Марионетка

— Вам снятся кошмары, мисс Эванс? Кортни Эванс откидывается поглубже в кресле напротив широкого стола. Светлые стены давят, кажется, еще немного, и они начнут сжиматься. Стоит прикрыть глаза, как в голове вновь и вновь всплывает тот роковой день в парке Гриффит. Кортни сглатывает и шумно выдыхает. — Когда как, — произносит она медленно, размеренно. Дышит глубоко и спокойно, не позволяя воспоминаниям заполнить сознание. Все это в прошлом, все осталось позади. — Временами сплю как убитая и наутро не помню, что мне снилось. А иногда просыпаюсь в холодном поту или вообще не могу проснуться. Все происходит медленно, но с точностью до мелочей — вплоть до брызг крови на ее туфлях. — И что вы чувствуете в такие моменты? — Страх. Злость. Отвращение.

***

По утрам в парке Гриффит никого толком нет — редкие собачники выгуливают своих питомцев вдоль высоченных деревьев, да пара особо спортивных жителей города выходят на пробежку. А уж утром понедельника в глубине парка и вовсе днем с огнем никого не сыщешь. Кортни Эванс плетется по парковой дорожке, еле переставляя ноги, и лениво поглядывает на дисплей мобильного телефона. Половина восьмого, а от Мелиссы ни звонка, ни сообщения. Встречаются они всегда в одно и то же время, — в семь сорок пять на центральной парковой дорожке — а потом вместе бредут на работу. Иногда покупают кофе в небольшом кафе по дороге и каждое утро перемывают косточки коллегам из редакции. Ты видела фотографии Саманты? Она знатно повеселилась в прошлые выходные. Господи, ты только посмотри, как подстригся Фред. Лучше бы не выставлял такие фотографии. Но сегодня Кортни в парке одна. Ежится от утренней прохлады и плотнее кутается в просторный пиджак, накинутый на плечи. На небесах сгущаются тучи, наверняка ближе к девяти часам начнется обещанный дождь. Вдалеке слышится гул машин и приглушенные, едва различимые отсюда голоса. Хоть бы кто мимо прошел — и то стало бы веселее. Кортни до жути завидует спортивным ребятам, готовым каждое утро выходить в парк на пробежку, потому что сама по утрам способна разве что кофе себе налить, и то не всегда, но сегодня она согласилась бы и на их компанию. Липкая, противная влажность оседает на коже, от нее тяжелеет пиджак. Порывистый ветер колышет кроны деревьев, поднимает в воздух редкие опавшие листья — еще зеленые, на дворе все-таки июнь — и пыль. — Да где тебя, черт побери, носит, — выдыхает Кортни, когда Мелисса в очередной раз не берет трубку. Время близится к восьми часам. — Свидание тебя так подкосило, что ли? В субботу Мелисса должна была встретиться с каким-то парнем из «Тиндера», и вроде бы все у них прошло хорошо. Кортни устала читать десятки восторженных сообщений в мессенджере и на половину из них даже не ответила. Только вот сегодня понедельник, и как бы от души ни повеселилась Мелисса в субботу, к понедельнику она должна была восстановиться. Наверняка решила повторить, может, осталась у своего нового дружка и приедет на работу сама. Подумать только, а ведь Мелисса в ответе за Кортни — это она устроила ее на стажировку в редакцию «Лос-Анджелес Таймс», и никогда до этого дня обязанностями не пренебрегала. Что ж, все бывает впервые. Запихнув телефон в сумку, Кортни шагает в сторону Данди Драйв. Если поторопится, даже не опоздает. Так ей кажется, но сегодня Кортни Эванс так и не появится в офисе. Точно как и Мелисса Гринвуд. Свернув с дорожки, чтобы сократить путь до Данди Драйв, Кортни замирает на несколько долгих мгновений. Мелисса лежит в стороне от прогулочных парковых дорожек, в тени густых зеленых деревьев. Длинное красное платье насквозь пропитано кровью, капли блестят на дорогих лакированных туфлях, а в широко распахнутых глазах застыло выражение ужаса. Такое же, как и в глазах Кортни. Нет. Эти пустые, остекленевшие глаза не имеют ничего общего с глазами Мелиссы. Связь с реальностью теряется, и Кортни уже не понимает, где находится и на что смотрит. Брэд принес мне цветы, представляешь? Настоящие живые цветы! Слушай, я думала, такие парни давно уже перевелись. И цветы повсюду — красные, они хаотично разбросаны вокруг бездыханного тела. Брошены поверх длинных полов платья, вложены в изуродованные руки. На них, черт побери, не хватает нескольких пальцев. К горлу Кортни подступает тошнота, но она не отворачивается. Все тело будто свело судорогой. А может, кто-то насильно удерживает ее в таком положении: заставляет смотреть в глаза мертвой сестре. Хватит, она больше не выдержит. Ну что ты такая пессимистка? Он творческий парень, говорит, любит вырезать по дереву в свободное время. Вот увидишь, он еще мой портрет к следующему свиданию вырежет. Если оно будет, конечно. С трудом, но Кортни опускает взгляд. Грудная клетка Мелиссы вспорота, и то, что торчит из нее, не напоминает ни кости, ни органы — какое-то жуткое месиво, собранное в подобие цветка. Красной лилии вроде тех, что разбросаны вокруг. И там… Кортни сгибается пополам, ее рвет. Господи, пусть все это окажется дурным сном. Внутренности скручивает узлом, еще немного, и вместе с завтраком Кортни оставит в парке желудок, а может, выплюнет собственное сердце. Оно с таким остервенением стучит в груди, будто еще секунда, и выскочит оттуда. Что делать? С запозданием, но Кортни понимает: нужно сматываться. Кто бы ни сотворил это с Мелиссой, он может быть рядом. Нужно бежать, позвонить в полицию, сделать хоть что-нибудь. Чему ее учил отец? Не паниковать, держать себя в руках, в первую очередь звонить профессионалам. Только реальность не имеет ничего общего с попытками отца научить дочь постоять за себя. Возьми перцовый баллончик, Кортни. Если что, брызгай в лицо и беги, беги как можно дальше. Как только выберешься в люди — набирай девять-один-один или звони напрямую мне. Его слова вылетели у нее из головы в то же мгновение, когда она увидела тело Мелиссы. Тело. В высоких кронах деревьев оглушительно каркает птица. Кортни вздрагивает и судорожно хватается за телефон. Он выскальзывает из ее дрожащих рук, едва не падает на землю. По щекам текут слезы, но Кортни их не замечает. Тихо всхлипывая, она с трудом, но попадает по кнопкам. Набрать девять-один-один — вот и все, на что она способна. Разве не стоит сначала убежать? Нет, нет-нет-нет, Кортни и шагу ступить не сможет. Кажется, сделай она хоть один, и ноги ее уже не удержат. Она упадет рядом с Мелиссой, извозится в крови или задохнется цветочной пыльцой. Красные, словно кровь, лилии покрывают небольшой пятачок травы под деревьями подобно ковру. Господи, кому такое в голову-то могло прийти? И Кортни знает, кому, просто не может вспомнить. Перекошенный рот Мелиссы, ее изуродованные руки и кошмарный цветок на ее груди никак не выходят у Кортни из головы, хотя она уже минуту как отвернулась от тела. Дыхание никак не успокаивается. — Служба спасения, оператор Эвелин, слушаю вас, — звучит женский голос на другом конце провода. — Что у вас случилось? — Я… — Кортни запинается, язык будто прилип к небу. Черт. Она судорожно оглядывается вокруг, опасаясь, что убийца — кто бы это ни был — выскочит из-за деревьев и сотворит с ней то же, что и с Мелиссой. Но такого же не может быть, правда? Он давно сбежал. Скоро в парк повалят люди. — Я сейчас в парке Гриффит, неподалеку от входа на Данди-Драйв. Здесь… здесь… Горло сдавливает, Кортни едва не задыхается и громко всхлипывает. Кажется, если она еще хоть слово скажет, Мелисса умрет. Не только по-настоящему, но и в ее голове — там, где Мелисса Гринвуд до сих пор жива и просто задерживается. Торчит у своего нового парня после второго свидания, может, позирует, чтобы он вырезал по дереву ее портрет. Смеется, а не смотрит из-под дерева остекленевшими глазами. Черт бы побрал это дерьмо. — Все в порядке, мэм. Просто объясните, что случилось. Вы в безопасности? Говорить можете? — Да. Да, я в безопасности, — выдыхает Кортни с трудом. Взять себя в руки не выходит. — Моя сестра умерла. Я нашла ее здесь, в парке. — Вы нашли тело? — Да, вашу мать, я нашла тело! — она срывается на крик. — Мелисса валяется под деревом, в сраных цветах! Разодетая в платье, вся в крови. У нее, черт побери, пальцев на руках нет! Они… Надолго запала не хватает. Кортни снова выворачивает наизнанку, она облокачивается на ближайшее дерево и прижимается лбом к холодному шершавому стволу. Легче не становится. Динамик телефона разрывается от громкого голоса оператора Эвелин, но Кортни ее не слышит. Простые офисные туфли заляпаны кровью, под ногами — несколько ярко-красных лилий, а на грубой, темной коре дерева — засохшая кровь. Она не заметила, как подошла слишком близко. Ее оглушительный крик проносится по всему парку Гриффит. Будоражит птиц на ветках, заставляет обернуться нескольких псов. К тому моменту, когда в парк приезжает полиция, Кортни сидит под деревом и покачивается из стороны в сторону, обнимая себя за плечи. Ветер треплет ее короткие темные волосы. Все хорошо. Все в порядке. Это не ее кровь. Это не она убила Мелиссу. Мелиссу вообще никто не убивал. Это какая-то другая женщина, Кортни ошиблась. Но сколько бы она ни повторяла этот бред, легче не становилось. Тело Мелиссы никуда не исчезало. — Расходимся, не на что здесь смотреть, — слышится неподалеку звучный мужской голос. — Вы что, ограждение не видите? Это место преступления. Да мне плевать, что вы пришли сюда раньше полиции. Джонсон, уводи зевак отсюда. Не хватало еще, чтобы они что-нибудь задели до приезда федералов. Нам шеф голову открутит, если не в задницу затолкает. Кортни все-таки поднимает взгляд. Вдоль деревьев натянута ярко-желтая лента, а там, позади, толпятся люди: несколько мужчин в спортивной форме, семейная пара с большим лабрадором — и все они пялятся на нее. На нее и лежащую под деревом Мелиссу. Как на звезд на импровизированной сцене, усыпанной цветами. Горло вновь обжигает тошнотой, но на этот раз Кортни сдерживается. Нужно бежать отсюда. Как можно дальше, как можно быстрее. Но ноги не слушаются до сих пор. В попытках подняться она едва не рвет ленту и валится обратно. От подскочившего к ней офицера отмахивается. Вдруг это он? Мелиссу мог прикончить кто угодно. Любой в этом парке — от мужиков в спортивных костюмах до той милой парочки. Не подозревает Кортни только пса. — Успокойся, Кортни, — качает головой офицер и хлопает ее по плечу, как старого приятеля. Волосы у него лежат как попало, голубая форменная рубашка расстегнута на несколько пуговиц, а черты лица до боли знакомые. — Твой отец уже звонил шефу, и допросом займутся федералы. Дело-то серьезное. Лишь спустя минуту-другую до Кортни доходит: это детектив Брукс. Дядя Дэвид. Старый друг отца, он периодически заезжает к ним на выходные, пару раз они вместе ездили в отпуск во Флориду. Все в порядке. Он ее не тронет. Правда же? На этот раз Кортни все-таки поднимается на ноги. — А Мелисса?.. Обернуться она не решается, только неуверенно переминается с ноги на ногу и покусывает нижнюю губу. — Не надо, даже не смотри туда больше. — Дядя Дэвид отводит ее подальше, усаживает на небольшой раскладной стул у патрульной машины и поворачивается к другому офицеру: — Джонсон, что там насчет психолога? Они пришлют кого-нибудь? — Скажешь тоже, ага. Прислать они нам могут только счет. Но если приедут федералы, то привезут с собой кого-нибудь, а может, отправят к гражданскому или личному. Это ж дочка кого-то из них? — Майкла Эванса. Ладно, черт бы с ним, с психологом. У тебя успокоительного с собой нет? — Увы. Только аспирин. Руки дрожат и не слушаются. Словно со стороны Кортни смотрит на треснувший экран мобильного телефона, на заляпанный кровью рукав пиджака и застрявшую между звеньями браслета траву. Прикрывает глаза, и на обратной стороне век, словно запечатленное там навсегда, всплывает обезображенное тело Мелиссы. Всего лишь тело. Потому что никакой Мелиссы больше нет. И сейчас Кортни понимает, что с ней произошло: красные лилии, отрезанные пальцы, изуродованное сердце. С губ невольно срывается смешок. Отец бьется над делом Художника уже который месяц, и дня не проходит, чтобы за ужином он не ляпнул какую-нибудь глупость о работе и не получил подзатыльник от мамы, а Кортни никак не могла понять, что же с Мелиссой не так. Может, она знает об этом убийце даже больше, чем дядя Дэвид. Но никогда не думала, что его жертвы выглядят… так. Она сама же и смеялась, будто Художник — кем бы он ни был — чертов эстет, раз тратит столько времени на глупости вроде цветов. Только его цветы не имеют ничего общего с настоящими. Плевать, сколько лилий он раскидал по парку, пусть бы хоть весь Гриффит ими устлал, то, что он творит с людьми — бесчеловечно. И нет в этом ничего эстетичного. Кортни кашляет, подавляя рвотные позывы. — Это Мелисса? — кивает в сторону усыпанного цветами пятачка дядя Дэвид. Кортни кивает в ответ. — Прости, успокаивать я не умею. Как ты оказалась-то здесь? В восьмом часу в парке, да еще и в такой глухой его части — ладно бы еще у зоопарка где-нибудь, но тут… — Мы здесь перед работой пересекаемся. Она живет неподалеку. — Кортни замирает на мгновение. — Жила. — Кто-нибудь, кроме вас, у нее был? — Мама в Окленде. Слушайте, его ведь поймают? Рано или поздно. — Она поднимает взгляд на детектива. Ее бледные, тонкие брови сведены к переносице. — Не знаю, Кортни, — и он не врет. Задумчиво поглядывает вдаль, качает головой. — Федералы носятся с ним уже не первый год, а толку никакого. И ведь ублюдок не прячется — где только ни находили девчонок. В огромном парке, однажды и вовсе в переулке рядом с Оушен-Авеню. И ведь все молодые, не старше двадцати-тридцати. Мелиссе было двадцать шесть. И она не заслуживала такой отвратительной, жестокой смерти. У нее впереди были десятки свиданий с Брэдом, который увлекается резьбой по дереву, а может, с другими парнями. Блестящая карьера редактора в лучшем журнале Лос-Анджелеса или даже Нью-Йорка. У нее вся жизнь была впереди, а теперь о Мелиссе Гринвуд будут вспоминать как об очередной жертве Художника. Светловолосая девушка в красном платье и лилии. Вот и все, что помнят о них люди. Все картины этого «художника» как под копирку. Кортни с отвращением плюет себе под ноги. Чтоб он сам однажды стал такой же картиной, а может, и какой-нибудь похуже. Сознание медленно проясняется, первичный шок отступает, и страх сменяется слепой яростью. Мелисса была старшей сестрой Кортни, да и лучшей подругой — тоже, честно говоря. Они вместе учились в школе, поступили в один университет, работали в одной газете, пусть Кортни и числилась там всего лишь стажером. И сегодня они должны были собирать материал о прогоревшем бизнесе мелкого торговца цветами. Не дурацкое ли у вселенной чувство юмора? Горькая усмешка искажает губы. Внутри завязывается тугой узел неприязни. — Если поймают. — Кортни поднимает взгляд на серое от тяжелых туч небо. — И, надеюсь, казнят. Такая тварь не должна ходить с нами по одной земле. — На его счету больше десяти жертв. — Дядя Дэвид облокачивается плечом на патрульную машину. — Так что казнят как пить дать. Я не профайлер, но готов десятку поставить, что это какой-нибудь затюканный жизнью придурок, которого в свое время девчонка в школе отшила. Просто поехавший оказался, вот и не может с отказом смириться, вымещает злость на женщинах. Таких у нас любят на место ставить. Кортни представляет себе уродливого, потасканного жизнью мужчину за сорок — такого встретишь на улице, и сразу же забудешь, потому что ничего особенного в нем нет. Но где-то в его искаженном сознании зреют жуткие идеи. О вырезанных из человеческих сердец цветах, об освежеванных пальцах, выступающих в роли тычинок. Может, у него сальные волосы и прыщи, как у подростка. Невольно она оглядывается вокруг, но никого, кроме детектива Брукса и офицера Джонсона рядом уже нет. Зеваки разошлись, а Художник не притаился за ближайшим деревом в ожидании очередной жертвы. Да и волосы у Кортни не светлые — темные, как у отца. Ей нечего бояться, правда? Она нервно усмехается. Может, между резьбой по дереву и вырезанием цветов из сердец есть нечто общее. — Если только он сам раньше не сдохнет. Знаете, а ведь Мелисса накануне встречалась с каким-то парнем. Брэдом, кажется. Говорила, будто он любит по дереву вырезать. Они в Тиндере познакомились. Буквально пару дней назад. — Ну вот и первый подозреваемый. Не забудь Майклу об этом рассказать, когда приедет. С кем бы твоя сестра там ни познакомилась, парня будут трясти первым, даже если он ни в чем не виноват. — Дядя Дэвид достает из кармана помятую пачку сигарет, но прикуривать не спешит. — Но я готов кого угодно закрыть, лишь бы эта дрянь закончилась уже. Когда на место преступления приезжает Майкл Эванс, то первым делом отправляет дочь в медицинский центр. Кортни об этом еще не знает, но ей предстоит не только опрос, но и десятки встреч с клиническим психологом.