***
Когда Вергилий умер, Данте оставил слово «семья» в прошлой жизни. Он стал другим человеком — легендарным охотником за демонами, героем, другом, напарником. Никто не подходил так близко, как это мог сделать брат. Еще с детства, для них было в порядке вещей довести друг-друга до утомления, приятной боли в мышцах, звона в ушах, заложенного кровью носа. Это было то, на что он рассчитывал, намеренно упуская тихое рокотание монстров за спиной, позволяя брату открыть портал. Он не винит себя. В Аду никому не место. — Он навсегда? — глухие шаги Неро отвлекают его от раздумий, складка между бровями разглаживается. Племянник выглядит слишком бледно, сжимает левую руку в кулак, будто поранился. — Постараюсь, пацан, — многообещающе усмехается Данте. Неро не разделяет его настроения, с его лица не сползает мрачная гримаса, — тяжелый разговор? — Типа того. Я… пойду, наверное. Спасибо, что живы. Данте встает, чтобы сопроводить его, сжимает плечо, хлопает по спине. — Не говори чепухи. Мы не могли не выжить. И ты молодец. Уработался, никаких каникул? Отдохни, ты заслужил. Неро выдавливает из себя улыбку, небольшой румянец оживляет его, он мямлит что-то еще, не слушая ни самого себя, ни Данте. Данте хочет спросить, о чем они говорили. Черная, склизкая догадка прилипла к горлу. Чесались руки: после Ада становилось скучно сидеть в четырех стенах. Завтра он возьмется за работу, какая бы она не была. Звук хлопающейся двери доносится до второго этажа.***
Ладонь жжет. Там, где держал его Вергилий, будто остались следы от пальцев, но их нет. Он сам это придумал, как и ощущение горечи во рту. Тошнота подступала, ноги подкосились. Носком обуви он наткнулся на упавшую книгу, и подняв ее лишь мгновение, швырнул в другой конец комнаты. Она ни в чем не виновата, но и Неро тоже. Неро не виноват, что родился. Когда они ушли, у него было три месяца, чтобы выпустить весь пар, скопившийся в тот роковой день. На пол летели вазы, под натиском мышц ломались ветки деревьев, между пальцами размазалась зелень, под ногтями перманентно сохла кровь. Неро с каждой вспышкой гнева вспоминал, как отец оставил его захлебываться в собственной крови, держаться за ошметок мяса, некогда бывшей руки, и пытался подавить желание вспороть себе брюхо. Держался. Просил Нико прибавить скорости так, что, когда корпус фургона проезжал по демонам, их внутренности расцветали на лобовом стекле толстым слоем. Продолжал работать, вести бизнес, помогать Леди и Триш. Он обещал себе, что сдержится, когда они вернутся. Если они вернутся. Нико, шумная, нетактичная, с постоянной самодовольной ухмылкой на лице, порой не находила себе места. Она бы никогда не призналась, что боялась Неро, но в стену летела еще одна кружка и она курила больше, чем обычно. — Все, чел, хватит. Иди отсюда, поплачь в другом месте. Неро скалился, но понимал, что за ее издевкой стоял верный совет. Нечего было спускать злость на невиновных. Он находил себя в лесу. Когда он увидел холодные глаза Вергилия, он был готов ко всему. Драться, особенно. Помнил обещание засранца победить в следующий раз, представлял, как наваляет отцу снова или как с гордостью, без задних мыслей, примет поражение. Он не ожидал оказаться уничтоженным какими-то четырьмя словами, не несущих в себе никакого смысла. Позволяя ветру кусать кожу, Неро впервые чувствовал себя таким уставшим. В телефонной будке шли гудки.***
Прохладное солнце освещало жирные полосы и капли на столе, Данте опять забыл открыть окна. У этой заплаканной, несчастной дамы за весь разговор ни разу не сменилась эмоция. Она мяла сопливый платок в пальцах, умоляла помочь, а ее брови, должно быть, уже устали напрягаться в болезненной дуге. Суть ее трагедии была как заевшая пластинка. — Я верну вам вашу сестру, — уверил ее Данте, заглядывая ей в красные глаза. Она расслабляется, нежная улыбка расползается по ее лицу. Она чуть-ли не прыгает на него в благодарностях, — вот видите, вам идет улыбаться. Девушка подавила желание расплакаться снова. — Пойдешь со мной? — обращается он в пустоту, когда от клиентки остается только легкий шлейф духов. Из темноты доносятся шорох, Вергилий вырисовывается одетый с иголочки. Ремни затянуты идеально, металл блестит. Катана уже в его руках. Лента свисает с Ямато как змея. — Нельзя терять сноровку, — задумывается брат, тусклый свет делает его безглазым, подчеркивает скулы. — Правильно. Заодно приберешься за собой. — Я помогу тебе. Но это будет последнее, что я сделаю на этой земле. Данте загадочно прищуривается, будто чувствует, что это ложь. Он знает, что Вергилий не хочет возвращаться в пробирающий до костей холод одиночества. Брат замечает перемену в его лице. — Ты думаешь, что способен остановить меня, — вокруг него собирается опасная аура, воздух натягивается. Данте отвечает на тихую угрозу угрозой, встает из-за стола, нависает над деревянной поверхностью. — Только я могу это сделать, ты это знаешь, — в глазах младшего плещется огонь. — Знаю.***
На месте улицы остались только руины. Постапокалиптический пейзаж разрушенных домов и запах горелого мяса не вселяли позитива, но у Данте настроение хорошее. Он идет размеренным шагом, наступает каблуками сапог на какие-то мягкие ошметки конечностей и органов, кости хрустят почти как листья. Можно перепутать. Было подозрительно спокойно. — Она сказала, что здание завалило. Ее сестра должна быть там. — Я сомневаюсь, что ее тело будет возможно распознать, — Вергилий осматривает улицу. Проросшие из-под разбитой брусчатки стебельки почти полностью завяли. — Не будь таким пессимистом. По зубам вроде могут. Лицо Данте вмиг перенимает сосредоточенное выражение. Вергилий улавливает тихую перемену звуков, ухо дергается. В нос ударила вонь гнилой плоти. Когда Ямато звенит, выпускаясь из ножен, Данте успевает выстрелить в целую очередь кряхтящих, чавкающих демонов. Их уродливые рожи исказились в противном, громком крике. Воздух вокруг них натягивается, обжигая. Один из демонов падает перед Вергилием, вцепляется за подолы его плаща и тянет вниз. Схватив его за скользкую, горячую морду, он отбрасывает мерзавца от себя и демоническая кожа сползает с костей, как с гуся вода. Когда Данте отвлекается на секунду, чтобы посмотреть на это, он замечает нечто странное. Череп твари был человеческим. Из ее глазниц вытекало что-то, похожее на мозг. — Что за бред? Гибриды? — Данте не верит своим глазам. Он думал, что они — исключительная редкость. — Они не сформированы до конца. Это объясняет их слабость. — Будто только что родились, — отвратительная мысль поселяется в голове. Данте крепче сжимает Эбони и Айвори. Тогда было решено разделиться. За последние десятилетия слишком мало вещей приносили Вергилию удовольствие. Но, как и для Данте, схватка являлась самым эффективным времяпрепровождением. Достойные противники было редкостью в Аду, а на Земле, кроме брата, их и вовсе не было. Заворачивая за угол, не питая интереса ни к миссии, ни к потерянной девушке, Вергилий всерьез раздумывал открыть портал прямо посреди городских руин и обожженных трупов. Пока не натыкается на небольшое здание в два этажа, вход в которое был завален балками, обрушенными бетонными блоками. Из разбитых окон исходил запах запекшейся крови. Внутри воняло еще хуже, это зловоние он не мог перепутать ни с чем другим. Вергилий перестал быть брезгливым, когда научился жить самостоятельно, но сейчас ему хотелось зажать нос рукой и выбежать из здания как можно скорее. Луна, пеленки, холод. Когда он открывает дверь в самую дальнюю комнату на втором этаже, преодолевая мучительно долгий путь до конца коридора, на него из темноты уставилась сотня горящих глаз. Несформировавшиеся, маленькие, хрупкие демоны, не до конца покрытые защитным слоем кожи, на неустойчивых желейных ногах, вылезали из-под кровати, шкафов и стола, спрыгивали с потолка и ломали себе позвоночники. Окружив Вергилия, они открыли ему вид на самый центр. Посередине комнаты, прижатая к стене, с раздвинутыми широко бедрами и вспоротым животом, куклой лежала омертвленная женщина. Ее стеклянные глаза смотрели в пустоту, вздутое брюхо подрагивало, когда из него вылезало нечто, точно такое же уродливое, как и все остальные паразиты в этом квартале. У ее ног валялся маленький кинжал. Она защищалась, но ее подвело собственное же зараженное тело. Что-то в Вергилие переклинивает.***
Данте вытаскивает его из горящего дома. Вдалеке слышны истошные вопли погибающих демонов, некоторые из них еще не успели открыть глаза. Тело их матки пришлось сжечь вместе с ядовитой камерой, в которую был превращен этот дом. Когда он пытается закинуть руку брата на себя и повести его назад домой, в магазин, тот брыкается и освобождается из его хватки. — Я могу идти, — шипит Вергилий, на его щеках брызги крови, голос осип. Он откашливается в ладонь, пальцы сжатые вокруг Ямато побелели. — Еще бы. Что произошло? — Данте спрашивает с неподдельным волнением и замешательством. Никто, кроме его самого, не мог вывести Вергилия из строя. Разбитые окна, блеск Ямато, грязный синий плащ. Сморщенный, как сухофрукт, ребенок, замотанный в черное. Кровь между ног. Боль. — Я хотел, чтобы он умер, — едва слышно произносит Вергилий, взгляд направлен вниз. Кажется, будто он смотрит себе в ноги. — Он? Ответа не последовало. Когда Данте нашел его, вокруг него лежали трупы гибридных демонов, ноги широко расставлены, Ямато лежала рядом. Кровь испачкала всю его одежду, пятно на жилете образовывало иллюзию дыры в животе. Данте не сразу осознал, что это был он, а не сидящая по другой конец комнаты изуродованная девушка. Так страшно за брата ему было только у обрыва двадцать лет назад. Он кое-что понимает. С треском рассекается пространство. Ямато оставила две косые полосы и последнее, что чувствует Данте, прежде чем его засосет внутрь — это крепкие, ледяные пальцы Вергилия, ведущие за собой.***
Ноги спотыкаются о воздух, скрипят старые половицы. Данте не видя ничего перед глазами, падает на что-то мягкое. Кровать. Прежде чем он успевает сфокусировать зрение, рядом оказывается черный, покоцанный плащ брата. Тот тяжело дышит, снимает с рук перчатки, Ямато осталась у стены. — Я не хочу возвращаться, — он звучит грубо, слова будто эхом отскакивали от каждой поверхности. Дрожащими руками он распахивает окно, прохлада медленно расползается по комнате, щекочет кожу. Данте подходит рядом, гладит голое плечо, их дыхание сравнялось. — Ты не обязан. — Не хочу оставаться тоже. — Попробуй. — Ради чего, Данте? Данте замолкает на несколько секунд. Вергилий наконец-то обращает свой взгляд на него, всматривается в светлую радужку глаза. — Ради нас. Ради семьи.***
Моррисон передает клиентке, что сестру найти не удалось. Это огорчало Данте, но улица теперь расчищена, а брат в порядке. — Ты не изменился, Данте, — Моррисон стоит почти что неподвижно, легкая улыбка играет на его лице, — все такой же добросердечный, хоть и дурак. — Может быть. Он тоже не изменился. Почти. Мужчина без слов понимает, о ком идет речь. Одаривает его сочувствующим взглядом. Вспоминает, что для того значит брат, прокручивает в голове события минувших лет. Моррисон не верит, что после всего, что случилось, они смогут зажить как нормальные люди. Однако, Данте он доверяет. Данте дурак, но он не лишен ума. — Я помогу ему разобраться. Мы заслужили этот отдых. Ветер уносит лишние мысли.***
Чужие руки хватают его Ребеллион, толкают вперед, он чувствует, как лезвие меча Вергилия утыкается ему в грудь. Данте улыбается, когда слышит булькающий звук, сопровождающийся его хрипом. Эта боль, которую дарил старший брат, нравилась ему больше жизни. Она заставляла его жить. Оказавшись поваленным на лопатки, Данте не сразу осознает, что надо что-то сказать. Засматривается в гордые глаза Вергилия, наблюдает за тем, как у того на лице формируется улыбка. Вздыхает, садится на грязную траву. Солнце слепит. — Плюс в твою пользу. Какой счет? — Не знаю, сбился. Но я намного опережаю тебя. — Ха, мечтай! — Ты просто не хочешь признавать, что я прав. Вергилий садится рядом. Почти как тогда, на леденящей кожу земле подземного царства. Рана в груди затягивается. Она кровоточила без остановки не одно десятилетие, чтобы наконец-то начать заживать. — Я знаю про Неро. Он сжимает челюсти. Он не хочет говорить о том, что произошло в том доме, все равно большую часть не помнит. Только как пропитанные демоническим соком волосы толстыми сосульками падали на лоб, прилипали к коже. С какой благодарностью мертвых глаз на него смотрела та девушка, когда он вырезал матку из ее тела. Он мечтал, чтобы с ним сделали то же самое. — Что ты знаешь о нем? Данте кивает в его сторону, взгляд спускается по телу брата. — Что не было никакой счастливицы из Фортуны. — …Это нормально для демонов, ты знаешь. — Имею представление. Но ты говорил, что не знал о нем, — Данте думает, что ему не стоит нажимать вопросами, но зыбкий, удушающий интерес брал вверх. Это почти ненормально. Он слышит неровное дыхание брата, и когда тот не отвечает спустя несколько минут, осознает свою ошибку. Они говорят одновременно. — Извини, я не должен был- — Я оставил его у дверей приюта. Я не думал, что он выжил. Это застает его врасплох. Данте догадывался, но не позволял думать об этом слишком много. Приятнее было предполагать, что это не его брат добровольно отдал новорожденного ребенка в руки смерти. Приятнее было думать, что это не его брат страдал так много, вынашивая Неро. — Ты бы хотел, чтобы он умер? Вергилий больше ничего не говорит. Солнце садится быстро.