Облака из стекловаты

— Нет, нет! Твою мать! — беспомощно кричал Энджел, пытаясь высвободить ступни из невидимой зыби. Его пробила дрожь, когда где-то рядом четко прозвучал голос Аластора, будто паук слышал его чужими ушами: — Сними бабочку, Хаскер — жаль пачкать. Как поживает твое сердце?       Дальше Энджел ничего не слышал. Только душераздирающий, нечеловеческий вопль, хруст ломающихся костей и хлюпанье чего-то мерзкого и липкого. И только вопли, вопли, вопли… Они не прекращались, а Энджел не мог от них спрятаться. Они словно были у него в голове: как ни закрывай руками уши, тише не становилось. Он дергал ногами, пытался прорваться к двери, царапал пол, сдирая пальцы в кровь и плакал, не слыша себя. А слышал только его. Крики не стихали долго. Радио-демон что-то говорил, о чем-то спрашивал, но было уже не ясно, о чем. Все лицо Энджела опухло от слез, он сжался на полу, закрывая себя руками и умоляя остановиться, словно его сейчас резали на части. Кто-то пытался что-то ответить, но выходило лишь густое бульканье.       В какой-то момент все исчезло: и крики, и вопросы, и комната. В ушах звенело. Энджел медленно открыл глаза и темнота перед ними постепенно превратилась в белый потолок с люстрой над его кроватью. Сон… Неужели сон?.. Паук усилием воли заставил себя приподняться на локтях. Голова гудела так, будто какой-то садист надел на нее кастрюлю и всю ночь бил по ней ложками. Энджел осмотрелся: розовые стены, трюмо, заваленное косметикой и секс-игрушками, лежанка Наггетса. Вдруг кто-то смачно лизнул его в щеку. Энджел засмеялся — а вот и сам Наггетс. С души словно свалился огромный камень. Фу-у-ух… Всего лишь страшный сон.       Часы показывали шесть тридцать утра — рань. Как раз хватит времени, чтобы хорошенько умыть заплаканное лицо и перехватить чашку кофе перед работой. Энджел привел себя в порядок и спустился на первый этаж. Очень хотелось увидеть Хаска. Удостовериться, что с ним все в порядке. Если сны, конечно, не умеют вредить людям. Удивительно, но бармен в самом деле уже сидел за своей стойкой с рюмкой в руке и каким-то полупустым блистером. На секунду Энджел смутился, не зная, как вести себя теперь с Хаском. Вчера они, вроде как, неплохо сблизились после битвы с мафией и душевной попойки. Должен ли Даст держаться перед ним иначе? — Хэ-э-эй, котик! — неуверенно воскликнул Энджел, не придумав ничего лучше, чем старый добрый подкат, — Встал так рано, чтобы как можно скорее увидеть меня?       Флирт паука выглядел уже не так отыграно и естественно, как раньше. Энджел не знал, как действовать в сложившейся ситуации. Хаск поднял голову, его зрачки были такие круглые, словно перед ним посветили лазерной указкой. Он коротко улыбнулся и поприветствовал паука просто и ласково: — Доброе утро, Энджел.       Он что, проигнорировал подкат? Хаск был явно рассеян, и, кажется, Энджел знал, почему. Под глазами бармена залегли мешки, вид у него был потрепанный и усталый. А еще Даст заметил в его образе некоторое обновление — белую рубашку с рукавами три четверти. — М-м-м, тебе идет, — сладко протянул паук, пробегаясь глазами по одежде. Рубашка нервировала. Также нервировало и то, что Хаск находился под наркотой. Раньше он никогда так не делал. После пробуждения Энджел не мог перестать сопоставлять все со своим кошмаром. Любые изменения теперь казались странными. Он исподлобья взглянул на лицо Хаска — оно выражало спокойствие и утомлённость, как-будто то, что сейчас шныряло по его венам, вовсе не мешало его работе. — Кофе? — отозвался бармен. Энджел немного подумал и ответил: — Моккачино: две ложки сахара и клубничный сироп. Пожалуйста.

***

      Рано утром в отеле было до безобразия красиво. Огромные витражные окна разукрашивали стены и пол желтым, розовым, фиолетовым и оранжевым светом. В воздухе кружили в вальсе частички пыли, тихо трещали догорающие щепки в камине. И никого в просторной уютной гостиной. Тишина. Сиди себе, запивай метадон спиртным. «Не помереть бы» — по привычке подумалось Хаску. Как при жизни, когда он садился за один покерный стол с группировками, когда прямо из карманов воровал у владельцев незаконного бизнеса, когда смешивал меф с водкой, а потом ждал остановки сердца — то ли с ужасом, то ли с предвкушением. Бармен поднял голову к потолку — высоко-высоко висела гигантская узорная люстра со свечами на канделябрах, похожая на паникадило. Он усмехнулся. Что за церковные замашки… В груди снова болезненно заныло, Хаск поморщился и достал другую половинку таблетки. Обычно он не употреблял. Он пил — много, качественно, до белочек и зайчиков. Но на ангельской пыли не сидел уже очень давно. И сейчас мог бы обойтись, если бы не Аластор. Сукин сын имел силы, чтобы регенерировать его, как новенького, но вместо этого заштопал, как дырявый носок. В назидание. Теперь от ключиц до конца ребер у Хаска будет красоваться рубцеватый, неровный, отвратительный шрам. Замечательно. Было больно дышать, больно жить, спасало лишь это мощное обезболивающее.       Энджел в любом случае заметил, что Хаск обдолбан — такое же лицо, как у бармена еще несколько недель назад он видел в отражении зеркала едва ли не каждый день. Должен был понять, в чем дело. Остается надеяться, что и другие жители отеля не станут задавать лишних вопросов и деликатно промолчат относительно состояния бармена. Как раз через полчаса после того, как Энджел ушел на работу, в дверях гостиной показалось счастливое румяное лицо Чарли и сонное — Вегги. — Хаск, ты уже проснулся! — восторженно лепетала принцесса, — Отлично, значит, поможешь нам приготовить завтрак.       Хаск подавился портвейном, оплевывая им столешницу, а блондинка бодро зашагала в сторону кухни, будто и не заметив. — Приготовить — что? — возмущенно прохрипел бармен. Забывшись, он слегка ударил себя кулаком в грудь, чтобы прокашляться, но тут же об этом пожалел и тихонько взвыл от боли. — Завтрак, — учтиво повторил голос с радио-помехами. Тонкая фигура Аластора показалась в дверном проеме, — Надеюсь, ты любишь оладьи, Хаскер.       Демон, как всегда, зловеще улыбался. Он кинул мимолетный взгляд на бармена и последовал за Чарли. Хаск раздраженно прижал уши к голове, едва не рыча в ответ. Как искусно его босс делает вид, что вчера ночью не играл в плохого хирурга. И принцесса об этом вряд ли когда-то узнает, будет печь с ним оладьи на одной кухне для всего отеля и смеяться над старыми, как его прабабка, шутками. — Хаск, подъе-ем! — зазывающе крикнула Вегги, — Без тебя не начнем.       Нужно ли говорить о том, как Хаск был далек от готовки? Само собой, если речь не шла о приготовлении самогона. Дай бармену волю, на его алкоголе можно было бы хоть ездить. Тем не менее, его бравое участие в коллективном занятии кулинарией закончилось на том, что Хаск стоял и лил в чашку кефир. Лил и лил. И думал. Кефир был похож на кровь, только белую. Не такой жидкий как молоко и не слишком густой как сметана. Может, он такой же липкий и на вкус как соленый металл. Когда пьешь кровь залпом, она другая, не такая, когда слизываешь маленькие красные бусинки с царапины или пореза. Она стоит в горле густым комом, сохнет на языке, разъедает его. Венозная кровь противная. В ней меньше кислорода, она кислая и вязкая. Артериальная послаще. Хаск знает наверняка. А мышцы… Черт, пролил. — Стой, стой! — спохватилась Чарли, размахивая руками. Хаск взглянул на переполненную кефиром чашку, по краям которой уже стекала лишняя жидкость. — Спасибо, Хаск, больше не надо.       Девушка виновато улыбнулась и отошла к раковине, чтобы вылить в нее неудавшееся тесто. Сегодня Хаск был слишком рассеян. Надо поосторожнее с метадоном.       Когда Аластор в уморительном розовом переднике с надписью «Best mom» любезно дожаривал на сковороде последнюю порцию оладий, к столу подошли проснувшиеся сэр Пентиус и Ниффти. Маленькая горничная была очень недовольна, что завтрак приготовили без нее, поэтому Чарли пришлось долго утешать ее горе. Наконец, все сели за свои места, принцесса оглядела присутствующих и озадаченно подала голос: — Кто-нибудь видел Энджела?       Жители отеля посмотрели друг на друга, удостовериваясь, что паук не успел пробраться в столовую без их ведома. Хаск, задумчиво ковыряя вилкой оладий, хрипло ответил: — Он ушел на работу.       Лицо Чарли поникло на глазах. Скорее всего, она задумывала этот завтрак, как очередную попытку сплотить коллектив и, возможно, чему-то всех научить. В прошлый раз, когда она решила отпросить Энджела с работы, для них обоих это закончилось плачевно. Должно быть, девушке было больнее всех за паука. Осознавать, что ее гость и друг вынужден терпеть надругательства и побои, в то время как остальная часть команды ищет путь к освобождению своих душ. И она ничего не могла с этим сделать. Несмотря на то, что периодически Энджел пропускал их совместные занятия и посиделки, вместо этого позволяя амбалам в шипастых латексных костюмах выбивать из себя не столько стоны, сколько мучительные крики, он все равно неустанно двигался вперед. Он становился лучше. Энджел был показателем успеха их проекта. Хаск не знал, насколько осознавала это Чарли, ведь иногда принцесса кидала такие фразы, которые могли ввести в заблуждение. «Нам нужен кто-то еще, кто-то более заинтересованный в искуплении». И в то же время на Верховном суде она говорила об Энджеле, как о лучшем примере человека, решившего измениться раз и на всегда.       Подумать только. Демон, предающийся похоти ночами и ищущий искупления днем.       Выражение грусти и отстраненности задержалось на девичьем лице ненадолго. Взяв себя в руки, Чарли вновь решительно растянула губы в улыбке, подбоченилась и бодро произнесла на всю столовую: — Что ж, нельзя же оставлять его без завтрака!       Суетясь, она убежала на кухню и вернулась оттуда уже с небольшим пищевым контейнером. Быстро положила в него целую стопку оладий из общей тарелки, обильно полила сверху банановым сиропом и плотно прижала крышкой. — Хаск, — Чарли вновь обратилась к коту, стремительно к нему приближаясь. Тот недоверчиво перевел на нее взгляд, — Отнеси это Энджелу в студию, пожалуйста, скажи, что ты от Шарлотты Морнингстар.       Она резко всучила контейнер Хаску в руки, явно не собираясь принимать возражения. Бармен не успел ничего ответить, держа в зубах целую оладушку, как его сильным движением подняли за плечи, развернули в сторону выхода и настойчиво подтолкнули в спину. Сегодня он чувствовал себя ебаной марионеткой. — Милая, постой, мы забыли про сок, — послышался спасительный голос Вегги. Она встала из-за стола, направляясь в сторону кухни и кивнула Хаску, намекая пойти с ней. Неспешно доставая из шкафа бутылочку для воды, девушка тихо заговорила: — Лучше перетерпеть.       Она повернулась, встречаясь с Хаском глазами и держа в руке его блистер с таблетками. Хаск зло нахмурился: — Какого хрена? Думаешь, я зависимый? Даже если так, это даёт тебе право лезть в мои вещи?       Сначала Вегги в возмущении подняла брови, но потом лишь коротко усмехнулась: — Никто в твои вещи не лез. Смотри, что оставляешь на барной стойке, болван, — она подошла совсем близко, почти шепча Хаску в лицо, — И лучше просто перетерпи боль сам. Не умрешь.       Несколько секунд Вегги внимательно смотрела бармену в глаза, словно пыталась передать какое-то послание. В ее взгляде даже промелькнуло нечто, похожее на сочувствие. Девушка поджала губы, положила блистер в карман кошачьих брюк и удалилась, оставив на кухонном гарнитуре бутылку с апельсиновым соком. Хаск удивленно провел ее взглядом. Что она знает?..