раньше бывали неприятности, но в этот раз у нее были неприятности с тем, чье мнение действительно что-то значило для нее. Она подумала, не постучать ли, но потом решила, что важнее избегать шума, поэтому тихонько открыла дверь и проскользнула в комнату своего парня. Свет был включен. Она тихо закрыла дверь, затем обернулась и увидела своего возлюбленного. Эдвард сидел за своим столом и делал пометки в какой-то книге, которую Гарриет не узнала. Гарриет сняла мантию, оставшись в одной ночной рубашке, которая за последние несколько месяцев стала немного мала. — Привет, — сказала она, чтобы обратить на себя внимание. Эдвард был застигнут врасплох и обернулся, ахнув от удивления, но затем расслабился, увидев ее. — Ты меня удивила, — весело сказал он. Он встал и подошел к ней с распростертыми объятиями, и Гарриет, стряхнув с себя нервозность, бросилась в его объятия и обняла парня в ответ. — Кстати, привет, — сказал Эдвард, как только Гарриет отстранилась. — П-привет, — сказала она в ответ. Эдвард окинул ее взглядом. В его глазах была серьезность, которая внезапно напомнила Гарриет о том, зачем она здесь. Он положил руку ей на поясницу и подвел девушку к кровати, где они оба сели. — Я рад, что ты пришла, — начал он. — Если бы ты не пришла, я был бы расстроен еще больше, — сухо сказал он ей. Эдвард совсем не казался довольным. Тревога внезапно вернулась, бабочки неловко запорхали у нее в животе, и Гарриет от стыда опустила голову. — Ты знаешь, почему ты здесь? — спросил ее Эдвард. — Потому что… Я пошла на дуэль с Драко посреди ночи, — ответила Гарриет. — Да, это верно, — согласился Эдвард. — Хотя это не совсем то, из-за чего я на тебя сержусь. Хочешь еще раз угадать? — П-потому что ты сказал мне не выходить из комнаты по ночам, — сказала Гарриет, внезапно не желая смотреть парню в глаза. Теперь она уже начинала плакать. Она подняла руку, чтобы вытереть глаза. — Это верно, — терпеливо сказал Эдвард. Его сильные руки поднялись и обхватили ее за плечи. Гарриет внезапно обнаружила, что сняла очки, и снова уткнулась лицом в грудь своего парня. — Мне жаль, — сказала она в грудь своему парню. Он гладил ее по волосам, пока девушка успокаивалась. — Еще одна проблема заключается в том, что ты мне ничего не сказала, — сказал он затем. — По общему признанию, у тебя было не так много времени, чтобы сказать мне, но я бы предпочел услышать это из твоих уст, прежде чем Рона это скажет. Ты собиралась мне сказать? — спросил он, явно уже зная ответ. Гарриет не ответила, не осмеливаясь поднять на него глаза. Эдвард больше ничего не сказал, но молчание Гарриет было красноречивым. — Поэтому сейчас я собираюсь наказать тебя, как и обещал, — сказал ей Эдвард. — После того, как наказание закончится, на этом все и закончится. Я не буду поднимать этот вопрос снова, если только не будет слишком важно упомянуть об этом, ты понимаешь? — Да, — ответила Гарриет, почему-то обрадованная тем, что ее сейчас будут наказывать. Ее парень схватил ее за волосы и потянул их назад, так что теперь она смотрела на него снизу вверх, хотя без очков она все равно не могла его хорошо видеть. — Я не расслышал, — сказал он. — Да! — На этот раз Гарриет ответила громче, ее голос больше не был приглушен, потому что она не прижималась лицом к его груди. — Хорошо, тогда давай начнем, — сказал он ей. Затем Эдвард забрался на кровать и разложил подушки так, чтобы он мог сидеть, откинувшись на них спиной. — Иди сюда, — он жестом пригласил ее подойти, похлопав себя по коленям. Нервничая, зеленоглазая девушка забралась на кровать. Сильные руки Эдварда схватили ее за плечи, когда она подошла ближе, и девушку повело вбок так, что она оказалась лежащей у него на коленях. — Теперь ты, наверное, уже догадалась, — сказал ей Эдвард, когда одна рука гладила ее по волосам, а другая покоилась на ее ягодицах поверх ткани ночной рубашки. — Твоим наказанием сегодня вечером будет порка. Теперь я знаю, о чем ты, вероятно, думаешь, раньше мы делали это просто для развлечения. Как это может быть наказанием? Раньше это не должно было причинять особой боли, во всяком случае, долгой, — объяснил он. — Сегодня порка будет другой, потому что я хочу напомнить тебе о необходимости следовать правилам, которые я тебе дал. Это будет больно, и я не буду останавливаться, пока не закончу. Ты понимаешь? — Он спросил. — Да, — сказала Гарриет, склонив голову и закрыв глаза в ожидании надлежащего начала своего наказания. — Тогда давай начнем, — сказал он. И с этими словами все началось Шлеп! Рука Эдварда опустилась на ягодицы Гарриет. Это застало ее врасплох, несмотря на то, что она ожидала удара, но этот удар вышиб воздух из ее легких, и она почти задохнулась. Затем его рука снова опустилась, хлопок от шлепка эхом разнесся по комнате. Эдвард шлепал снова и снова. Он не торопился, шлепая ее каждые пару секунд. Каждый раз он чередовал ее ягодицы, и время от времени его ладонь опускалась на середину ее задницы. Гарриет терпела наказание как могла, стараясь не стискивать зубы и не сжимать одеяло в кулаках. Но она ничего не могла с собой поделать, кроме как немного извиваться, инстинктивно пытаясь избежать ударов этого молчаливого наказания. Эдвард все это время молчал, механически повторяя одно и то же движение. Хлопки его ладони по ткани ночной рубашки Гарриет эхом разносились вокруг них. Гарриет не знала, сколько шлепков она вытерпела, прежде чем она издала стон. Вероятно, их было больше двадцати, она привыкла к некоторой боли, поэтому ей потребовалось некоторое время, чтобы почувствовать боль настолько, чтобы сорваться. Она издала тихий стон боли, когда рука Эдварда ударила по особенно больному месту. Тогда он прекратил шлепать ее. Его рука легла на ягодицы Гарриет. Он потер их, затем сжал воспаленную плоть. — Ты справилась, любимая, — сказал он ей. В его голосе звучало смущение. Гарриет поняла, что он не хотел этого делать, но чувствовал, что должен. Он больше ничего не сказал, только несколько секунд массировал больной зад Гарриет, прежде чем убрал руку. Только когда Гарриет почувствовала, что парень немного пошевелился под ней, она поняла, что он собрался сделать что-то еще. — Вингардиум Левиоса, — произнес он нараспев. Она оглянулась и посмотрела на спальню. В следующую секунду одна из тапочек Эдварда ровно и спокойно полетела к ним. "О нет", — подумала она. Тапочка остановилась рядом с Эдвардом. Гарриет старалась не напрягаться в предвкушении того, что должно было произойти, но она не совсем смогла удержаться от того, чтобы не сжать свои воспаленные ягодицы от слышимого порыва воздуха, прежде чем тапочка ударила ее по заднице. Шлеп! Тапочка сильно ударила ее по одной ягодице. Гарриет взвизгнула, извиваясь на коленях Эдварда и убирая руку назад, чтобы прикрыть ноющий зад и бедра. Эдвард схватил ее за руку, положил ее на поясницу и стал удерживать ее своей рукой. — Постарайся-ка не двигаться, — упрекнул он. — Потому что теперь я должен отшлепать тебя не только по ягодицам, — сказал он ей. Это имело смысл, он собирался отшлепать ее настолько больно, чтобы она не могла сидеть следующие пару дней. Это откровение стало для девушки слабым утешением, когда тапочка опустилась на заднюю часть ее бедра, чуть ниже ягодиц. — Ай! — Гарриет закричала, и не в первый раз. Боль становилась все сильнее и сильнее, и теперь у Эдварда был настоящий инструмент для настоящего наказания. Казалось, удары теперь наносились только сильнее и быстрее. Ноги Гарриет сошлись вместе, она бессмысленно дрыгала ногами в воздухе, продолжая сопротивляться, но не смогла сдвинуться и встать, поскольку Эдвард безжалостно продолжал. Бах, бах, бах! Боль была слишком сильной, зад и бедра Гарриет горели, и каждый удар только усиливал боль. Она пыталась сдержаться, но слезы потекли по лицу Гарриет, когда Эдвард безжалостно продолжил наказание, нанося удары по задней поверхности ее бедер, месту соединения их с ягодицами и по ягодицам, которые он уже шлепал ладонью снова и снова. Ее голос сорвался от криков боли, и она уже не могла кричать а издавала лишь слабые всхлипывания, в то время как Эдвард продолжал шлепать ее по заднице тапочкой. Затем, к счастью, удары, наконец, прекратились. Эдвард, должно быть, опустил тапочку, потому что его рука снова поднялась и легла на внутреннюю поверхность ее бедра, близко к промежности, которая сейчас казалась такой же красной и горячей, как и остальная нижняя часть ее тела. Он провел рукой вверх и вниз по ее нежной, воспаленной плоти. Гарриет захныкала в простыни. Она была просто рада, что боль на мгновение утихла. — Мы уже почти закончили, — успокаивающе сказал Эдвард. — Ты хорошая девочка, Гарриет, — сказал он ей. Затем его рука на ее бедре пробежала дальше. Его рука медленно приближалась к киске Гарриет, погружаясь в ягодицы, а затем он задрал ее ночную рубашку, полностью обнажив ее красный зад. — Твое наказание закончится двадцатью шлепками по голой заднице рукой, — сказал он ей, заставив Гарриет издать смешок, который все еще больше походил на очередное всхлипывание от странного удовольствия от того, что осталось всего двадцать ударов. — Я хочу, чтобы ты считала их и каждый раз извинялась за то, что сделала. Ты помнишь, что я говорил раньше? — Т-ты расстроился, потому что я не следовала правилам, которые ты установил, — сказала Гарриет. — Верно, — сказал Эдвард, поглаживая ее попку подушечкой большого пальца. — Я расстроен, потому что ты нарушила одно из очень немногих правил, которые я для тебя установил, и ты не пришла ко мне, чтобы сказать, что ты ослушалась. Почему-то я узнал это только от Роны, — мягко пожурил он. — Значит, ты готова? — Д-да, — сказала Гарриет, наклонив голову и мысленно готовясь к боли. Шлеп! Рука Эдварда опустилась на ее воспаленный, покрытый синяками зад. — Раз! — Гарриет вскрикнула. — Прости, что ослушалась тебя. Шлеп! — Два!! Прости, что я не сказала тебе, что ослушалась. Шлеп! — Три-и-и! — Гарриет взвизгнула, когда рука Эдварда опустилась на особенно больное место. — Мне... мне жаль, что я нарушила правила, — захныкала она. Последовало еще семь ударов. Гарриет пересчитала их все, ее задница стала болеть еще сильнее. Жгучая боль в районе ее задницы разгорелась с новой силой, когда рука Эдварда снова коснулась одного из наиболее пострадавших мест. — Одиннадцать! — Гарриет захныкала, у нее не было сил кричать после этого удара. — Я прошу прощения за непослушание. — Двенадцать. Мне жаль, что я ослушалась. Ее предложения вскоре стали односложными, боль от шлепков стала почти рутинной, и Гарриет почувствовала, что почти впадает в транс, когда почти автоматически сосчитала следующие несколько ударов. Перед девятнадцатым ударом Эдвард на мгновение остановился. Гарриет, ожидающая следующий удар, была сбита с толку тем, что его не последовало. Она слегка повернулась, чтобы посмотреть на парня, который наказывал ее. — Почти все кончено, — сказал он ей, сжимая ее ярко-красный и покрытый синяками зад. — Еще два, любимая. Гарриет слегка кивнула и снова легла прямо, просто желая, чтобы это поскорее закончилось. Шлеп!! Она была выведена из транса несколько секунд назад, и боль была очень сильной. Гарриет вскрикнула от неожиданности, почувствовав сильную боль. — Девятнадцать! — закричала Гарриет после того, как у нее появилась минутка, чтобы прийти в себя. По ее щекам потекли новые слезы. — Мне... мне ж-жаль, — всхлипнула она. — Мне так... жаль, — пробормотала она, просто повторяя эти слова снова и снова. Шлеп!! Последовал последний шлепок. Гарриет выкрикнула его номер, теперь уже открыто рыдая. — Мне жаль, — пробормотала она, склоняя голову в полном поражении. Эдвард отпустил руку на ее запястье, которое он удерживал на протяжении последней части наказания. Не то чтобы это имело значение, Гарриет обмякла после последних десяти или около того шлепков. Гарриет снова вытянула руку вперед, когда Эдвард нежно погладил ее по спине. — Я закончил, — сказал он. — Теперь все кончено, больше никаких наказаний. Теперь это прожитый период. — Мне жаль, — снова всхлипнула Гарриет, совершенно сломленная суровым наказанием. Порка, возможно, и прекратилась, но ее задница и бедра продолжали болеть, и боль оставила свой след как внутри, так и снаружи. Она пришла к решению. Гарриет медленно встала и поползла по кругу, пока не оказалась на четвереньках перед парнем, который с любопытством смотрел на нее сверху вниз. Она судорожно потянулась к его пижамным штанам. Эдвард с любопытством окинул ее взглядом, затем поднял руки, чтобы остановить ее, когда понял, что она пытается опустить его штаны. — Что ты делаешь, любимая? — Он спросил. — П-пожалуйста, — взмолилась Гарриет, умоляюще глядя на него. Она должна была это сделать, она просто знала, что должна. — Хорошо, — сказал он через мгновение, отпуская ее запястья. Не сдерживаясь, Гарриет стянула с Эдварда штаны, освобождая его размякший член. Ее руки потянулись к нему, потирая и поглаживая. Гарриет не была полностью сосредоточена, делая все в основном на ощупь, поскольку из-за отсутствия очков и слез на глазах она вообще почти ничего не видела. Это стимуляции было достаточно, чтобы в конце концов возбудить Эдварда настолько, что девушка смогла засунуть его член себе в рот. Она начала сосать его, время от времени всхлипывая и роняя слезы, смешивающиеся со слюной. Эдвард гладил ее по волосам, пока девушка делала минет, отчаянно пытаясь заставить парня кончить, как будто это было извинением за ее прежнее непослушание. Все, что она знала прямо сейчас, это то, что разочаровала его, что была наказана и ей нужно было сделать больше, чтобы исправить свою ошибку. Это заняло больше времени, чем обычно, но в конце концов Гарриет отсосала своему возлюбленному до конца, и он кончил ей в рот. Гарриет попыталась проглотить все, но в последний раз икнула, поэтому большая часть выпала у нее изо рта и потекла на подбородок. Она не смогла показать своему парню, что проглотила весь его груз. Неудача только заставила ее снова разрыдаться. Она была в истерике и чувствовала себя виноватой из-за того, что даже это не удалось сделать правильно. Однако Эдвард притянул ее к себе. Гарриет обнаружила, что находится в объятиях своего возлюбленного, когда он достал откуда-то салфетку и вытер ей глаза и лицо. Гарриет отчаянно прижалась к нему, впитывая внимание и нежные слова парня, когда, наконец, полностью успокоилась. — Такая хорошая девочка, моя красавица с изумрудными глазами, — похвалил Эдвард. — С этого момента ты будешь хорошей девочкой ради меня, не так ли? — Д-да, — пробормотала Гарриет ему в грудь. Он поцеловал ее в макушку. Они сидели так некоторое время. Гарриет почти заснула, несмотря на невероятную боль в ее все еще ноющем заду, но она знала, что должна вернуться в свое общежитие. — Ты можешь остаться здесь на ночь, — сказал Эдвард. — Но если ты останешься, тебе придется вернуться в свое общежитие рано утром, прежде чем кто-нибудь заметит, что тебя нет. — Я хочу остаться здесь, — сказала Гарриет, отчаянно желая остаться со своим любимым. Она прижалась к нему крепче, как будто он вот-вот отстранит ее от себя. — Тогда все хорошо, — успокаивающе сказал Эдвард, гладя ее по волосам. Он натянул на них одеяло. Гарриет прижалась к нему, радуясь, что все закончилось и что Эдвард больше не сердится на нее. Она быстро заснула в сильных объятиях своего возлюбленного. * Когда нас разбудили в шесть часов, я был слегка раздосадован на себя за то, что позволил Гарриет остаться на ночь. Но это все равно того стоило. Я посмотрел на девушку, которая крепче прижалась ко мне, очаровательно прищурившись от раздражения из-за тиканья часов. Затем она открыла глаза и рассеянно посмотрела на меня. — Привет, любимая, — сказал я. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, где она находится, но затем она прижалась лицом к моей шее, глубоко вдыхая мой запах. — Доброе утро, — сказала она. Затем она откатилась от меня на спину, чтобы сесть. Она ахнула от боли, на мгновение напрягшись. — Тебе больно? — спросил я, возможно,это был глупой вопрос. — Да, — сказала она. Она осторожно слезла с кровати. Пока она слезала, я мельком заметил покраснение и синяки, покрывавшие тыльную сторону ее бедер. Степень кровоподтеков была намного больше, чем я ожидал. Я быстро встал с кровати и последовал за ней, взяв ее за руку и остановив, когда она пошла за своей мантией-невидимкой. Гарриет посмотрела на меня с любопытством и, возможно, слегка испуганно. — Мне нужно вернуться в комнату в общежитии? — наполовину объяснила, наполову спросила она. — Я знаю, но прежде чем ты уйдешь, я хочу посмотреть на твою попку, — сказал я ей. Она покорно опустила глаза, прежде чем согласно кивнуть. Я подвел девушку обратно к кровати, и она послушно наклонилась, позволив мне задрать ее ночнушку, чтобы обнажить ее зад. Все было хуже, чем я думал. Ее попка все еще была красной и болезненной, но также за ночь появилось несколько серьезных синяков. Все выглядело хуже, чем я намеревался сделать, я зашел слишком далеко. — Прости, любимая, — сказал я, поднимая ее на ноги и заключая в свои объятия. — Я не думал, что прошлой ночью причинил тебе такую боль. Через мгновение девушка крепко обняла меня в ответ. — Все в порядке, — сказала она. — Я это заслужила. Я не был так уж уверен в этом, но тогда я отпустил девушку. Перед уходом она повернулась ко мне, подарив последний поцелуй, на который я охотно ответил взаимностью, радуясь, что она меня не боится. Так что я не думал, что зашел достаточно далеко, чтобы по-настоящему расстроить ее, что было огромным облегчением. После этого я уже не мог снова заснуть. Поэтому я провел следующие пару часов, работая над своим проектом. Когда я спустился по лестнице, чтобы повидаться с девочками и позавтракать, все по-прежнему казалось прекрасным. Единственным признаком наказания, которому я подверг ее прошлой ночью, было то, что Гарриет садилась немного осторожнее из-за синяков на заднице. Гермиона, казалось, заметила, что с ней что-то не так, но ничего не сказала, вероятно, решив, что это дело Гарриет. День прошел как обычно. Сегодня мы разбирали домашнее задание, так что в выходной мы сможем навестить Хагрида и его дракона. Я не совсем был погружен в предстоящее путешествие. Я был отвлечен, размышляя о наказании и о том, как я мог бы поступить лучше в следующий раз. Очевидно, я никогда раньше не делал ничего подобного, и в следующий раз, я знаю, мне придется поумерить свою силу, чтобы не переусердствовать и не нанести ненужных травм. Наказание должно соответствовать проступку, и, несмотря на относительно положительную реакцию Гарриет, я знал, что подверг ее слишком суровому наказанию за ее первый проступок. Я, наверняка, мог бы не бить ее тапочкой. Моей руки должно было быть достаточно. Хотя я явно произвел впечатление на свою девушку. Она была намного тише, не совсем испуганная, но послушная. Она смотрела на меня в поисках одобрения и покорно опускала глаза всякий раз, когда я случайно смотрел в ее сторону. По крайней мере, Рона и Гермиона, казалось, ничего не заметили. Это заставило меня обеспокоиться тем, что я действительно зашел в наказании слишком далеко, что теперь она меня боится, но когда мы ненадолго остались одни, девушка подошла ко мне и обняла, нежно поцеловав в щеку. — Я люблю тебя, — сказала она мне с легкой улыбкой, прежде чем отстраниться. Я слабо улыбнулся ей. Очевидно, она, по крайней мере, отчасти разобралась в моих страданиях и хотела, чтобы я не так сильно переживал из-за всего этого. Однако это я должен был беспокоиться о ней, и я не собирался не беспокоиться, думая о том, как в следующий раз поступить лучше. Я также чертовски хорошо знал, что, скорее всего, следующий раз будет. Гарриет была не по годам развита, и я не сомневался, что в ближайшие годы она решит нарушить одно или несколько правил, которые я установил. Будет ли это намеренно или нет с ее стороны, я должен буду быть твердым, но справедливым. Я буду должным образом заботиться о ней. Я испытывал сильное искушение пригласить ее к себе сегодня вечером, чтобы еще раз взглянуть на то, в какой степени восстановилась ее попка, но я сомневался, что добьюсь чего-либо так скоро. Это просто вызовет ненужные хлопоты и может раскрыть наши отношения. Я бы определенно попросил ее вернуться через пару дней. Мне нужно будет приобрести какой-нибудь заживляющий лосьон или что-нибудь в этом роде. Последующий уход был важен, и пока я справлялся настолько хорошо, насколько, по моему мнению, могу сейчас. Но я мог бы быть не таким суровым. Кстати, о минете. Он поставил меня в тупик. Выражение глаз девушки заставило меня тогда согласиться на него. В тот момент она действительно хотела сделать это, без сомнения, в качестве какой-то дополнительной компенсации, и я не смог ей отказать. Однако после этого она стала намного спокойнее, так что было очевидно, что это в какой-то степени ей помогло. Я имею в виду, что мне в какой-то степени понравилось, не поймите меня неправильно, но я не совсем люблю, когда плачущая девушка отчаянно делает мне минет. Сначала я изо всех сил старался возбудиться настолько, чтобы она смогла продолжить. Это было похоже на какой-то ритуал, который должен был ознаменовать окончание наказания для нее, и если это то, в чем она нуждалась, то я рад, что позволил ей сделать его. Вся эта история с подчинением по-прежнему открывала для меня много возможностей для обучения. До этого момента у нас были в основном тайные свидания и приятные встречи. Но мне нужно будет хорошенько поработать над реальными наказаниями. Я знал, что мне следует делать, но все равно время от времени возникали заминки, поскольку я набирался опыта в менее приятной стороне отношений, которые установились у меня с Гарриет. Я узнавал, что делать и как далеко я могу зайти. Я просто должен буду добиться большего, быть лучше и стать тем возлюбленным и даже хозяином, в котором нуждалась Гарриет и которого она заслуживала. * В воскресенье мы все отправились навестить Хагрида, и когда пришли к нему, то увидели, что дракон вылупился уже ночью. — Разве он не великолепен? — Хагрид спросил нас всех. — Думаю, я назову его Норбертом. — Это прекрасное имя, — сказал я, вспомнив, что в каноне позже выяснилось, что дракон на самом деле девочка. Мой комментарий вызвал неловкие кивки со стороны моих друзей. Дракон Норберт отреагировал на его новое имя тем, что выпустил дым из ноздрей в сторону полугиганта, вероятно, пытаясь поджечь бороду Хагрида. — Разве он не великолепен? — спросил Хагрид. Мы вежливо кивнули и немного поболтали с этим человеком, прежде чем оставить его в покое. Что ж, Хагрид может поразвлечься со своим последним питомцем, по крайней мере, какое-то время. Хотя я знал, что через несколько коротких недель это существо выйдет из-под контроля человека. В этот момент я точно вмешаюсь и поговорю с профессором Макгонагалл. Несмотря на ее суровое поведение и, без сомнения, серьезный выговор, который получит этот полувеликан, она, по крайней мере, поможет ему перевезти дракона в новый дом. В дом вдали от легковоспламеняющихся соломенных крыш и уязвимых детей. Может быть, в деле переселения дракона тоже поможет Чарли Уизли? Это само по себе было очень интересно. Этот человек, в то время всего лишь стажер, смог завербовать несколько других укротителей драконов, доставить их в Хогвартс, а затем забрать дракона обратно в их заповедник в Болгарии. Это было сделано очень скрытно, возможно, более скрытно, чем нужно было. Что-то подсказывало мне, что, хотя Чарли был полностью за этот план, его начальство также было счастливо забрать дракона себе. Без сомнения, здесь действовали и другие соображения. Болгарский заповедник активно хотел заполучить дракона для себя. В любом случае, сколько стоит настоящий дракон? От них получают огромное количество магических и важных материалов, таких как их кровь и шкура, среди прочего, и не в последнюю очередь из их сердец делаются волшебные палочки. Однако это не было моей проблемой, и я никак не мог извлечь реальную выгоду из всей этой ситуации. Все, что мне теперь нужно сделать, это переждать родительское обожание Хагрида к этому созданию, пока девочки не убедят его, что его обожаемому маленькому Норберту нужен настоящий дом, и я смогу привлечь к этому делу настоящих взрослых, обойти все фиаско с кровью единорога и не подвергать никого из моих друзей опасности из-за наказания в лесу.