Её зовут Маша, она любит Сашу...

Осенняя Москва умеет удивлять. По узким улочкам наперегонки с машинами юрко пробирается лёгкий ветерок, огибая высотные здания и свежим потоком улетая ввысь. Небо — голубое-голубое, ни облачка. Солнце пряталось всю прошлую неделю, а теперь будто бы даёт шанс городу отогреться, заставляя горожан то и дело поднимать голову в попытке перенять оставшееся в лучиках ещё совсем летнее тепло. Осенняя Москва празднует День рождения. Маша к праздникам относилась скептически только до момента появления рядом Саши. С ним любой день — уже праздник, но сегодня — особый случай. Когда он приехал, она ещё спала, а потому стоящий на тумбочке завтрак в постель поначалу вогнал в замешательство. Лишь когда в дверном проёме появилась знакомая стройная фигура в розовом халате, с любимыми каштановыми кудряшками и висюльками на круглых очках, на её светлом личике выступила счастливая улыбка, окрасив живым блеском забавные веснушки на щеках. Саша обожал моменты, когда она улыбалась. Обожал видеть искорки в любимых нежно-голубых глазах, обожал лёгкую розовинку румянца на светлой коже, обожал лисью хитринку в сощуренном от радости взгляде. Обожал Машу. А потому с утра пораньше отключил любые уведомления на её телефоне и утащил гулять. Утащил. И сейчас любуется каждой деталью её образа. На плечиках — светленькое бежевое пальтишко. Волнистые золотистые локоны юрким шлейфом легли на лёгкий пушистый шарфик и слабо подрагивали под дуновением ветра. В ушках — любимые серьги-колечки с бабочками. В руках — стаканчик с кофе. На пальчиках — короткий светлый маникюр и золотые колечки. Она идёт и задумчивым взглядом смотрит куда-то вдаль, не обращая внимания на снующие туда-сюда и подгоняющие друг друга визгом клаксонов машины. Скучает? Ещё как. По мальчишкам — ни один за неделю так и не написал, хотя на дворе суббота. По Петербургу — хотелось вырваться к Финскому хотя бы на денёк, но лежащая на столе стопка документов с региональными отчётами по всему Центру, покрутив у виска, отговорила и от этой затеи, заставив страшно расстроиться. А ещё по братьям. Раньше они часто встречались все вместе — уходили с утра пораньше в ближайший парк, устраивали пикник с танцами, вкусностями и песнями под Сашину гитару. Потом собираться стали всё реже, на сколько позволяла работа… А теперь — одни смс-ки, и те — только от Коли. « — Я всё равно люблю тебя, Митя. Хоть ты и дурак», — хочет написать Маша, но каждый раз стирает сообщение, зная, что ответа, скорее всего, никакого не последует. Да и брат это вряд ли прочитает. Она легко ведёт плечами, стараясь отогнать от себя ненужные мысли. Саша это замечает. — Замёрзла? — А? — легко взмахнув ресничками. — Нет, Я просто… Быстро бегает лазурными глазками, стараясь найти, за что можно зацепиться. Поблизости из таких местечек оказывается только «Новая заря». — Зайдём? — кивает в сторону. — Слышала, у них там ассортимент новый… — улыбаясь. — Может, и себе что присмотришь. Саша парфюмерные магазины не то чтобы любил, однако к подборке одеколона всегда подходил с не меньшей избирательностью, чем, скажем, к выбору костюма. Деловая встреча, поход в театр или свидание с Машей — для каждого события свой. Так и здесь. — Пошли. Он придерживает дверь, пропуская вперёд тотчас юркнувшую в помещение жену. Долго ждать не пришлось — она тут же ретировалась в сторону полок с тем самым «новым ассортиментом». Он же, дабы не выглядеть слишком уж странно в глазах продавцов и остальных присутствующих, тоже решил у дверей не стоять. Косметика, жидкое мыло, запахи для дома — так вот, почему у Маши дома так вкусно пахнет сиренью! — выглядит весьма прилично. Особенно стоящая на прилавке «Красная Москва». От накативших воспоминаний на лице выступила улыбка — никогда ему не забыть выражение лица жены, когда она практически на цыпочках явилась домой и, уведя его в комнату и закрыв за собой дверь, восхищённо прошептала: « — Смотри, что у меня есть! Первая на всю Москву!» Благоухала и пестрила этим ароматом потом вся столица. И Маша тоже. И он от неё… Пожалуй, лучше пройти мимо, пока она вновь её не заметила. Машу он нашёл у соседнего прилавка. Она стояла и с яркими искорками во взгляде рассматривала увесистый золотистый флакончик. Сняв крышечку, сделала пару пшиков на тестер, потрясла немного, дабы развеять аромат… И оценивающе закивала. Понравилось. Даже не столько из-за по-осеннему тепловатого и обволакивающего лёгким шлейфом запаха. На внушительной упаковке красовался медный всадник, над которым сияло английское: «Saint Petersburg». Так вот, о каком «новом ассортименте» она говорила… — Понравилось? — улыбаясь, завёл руки за спину. Она от его неожиданного появления едва заметно дёргается. — Очень, — честно. — Запах такой приятный… Попробуешь? И бумажонку-тестер ему протягивает. Он чуть наклоняется, вдыхая аромат. Действительно, вышло очень неплохо — сдержанно и легко, чем-то ваниль напоминает. — Как тебе? — Хороший аромат. Помолчал. Заметил, с каким отчаянно скрываемым восхищением смотрят на него светлые голубые глазки напротив. — Хочешь? Глупый вопрос — конечно, хочет! — но брать за руку и вести на кассу вот так сразу — как минимум некультурно. Маша сначала немного теряется, а потом кивает, не сумев сдержаться. Саша ведь приезжает к ней всего на два дня, а аромат всегда напоминать ей о нем будет, даже когда он далеко. Саша приезжает всего на два дня. Теперь уже приезжает Саша. За последние несколько недель работы стало слишком много, из-за чего она не находит времени на банальный перекус — что уж говорить о выборе билетов. Да и на поездку надо планировать время, которого у неё теперь уже тоже нет. Приходится выдергивать из Петербурга Сашу, и ей от этого делается жутко неудобно — у него ведь и своих дел навалом, а тут ещё и она со своей детской привычкой скучать до слёз… У него вчера день тяжёлый был, а он взял и приехал. Не отключил телефон, как обычно делает, желая побыть в одиночестве и пережить мгновение из прошлого наедине с собой, а взял билет на самый ранний поезд и приехал утром восьмого сентября. Как будто не болят шрамы, войною оставленные, не просачивается седина сквозь пряди закрашенные, не меркнет гранитное серебро взгляда под грузом воспоминаний… Приехал, чтобы провести этот день с ней.

« — Какой же ты у меня хороший, Саша…»

Она к выводу этому приходит и, на носочки встав, целует прямо в щеку, носиком кожи светлой касаясь и путаясь в аксессуаре очков. Ей от нежности внутри щекотно, сердечко бьётся быстро-быстро — кажется, наружу вот-вот выпрыгнет, — но Саша это быстро замечает. За плечики хрупкие обнимает, поглаживая и успокаивая — уж кому-кому, а ей энергию беречь надо, хотя бы на выходных, — и на улицу неспеша выводит. Упаковка флакона тотчас в ближайшем мусорном контейнере оказывается, а капельки содержимого — на белоснежном свитерке. Маша ручки к груди прижимает, от счастья светясь — серёжки-колечки с бабочками забавно бренчат в такт восторженной дрожи, а на щечках выступает долгожданная розовинка румянца, из-под которого виднеются ещё не успевшие сойти веснушки. « — Я живу с двадцатисемилетним ребёнком», — хотелось было подумать, но жена таких мыслей явно бы не оценила. С полчаса шли за ручку. Маша даже сама инициативу проявила, первой его ладони коснувшись — для неё редкость, но Саша не возражал. Ласково и ненавязчиво пальцем нежную кожу поглаживал — её маленькие ручки в сравнении казались хрупкими, почти детскими, и буквально утопали в этих объятиях. Хотелось сгрести в охапку своё голубоглазое чудо, прижать к себе и стоять так вдвоём хоть целую вечность. Свою любовь, своё солнышко, родного своего человечка… Свою Машеньку. Остановились в Зарядье. Маша, облокотившись на Парящем мосту, посматривала на реку. Неспеша разгоняли небольшие волны теплоходы — им бы тоже прокатиться на таком, но попозже, к вечеру ближе, когда людей поменьше станет. Свидание под огнями вечернего города — тихо плещется вода, заблестев россыпью праздничных украшений, в воздухе отдалённо витает задорная музыка со сцен, а вы — только вдвоём… Красота. Маша ещё красивее. Особенно когда задумчивая. Солнце блеском падает прямиком на пшеничные пряди, заставляя тех переливаться золотом ещё ярче, а небесно-голубые глазки наливаются тёплым осенним светом. — О чём задумалась, Душа моя? Он ближе подходит и руку свою на её кладёт. Носом в локоны светлые зарывается, вдыхая родной запах, отдающий клубничкой. Не надеется, что она ответит. Наверняка опять мысли о работе, не оставляющие в покое даже в собственный праздник. Однако Маша реагирует. — По мальчишкам соскучилась, — взгляд в сторону отводит и крепче ладонь его сжимает. — За неделю так ни разу и не списалась с ними… — Переживаешь? Она чуть разворачивается, заглядывая ему в глаза. Смотрит с мгновение немигающим, выжидающим взглядом, и вскоре отвечает. — Конечно, переживаю, Саш. Я ведь Мама! Мама… Какими бы взрослыми и самостоятельными они ни были, какой бы официальностью их отношения — работа же… — ни наполнялись, какие бы серьёзные поручения она им ни давала — для каждого из них она, в первую очередь, Мама. Каждого носила под сердцем, оберегая, как самое ценное. С каждым лишалась сна и покоя, по полночи сидя у детской кроватки, стоило им вдруг заболеть. Каждого обучала всему, что знала сама. За каждого радовалась — чисто и совершенно по-матерински искренне, — как никогда не радовалась собственным свершениям. И каждого любит так, как никогда не полюбит никого на свете. В первую очередь она — Мама. Мама… И потом уже всё остальное. — А если Я… — задумываясь и тотчас улыбаясь. — Скажем, смогу тебя заверить, что с ними всё хорошо? Маша захлопала ресничками. — Не поняла тебя… Ты разговаривал с ними, что ли? Он не отвечает. Молча смотрит на неё своими светлыми серебряными глазами, стёклами очков под солнцем поблескивая. Кудри растрепанные рукой одним грациозным движением поправляет, чем в лёгкие мурашки её вгоняет — нельзя ведь быть таким красивым, в самом деле! — но молчит. — Саш?.. — Иди сюда. Она двигается чуть ближе, замечая, как из кармана пальто он достаёт телефон и куда-то нажимает на дисплее. — Смотри. На экране смартфона появляется фотография. Ребята — целый взвод (и даже Денис!), — стоят вместе, каждый с улыбкой до ушей. Стоят всем скопом, обнимаясь и выставляя вперед два пальца в приветственном жесте. У Платона на плечах гордо восседает Настя, крепко зажав в ручке розовый шарик. На фоне виднеется знакомое здание. Минуточку… Так это же Высотка на Котельнической! Неужели они… Дома?.. — Они… Все здесь? — не веря собственным глазам, спрашивает Маша. — Все до единого. Сами приехали — никого не заставлял! В уголках светлых глаз застывают слёзки. Так вот, почему они молчали всю неделю… Сюрприз, выходит, готовили. Ну, ребята… Знают, как её растрогать! Саша это замечает. Руки ей протягивает, в объятия приглашая — она покорно подходит, кутаясь в тёплую черную ткань его пальто. Улыбается, прикрывая глаза — какие же они у неё хорошие… — Вы — волшебные, Саша! Саша не отвечает. Целует её во вьющиеся локоны, слегка морщась — особо юркие со всей наглостью удумали распушиться под ветром и теперь совершенно бесцеремонно щекочут ему нос. — С Днём Рождения, золотце.