Жизнь после

-Зачем вы заново отстраиваете стены? — с недоумением спросил Армин, рассматривая огромные каменные блоки, возвышающиеся ввысь. По-видимому, стройка продолжалась весь день и только недавно рабочие ушли по домам. — Чтобы избежать нападения извне, — ответил командир их конного отряда. Этот ответ заставил напрячься. Волнительно было возвращаться в родной город и проходить через ворота. Армин был уверен, что его сотрёт с лица земли Гул Земли, но упрямый городок выжил! Его родина, его сердце, место, где он родился! Они зашли за недостроенные стены и оказались на уютной маленькой площади. Относительно уютной… ведь тут повсюду отстраивались жилые дома и дороги. По этим улицам он бегал в детстве вместе с Микасой и Эреном! «С Эреном, которого больше нет.» — Армин, я уезжаю к отцу, — прервал его голос Энни. Армин очнулся от своих воспоминаний. Энтонация Энни показалась ему сухой. — Если что, мы с Микасой тебе всегда будем рады, — улыбнулся он. — Спасибо, — коротко ответила девушка, повернулась на своей смененной лошади и ускакала в темнеющую узкую улицу. — Мы с Конни, Райнером и Пик, пожалуй, тоже поедем, — сказал Жан, — пока, Армин! До скорой встречи! Они наспех попрощались с ним и уехали. Не успев насладиться городом, Армин направился на его окраину. Микаса жила в небольшом лесочке, в отдалённом от всего мира домике. По-видимому, он достался ей от дальней родни. Либо же она сама его построила. В доме семьи Эрена Микаса больше не жила. Вдали темнел сосновый лес. Никто бы и не подумал, что там кто-то может жить. «А там живёт одинокая девушка, потерявшая семью и любовь». Армин уже шёл пешком. Луна освещала поле призрачно-голубоватым светом. Из-за её яркости только самые сильно светящие звёзды и планеты вспыхивали на синем полотне неба. Летний ночной воздух был прогрет знойным днём, отчего идти было не холодно. Отовсюду раздавалось громкое стрекотание, словно рукоплескание тысячи ладоней. Сосновый лес вырисовывался, но ещё на далёком расстоянии, и Армин одиноко шел по ночной тропинке. Было умиротворённо и прекрасно идти по ночному полю, спускаться вниз к сосновнику. Он дошёл до леса только через полчаса. Темнота в чаще и бледный цвет стволов сосен в блеске под луной не пугал, а скорее давал чувство отрешённости и спокойствия. Армин вошел в сосновый лес и на ощупь зашагал по хвойной тропинке. Фонаря у него не было. Пользуясь своим чутьём и опираясь о стволы деревьев, парень шёл по этой беспросветной темени. Казалось, он плутал. Вот, к нему начал подкрадываться страх. Вдруг в темноте прячутся невысокие титаны с огромными глазницами? Лес уже не казался таким спокойным. Хотелось сесть, сжаться от нарастающего страха и холода и просто прождать до рассвета. В ужасе Армин начал натыкаться на ветки и сучья. «Я хожу по кругу?» Он застыдился своего страха темноты. Но сейчас было по-настроящему жутко. Армин остановился и напряг зрение. Понемногу, в свете луны тропинка стала едва различимой. Казалось, что вдали виднеется свет. Не холодный, лунный, а тёплый и родной. Он заспешил к этому свету, желая поскорее избавиться от нарастающего чувства тревоги. Казалось, кто-то приближался к нему из чащи леса. Армин побежал вперёд, к жёлтому огоньку, чувствуя как шевелятся волосы на затылке. Будто чья-то костлявая рука трогала их. Он вылетел на большую опушку и увидел деревянный дом с мельницей, которая огромным силуэтом вырисовывалась на фоне жёлтой луны. «Микаса, ты с ума сошла раз решила жить тут!» — глотая воздух от бега и страха, подумал он, подозревая, что это она поселилась в сердце леса. Мельница не крутилась. Быть может, она уже давно не работала. Голубоватый бледный свет покрывал деревянную лачугу, похожую на дом лесничего. В окне горел свет, по-видимому, от светильника. Армин прильнул головой к стеклу — видны были лишь разводы неровной поверхности окон. Он постучал. Потом еще раз — по стеклу окон и крикнул: «Микаса!». — Армин. Сердце на момент остановилось. Он в ужасе отскочил от окна и повернулся. Микаса стояла сзади, с охапкой хвороста. Её было плохо видно — только силуэт, держащий ветки. — Я ждала тебя. Заходи в дом, я сейчас растоплю печь. Армин всё ещё не мог отойти от её неожиданного появления. Ведь он даже не слышал ни малейшего шороха шагов! Будто она была призраком… Он нагнулся, чтобы пролезть в невысокий проход в дом. В последнее время он не переставал расти. В избушке, на удивление, было уютно. Жёлтый свет от свечей, стоящих по углам комнаты осветил комнату. Большинство вещей здесь были вырезаны из дерева, вероятно, самой Микасой, окна были небольшими, но с толстыми стёклами, отчего в них виднелся только силуэт и цветовая гамма леса. — Садись за стол, — сказала Микаса, повернувшись к нему спиной. Она уверенными движениями засовывала ветки и поленья в печь, так, будто делала это уже каждый вечер. Армин и не заметил, как пламя начало съедать ветки и по холодной комнате постепенно рассеивалось тепло. Сидя за огромным столом, он осматривал помещение-кухню. Буквально всё было сделано из темного сорта дерева: стулья, шкафчики, утварь, стол, оконные рамы. Потолки были невысокими, бликами на них танцевали всплески пламени из бурой печи. На полках, прибитых к стене, стояли разные глиняные горшочки и кувшины, из одного из них Микаса наливала сейчас вскипячёную воду в дубовый стакан, на дне которого лежали ветки можжевельника, ягоды черники и хвоинки каких-то деревьев. Аромат комнаты, помимо запаха горящих поленьев и веток, наполнился терпкими нотками «чая». В кухне было очень уютно и чисто. На дощетчатых полах лежали мягкие шкуры каких-то животных. По-видимому, Микаса успешно промышляла здесь охотой. — И давно ты в отшельничестве? — спросил Армин, отхлёбывая ароматный чай. — Полтора месяца назад я переселилась сюда. Это дом моих дальних родственников, — ответила Микаса, всё ещё не поворачиваясь к нему лицом. В большом кувшине, стоящем в печи, она помешивала что-то съестное. Армин догадался, что эти родственники, вероятно, какая-то близкая родня Леви Аккермана, ибо мать Микасы была убита, когда та была еще маленькой, а про её отца он ничего не знал. — Как тебе на посту командующего разведкой? — ему показалось в её голосе послышалось подтрунивание. — Титанов уже нет, поэтому я ничего не могу сказать. Но я точно не сравнюсь с Эрвином. Он тепла в комнате и жёлтого света начало тянуть в сон. — Микаса, разве ты не хочешь вернуться жить в город? Тебе. не одиноко тут? — он прямо спросил девушку. — Мне одиноко в городе. Она налила в дубовые тарелки суп. По вкусу, он показался Армину фантастическим. Или же он был слишком голодным, потому что особо ничего не ел за этот день. Они молча начали ужинать, уткнувшись в тарелки. Армин украдкой поглядывал на подругу. Она будто постарела… или осунулась? Её щеки впали, а под большими черными глазами образовались ямочки. «От недостатка сна?» — Ты изменилась, — аккуратно сказал он. Она улыбнулась. — Ты тоже. Тебе, наверное, девчонки проходу не дают, ослеплённые твоей красотой. Такого комплимента Армин не ожидал. Он со смущением как-то втянулся и заардел. За окном доносилось пение кузнечиков и сверчков. На вкус суп был из картофеля, мяса какого-то дикого животного и зелени. — Скучаешь по нему? — осторожно спросил он. — Скучаю? Я не чувствую теперь себя живой, Армин. Будто с ним мою душу забрали и осталась одна лишь оболочка. В её глазах на мгновение промелькнуло столько боли! — Но, — она слабо улыбнулась, — знаешь, мне кажется его дух витает в воздухе. Он — птицы, деревья, трава. Я чувствую, как он присутствует рядом, приглядывает за мной. Мне кажется, у него с детства была способность как-то не физически влиять на окружающую среду. Он же всегда был особенным. — Мне тоже иногда кажется, что он где-то рядом, — ответил Армин. Они не могли объяснить то странное чувство, будто их друг растворён в окружающем пространстве. Они оба это ощущали. Армин знал, что Микаса любила Эрена. Как долго он пытался намекнуть об этом своему твёрдолобому другу! Как часто он видел её расстроенной, лишённой его ответных чувств! Тогда он думал, что Эрен действительно любит её, но как сестру. А чувства Микасы Армин понять не мог. Знал только, что она обожала Эрена. Как брата. И… в романтическом плане тоже? Любовь Микасы была платонической. Она любила свой объект обожания всем сердцем, сильнее собственной жизни. Она была влюблена в Эрена, как Армин был влюблен в океан в детстве. Она любила его, как мать сына, как эльдиец свою родину — Парадиз, как верный конь своего хозяина. Невозможно было объяснить её любовь. Однако Армин никогда не забудет тот разговор, когда они со своим лучшим другом сидели в океане крови, под ярким голубым небом, и Эрен неожиданно поведал о своей эгоистичной, даже собственической любви к Микасе. Армин тогда не стерпел признания и сильно ударил Эрена по лицу. Чтобы тот понял, как много боли он принёс Микасе! Чтобы осознал, что она — живой человек, а не его верная кукла! Он мог просто признаться ей в любви, а не нагло использовать девушку! Почему он не сказал, что любит её напрямую? «Эрен трус! Трус и манипулятор!» Но Армин не скажет Микасе, что Эрен бы не хотел, чтобы она его забыла и жила счастлива с кем-то другим. Он не скажет… или… Ему так хотелось передать Микасе, что Эрен любил её так сильно, что не хотел, чтобы она жила в этом мире без него, так сильно, что желал, чтобы она была только с ним. — Я ушла из нашего семейного дома, потому что не смогла там жить. Слишком пусто, — тихо и задумчиво сказала девушка. — Мы скучаем по тебе, Микаса. Я, Жан, Конни… Мы хотим, чтобы ты вернулась жить в город, в новый, отстроенный город. Но, я понимаю… Твоему сердцу нужно вылечиться. Я не знаю сколько у тебя это займёт времени, но, пожалуйста, возвращайся! Микаса опять слабо улыбнулась. — У меня пока нет убежища тут, на Парадизе. Ты не против, если я поживу у тебя, нарушу твоё одиночество? — Мы же лучшие друзья, Армин! Конечно не против! — воскликнула Микаса. По правде говоря, он не ожидал от неё такой положительной реакции. Мысль, что она теперь будет жить не одна в этом лесном доме, вероятно, обрадывала её. Постоянные мысли об Эрене, тихие, одинокие вечера и всепоглощающая тоска высасывали из неё силы. Солнечный Армин поможет ей справиться с депрессией. Хотя она никуда не хотела девать эту грусть и уж тем более радоваться жизни теперь, когда Эрен мёртв. Так она предаст его. Она не может быть счастлива в мире, где нет его.