– Скажешь, когда это будет
слишком, Люмин. – Он промурлыкал, уткнувшись в ее кожу, его голос сочился неприкрытым желанием, а волосы щекотали ее скулу.
Она судорожно втянула воздух, глаза цвета расплавленного золота потемнели от его слов, а он, наконец, отодвинулся от ее уха.
Грудь Люмин налилась тяжестью, как будто она вот-вот воспламенится, ее потемневшие глаза встретились с его сапфировыми, спине, прислонившейся к обшитой грубыми панелями деревянной стене, стало жарко и холодно одновременно.
Ощущение трепета сотрясало все тело девушки, когда она смотрела на него, полуприкрыв глаза, длинные черные ресницы отбрасывали тень на верхнюю часть ее раскрасневшихся скул, а горячий язык скользнул по верхней части ее губ.
Его собственные глаза были полуоткрыты, тлеющие и наполненные тоской и вожделением, темные, как приливы бушующего океана, который вот-вот поглотит любого, кто пройдет мимо. Они были полны собственничества, искорка веселья мерцала где-то в глубине, желание резко извивалось у него внутри, направляясь прямо к члену, напоминая ему о том, как он был болезненно возбужден большую часть ночи.
Дайнслейф позволил своим рукам и взгляду блуждать по ее телу, любуясь упругой грудью, которая вздымалась от горячего дыхания, лебединой шеей и розовыми набухшими сосками, которые так и просились на вкус.
Он не дал ей времени среагировать, и провел пальцами в перчатках по одной из ее грудей, захватив твердый сосок и
сильно сжав его, пока Люмин не издала низкий, требовательный стон, почти задыхаясь.
Ее реакция ничуть не удовлетворила мужчину, он ничего так не хотел, как попробовать ее на вкус, пожирать ее, как дикое животное, пока все, что она могла чувствовать, – это его захват, пульсирующий вокруг нее, пока он трахал ее до
потери сознания. Он хотел ощутить каждую частичку ее тела, прямо здесь, у стены, сделать так, чтобы она не могла думать ни о ком другом, кроме
него и его
прикосновений.
И он последовал своему желанию, прислонив голову к ее груди и проведя развратно-долгую линию по ложбинке ее грудей, прежде чем вернуться обратно, медленно скользя языком по ее вздернутому соску.
Посмотрев на это, у нее перехватило дыхание, а зрачки расширились настолько, что практически скрывали радужку. Он поднял на нее свой взгляд, когда его язык обвился вокруг ее соска, медленно, дразняще. Она снова ахнула, одна из ее рук опустилась на его волосы, направляя его,
желая, чтобы он был еще ближе.
Другой рукой он все еще лениво играл с ее левым соском, и когда она притянула его ближе, он сжал розовую бусину между своими длинными пальцами, словно предупреждая, заставляя ее снова переступить черту дозволенного.
– Еще раз так сделаешь, и я
перестану сдерживаться. – Он хрипло выдохнул, огонь в его лазурных глазах будто пронзал ее насквозь.
– Ч-что, если я
не хочу, чтобы ты сдерживался? – В ее медовых глазах был тот же огонь, кружащийся и мерцающий, подпитывающий его одним своим взглядом.
Этот взгляд, тот самый проклятый взгляд, который она всегда дарила ему, чуть не свел его с ума. Воспоминания обо всех ночах, которые они провели вместе, заставили его член болезненно
пульсировать в штанах, требуя освобождения. Он поправил свою постоянно растущую эрекцию, направляя головку в штанах, чтобы грубо прижаться к теплу между ее ног, и,
черт возьми, она уже была
мокрой для него, приветствуя его, шире раздвигая ноги.
Он резко обхватил ладонью одну из ее грудей и издал низкий стон прямо в ее шею, но это больше походило на звериное рычание, эхом отразившееся от ее нежной кожи.
Его перчатки скользнули вниз по ее телу, прослеживая каждый изгиб, пока не остановились на бедрах. Он с силой сжал их, заставляя девушку вскрикнуть от удивления, и она инстинктивно обхватила его руками и ногами, приподнимаясь с его помощью. Он толкнулся в нее бедрами, влажный жар Люмин восхитительно опустился на его член, сделав ее еще ближе.
– Ты
так сильно хочешь, чтобы я тебя трахнул, Люмин? – Дайнслейф простонал ей в шею, а затем начал посасывать нежную кожу, заявляя о своих правах и удовлетворяя свои самые первобытные нужды.
Он запустил пальцы в ткань ее шорт, затем скользнул вдоль пояса, прежде чем его пальцы исчезли под ним, секундой позже обе его перчатки погладили ее по заднице, а затем обхватили ее мягкие ткани без предупреждения, безжалостно и
сильно.
Она выгнула спину, запрокинув голову, хватая ртом воздух, оранжевая дымка сверху отбрасывала всевозможные тени на ее обнаженную верхнюю часть тела, обе ее руки с грубой силой схватили его за плечи.
– Да,
сэр, – хрипло ответила она ему, впиваясь изящными пальчиками в его мускулистые плечи для лучшей поддержки и глядя на него чуть сверху.
– Тогда
умоляй.
Его приказной тон заставил ее прикусить нижнюю губу, но ей не нужно было говорить дважды.
В тембре блондина было что-то такое, от чего Люмин практически текла. Внезапная перемена в его спокойном и собранном характере в сочетании с этим хрипловатым, низким и требовательным голосом опьяняла ее до одышки. Это раздражало угли, тлеющие у нее под пупком, и творило с ней такое, на что, как она думала, мужской голос никогда не способен.
–
П-пожалуйста, сэр, – отчаянно простонала она, ее глаза остекленели от грозящихся слез.
Он сделал шаг назад, почти опустив ее спиной на землю, прежде чем его длинные пальцы в кожаных перчатках скользнули вниз по изгибу ее пухлой попки, под черное, кружевное и, по всей видимости, промокшее нижнее белье. Электрический разряд пробежал по спине блондинки, и она задрожала от его прикосновения. Она хотела
большего.
О, и он дал ей
больше. Она почувствовала, как твердость в штанах Дайнслейфа прижимается к ее влажному входу сквозь белье, и нетерпеливо пошевелила бедрами, безмолвно умоляя его просто трахнуть ее уже.
Внезапно, без единого предупреждения, он грубо потянул тонкое кружево ее трусиков вверх, а затем отпустил, позволив резинке шлепнуть ее по коже, от чего Путешественница вскрикнула одновременно от удовольствия и удивления.
–
Слабовато, – мрачно прорычал мужчина, обдавая горячим дыханием ее лицо. Когда глаза, глубокие, как океан, уставились на нее, и она почти увидела свое отражение, затерянное в бушующем шторме.
– Мне нужно
больше, – ее босые ноги наконец коснулись земли легко, как перышко. – Я хочу, чтобы ты встала
на колени. – Его пальцы легонько коснулись ее подбородка, взгляд опустился вниз и сосредоточился на ее распухших губах.
Дайнслейф медленно отступил на несколько шагов, прежде чем сесть. Он непринужденно сел на маленькую кровать, вытянув руки в перчатках по обе стороны ладонями вниз и мягко касаясь дешевых простыней. Из маленького окошка каюты яркая луна освещала его фигуру, бледные лучи лунного света ласково обрамляли его силуэт. Его глаза были полуприкрыты, почти затуманены, но он все еще смотрел на нее пристальным взглядом, пронизанным любопытством.
Этого было достаточно, чтобы Люмин вышла из своего затуманенного дымкой удовольствия ступора. Она тут же подошла к нему, и, не сводя с мужчины пристального взгляда, прижала колени к деревянному полу и опустила свои руки себе на бедра. У нее практически потекли слюнки при мысли о том, что она увидит хотя бы кусочек его обнаженной кожи. Только одна мысль носилась к нее в голове – она хотела снять с него одежду.
Блондин просто сидел, склонив голову набок, будто заинтригованный этим проявлением ее замешательства, вызванного суматохой в ее голове, а она не понимала, что именно возбуждало его интерес.
Однако, словно прочитав ее мысли, он начал раздеваться, и она предала эти мысли забвению. Сначала упала накидка, превратившись в темную груду на полу, затем к куче черной ткани присоединилась и его рубашка. Золотистые глаза потемнели, когда он обнажил свою мускулистую грудь, которая тут же полностью заполнила ее разум
. Не помогало и то, что его руки тоже были обнажены, мышцы напрягались и подрагивали, когда он медленно двигал пальцами.
Она с трепетом наблюдала за происходящим, отметив, что большая часть его левого бока, начиная от глаза и заканчивая бедренной костью, была покрыта черно-синим, знакомым рисунком, напомнившим ей о цветы артерий земли, которые иногда появлялись в мире, казалось бы, из ниоткуда, точно так же, как и сам мужчина.
Ее глаза проследили за движениями его пальцев, когда он расстегнул брюки, по обнаженной коже, очерченной вокруг мышц, сухожилий и костей. Она застонала, прикусив губу, подавляя инстинкт и желание, и мужчина усмехнулся, издав глубинный звук и замедляя движения, томно поддразнивая.
Дикий огонь распространялся и плескался изнутри, мышцы сжимались, а Дайнслейф двигался так медленно, что было больно, потому что жидкий огонь горел внутри нее, когда она пульсировала, извивалась и дергалась абсолютно
вся.
Она просяще посмотрела на него, готовая умолять снова, только чтобы он перестал так мучить ее. Но вместо этого он полностью остановился, прежде чем снять свои кожаные перчатки, добавив их в кучу остальной одежды.
Его имя змеей скользнуло по кончику ее языка, застряло на нем, так и не сорвавшись. Люмин хотелось прокричать его сквозь жару и дымку.
Теперь он был так близко, коварно близко, что если бы блондинка облизнула губы, она могла бы облизать и его – текстуру его кожи, изгиб его мышц, выступы его костей. Пальцы сжали ее подбородок, высоко вздернув его. Она зашипела, глядя на него снизу вверх своими затуманенными, цвета расплавленного янтаря глазами, темные ресницы были опущены, почти щекоча кожу на ее скулах.
Подушечка его большого пальца скользнула ей в рот, опустилась и прижалась к зубам, широко раздвинула ее рот, затем скользнула по мягким губам, и она застонала от отчаяния, с безмолвной мольбой.
Его потемневший взгляд впивался в нее, заставляя Люмин чувствовать себя уязвимой. Он видел каждую деталь и запоминал их, словно они были частью его самого.
– Прекрасно, – восхитился он с той мягкостью, которая принадлежала только ей. Глубокий гул, наполненный удовлетворением, вырвался из глубины его горла. – Вот оно, мое любимое личико. – Добавил он всего несколько секунд спустя голосом, полным одобрения.
Его пальцы двинулись назад, обхватывая ее шею и притягивая ее ближе к нему, в то время как другая его рука наконец расстегнула брюки, и пальцы скользнули под пояс нижнего белья, прежде чем его член, наконец, освободился.
Его другая рука, которая всего мгновение назад была у нее на шее, теперь была в ее светлых локонах, расчесывая ее волосы с любовью и заботой. Она смотрела на него с благоговейным трепетом, зрачки ее расширились, когда она позволила ему наполнить ее рот теплой плотью.
Это было слишком, слишком глубоко, но ее губы сомкнулись вокруг него, засосали и втянули его в свой рот, даже когда он слегка отстранился, скользя вдоль ее языка, твердый и становящийся тверже, горячий и ощущаемый еще жарче. Дайнслейф выбрал момент, чтобы вонзиться в нее, толкая ее навстречу, заставляя брать больше, пробовать на вкус больше, подводя ее к грани удовлетворения.
Она почти задыхалась, слезы защипали уголки ее глаз, и она застонала вокруг его члена. Звук эхом отдавался по его коже, и он зашипел сквозь стиснутые зубы.
– Ты все еще хочешь, чтобы я
не сдерживался?
Она не могла ответить, но была более чем уверена в том, что хотела. Она хотела, чтобы он чувствовал себя свободно и без каких-либо ограничений, она хотела всего этого, потому что никогда не соглашалась на меньшее.
Люмин уставилась на него снизу вверх, глаза потемнели и кипели от невысказанного желания, нервы были на пределе, язык увлажнился и скользил по члену у нее во рту.
Она сосредоточилась на одной цели – довести его до
предела.
Ее ресницы дрогнули, влажные и тяжелые, взгляд поднялся и опустился в пустоту, желая большего, чем она могла взять, но она все равно кивнула, нетерпеливо, со страстью, с уверенностью.
– Хорошо. – Он замурлыкал так, что у нее внутри все сжалось и перевернулось, и она в ответ сильно втянула воздух, дразняще задевая зубами его член. Когда он сделал вдох, соблазнительно низкий стон сорвался с его губ – награда за хорошо проделанную работу.
Люмин не могла сказать, как долго она стояла на коленях на полу, тело и разум были опустошены, дрожь и холодный жар лизали ее кожу, желая, практически нуждаясь. Возможно, минуты, даже часы. А возможно, всего несколько секунд.
Но она была опьянена этими низкими, глубокими и невероятно соблазнительными стонами и вздохами, которые срывались с его губ, словно молитвы самим архонтам. Однако здесь не было никаких архонтов, была только она, и она была единственной причиной этих греховных звуков.
Эта непостижимая пустота, эта ужасная глубина, его глаза - они горели жарче, чем вспышки звезд. Они сжимались и расширялись в такт ударам ее сердца, учащенному дыханию, пока она не стала ничем иным, как внешней оболочкой девушки, растянутой, чтобы вместить ощущения, истощенной, необработанной и связанной. Втянутой в
безумие.
Его стоны участились, стали быстрее, прерывистее и более высокими. А потом он внезапно отстранился, рука медленно поглаживала его пульсирующий, разъяренный член, покрытый ее слюной. Он нарочно удержал себя от того, чтобы кончить.
Наконец она глубоко вздохнула, поспешно вытирая слюну с уголка рта тыльной стороной ладони, и на ее красивых и нежных чертах появилось выражение замешательства. Ее рот был открыт, на кончике языка вертелся невысказанный вопрос, но его выдавали ее глаза цвета осени.
– Раз уж ты так настойчиво умоляла меня, – он облизнул губы, смачивая языком сухую кожу. – Я дам тебе то, что ты хочешь, и даже
больше. – Прошептал он почти блаженно.
Ее стон был единственным ответом, который она могла ему предложить, и он принял его без вопросов, без колебаний. Этого было более чем достаточно. Этого всегда было более чем достаточно.
Она не знала, как это произошло, но в следующее мгновение обнаружила, что ее бедра сжимаются вокруг его талии, пальцы скручиваются, а ногти впиваются в его кожу, когда она смотрит ему в глаза. Возможно, это было мягкое сияние луны, просачивающееся сквозь овальные окна этой тесной комнаты, или, возможно, галлюцинации, порожденные вожделением – Люмин не знала, что это было, но его глаза вспыхнули неестественным голубым оттенком, как неочищенные сапфиры, древние и необработанные, которые редко видят смертные.
Пальцы его растопырились и обвились вокруг ее запястья, схватили крепко, стремительно. Она ощутила греховное скольжение его кожи по своей, поднимая свою ладонь по его груди все выше и выше. Он горел от ее прикосновений, пульсирующего жара между ее бедер, близкого, но недостаточно. Ощущение заставляло ее гореть и пульсировать от желания. Это была всего лишь прелюдия, предварительная игра, возбуждение ее нервов.
Но все закончилось так же внезапно, потому что он не стал бы давать ей столько контроля, у него не хватило бы сдержанности для этого, не прямо сейчас, не тогда, когда она просила его раскрыться, перестать сдерживать себя.
Он с легкостью перевернул их. Ее крошечная фигура распростерлась на маленькой кровати. Запястья были закинуты за голову, пухлые губки приоткрыты, глаза широко раскрыты, а светлые локоны рассыпались вокруг ее головы, подобно сияющему нимбу в тусклом оранжевом свете, поцелованные самим лунным светом. Она была богиней, слишком очаровательной, чтобы ее можно было оставить в покое.
Продолжительный стон поднялся из ее горла, сорвался с губ, а за ним последовал другой, похожий на его имя и полный гласных звуков. Одним движением бедрами, она отчаянно прижалась к нему промокшей насквозь тканью.
– П-пожалуйста, просто трахни меня уже,
Дайнслейф, – выкрикнула она, почти задыхаясь от собственных слов, страстно желая чего-то, чего не могла получить, как бы сильно ни старалась. –
Я хочу тебя.
–
Блять, – прохрипел он, борясь со своими инстинктами. – Какая ты хорошая девочка, но, пожалуйста, подожди
еще немного. – Его голос представлял собой идеальную смесь мурлыканья и рычания. Звук был таким насыщенным и чистым, что заставил ее немного растеряться
.
Она не ответила, просто беспомощно заскулила от недостатка его прикосновений. Тело беззвучно просило, чтобы к нему прикоснулись, чтобы его растерзали. Неожиданная темно-синяя вспышка в его глазах мало что сделала для того, чтобы утолить ее потребность в трении. Она тихо застонала, и этот звук эхом отозвался во всем его теле.
Она хотела всего – ощутить его вкус, ощутить его прикосновение, его запах. Морская вода и сандаловое дерево вторглись в ее чувства, они окружили ее, опьяняли, когда она почувствовала, как дрожат его руки на ее запястьях, его прерывистое дыхание овевало ее разгоряченную кожу.
Он наклонился и воспользовался возможностью, чтобы захватить ее губы своими, прикусив клыками ее нижнюю губу, заставляя ее непрерывно дрожать под его телом.
Их почти обнаженные тела были плотно прижаты друг к другу, и только нижнее белье отделяло их от того, чтобы быть настолько близко, насколько это только возможно.
Блондинка заскулила под ним и, недолго думая, крепко обхватила его ногами за талию. Ее глаза распахнулись и чуть не вылезли из орбит, когда она почувствовала его большую выпуклость у своего лона сквозь остатки нижнего белья.
Дайнслейф, явно заметив, что она отвлеклась, отстранился от ее рта ровно настолько, чтобы дать ей возможность вздохнуть. Почти дразня, он медленно своими бедрами по ее, с напряженным любопытством наблюдая за ее реакцией сквозь полуприкрытые веки.
– Я хочу прикоснуться к тебе. – Она выдохнула ему в губы, глаза ее заблестели. –
Пожалуйста. – Добавила она мгновение спустя.
– Так
отчаянно пытаешься угодить, Люмин? – Он усмехнулся в своей мрачной, соблазнительной манере. – Хорошо, но только потому, что ты
вежливо попросила. – Сказал он ей, в голосе слышались властные нотки. Такой же опасный и мрачный, как всегда, даже когда он выпустил ее запястья из своей хватки.
Дайн облизнул нижнюю губу в предвкушении, прежде чем опустить лицо к ее шее, мягко прикусив, а затем проследовать губами вниз. К ее ключицам, грудям и животу, уделяя каждому дюйму, на который он натыкался, свое безраздельное внимание, пока Люмин не превратилась в увядающее месиво под ним. Затем он добрался до ее колготок и почти уткнулся лицом в мягкую плоть.
Она впитывала каждый дюйм его тела, запечатлевая это в памяти, будто занося на карту своими золотистыми глазами, мысленно делая пометки о его теле. Ее пальцы скользнули вниз, исследуя его шею и широкие плечи, прежде чем обвести мышцы на спине.
Он дернул ее шорты вниз вместе с черным кусочком кружева, и Люмин, широко раскрыв глаза, заметила, что ее одежда улетела из поля зрения. Прежде чем она успела понять, что лежит перед ним настолько обнаженная, насколько это возможно, он уже был рядом. Его руки легли ей на бедра, крепко удерживая ее на месте.
Люмин стонала и извивалась над ним. Она смотрела в его глаза, в эту темно-синюю пустоту, которая сковала ее и лишила голоса. И впервые она произнесла его имя полностью, ощутила его чувственность и сделала его своим, охватила похотью, и погрузила в инстинкт, порожденный из этого огня. Звук ласкал ее голосовые связки, растягивался и переплетался. Имя было расплавленным и гладким на вкус, но мужчина, которому оно принадлежало, был далек от этого.
Блондинка хотела узнать, что в ней такого, что сделало его взгляд более глубоким и темным, будто он чувствовал к ней то же самое, что и она к нему. Но его взгляд говорил о том, что он привык делать все в свое время и не привык подчиняться кому-либо, кроме себя самого.
Он использовал два своих пальца, чтобы медленно провести ими по ее нежным лепесткам, дразня ее легким движением, словно бабочка, прежде чем одарить ее одним из тех страстных, напряженных взглядов. И точно так же два его толстых, длинных пальца вошли прямо в нее, изгибаясь и беспокойно двигаясь в отработанном ритме.
Она еще раз выдохнула его имя, единственное, что принадлежало
ему, но было в ее распоряжении. Она дрожала под давлением, проникающих в нее длинных, грубых пальцев, которые извивались и изгибались, прижимаясь к теплу ее мышц.
Девушка не чувствовала ничего кроме огня, последующего за первым толчком, и пульсирования своей крови в венах. Она падала, страдала и ждала, когда он пронзит ее тело наслаждением, которое только он был способен подарить.
Этот взгляд, темный, тлеющий, собственнический, поглощающий ее, подсказывающий ей то, о чем она раньше и не думала. Он приковал ее к себе, заставляя сжаться вокруг его пальцев. Затем он, наконец, скользнул губами ниже, и прижал горячий язык к ее клитору, купаясь в ее мокром желании, скользя по нему опытными движениями.
Наслаждение нарастало, сгущалось и бушевало в каждой мышце и нерве, в каждом стоне и спазме, пока она не смогла больше выносить, пока не стала умолять его освободить ее от всего, от огненной привязи и темноты его глаз.
Этого было достаточно, с нее было достаточно – желать его, быть отвергнутой, никогда не достигать такого кайфа, влажности и безумия, и его имени на ее губах – а потом она почувствовала их, его пальцы, его прикосновение.
Ее спина выгнулась дугой на матрасе, и вскоре его губы нашли ее колготки, посасывая и покусывая все, до чего он мог дотянуться, оставляя синяки и следы от зубов. Другая его рука переместилась с ее бедер на живот и прижала ее к себе.
Ее пальцы погрузились в его волосы, сжимая и оттягивая светлые пряди, накручивая их на свои изящные пальчики.
Поспешно его губы вернулись к ее уху, и он хрипло произнес команду из трех слов.
– Кончи для меня.
Все связные мысли тут же покинули ее разум. Люмин не могла не подчиниться.
После этого она почувствовала более грубые поглаживания, более глубокое проникновение, большее трение, большую наполненность, пульсацию кожи и тканей, мышцы напряглись и закипели, а затем секунду спустя она развалилась на части, захлебываясь своими хриплыми стонами. Она сжалась вокруг его пальцев, выкрикивая его имя Селестии, как молитву, в то время как все ее тело дрожало в изнеможении.
Люмин тяжело дышала, когда узел удовольствия наконец развязался, и волна экстаза отступила – но эти пальцы все еще были внутри нее, его глаза все еще касались ее разгоряченной кожи, томясь, впитывая ее до последней капли израсходованного желания. Дайнслейф выглядел слишком спокойным, но его челюсть была напряжена, а в месте соединения ее бедер ощущалась жгучая пульсация.
Немного ее соков заблестело вокруг его рта, и она широко раскрытыми глазами наблюдала, как горячая мышца его языка высунулась, чтобы дочиста облизать уголки губ. Затем он, наконец, вытащил свои пальцы, с легкостью, без каких-либо сомнений, даже когда она схватила его, и сделал то же самое, наблюдая за ее реакцией на то, как он посасывает свои пальцы,
наслаждаясь каждой каплей ее жидкого желания.
У нее пересохло во рту, но затем губы Дайнслейфа оказались на ее губах, легко раздвигая их языком, чтобы она могла попробовать свой вкус на нем.
Голубые глаза встретились с ее удивленным взглядом, почти сияя в окружающем ее лунном свете. В голосе Дайнслейфа проскользнули нотки вожделения, и следующим его словам удалось пробудить ее полусонный разум.
– Повернись.
Она услышала его ровный, спокойный тембр. Это не было требованием,
нет, он четко
приказал ей, и она сделала, как ей сказали, без каких-либо дальнейших вопросов.
После того, как его хватка на ней ослабла, он помог ей, развернув ее крошечную фигуру. Мускулистые руки легли на ее округлые бедра, когда она встала на четвереньки, растрепанные локоны блондинки упали и разгладились по ее выгнутой спине и плечам, ее упругие ягодицы прижались к его теперь уже совершенно обнаженному паху.
Она
чувствовала его, твердого, пульсирующего, подергивающегося и
трепещущего от ее влажного жара, и ничего так сильно не хотела, как принять его в себя.
Он очертил изгиб ее тонкой талии, впиваясь тупыми ногтями в ее мягкую, кремовую плоть, и поймал себя на мысли, что мог бы сломать ее всего одним быстрым движением.
Она нетерпеливо пошевелила задницей, умоляя его просто взять ее уже, и идея действительно была очень заманчивой, заставляя его глубоко замурлыкать. Но его пальцы скользнули дальше, вниз по изгибу ее мягкой плоти, прежде чем она почувствовала резкий шлепок по своей подтянутой ягодице.
Люмин была уверена, что по всей ее светлой коже расползется красное пятно.
–
Терпи. – Он снова приказал ей властным, глубокий голосом, тоном, который не терпел возражений. Его темные, грозово-голубые глаза пронзили ее, когда она бросила на него взгляд через плечо.
Она вскрикнула, но он не сделал ни малейшего движения, чтобы его реакция не подогревала ее нетерпение еще больше.
Вместо этого Люмин почувствовала, как широкая грудь Дайнслейфа прильнула к ее спине, а его твердость дразняще прижалась к ее обнаженной заднице. Он убрал золотистые волосы с ее шеи, заменив их своим ртом, покусывая кожу сильнее, чем раньше.
Он схватил ее за подбородок, поворачивая ее лицо, чтобы она посмотрела на него из-под полуприкрытых век затуманенным взглядом, а затем он впился в нее жарким, диким поцелуем, который заставил ее пальцы ног поджаться от удовольствия. Одна из его рук обхватила его член, сделав по нему несколько мощных поглаживаний, готовясь к тому, что должно было произойти. Он прижался своим членом к ее пульсирующему лону, потираясь им о нее и покрывая ее смазкой, но пока не входил.
– Блять, ты такая
мокрая из-за меня. – Он оторвался от ее губ и выругался сквозь прерывистое дыхание.
Он держался на последней ниточке своего здравомыслия и сдержанности.
А потом она
оборвалась.
– Ты же
хотела, чтобы я сорвался? – Он промурлыкал ей на ухо.
Тихое, ошеломленное
"Да", которым она ответила, затаив дыхание, заставило Дайнслейфа рассмеяться.
– Тогда я оттрахаю тебя до
потери сознания, Люмин.
И так он и сделал. Он вошел в нее мощным, но плавным движением бедер, вся его длина одновременно скользнула в ее стенки.
О, и она приняла его, приняла в себя с задыхающимся криком, который вырвался из глубины ее легких. Он был большим, растягивал ее стенки с идеальным нажимом и твердостью, выдаивая из ее тугих стенок всю влагу.
Дайнслейф тяжело дышал над ней, оставаясь совершенно неподвижным, давая Люмин время привыкнуть к нему. Она чувствовала биение его сердца, прижатого к ее спине, и запах, который всегда был с ним, – запах дождя и бури. Этот запах, казалось, подавлял все ее чувства и заставлял задыхаться. Дайнслейф в ответ уткнулся лицом в ее шею, нежно поцеловав в знак ободрения.
Она была такой влажной, даже
слишком, но он хотел насладиться пульсацией ее бархатных стенок, хотел запечатлеть в своей памяти то, что он чувствовал, когда она растягивалась вокруг него. Он хотел чувствовать каждый дюйм ее тела как можно дольше,
черт возьми.
– Какая хорошая девочка, собираешься кончить?
Снова? – Он ворковал низким голосом, облизывая ее потную кожу, разжигая угли в глубине ее живота.
– Ах,
д-да. – Она выдохнула в ответ, голос был низким, измученным, прерывающимся, но все еще полным незамутненного возбуждения.
– Хорошо.
Он пробормотал. Когда она, наконец, слегка придвинулась к нему, ему пришлось побороть желание прижаться к ней своими бедрами резко и просто бездумно
вдалбливаться в нее. Низкий стон сорвался с его сжатых губ, когда она с настойчивостью
сжалась вокруг него.
–
Двигайся. – Она сказала ему голосом, пронизанным тьмой, так непохожим на то, что он привык слышать.
–
Не приказывай мне. – Он пригрозил ей, его бархатистый голос отдавался эхом у ее шеи, у самого ее существа.
Люмин в предвкушении вцепилась в простыни. Он вышел из нее примерно наполовину, а затем снова вошел резким толчком. Блондинка ахнула, впиваясь ногтями в матрас, когда он задал медленный и устойчивый ритм, входя в нее и выходя из нее, время от времени выбивая из нее стоны особенно глубокими толчками. Они не отводили глаз друг от друга, видя отражение своих чувств в глазах партнера.
–
Б-быстрее, пожалуйста, – выдохнула она. Он подчинился и стоны в каюте стали еще громче. Звуки шлепков кожи о кожу эхом разносились по комнате, окна запотели от повышения температуры внутри, остатки шторма все еще бушевали снаружи, за пределами их собственного маленького мирка.
Он был груб, вбиваясь в нее, как дикое животное, но в его мозолистых прикосновениях все еще чувствовалась какая-то мягкость. В том, как его пальцы погружались в ее бедра, в том, как он время от времени стонал ей на ухо, когда наклонялся, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на ее затылке.
– Черт, Люмин...
Большая рука в волосах дернула ее голову назад, прежде чем горячие губы прижались к ее горлу. Зубы задели кожу, и Люмин застонала, когда ее тело напряглось от желания. Жар распространился по всему телу, и дрожь сотрясла ее тело. Боже, его агрессия заводила ее так, как никогда раньше.
Она обнаружила, что ей нравится, каким грубым был Дайнслейф, как он брал, не спрашивая, и требовал от нее подчинения диким рычанием, безмолвно обещая греховное удовольствие в каждом горячем касании.
Блондинка не успела сделать ни единого вдоха, когда ее руки внезапно были прижаты к затылку, из-за чего она потеряла равновесие на дрожащих, онемевших конечностях. Ее лицо уткнулось в подушку, перед глазами все поплыло, когда его пальцы потерли место на ее шее, прежде чем надавить с обеих сторон, ровно настолько, чтобы у нее закружилась голова и стало тепло.
Он перенес на нее больше своего веса, учитывая новый угол наклона и положение, его член погрузился еще глубже в нее.
– Дайнслейф! – Люмин вскрикнула, когда его член прошелся по определенному месту, перед глазами у нее заплясали звезды. Она почти могла разглядеть свои любимые созвездия на ночном небе.
Мужчина снова быстро вошел в нее, ускоряясь с каждым толчком, входя глубже, жестче и быстрее. Он грубо и безудержно входил в нее, заставляя блондинку кричать, пока она больше не смогла, голос стал слишком хриплым.
Дайнслейф застонал. Его светлые волосы прилипли к лицу от пота, но ему было все равно. Он врезался в нее с новой силой, полностью погружаясь в ее тепло и теряясь в ее опьяняющем аромате.
– Так
хорошо, – прохрипела Люмин, огонь в ее животе разгорался все жарче, ярче, так чертовски близко...
– Черт, сильнее,
пожалуйста, – беззвучно простонала она, влажные ресницы обжигали верхнюю часть ее скул.
Ее единственным предупреждением было дикое рычание, его собственные руки были скользкими от пота, когда он входил в нее снова и снова, жесткими, изматывающими толчками, от которых раскаленный добела жар разливался по всему ее телу и еще туже сворачивался клубком в животе.
–
Тогда кончи для меня”, – прорычал Дайнслейф ей на ухо, прямо перед тем, как нанести жесткий, скрежещущий толчок, поспешно проведя грубым пальцем по ее чувствительному клитору, и это было всем, что потребовалось, прежде чем Люмин, наконец, с головой погрузилась в экстаз.
Тело напряглось, когда удовольствие, подобного которому она никогда раньше не испытывала, прокатилось по ее телу сокрушительными волнами блаженства. Блондинка не была уверена, выкрикнула ли она его имя, потому что ее эйфория полностью уничтожило какую-либо связную мысль. Огонь пробежал по ее венам, воспламенив кровь, узел под пупком взорвался в водовороте ощущений, который на мгновение лишил ее дыхания в легких.
Затем, внезапно, она рухнула вниз, ее тело содрогалось от силы оргазма, кожа была скользкой от пота, а мозг вернулся в рабочее состояние как раз вовремя, чтобы услышать хриплый стон Дайнслейфа о завершении. Его руки крепко обхватили ее, он уткнулся лицом в ее шею, и она почувствовала, как его член пульсирует внутри нее, когда он сделал еще несколько коротких, прерывистых толчков бедрами.
–
Моя. – Он прохрипел. – Моя, на
сегодняшнюю ночь. – Он отстранился от нее, все еще не вынимая свой член полностью, но осторожно подоткнул их под простыни тесной кровати. Он обнял ее сзади, и его сильные руки ласкали ее талию. Она позволила ему это, тихо гудя и прижимаясь к нему. Она слишком устала, чтобы пошевелить хоть одной конечностью.
– Это... – выдохнула Люмин, ее грудь судорожно вздымалась и опускалась, когда она прислонилась затылком к груди Дайна, прижимаясь к теплу его подтянутого тела.
– Я такое себе и представить не могла. – Она призналась хриплым голосом.
Люмин спросить его о многом, задать много вопросов, но он заговорил прежде, чем она смогла определиться, о чем будет говорить в первую очередь. Его голос был тихим, но пронизанным удовлетворением и неким властвованием.
– Тебе нужно поспать.
Ах. Даже если так не звучало, это все равно был приказ.
Дайнслейф хихикнул и прикусил язык. Это тоже было тихо, несло в себе напряжение, но омывалось чем-то другим, слишком глубоким, чтобы быть простым развлечением, слишком хриплым, чтобы им не быть. – Не смотри на меня так, или нам придется сделать это
снова.
Люмин и так это знала. Она чувствовала это по тому, как его член лениво дергался внутри нее, как его взгляд задерживался на ее обнаженном теле. Расширенные зрачки Дайна, насыщенная темнота его радужной оболочки были достаточным ответом.
– Ладно. – Она вздохнула, веки отяжелели, глаза медленно закрылись. Она слишком устала, чтобы спорить.
Не прошло и пяти минут, как он услышал, как ее тихое дыхание выровнялось, давая ему понять, что она мирно заснула. Она всегда была такой, он знал это лучше, чем кто-либо другой, он научился читать язык ее тела, как открытую книгу.
– Я люблю тебя, – тихо прошептал он ей в шею, прижимая ее маленькую фигурку к своему телу и спокойно вдыхая ее запах.
Хотя бы в этот вечер он почувствовал себя легко.
***
Люмин проснулась от ощущения солнечных лучей на своем лице. Их тепло успокаивающе вернуло ее в сознание.
Первое, что она почувствовала, было тепло, которое окутало ее тело. Простыни мягко касались ее кожи, и знакомый запах заполнил пространство вокруг нее.
Блондинка поглубже зарылась лицом в подушку, намереваясь урвать еще несколько минут столь необходимого сна, но, обнаружив, что ее подушка необычайно твердая, слегка нахмурилась.
Она слегка пошевелилась в надежде устроиться поудобнее, придвигаясь ближе к теплу рядом с собой, но когда почувствовала, как что-то настойчиво сжало ее талию, ее сердце замерло в груди.
Девушка затаила дыхание, вся сонная дымка постепенно рассеялась, и путешественница, наконец, набралась смелости поднять отяжелевшие веки, только чтобы ее кровь тут же застыла в жилах от увиденного.
Люмин обнаружила, что смотрит в спящее лицо довольно знакомого блондина, золотистые пряди которого сияли в ярких лучах утреннего солнца так, что сердце девушки замерло.
Именно тогда Люмин поняла, что тяжесть на ней была его мускулистой рукой, которая собственнически обхватила ее тонкую талию, крепко прижимая к своему телу.
Его совершенно
обнаженному телу.
Именно тогда все вернулось к ней – картины предыдущей ночи вспыхнули перед ее глазами, его голос мягко отдавался эхом в ее ушах, когда он прикасался к ней, обнимал ее,
любил ее.
Люмин почувствовала, как ее сердцебиение участилось от осознания того, что произошло. Она не могла поверить, что позволила этому зайти так далеко. И хотя в то время она не сожалела об этом, будучи подавленной всеми чувствами и событиями, произошедшими несколько часов назад, сейчас она не могла сказать того же.
У нее перехватило дыхание от мыслей о том, что делать дальше, что это значит для них, что изменится в отношениях между ней и мужчиной, который последние недели относился к ней только с любовью и уважением.
Ей становилось все труднее дышать.
Люмин была так погружена в свои мысли, что не заметила, как напрягся мужчина рядом с ней. Когда она почувствовала, что его рука на ее талии внезапно сжалась, она невольно напряглась в тревоге.
Золотистые глаза удивленно расширились, встретившись с парой бирюзовых, смотрящих прямо на нее сквозь дымку после сна. Ее сердце сжалось от того, насколько внимательным было выражение на его прекрасном лице.
Она вспомнила, как его взгляд потемнел от страсти, когда он смотрел на нее так, будто она была самой драгоценной вещью в мире, будто ничто, кроме нее, не имело значения. Это воспоминание заставило Люмин почувствовать вину и панику.
Она переспала с Дайнслейфом, и хотя это было добровольное и осознанное решение, она не могла не чувствовать тяжесть в груди, из-за которой ей казалось, что она задыхается.
Дайнслейф наблюдал за тем, как изменилось выражение ее прекрасного лица, когда в ее глазах вспыхнула смесь эмоций, и, казалось, он ожидал, что произойдет нечто подобное.
Он не сожалел о том, что произошло прошлой ночью, но знал, что ей понадобится время, чтобы полностью осознать, что это будет означать для них.
Что она
хочет, чтобы это означало для них.
Он дал ей выбор и показал, что если она отдаст ему все, что у нее есть, то он даст ей столько же в ответ. И хотя он знал, что есть кто-то, кто занимает часть ее сердца, на этот раз он хотел быть эгоистичным и помочь ей с выбором.
Дайнслейф протянул руку, чтобы нежно провести ладонью по ее щеке. И то, как она слегка вздрогнула от его ласки, заставило его сердце сжаться, а выражение лица смягчиться.
– Я пойду посмотрю, проснулись ли остальные.
Глаза Люмин расширились от удивления, когда она услышала неожиданное предложение. Она почувствовала легкое замешательство, но когда увидела, как уголки его губ приподнялись в улыбке, осознание поразило ее.
Он давал ей возможность прийти в себя.
Даже после всего, что произошло, он попытался облегчить ей задачу и предоставить ей пространство, в котором, как он знал, она так отчаянно нуждалась после вчерашнего инцидента. Из-за этого сердце Люмин сжалось от чувства вины.
– Дайн...
– Все нормально. – Он мягко заверил ее, его голос все еще был хриплым от сна. Когда она увидела, как он встал с кровати, она перевела свой взгляд на окно, чтобы дать ему немного уединения.
Тяжелая тишина наполнила воздух, и только мягкое шуршание одежды Дайнслейфа нарушало ее. Напряженная атмосфера в комнате была ощутима, и как только он закончил одеваться, он позволил себе в последний раз взглянуть на девушку, которая лежала в его постели, прежде чем, наконец, оставить ее одну.
В ту секунду, когда дверь захлопнулась, Люмин почувствовала, как ее руки, прижимавшие простынь к груди, расслабились и она, наконец, смогла сесть.
Она поморщилась от боли в теле и прикусила нижнюю губу, когда осторожно подтянула колени к груди. Простыни обернулись вокруг ее талии, когда она крепко обхватила ноги.
Люмин положила подбородок на колени, а ее золотистые глаза уставились в стену перед ней, пока она пыталась осмыслить произошедшее.
Она переспала с Дайнслейфом.
Это было так просто, но в то же время так сложно.
В тот момент это казалось правильным. ошеломляющая волна эмоций, захлестнувшая ее после инцидента с цветком, не позволила ей держаться от него подальше.
Люмин нуждалась в нем так же, как он нуждался в ней. И хотя она понимала, что у нее нет чувствовать себя плохо из-за этого, она не могла не почувствовать легкий укол сожаления.
Она позволила временным эмоциям, которые были вызваны чем-то за пределами ее понимания, овладеть ею. Теперь, когда эмоции утихли, Люмин осталась с тревожным умом и тяжелым сердцем.
И она ненавидела это.
Ее пальцы глубже впились в бедра, когда перед ее глазами замелькал глубокий холодный взгляд и знакомая дерзкая улыбка, заставляя ее сердце гореть от сожаления и вины.
Она ненавидела, что даже несмотря на то, что они, возможно, никогда не увидятся, она все еще думала о нем, и чувствовала вину за то, что провела ночь с мужчиной, у которого к ней не было ничего, кроме искренности.
Это обещание, которое они дали под залитым фонарями небом, ранило сильнее, чем она хотела признавать. Оно эхом отдавалось в ее ушах, и хотя она знала, что разделение их путей означает конец всего, что у них было, ей все равно было больно.
Ей не за что было чувствовать вину. Так почему же она была в раздумьях о ком-то, кого, возможно, больше не увидит?
Люмин надеялась, что, когда она покинет Ли Юэ, ее чувства со временем угаснут, но, видимо, даже после стольких недель он отказывался покидать ее сердце.
В груди больно кольнуло от новой волны вины, когда она подумала о Дайнслейфе.
Она говорила, что у нее уже был кто-то, так что она и не лгала ему, по сути. так почему ее сердце не бьется для Дайна так же, как для
него?
Люмин уткнулась лицом в колени, ее охватило отчаяние, а в глазах защипало.
Она знала, что Дайнслейф сможет дать ей все, что она когда-либо могла попросить, и что он будет осыпать ее любовью и заботой. Но проблема была не в нем.
Люмин прерывисто вздохнула и крепче обхватила колени, моля Селестию подать знак, чтобы указать ей верный путь.
***
Через час Люмин приняла душ, отметив, что ее больное тело было покрыто синяками, но, к счастью, теперь уже сухое платье идеально скрывало их, и, наконец, покинула комнату.
Легкая улыбка тронула уголки ее губ. Как будто Дайнслейф знал, что лучше не оставлять синяки в местах, где они были бы слишком заметны, даже отметины на ее горле были нанесены с особой тщательностью, именно в том месте, которое, как он знал, сможет прикрыть ее платье.
Она быстро вышла из своей комнаты, думая, что ей все еще нужно убедиться, что Тевкр и Паймон позавтракали, но у нее было ощущение, что Дайнслейф уже позаботился об этом. Он был очень заботлив, когда дело касалось подобных вопросов, и она не могла быть более благодарна ему.
Она подошла к столовой и, к всеобщему удивлению, увидела там Дайнслейфа, который разговаривал с Тевкром, а маленький мальчик радостно улыбался. Паймон запихивала еду в рот, обхватив маленькими ручками чашку с горячим чаем, и пила, не переводя дыхания и не замедляя темпа.
Знакомый образ вызвал легкую улыбку на ее лице. Она тихо присоединилась к ним, накладывая себе на тарелку хлеб, яйцо и колбасу. Она отвела взгляд в сторону, зная, что не сможет посмотреть на Дайнслейфа. Затем она и вовсе уткнулась в тарелку, нахмурившись и погрузившись в раздумья.
Почувствовав ее дискомфорт, Дайнслейф тихо извинился, встал из-за стола и оставил их троих.
– Что-то случилось? – Паймон – которая большую часть времени не замечала всего, что касается серьезных вопросов – прощебетала
.
– Нет, все хорошо, я просто устала немного. – Соврала девушка и бровью не пошевелив.
Она понимала, что не может позволить Паймону узнать правду. Как бы она вообще объяснила, какие отношения сложились у нее с Дайнслейфом? Не говоря уже о вчерашнем происшествии, когда она обнаружила, что у нее есть воспоминания, которые принадлежали не ей, но ощущались как собственные.
– Мисс Милая Леди! – Она услышала голос Тевкра, когда маленький мальчик проскользнул рядом с ней, ухватившись руками за деревянный дубовый стул и с легкостью взобравшись на него.
– Я не знаю, из-за чего ты беспокоишься, но Мисс Милая Леди никогда не должна грустить, потому что она хороший человек! – Воскликнул Тевкр, протягивая ей кусок своего хлеба и молитвенно сжимая маленькие ручки.
Глаза Люмин вспыхнули от удивления, а ее пухлые губы украсила нежная искренняя улыбка.
– Спасибо, Тевкр, но уверяю тебя, тут не о чем беспокоиться. Мисс Милая Люди просто немного уставшая сегодня, вот и все. – Она усмехнулась, взъерошив темно-рыжие волосы мальчика на макушке, когда он заныл, уронив хлеб на стол рядом с ней.
– Мисс Милая Леди, Паймон сказала, что сегодня мы прибудем в Инадзуму, поэтому, пожалуйста, отдохните немного. Я хочу осмотреть город с Мисс Милой Леди и Мистером в Маске! – Он одарил ее зубастой улыбкой, такой невинной, но в то же время полной озорства.
– Конечно. Только завтрак сначала доешь, а я потом к вам присоединюсь. – Она кивнула, погладила его по голове и отошла от стола.
– Не спите слишком долго, Мисс Милая леди! – Она услышала, как голос Тевкра эхом разнесся по залу, и Люмин снова не смогла удержаться от смешка.
– Паймон, присмотришь за Тевкром на пару часов, хорошо? – Крикнула в ответ Люмин, оглядываясь через плечо и хихикая. Пальцы неосознанно прикасались к темно-малиновому агату, украшавшему одно из ее ушей.
– Вас понял! – Маленькая фея с энтузиазмом потрясла кулачком в воздухе, одарив Люмин своей улыбкой.
***
День, которого они с нетерпением ждали последние несколько недель, наконец настал.
После нескольких недель путешествия на корабле Бэй Доу они, наконец, прибыли в Инадзуму, и, несмотря на все, что произошло, Люмин не могла не почувствовать прилив волнения, охвативший ее при виде прекрасных пейзажей.
Они только что покинули корабль, Дайнслейф остался, чтобы напоследок поговорить с Кадзухой, в то время как Люмин осталась с Паймон и Тевкром, которые, как и она, были явно впечатлены красотой Инадзумы.
– Ого. – Выдохнула Паймон, парящая где-то возле Люмин и с широко раскрытыми глазами рассматривая окружение. – Здесь так красиво!
Люмин кивнула в знак согласия, уголки ее губ приподнялись в улыбке, когда ее взгляд скользнул по гавани.
Здесь было значительно меньше народу, чем у Ли Юэ, но Люмин это ожидала, учитывая, что архонт Инадзумы закрыла границы страны, чтобы предотвратить вторжение посторонних.
Она вспомнила свой последний разговор с Бэй Доу за несколько мгновений до того, как они покинули корабль. Брюнетка сказала быть осторожной, но также дала ей имя одного из своих людей, дислоцированных в городе, с которым девушка могла связаться в случае, если попадет в беду и ей придется бежать.
Люмин тронул это жест. И хотя они провели не так уж много времени вместе, Путешественница знала, что Бэй Доу поможет ей в случае, если дела пойдут плохо.
– Как думаешь, у них тут есть какие-нибудь игрушки? – Воскликнул Тевкр, его глаза ярко блестели от волнения. Люмин одарила мальчика теплой улыбкой.
– Уверена, несколько игрушек тут точно найдется. – Она заверила его, и то, как мальчик с радостным криком взмахнул кулаком в воздухе, заставило Люмин хихикнуть, а Паймон фыркнуть.
– Будем надеяться, что
эти игрушки не попытаются нас уби...
Люмин бросила на Паймон строгий взгляд, который мгновенно заставил маленькую фею захлопнуть рот. На ее губах появилась застенчивая улыбка, когда она подняла маленькую ручку, чтобы неловко потереть шею, на что Люмин покачала головой.
Всего через пару минут Дайнслейф, наконец, присоединился к ним. Увидев маленький клочок бумаги, зажатый в его руке, Путешественница бросила на него вопрошающий взгляд.
– Тут название гостиницы, в которой, как заверил нас Кадзуха, будет безопасно остановиться. – Дайнслейф объяснил, заслужив понимающий взгляд Люмин и Паймон, в то время как Тевкр, казалось, был занят рыбой, плававшей в воде.
– Далеко? – – Спросила Люмин, склонив голову набок, и Дайнслейф покачал головой.
– Не очень. – Заверил Дайнслейф, его бирюзовые глаза засияли в лучах солнца. – А еще она недалеко от руин. Так что, когда заселимся, можем пойти и осмотреть окрестности.
Люмин тут же заметно оживилась. Волнение, переполнявшее ее, заставило ее глаза заблестеть, и она осторожно потянулась, чтобы взять Тевкра за руку.
– Веди тогда.
Глаза Дайнслейфа вспыхнули от удивления при виде ее энтузиазма, губы изогнулись в легкой улыбке, прежде чем он, в конце концов, кивнул ей и повел их за собой.
Благодаря подробному описанию Кадзухи, найти гостиницу было не так уж сложно. Хотя Люмин и пыталась удержать Тевкра от того, чтобы он бегал в каждый второй магазин за игрушками, от чего у нее чуть не случился сердечный приступ, когда она поняла, что это в основном оружие, атмосфера была на удивление легкой.
Дайнслейф предложил самому поговорить с владельцами гостиницы, чтобы получить комнаты. Люмин с незаметным удивлением заметила, что он отдал ей два ключа и оставил себе третий.
Люмин была рада узнать, что комната Тевкра и Паймон находилась прямо между ее собственной и комнатой Дайнслейфа, так что она могла присматривать за ними в случае необходимости. Она благодарно улыбнулась Дайнслейфу за то, что он позаботился об этой детали, и они вместе отправились проводить друзей внутрь.
– Я только себя в порядок приведу. – Блондинка сказала им, уперев руки в бока, и выражение ее лица стало суровым. – Никаких самостоятельных прогулок. Я вернусь через пару минут.
Паймон и Тевкр салютовали ей, на что она не смогла удержаться от улыбки, и когда она повернулась, чтобы посмотреть на Дайнслейфа, который стоял боком в дверном проеме и наблюдал за происходящим с намеком на ухмылку, Люмин попыталась побороть внезапное стеснение в груди.
Итак, бросив последний взгляд на дуэт, блондинка, наконец, опустила глаза и направилась к выходу из комнаты, не осмеливаясь встретиться взглядом с Дайнслейфом, когда проходила мимо него.
Люмин вошла в свою комнату, не оглядываясь назад, и почувствовала, что его взгляд задержался на ней. Она тихонько закрыла дверь, прежде чем вздохнула с тяжелым сердцем.
Она знала, что рано или поздно им придется поговорить о том, что произошло. Он просто ждал, когда она сделает первый шаг. Хотя Люмин и намеревалась сделать это до того, как покинуть корабль, она просто не нашла подходящего момента для этого разговора.
Она решила, что сможет сделать это после того, как они вернутся из руин и Тевкр и Паймон оставят их наедине. С этой мыслью блондинка решила снять платье и принять душ в маленькой ванной, которая была в ее комнате. Но когда она это делала, ее желудок скрутило, предупреждая о том, что еще предстоит. Однако она заставила себя игнорировать это.
***
Удивительно, но, как и сказал Дайнслейф, руины находились не так далеко от города и их гостиницы.
Им потребовалось всего час ходьбы, чтобы добраться до этого места, и это заняло так много времени только потому, что время от времени Тевкр, Паймон и Люмин останавливались, чтобы полюбоваться необычным окружением, будь то растения, деревья или даже животные, которые обитали только в Инадзуме.
Дайнслейф рассказывал, что Инадзума состоит из островов, каждый из которых уникален и непохож на другой.
Так много новых мест для путешествия. Ее невероятно воодушевляли рассказы Дайнслейфа о каждом из островов. Она внимательно слушала, как он рассказывал об острове Ватацуми. Затем он поведал ей ещё одну историю об острове Сэйрай. Он рассказал о том, как его поглотил вечный шторм, который до сих пор бушует там.
Он также рассказал ей истории об острове Цуруми, окруженном густым туманом, давно затерянной части цивилизации, куда не осмеливался ступить ни один простой смертный.
Наконец, он рассказал ей об острове Наруками, где в объятиях чистейших цветов сакуры расположился великий храм Наруками. Он рассказал ей о духе лисы, который обитал на острове, поджидая и прячась в тени, а его лицо было вырезано на самом большом дереве сакуры, возвышающимся над святилищем.
У нее было представление о том, откуда именно взялись эти знания и опыт, но она никогда не высказывала этого вслух, ни ему, ни даже в самых темных уголках своего сознания.
Внезапно, Дайнслейф остановился, и группа дружно чуть не врезалась в него.
– Паймон, присмотри за Тевкром пять минут, хорошо? Вам может быть опасно туда идти. Сначала мы с Люмин убедимся, что все чисто.
– Э-э, конечно! – Сказала Паймон, но ее голос звучал неуверенно, и чувствовалось, что она немного обеспокоена.
– Все в порядке, Паймон, просто смотри, просто чтобы он не убежал, хорошо? – Люмин успокоила ее, ласково погладив маленькую фею по голове.
– Паймон согласна. Только если это всего на пять минут. – Ее маленькая летающая спутница тихо заговорила, прильнув к руке девушки.
– Тевкр, слушайся Паймон, хорошо? – Блондинка опустила глаза, строгим взглядом уставившись на рыжего мальчика, на что он кивнул, не сказав больше ни слова.
Казалось, в кои-то веки он послушался, и Путешественница внутренне порадовалась, что его брата здесь нет, иначе маленький дьявол убежал бы куда-нибудь, чтобы учинить какую-нибудь пакость. Все, что знала блондинка о Тевкре, это то, что когда его оставляли одного, это часто приводило к неприятным ситуациям, которые могли быть опасными для его жизни.
Люмин догнала Дайнслейфа секундой позже, он шел немного впереди, но достаточно медленно.
– Почему ты так внезапно остановился? – Она спросила обеспокоенным голосом, потому что знала, что он не сделал бы этого, если бы путь был безопасен.
– Как я и ожидал, след Бездны тут усиливается. Так что если что-то случится, я не хочу, чтобы Тевкр или Паймон были вовлечены, это слишком опасно для них. – Послышался спокойный и сдержанный голос Дайнслейфа.
Брови Люмин озабочено нахмурились, когда она взглянула на мужчину в маске.
– Думаешь, тут есть свежие следы? – Она спросила.
– Думаю, да. – Он кивнул, скрестив руки на груди, и посмотрел вниз, мягким взглядом окидывая фигуру Люмин.
– Я думаю, это одно из их многочисленных убежищ, но если нет, то это может быть просто недавно заброшенное. – Добавил он через мгновение.
– Ну пойдем проверим. Все равно нужно убедиться, что тут нет магов бездны или руинных охотников. – Она утешила его, сделав шаг вперед и бросая на него секундный взгляд.
Они пошли вместе, обходя разрушенные здания и святилища в поисках входа в место, которое было бы похоже на заброшенную базу Бездны. Между ними повисло тяжелое молчание, но это было неудивительно, учитывая ситуацию, в которой они оказались.
Однако, это место казалось полностью заброшенным. Бетон и каменные строения были покрыты почвой и грязью, давая жизнь различным видам растений. Пейзаж, покрытый цветами высоких деревьев сакуры, казался даже мирным.
И в тот момент она заметила темную дыру за углом, напоминающую пещеру. Они подошли поближе, и она увидела одинокий одуванчик, уже распустившийся, с семенами и пушком, прикрепленными к сердцевине, готовыми в любой момент улететь вместе с ветром. Это казалось необычным, вокруг не было других одуванчиков, да и в Инадзуме они не росли.
Затем, внезапно, ее поразило нечто, похожее на ауру, присутствие, которое было очень знакомым. Когда она быстро обернулась, чтобы в панике оглянуться через плечо, это ощущение просто исчезло.
Люмин потрясла головой, и устремила золотистые глаза на цветок, выделяющийся на фоне остальных. Она присела на корточки рядом с ним, чувствуя спиной пристальный взгляд Дайнслейфа, который стоял неподвижно, просто спокойно наблюдая и не задавая вопросов.
Когда кончики ее пальцев коснулись его, она
ахнула, хватая ртом воздух. Обе ее ладони плашмя упали на землю, зарывшись в грязь, пыль и траву.
Следующее, что она помнила, это то, что она оказалась в каком-то заброшенном месте. Вокруг была темнота, и когда она оглянулась по сторонам, пытаясь рассмотреть необычные контуры и формы, которые ее окружали, она почувствовала себя очень неуютно.
– Люмин, ты с ума сошла? – Она услышала знакомый голос, который заставил ее сердце забиться быстрее, когда она повернулась к нему лицом. Выражение беспокойства отразилось на его красивых чертах.
– Дайн? Что случилось? Что тебя так разволновало? – Спросила она, вцепившись в подол своей юбки, костяшки пальцев побелели от того, как сильно она давила на пальцы.
Люмин, ты должна была отослать его обратно в ту же секунду, как он сюда свалился! Почему он все еще здесь? – Он выдохнул, голос был тихим, всего лишь шепотом в темноте. – Ты же знаешь, мы не можем его тут держать. А если твои подчиненные узнают? – Рассуждал он, хотя в его голосе звучало отчаяние, когда он схватил ее за руки. Голубые глаза были жесткими, но не злыми.
Слова, которые не принадлежали ей, сорвались с ее губ, и она ничего не могла сделать, чтобы их остановить. Это было на нее не похоже, и от этого ее замешательство только усилилось.
– Я отошлю его обратно. – Она старалась говорить ободряюще, но ее голос слегка дрогнул под давлением. – Но сейчас я никак не могу этого сделать. Она покачала головой, обхватывая его лицо обеими руками и притягивая его к себе.
– Однажды ты поймешь, Дайн, что это было не случайно. – Она нахмурилась, поджав губы, и всего на секунду закрыла свои остекленелые золотистые глаза. – Так что поверь мне, хотя бы в этот раз, хорошо?
Он вздохнул, но подчинился ее желанию, прижавшись своими губами к ее в обещании, которое он был обязан сдержать.
Люмин не заметила, как по ее щекам покатились слезы. Ее подбородок задрожал, и она снова почувствовала себя дезориентированной, но на этот раз из-за того, что не понимала, что только что увидела.
Это действительно была она?
Она задрожала, чувствуя на своих плечах руки Дайнслейфа, который пытался снять с нее напряжение.
Дайнслейф не мог отрицать, что вид ее в таком уязвимом состоянии сломил его. Она была явно сбита с толку, но он понимал, что для того, чтобы она наконец приняла свое решение, она должна вспомнить сама. К воспоминаниям, кому бы они ни принадлежали, нужно было подходить деликатно.
Он почувствовал, как его сердце наполняется унынием. Это выражение, изуродовавшее ее лицо путаными морщинками, слишком сильно напомнило ему о том, каким было их прошлое. Казалось, красота Люмин путешествовала сквозь пространство и время, даже если ее наряд и длина волос изменились с тех пор, как он встретил ее более пятисот лет назад.
– Дайнслейф? – Выдохнула она, ее золотистые глаза были полны замешательства.
– Все хорошо, Люмин, все хорошо... – Он растирал ее плечи медленными движениями, от которых у нее понемногу восстанавливалось дыхание. – Мы можем вернуться завтра. – Он мягко успокоил ее.
Эта девушка. Как может эта девушка показать ему столько разных личностей, обучая его новому аспекту себя с помощью маленьких жестов и вопросов без ответов? Ему было больно видеть ее такой, растерянной, пытающейся помочь ему.
– Давай вернемся, тебе нужно отдохнуть. – Он помог ей подняться с земли, и она без колебаний взяла его за руки, как и делала всегда.
– Подожди.
Люмин протянула руку, чтобы ухватить его за рукав, ее пальцы крепко сжали материал его плаща и успешно заставили его остановиться на месте.
Блондинка заставила себя не сводить с него глаз, несмотря на тяжесть в груди, и когда он обернулся через плечо, чтобы поймать ее взгляд, она тихо выдохнула.
– Нам нужно поговорить.
Глаза Дайнслейфа слегка вспыхнули от удивления, прежде чем он озабоченно нахмурил брови, не уверенный, что это будет лучший момент после того, что только что произошло.
– Давай сначала вернемся в гостиницу. – Предложил Дайнслейф, его глубокий голос был спокоен, но Люмин лишь покачала головой, сжав губы в тонкую линию.
– Нет. – Она мягко ответила, ее хватка на его рукаве усилилась почти до отчаянной степени. – Думаю, будет лучше, если мы поговорим сейчас.
Она не могла дождаться, когда они вернутся в гостиницу, зная, что по дороге ее смелость иссякнет. Никому из них не будет лучше, если они продолжат откладывать это. И после того, что произошло, Люмин была уверена, что этот момент станет для нее лучшим, чтобы рассказать ему и заставить его понять.
Взгляд Дайнслейфа переместился на Тевкра и Паймон, которые возились со сломанным Охранником Руин, сидящим на краю одной из развалин. Он решил, что они дадут им несколько минут побыть наедине, и мужчина в маске повернулся, чтобы посмотреть на Люмин, слегка кивнув головой.
– Продолжай.
Люмин отпустила его рукав и обхватила себя руками. Тихий вздох слетел с ее губ, когда она снова встретилась взглядом с Дайнслейфом.
Она знала, что нет необходимости ходить вокруг да около, что он все равно поймет, но он заслуживал того, чтобы выслушать ее точку зрения и понять, почему она чувствовала то, что чувствовала.
– Последние несколько дней были очень запутанными. – Люмин призналась, и ее сердце больно сжалось при воспоминании о ночи, которую она провела с мужчиной. – Ты начал мне нравится, Дайнслейф, и после того случая со штормом, я думаю, что этого достаточно.
Она пыталась, действительно пыталась, но, в конце концов, не смогла.
Глаза Дайнслейфа озарились пониманием, когда он услышал слова, которые она не произнесла. Хотя он ожидал этих слов, он не мог отрицать, что ему было больно слышать их от той, кто так сильно на
нее похожа.
Маленькая часть его надеялась, что в этот раз все будет по другому. Что на этот раз ему будет позволено обладать ею, но, похоже, ему снова отказали в этом праве.
Он любил ее, все ее разновидности, и всегда будет любить.
Это было его проклятием.
– После всего, что случилось, я почувствовала, что было бы правильно быть с тобой, быть рядом. – Она замолчала, ее горло сжалось, когда она заставила себя не сводить с него глаз. – Но эти чувства, Дайн, они не
мои.
Дайнслейф стиснул зубы от её слов, и хотя она сама ещё не совсем поняла весь смысл своих собственных слов, он понял.
– Мне нужно время подумать. – Люмин сказала ему, ее голос был едва громче шепота, когда она смотрела на него золотистыми глазами, умоляя его понять, не зная, что он сделал больше, чем она знала. – Чтобы проветрить голову и понять, что делать дальше.
Дайнслейф тяжело вздохнул, увидев ее полное раскаяния выражение лица и то, как ее пальцы почти с тревогой впились в платье. Ему захотелось протянуть руку и утешить ее, но он знал, что лучше этого не делать.
Она была сбита с толку, и границы ее собственных чувств и эмоций, которые были связаны с воспоминаниями, которые она пережила, размывались все больше и больше с каждым новым открытием. Хотя он мог только надеяться, что даже после всего, что может произойти, она все равно решит остаться рядом с ним, он знал, что пока все, что он может сделать, это поддержать ее, в чем, как он знал, она нуждается.
Она придет к нему в своем собственном темпе, а до тех пор Дайнслейф будет ждать, и неважно, сколько времени это займет.
– Не торопись. – Заверил ее Дайнслейф, его низкий голос был твердым, но не озлобленным, и когда он протянул руку в перчатке, чтобы нежно коснуться ее лица, в его глазах не было ничего, кроме искренности. – Я никуда не денусь.
Люмин почувствовала, как тяжелая ноша свалилась с ее сердца, услышав его слова, и она расслабилась под его прикосновениями.
Она надеялась, что он поймет ее, но никогда не думала, что он не только примет это, но и предложит остаться рядом с ней, несмотря на все, что произошло.
Дайнслейф действительно был человеком, достойным только самого лучшего. Она даже не могла представить, как ей повезло, что такой мужчина, как он, так сильно любит ее.
С этой мыслью губы Люмин растянулись в благодарной улыбке, и она кивнула, наконец-то почувствовав себя непринужденно впервые за последние дни.
– Пойдем обратно.
***
Они почти вернулись в город. Голова Люмин гудела от мыслей, пока она пыталась осмыслить, что видела. Чьи это были воспоминания? Это действительно была она?
От подобных вопросов у нее мучительно болела голова, и ей ничего больше не хотелось, кроме как забраться под одеяло и проспать вдали от своих забот по крайней мере неделю.
Тевкр и Паймон бежали впереди, перекрикивая друг друга смехом, но у Люмин слишком болела голова, чтобы их приструнить. Хотя, это место выглядело довольно безопасным, так что можно было позволить им немного повеселиться.
Как только они приблизились к городским воротам, она увидела нечто такое, от чего у нее перехватило дыхание.
Фатуи.
У главных ворот города стояли два фатуи и разговаривали с неким человеком со знакомым лицом. У него были рыжеватые волосы, которые, казалось, были намеренно растрепаны, и мальчишеское лицо, которое она находила очень привлекательным. В его голубых глазах светилось веселье, которое говорило ей, что от него одни неприятности. Благодаря его озорному взгляду, она уже испытала это на собственном опыте.
Сердце Люмин остановилось, руки, нервно вцепившиеся в подол платья, задрожали, а дыхание перехватило.
Он медленно повернулся, их взгляды встретились, и она застыла на месте. Чистый и неподдельный шок отразился в его голубых глазах.
– Эй, куколка, что ты тут делаешь? Еще и с моим младшим братом?
