Tanzlehrerin

Ночь сменялась днём, день — ночью. Но для Тилля это не имело никакого значения. Всё было одинаково безразлично. Казалось, даже если бы огромный метеорит упал на Землю, он бы и не заметил. Телефон давно разрядился. Бутылки алкоголя не выбрасывались уже вторую неделю. Шторы не пускали ни капли света, которого и так практически не было. Квартира стала похожа на заброшенную кладовую, хранящую всё ненужное. Порванная футболка прикрывала краснеющее от лишних градусов тело. Мокрые волосы небрежно спадали на лицо. Голос был хриплый, пропитый… Апатичный. –Вот ты никогда не задумывался о том, что человек рождается в мучениях, живёт в них, прикрываясь маленькими радостями, а потом, мучаясь от болезней, умирает… Тогда зачем всё это? Странно было видеть, как Тилль обращается к увядающему цветку. –Даже ты сейчас мучишься. А всё из-за чего? Из-за меня. Из-за людей! Все мучатся из-за людей. Люди сами себя рождают и сами убивают. Заслуживают они вообще называться «людьми»? Внезапный смех вырвался из его уст. –Боже, докатился… Хах… С цветком… Разговариваю. Похлопав себя по щекам, он огляделся, и в голове будто проскочило осознание глубины той ямы, в которую он упал, но желания из неё выкарабкиваться не было, а вот закурить сигарету хотелось. Выйдя на балкон и сделав первую затяжку, Тилль взглянул вдаль. Будто ничего и не изменилось. Наоборот, небо стало ещё темнее, а дома ещё серее. Всё словно говорило: тебе не суждено выбраться, не в этот раз. Мужчина бы и не спорил, если бы у него не пропало вдохновение, которое посещало его в такие моменты. Если раньше он жил ради творчества, то сейчас ради чего? Если только бесполезно существовать. Что и происходило ещё целую неделю, пока в одно субботнее утро кто-то не начал ломиться в дверь. Накрывая голову подушкой, Тилль злобно зарычал, не желая даже двигаться. Но стук не прекращался, за дверью начали слышаться знакомые голоса. Преодолевая тупую боль в голове, мужчина всё-таки добрался до входа. На пороге показались Рихард, Пауль и Кристоф. –Чего вам? –Гостеприимно. Тилль глубоко вздохнул, отчего Рихард неприятно сморщился, махая рукой у носа. –Да, дружище, пахнешь ты не очень. Пьёшь не просыхая? –У меня творческий застой. –У тебя творческий запой! Почему телефон не поднимал? –Знал бы я, где он валяется. –Всё понятно. Значит так, — начал Пауль, переступая бутылки, — сначала берёшь полотенце и идёшь мыться, а то выглядишь как бомж из подворотни. А потом поговорим. –Лечить меня пришли? Сам разберусь, уходите. –Не разберёшься. Уже почти месяц разобраться не можешь. –Просто уходите. В глазах мужчин была какая-то жалость. Уж слишком больно было смотреть, как человек медленно умирает, не замечая этого. –Давай ты всё-таки сходишь в душ, выйдешь, скажешь уйти — уйдём, соизволишь послушать умные речи — поговорим. На твоём месте я бы выбрал второе. Ничего не ответив, Тилль пошёл в ванную, оставляя этих троих в гостиной. –Да уж, — распахивая шторы, говорил Кристоф, — неудивительно, что его понесло, с такой-то обстановочкой. –Проветри тут, а то дышать нечем, я пока бутылки схожу выброшу, а Рихард приготовит что-нибудь дельное, договорились? –Ладно. Для начала бы найти что-нибудь в холодильнике… Спустя полчаса квартиру было не узнать так же, как и вышедшего из душа Тилля. –Да ты прям помолодел на лет 10! Мужчина недовольно цыкнул, но посмотрел на горячую домашнюю еду, которую он видел впервые за 3 недели. –Когда успели? –Неважно. Так что, нам уйти? –Садитесь уже. Но сначала чайник поставьте. Коньяк же весь спрятали! –Вот, дело говоришь. Трое уставились на то, как Тилль жадно поедал яичницу с сосками и помидорами. И не желая его отвлекать, дождались, пока он закончит. –Ну что, полегчало? –Полегчало. О чём хотели поговорить? –О тебе. –Зачем? Со мной уже всё хорошо. –Это пока мы тут. Уйдём — всё начнётся заново. Что случилось? Депрессия? Апатия? –Я же сказал. Всё хо-ро-шо. –Упёртый баран. –Да, я. Что-то ещё? –Да, я доработал твою запись, можешь послушать, — проговорил Пауль, протягивая флешку. Немного помедлив, Тилль всё-таки взял её и ушёл в другую комнату. –Плохо дело, — полушёпотом сказал Рихард, — раньше он хотя бы заглушал свои страдания чьей-то компанией и девушками, а сейчас совсем один. –Да и раньше с нами хоть делился. –Придумать что-то надо. Просто так его бросить мы не можем после всего, что он для нас сделал. –Что же такое я для вас сделал? — с насмешкой спросил, вернувшийся Тилль. –Много. Очень много. –Ладно. Приятно слышать. И да… Спасибо, Пауль. Теперь это действительно звучит лучше. –Ну и отлично! Тогда собирайся, едем записывать песню полноценно. –Давай позже. –Нет, сейчас. –Завтра. –Сейчас. –Изверг. –Пусть будет так, собирайся. Каждая запись новой песни была чем-то особенным. Мир словно замирал, когда рождался новый шедевр. Nebel была не исключением. Несмотря на состояние солиста, который изо всех сил пытался преодолеть неугомонную боль в голове, звучание его бархатного голоса с той самой присущей ему хрипотцой идеально ложилось на звуковую дорожку. Он отдавал всего себя, проживал каждое слово, произносимое с нескрываемой эмоциональностью. В тот момент можно было с уверенностью сказать, что вечно можно смотреть на три вещи: воду, огонь и поющего Тилля. Но вот песня записана. Мужчина, даже не послушав результат, накидывает своё пальто. –Эй, куда убегаешь? –Домой. –Тилль, ну так нельзя. –Давай я сам решу, что мне можно, а что нельзя. –Не хочешь клип на неё снять? — внезапно встрял в разговор Рихард. Тилль лишь усмехнулся и вышел. Гитарист пожал плечами, говоря: –Ну я хоть что-то предложил. –Вообще-то идея неплохая, надо как-то Этого уговорить. Да и режиссёра найти. Тем временем Тилль шёл уже по знакомой тропе, заворачивая в тот самый магазин за коньяком. Но как только его рука коснулась бутылки, то сразу поставила её на место. Какая сила на него подействовала или чьи чары, остаётся загадкой. Быстрым шагом он вернулся на студию и проговорил: –Я согласен на клип. Но всю концепцию придумываю я сам.