DARK MIRROR

(…) Слухи подтвердились. Чонгук предчувствовал, что это не просто ученики, решившие по неизвестной никому причине перейти в его учебку. Этот переход почти в начале года странный и ознаменуется особыми событиями. Вряд ли благоприятными для Гукмана. Прежде подобного шума не было. Ученики не часто приходили и редко уходили из Маурона. А тут как все с ума посходили. Из всех щелей судачат, делятся доводами, надумывают. А в день икс, ученики выстраиваются на третьем и первом этажах у панорамных окон. В ожидании время тянется, словно смола, которой сегодня соседи смолили прохудившуюся крышу. Словно дожидаясь начала театрального представления, публика сидит в затишье. В Маурон вот-вот прибудут новенькие из Каулона. Спортивный школа-университет выпускает самых знаменитых боксёров, чемпионов по различным единоборствам, бегунов и так далее. Конечно, как и в случае с Мауроном, туда не попасть без талантов, связей или денег. Правда учится до совершеннолетия (девятнадцати лет) в Каулоне невозможно. В ней всего десять классов. — Гляди, вот они, — кивает Чимин на подъехавшие к стальным воротам спортбайки. Вся школа их ждёт. Интересно поглядеть воочию на знаменитостей. Пищит сигнализация, как только высокий бугай подносит к сканеру свой ключ-карту. Железные ворота распахиваются, впуская новичков. Школьники оживляются в бурной беседе. Чонгук бегает по коридорам. Его никто не замечает. Да и надо ли? Когда такое важное событие на горизонте. Он натыкается на Тэхёна и Чимина случайно. Омеги стоят у распахнутой створки окна на втором этаже. Кроме них никого нет. Видимо омеги запретили мешать принцам обсуждать личное. Он и сам сюда случайно попал, через служебную лестницу. Испугавшись, альфа прячется за простенком. Суета плывёт по воздуху, раздражая и выталкивая наружу эмоции. Голоса детей, их восторженный писк показывает, насколько альфы знамениты. Выходит очень. Чонгук хочет сбежать. Ему становится не по себе. Заинтересованность Татти лупит ментальным лицом об пол, отчего щёки горят румянцем смятения и ревности. — Тот низенький, такой хорошенький, — Чимин вытягивает шею, слегка ударяясь лбом о чистое стекло. Тэхён ничего не отвечает. Он реагирует спокойнее, но от этого не легче. Всё равно новенькие притянули его взгляд. Иначе он уже сидел бы на своём привычном месте в холле и смотрел в экран телефона, подстелив под себя велюровую подушечку. Или, как он часто делает, любуясь собой в зеркальце. По коридору летит топот. Саймон подбегает к омегам и пытается отдышаться. Дождавшись, когда мимо пройдут заблудшие случайно ученики, скорее всего спешащие во двор школы, омега лепечет… — Ох, мчался со всех ног! Чонгук сжимает кулаки, борясь с желанием сломать Саймону ноги. Этот вертихвост принёс известия и упаси боже они выставят новичков в хорошем свете. Ну конечно в хорошем, а как иначе? Тэхён терпеливо ждёт информацию, не перебивает. Обычно он не задаёт никакие вопросы. Задача свиты предугадать их и ответить своевременно. Все, кроме Чимина обязаны найти и доложить имеющиеся на кого-либо данные. Татти приучил омег держать его в курсе всех событий. Сам он изредка брался за какое-либо «грязное дело», только если подданные не справлялись своими силами. Утро в светских кругах начинается с кофе и новостей. Тэхён кофе не любит, пьёт только смузи. Что это за напиток Чонгук и понятия не имеет. Приходится обратиться к медленному на его стареньком девайсе интернету, чтобы узнать значение некоторых сленговых слов. В борьбе за право первым узнать всё, хороши любые средства. Манипуляции, слежка и прослушка. Вот сейчас Чон и сам подслушивает. Детки богатеев перенимают от родителей крайне важные навыки. Этому ни в какой школе не научат, пусть даже и элитной. А таким, как Чонгук следует ещё больше и быстрее обучаться полезностям. — И так, — Саймон разблокировал планшет, становясь чуть позади принца и глядя в открытый документ, докладывает… — Ким Намджун и Мин Юнги! Мин тот, с мятными волосами, а Намджун… — Ты реально думаешь, что мы не знаем кто из них кто?! — так чётко голос Тэхёна Гукман никогда не слышал. Он рябью прошёлся по коже, оставляя после себя неприятный морозец. Татти может быть грубым, но это и не удивительно. В его положении необходимо уметь править поданными, а для этого нужно уметь порой проявлять жёсткость. — Про них весь мир спорта судачит, — поясняет Чимин растерявшемуся Саймону. — Ты что, не знал, кто они такие? — Нет, — омега теряется ещё больше. Круг его интересов довольно узкий. Мода, цацки, выход нового девайса. — Я так-то не интересуюсь ничем спортивным. — Жмёт тот плечами. Тэхён поджимает губы, не отводя взгляда от высокого, накаченного альфы. Тот коротко стрижен, ему идёт. Одет в своём стиле и довольно симпатичен. У него к шестнадцати годам контракт, рекламы и интервью. А ещё собственный бренд. Как и Тэхёну в управлении финансами Джуну помогает отец. Едва подняв голову и столкнувшись с глазами Татти, Намджун своего взгляда не отвёл. Он улыбнулся омеге, а тот в ответ остался спокойным. Взгляд альфы проследили все, кто рассматривал новеньких. На языках мигом родились слухи, передаваясь в чужие уши шёпотками. Не пройдёт и дня, как Принца Татти и Короля единоборств «сделают парой». Новички разговаривали с завучем, получая от того информацию и стандартный пакет документов в большом, ламинированном конверте. Ребята хорошо развиты физически, могут похвастаться приличной фан-базой, им уже известны имена самых популярных альф и омег Маурона. Их осведомлённость считывалась по каждому кивку головой и уверенному ответу. Саймон наспех зачитывает всё, что сумел отыскать с друзьями. Всю ночь не спали, дабы угодить его величеству. — Популярный альфа, — очевидно же, что не ноунейм. — Первая награда за вольные единоборства получена ещё в нулевом классе школы Каулона… — Саймон трёт вспотевший лоб тыльной стороной ладони. Он никогда не произносил столько сложных эпитетов за раз. — В отношениях не был. Считается завидным женихом. Отец министр спорта. — Они оба во второй класс старшей школы поступили, да? — Да. — Стало быть, им по шестнадцать? — Чимин не отводит глаз от Мина, Саймон кивает головой и подтверждает. — А на Юнги что есть? — Погоди, — перебивает Тэ. — Рассказывай про этого… — и он выдерживает взгляд альфы, призывающий его краснеть, но нет. — Намджуна? — О нём мало что написано, кроме статей о достижениях. — Саймон интуитивно делает шаг назад. — Я лишь соцсети нашёл, но в них нет ничего такого. — Найдёшь ещё что-то, присылай мне в кофе-чат! — Татти направляется в класс, цокая каблучками своих лакированных туфель. Яркий аромат пиона бьёт Чонгука в висок. Приходится осесть на пол, чтобы не рухнуть от головокружения. Всё смешалось в непонятную кашу. Чонгук уже ненавидит этих альф, хоть они ничего ему не сделали. Тэхён не имеет право влюблять ни в кого, кроме него. Судьба была так зла к Чонгуку, и она ему задолжала счастья. Тэ и есть та самая желанная награда, что по праву принадлежит самому большому мученику во всей этой адской школе! И на левом берегу Мрачки не отыскать человека горестнее Чона. Альфа нёсся по служебной лестнице вниз, намереваясь поглядеть на конкурента со стороны. Едва не полетев кубарем, парень успел зацепиться за перила. Дыхание перехватило, грудь нещадно сдавило. — А если попытаться подружиться с ним? — возникла спонтанная идея. — Обычно такие альфы любят защищать несчастных, а кто тут более несчастный, чем я? — но мысли эти отнюдь не от появившейся неоткуда дружелюбности. Чон таким образом сумел бы подобраться к Тэхёну ближе и если Тэ надумает связаться с Джуном, то… разлучить их! Откуда-то взялись яркие картинки, как спортсмен поглядит на худого Чона, сердце его растопится, и он сам захочет подойти. Спросит, что случилось у того. Увидит ссадины на лице, которые периодически окрашивают то висок, то бровь, то щёку. Хулиганы богатеньких не трогают, наоборот служат им. А вот бедненьких от мала до велика шпыняют на чём свет стоит. Может Намджун заступится, поможет материально и выведет в свет? За это Чонгук будет ему очень благодарен. Подобного рода мысли постоянно заполняли мозги Чонгука. Всегда в его фантазиях находится кто-то добрый, сильный и богатый. Сам проявляет интерес к Гукману. Сам предлагает помощь. И пусть за всю его жизнь даже мелочной подачки бывало крайне мало, а надежды так и рождали всякие фантазии по типу, прилетит вдруг волшебник и отдаст всё что есть. *** Вся душа из тела вон. Вот так вот упустить единственный в своей жизни шанс? И плевать, что никакого шанса вовсе не было. Тэхён ни разу не взглянул на Чонгука без явной брезгливости в глазах. Волосы Чонгука грязные, он постоянно их чешет, отчего заметным грязным слоем перхоть и жирные выделения ложатся под длинные ногти. — Вымой уши! — ругались медбратья, проверяя учеников раз в полгода. — Ты почему в таком неопрятном виде в школу пришёл? — позорили учителя. — Потому что он вонючка! — смеялись одноклассники, а Чонгук робел и молчал. Он как мог учился ухаживать за собой. Папа редко чистил его обувь или стирал одежду. Всё приходилось делать самому. Косо, криво, неумело Гукман стриг себе волосы, подшивал изношенные носки и трусы, а то и брюки. Он совершенно не разбирался в моде и скорее со стороны наблюдал, что в нынешнее время круто надевать. Своего вкуса и стиля у парня никогда не было. Родителям в качестве подачки приносили шмотки неравнодушные знакомые, из которых выросли их альфы. Старомодные лохмотья либо давили, либо висели на тощем теле, словно на вешалке. Истрепавшуюся, маленькую школьную форму пришлось сложить в шкаф. Не без скандала Гуку позволили посещать Маурон в повседневной одежде, так как постепенно молодёжь облачалась в излюбленные бренды. Не взглянет принц на нищего. Всё, что нормальному человеку покажется бредом, Чонгук в своей голове исказит и надумает так, как его душе угодно. Наивность занимала первое место в восприятии мира, Чонгуку мешало многое. Вечные отговорки, поощрение собственной лени и терзания из-за этого круговорот поруки отказывались менять мышление парня. Ему бы наставников достойных, ведь прыти хоть отбавляй. Да, он, по сути, носит в себе селянские взгляды, попахивающие разрушенным колхозом. А главная его цель, вызвать жалость. Всё что он видел за время своего взросления, так это красоту и роскошь. Она обходила его стороной, порой запирая у носа двери. Чон думал, что быть богатым не сложно, нужно для этого сделать что-то малое и уже придёт успех. А едва взявшись понимал, что недостаток опыта, фантазии и упорства отталкивает так, что на спину упасть можешь и уже не встать. — Тэхён слишком недоступный, — едва шевеля губами, шепчет Чонгук, наблюдая за спортсменом исподтишка. — Он не посмотрит на тебя, — словно мантру повторяет изо дня в день. Намджун в компании Юнги сидит напротив столика Тэхёна. В окружении принца омеги. Подле короля альфы. Свита передаёт записочки. Компании обмениваются заинтересованными взглядами, а Чонгук сидя на полу в коридоре давится невкусным бутербродом от злости. У них, как оказалось, слишком больше общего, нежели статус «бриллиантовых подростков» и одинаковые фамилии. Намджун сумел в кратчайшие сроки найти к принцу подход. Уверенный в себе, своих действиях и словах альфа красиво ухаживал. Он каждое утро приносил Татти миленькие букетики и коробку его любимой французской выпечки. В соцсетях периодически возникали всевозможные знаки внимания. То Джун ошивается возле особняка Тэхёна. То они сидят на лавочке того самого дворика, чуть ли не под носом у Чонгука. Однажды вечером он видел обе компании вместе. Стало быть, они уже тесно общаются, а там и до встречаний не далеко. Чонгук отчаивался день ото дня всё сильнее и сильнее. Отец вечно твердил, что скоро всё будет хорошо, что он заработает сразу много денег и жизнь зацветёт. Но цвела только плесень на потолке, откуда порой подтекало. «Если Тэхён сдастся и ответит этому борову взаимностью, то я умру!» — плакал в подушку юный альфа. — «Как есть! Возьму и умру!» Но его мнение вот уж никак не могло бы повлиять на чужих, ничего ему не должных людей. У них своя жизнь, заслуги, желания и ритм, в котором они неспешно шагают вперёд. Умом он осознавал, что лезть к таким людям не стоит. Вообще счастье, что он учится в Мауроне. После получения диплома для него откроются возможности и он, при упорстве, сумеет вытащить хотя бы себя из нищеты. Но сердце верило, что ему уготовано прожить долгую и счастливую жизнь с самым прекрасным и нежным из омег. Татти и Чонгук кармические партнёры, венчаные небом — так думал альфа и другое его не устраивало. Он сам себя мучил. — Какой дивный запах, — Намджун прикрыл глаза и растянул губы в улыбке. Все притихли, глядя на него с непониманием. Он и его свита пришли в актовый зал последними. Очередная комиссия, сидевшая в первом ряду, обернулась. Тэхён всегда пел. Из-за его чудного голоса люди цвели и хотели жить. Ни один праздник не обходился без участия юного звёздного мальчика. — Что это может быть, друг мой? — Юнги приставил палец к щеке, вопросительно прищурился. Говорили они громко, а вся школа наблюдала за ними неотрывно. — Я думаю, так пахнут ангелы. — А тут есть ангелы? — с ещё большим удивлением спросил Юнги. Чонгук закатил глаза. Этот спектакль казался ему неуместным, дешёвым фарсом от которого хотелось плеваться. Резкое желание прервать наигранный диалог осаживалось лишь страхом. А ведь Чон так радовался, когда огляделся и понял, что в зале отсутствуют эти назойливые, туповатые спортсмены. И вот вам на, в конец концерта припёрлись. Даже Тэхён пел и поглядывал в зал, выискивая Джуна среди зрителей. А когда закончил, потупил грустный взгляд. И только лишь Намджун возник в дверях, распахнув их, замер и не отрываясь, наблюдал вместе со всеми. — Так вот же они, друг мой, погляди, — и демонстративно повернул голову приятеля на Тэхёна. А тот всплеснул руками и протараторил стихотворение. А потом альфы и их свита завалили сцену цветами. Тэ достался вазон с него ростом, под завязку набитый пионами и редкими гибискусами. Юнги уложил к ногам Чимина высокий букет и протянул тому свою руку с сидящей на ладони живой бабочкой. Они подарили букеты всем членам комиссии, показали спортивный номер и к концу праздничного выступления получили твёрдое звание самых желанных и популярных альф Маурона. Тэхёна Намджун поднял на руки и вынес из зала под одобрительные возгласы. Юнги так же вцепился в Чимина. Директор обомлел и буквально растаял, заливаясь слезами. Едва короли и их пассии скрылись из виду, уже каждый омега влюбился в одного из спортсменов. Альфы же либо их ненавидели, либо боялись, при этом были бы не прочь завести с ними дружбу. Чонгук вышел из рукоплещущего зала так быстро, как только сумел. Его взбесили дешевизна, на которую повелись Тэхён и его глупенький дружочек. Шоу тупое, альфы бесстыдники, а это всё просто пиар! Краснея от отчаяния Чонгук, стукнул кулаком о стену. На этом его поймал сторож. Пожилой альфа отругал парня и даже намеревался оторвать тому уши, за что был мысленно послан далеко и навсегда. *** Утро и так редко бывает добрым, а тут ещё и событие неутешительное. Сердце ускорило ритм, едва проснувшись, парень увидел в телефоне то, что страшно и в мыслях допускать. — Не может быть… — к этому шло. Не зря боялся. Официальное объявление о сформировавшейся паре появилось в аккаунтах Тэхёна и Намджуна. Установленный статус «есть возлюбленный» блестел и менял цвет. Молодые люди признались друг другу в симпатии и выказали массу тёплых чувств в отношении друг друга, описав свои эмоции и выложив их постом под совместной фотографией. Изображение разлетелось по всему интернету. Молодых людей от души поздравляли, желая всего наилучшего. Чонгук рассматривает изображение… — Красивый… идеальный… — Татти улыбается и обнимает здоровилу Намджуна. А тот глядит на омегу с небывалой сердечностью. До заката юноша не ощущает ничего, будто эмоции умерли. Вечер голодный и сырой, как все предыдущие. Тени на стенах в сумрачной тоске пугали. Альфа вздрагивал от звука мотора проезжающих под окнами машин. Всю ночь Чон лил слёзы и проклинал судьбу, разрывая душу. Собирался выпить яд от насекомых, даже развёл его в стакане и попробовал. Получил лёгкое отравление и быстро успокоился, хотя рыдать не прекратил. Очередной удар. Зачем просыпаться по утру? На кой ему ходить в адовую школу, с её жестокими учениками? Всё напрасно. Его жизнь бессмысленна и пуста, всегда такой была. Роман парочки развивался стремительно. Шум подле них не утихал. Влюблённых приглашали на ток шоу. Они интересовали людей. Почти все одобряли отношения молодых знаменитостей. Намджун почти всегда касался Тэхёна. Целовал его нежные ручки, гладил по волосам и пылкий взгляд не отводил. Его влюблённость светила ярче солнца. Всё, что альфа дарил возлюбленному, Чон критиковал. Порой писал нелестные комментарии Намджуну, но получив в личку несколько писем с прямой угрозой, удалил аккаунт и перерегистрировался спустя время на другое имя. Теперь встал лишь в позицию наблюдателя. Хотя бы глядеть на прелестное лицо и дьявольски убийственные глаза Татти. Какого это быть рядом с ним? Ким Намджун счастливейший из альф. Встать бы на его место. Чонгук понимает, что это, увы, невозможно. Лишь мечты ему остались. Там можно всё. А явь шипами колет и откидывает в сторону. Новоиспечённые влюблённые ходили всюду вместе, держась за руки. Проводили трансляции, где нежность и любовь приторным сиропом окатывала с головы до ног. От этой липкости хотелось отмыться. Будто одержимый, Гукман выискивал в тысячных комментариях оскорбления, хоть кого-то, кто мог бы написать любую гадость. И ничего, вообще. Все писали пожелания счастья и долгих лет. Может они и лицемерят, но первые пару дней ребята лайкали добрые слова и люди писали их ещё активнее, раздражая озлобленного парня. А он анализировал мысли, что бились о черепную коробку. Татти счастлив, защищён и любим, так почему бы не порадоваться за него? Глаза Чонгука пухли от слёз. Он пытался попрощаться со своим чувствами, но не мог. Чарующий взгляд божественных очей манил его во снах и преследовал наяву. Чонгук бубнил проклятия в сторону Джуна и презирал подкатившего к Чимину Юнги. Две компании сошлись и сплотились. Громыхал их смех, мчась по школьным коридорам. Маурон за счёт своих популярных учеников выигрывал конкурсы, подымаясь по статусу среди учебных заведений. «Золотые детки, такие все из себя хорошенькие, счастливые и радостные — бесите!» — и Тэ не избежал злобного подглядывания от Чона. Только всем вокруг плевать на мнение бедняка, как и на его чувства. Он же ведомый невнятными чувствами кидался из крайности в крайность. То он любит и поэтому отпускает омегу. То желает ему смерти вместе с его бугаем. И лишь стены стареющего дома слышали блуждающую от стены к стене скорбь. *** В комнате Чонгука ночь наступала быстрее. Солнце заслоняли тополя, а маленькие, закопчённые от времени и пыли окна скупились впускать в комнату свет уличных фонарей. Чонгук нарочно закрывал плотнее шторы, дабы укутаться во мраке и ощутить хотя бы мнимую безопасность. Затхлый воздух нисколько не смущал парня. Запах пота и вонючих носков почему-то не раздражал. Чонгук сел на примятую, несвежую постель. Её не стирали полгода. Машинки нет, придётся вручную. Грязевой слой блестел при ламповом свете, даже он не рождал желания простирнуть ткань. Юноша завернулся целиком в одеяло так, что лишь лицо осталось снаружи. Он часто задавался вопросами, на которые затруднялся найти ответы. — Что со мной не так? — думал Чонгук. Обоняние не улавливало ничего неприятного. Отчего его сторонятся? Он не считает себя таким уж страшилой, каким его пытаются выставить все в Мауроне. Отец и папа в два горла хвалят его, хоть их слова и не имеют веса для самооценки Гукмана. Может люди слишком привередливы? Или дело в том, что он родился в малоимущей семье? Опять же, просто для дружеского общения нужны только деньги? Во входную дверь с грубой силой постучали. Чонгук подскочил на постели. Это недобрый знак. С такой дурью не в гости приходят. Парень глянул на настенные часы. Около восьми вечера. Ещё не слишком-то и поздно. «Коллекторы?» — сердце его попускало удар. Их долги не на столько большие, если принять во внимание среднюю заработную плату по региону. Проблема в том, что никто из семьи не работал, а долги никуда не испарялись сами собой. Обычно коллекторы являлись днём, заходили в квартиру и понимая, что брать нечего, уходили. Напоследок требовали найти работу и вернуть взятое, даже без пени. Стук повторился, и был куда громче предыдущего. Подмышки запотели, источая аромат испуга. Выйти и узнать, кто стоит за дверью не хватило духу. Чонгук ждал, когда родители выскочат из своей комнаты. Дверь их спальни распахнулась, послышались частые шаги и раздался голос отца… — Кто там? — послышался невнятный ответ, предположительно альфы. Незваный визитёр продолжал бить кулаками в дверь. Чонгук был в панике. Руки его затряслись, он был готов влезть под кровать или в шкаф. После очередных ударов, именно это парнишка и сделал. Кинулся под кровать, закинув одеяло на постель так, чтобы свисало до пола. — Открывай! — потребовал злой голос. Отец стоял на месте. Чонгук слышал его тяжелое от перепуга дыхание. — Я, блять, щас выломаю эту дверь нахуй! — пригрозил альфа и стукнул кулаком о старую древесину с такой силой, что стены содрогнулись… Никакого ответа. Чонгук буквально видел, как отец замер, весь такой зажатый, готовый провалиться под трухлявый пол. Штукатурка сыпалась на дощатое покрытие, заставляя осознавать силу удара. Кто и с какой целью рвётся в их квартиру, совершенно непонятно. И от этого лишь страшнее. — Миру… — голос папы расставил все точки над «И». Его любовник пришёл выяснять отношения. Соседская дверь заскрипела, люди всё слышат. Чонгук закрыл глаза руками. Это всё происходит по его вине. Жалкий и убогий. Он требовал и не благодарил. Этот визит ему дан по заслугам. — Сербу?! — позвал альфа громко, чуть ли не выламывая хлипкую преграду. — Иди сюда, поговорим как альфа с альфой! Быстрые лёгкие шажочки поспешили из родительской спальни. Дао понимал, без громкого скандала не обойтись. — Иди в комнату, — посоветовал омега и Сербу не стал оказывать сопротивление. Когда дверь распахнулась, Чонгук представил отца, альфу сидящего, как и он сам, под диваном и дрожащего всем телом. Вместо того, чтобы проучить любовника своего мужа, он под его юбкой прячется. Ниже, чем сейчас, достоинство отца в глазах сына никогда не падало. — Миру? — папа пытался успокоить бунтаря. Тот по всей видимости пьян в стельку. — Давай выйдем на улицу и поговорим? Прошу тебя, уймись. Люди слышат, успокойся… — Люди, блять? — злится альфа, пытаясь пройти через преградившего ему путь омегу. — Тебя люди волнуют, а? Сербу?! Я знаю, ты тут, ссыкло! — Его нет дома, — лжёт омега, ни на шаг не отступая. Рискуя выхватить по лицу от пьяного мужчины. — Не пугай моего сына, прошу… — Ну что, наигрался?! — злился альфа. В голосе читалась ревность и обида. Наверное, он надеялся на что-то, а Дао его обманул. — Я для тебя просто вещь, которой можно пользоваться! Где твой муженёк?! — Пожалуйста, прошу, не кричи. — По коридору плывёт эхо. Соседские двери открываются, люди любопытничают и потом побегут распространять сплетни. На утро все будут знать о случившемся. Не стоит забывать и о фантазии болтунов. Ух и приукрасят. И ведь не о себе думают, хотя стоит. Другой двор интереснее, нежели разбирательство с собственной грязью. — Я тебя спрашивал, готов со мной жить, ты мне мозги компостировал, — его упрёки понятны. Чонгук и сам радоваться начнёт, если родители разойдутся. Сербу недостоин иметь семью. Он вообще ничего хорошего не заслуживает. Даже сейчас пьяный альфа ругается с папой, а где отец? Почему не заступится, трус проклятый?! — Как денежки с меня выдаивать, ты весь такой податливый! — бесновался Миру. — А я тебе что, игрушка? Ты меня за дурака не держи. — Зачем ты так? — лепетал папа, не зная, и по всей видимости не ожидая такой выходки от любовника. — Всё, оставайся со своим любимым додиком, тупица! И не звони мне больше! — топот шагов и оглушительный хлопок входной двери завершили инцидент. По краю дверной рамы образовались щели из-за выпавших элементов извести, раствора и камней. Голос Миру звучал так, что соседи сверху приглушили музыку. А это значит, все узнали подробности. Слышимость в старых домах колоссальная. Едва бунтарь уехал, словно улей с пробудившимися осами, зазвучали переговоры соседей. «Какой позор» — подумал Чонгук. — «Опять!» Казалось, весь мир обрушивает на семью Чонов свой гнев. Знать бы за что. Юноша выползает из-под кровати и ложится на пол. Он не понимает, для чего пришёл в этот мир и как ему выжить. Он был уверен, что скоро всё наладится. Что кончатся проблемы, и они заживут достойно. Надежда не давала ему спокойно огорчиться и покончить с собой. Он трус. Он сам это знает. А люди отвратительные существа. Их не за что любить! Миру ведь мог отдельно с омегой поговорить. Но нет, он пришёл в их дом, чтобы унизить всю семью. Он знал, что ему не окажут сопротивления. Столько лет из года в год папа уезжал с ним. Делал он это и при отце. И тот всё это жрал. Прекрасно понимал, куда и для чего пропадает его муж. Они ссорились после. Сербу поднял руку на Дао, Чонгук это узнал случайно. На лице омеги появилась ссадина, но с мужем он уже помирился и уходить никуда не собирался, да тот и не отпускал. Ел все гостинцы, которые омега привозил в целлофановом пакете. Взглядом, осуждающим посматривал на супруга, при этом нарезая колбаску. Ещё неделю после такой вот встречи семья кушала дёшево, но вкусно. Для Чонгука и самые бюджетные сосиски вызывали обильное слюноотделение. Его уже тошнило от смрадного чая с чёрствым хлебом вприкуску. Парнишка видел и слышал всё, активно старался пропускать мимо ушей. Осознание некоторых вещей слишком болезненное. Оно бьёт самолюбие под дых, выбивая из него тонну дерьма. Вопросов становилось лишь больше, по мере его взросления. Неокрепшая душа искала путь, с досадой понимая, что для него все дороги закрыты. И дело тут не столько в деньгах, сколько в мышлении. Привитые понятия в семье трудно откинуть. Их не ототрёшь, словно масляное пятно. Вот и ходит мальчишка испачканный, смурной, нелюдимый. Свет ему не мил. — Давай мне, — протянул как-то отец костлявую руку. Чонгук тогда так и замер в дверях своей комнаты. Папа поглядел на шелушащуюся от псориаза ладонь. — Что тебе дать? — Деньги, — спокойно произнёс тот. Всю ночь его мужа не было. Приехал только под утро. Отоспался и едва успел выйти из умывальника, а этот сидит за столом, самостоятельно потрошит переданный для сына пакет с гостинцами и ещё что-то хочет. — Какие деньги? — папа сложил руки на груди. Сейчас Чонгук увидел, какой он сухой. Его лицо уродовали глубокие морщины. Кожа, пригретая солнцем, сделалась смуглой с оттенком нечистого налёта. Папу хотелось отмыть. Он был похож на скелет, обтянутый кожей. Плохое питание, стресс и постоянное курение убивали его красоту и здоровье. И казалось, это не беспокоит его мужа отнюдь. — Не придуривайся, — мужчина дожёвывает бутерброд, запивая растворимым кофе. Напиток для Чонов сравним с жидким золотом. Чонгук обожает пить его с молоком. Отец не потрудился заварить для сына и мужа. Он не достал тарелку, чтобы нарезать и выложить на неё еду. Так и стояло всё надломленное, надкусанное, словно дикий зверь похозяйничал. Повадки мещан, коим порядок чужд. — Приятного аппетита, — с ядовитым пренебрежением кинул папа, направляясь в умывальник. — Куда пошёл?! — назревал конфликт. Отец кинулся следом за омегой. Чонгук за ним. Как бы там ни было, он за Дао. — Не трогай папу, — голос юнца пищал, и всё же он его подал. — Ты сейчас выйдешь из этого дома, — очень спокойно, но с явной озлобленностью процедил папа сквозь коричневые зубы. Сын грудью его закрывал. — И сюда придёт другой альфа. Ты меня понял?! — Я просто хотел вложиться кое в какое дело, — отец мигом переобулся, да так лихо, что Чонгук и сам опешил от такого. Он уже намеревался осадить родителя как следует, но как же резко тот сменил пластинку. — Хватит с меня этих пустых вложений, — папа прикрыл веки. Мальчишка попятился назад. У него отнялся дар речи. Папа устал от всего и это заметно. И он может всё изменить, так почему не делает этого?! Сейчас стоит оставить их с Сербу наедине, чтобы Дао разорвал свои никчёмные отношения с ещё более никчёмным человеком. — Ну ты хоть послушай, — забалаболил родитель, присаживаясь на корточки. — Я хотел купить сломанное оборудование, если заменить перегоревшие детали, то можно продать дороже… — старая пластинка. Дом полон различного барахла. Отец как одержимый скупает то, что пора отправить на помойку. Говорит починит и начнёт барыжить. Все планы в утиль. То одно, то другое мешает начать зарабатывать. Так и собирают пыль старые телефоны с разбитыми экранами. Фены воняют жжёным, из-за перегоревших спиралей. Чего стоят микроволновки и кухонные комбайны, захламляющие помещение. Хотя бы на сей раз папа понял, что нельзя доверять своему идиоту муженьку финансы. Привычно конверт опустился на прикроватную тумбу в комнате Чонгука и был спрятан надёжно. Так он и умудрялся учиться в Мауроне, обещая себе найти подработку, снять хату и забрать папу жить с ним. Да только с места планы не двигались, терялись в водовороте мыслей. — Что там у этих? — соседи обсуждают произошедшее. Дао щёлкает замком, запирая семью изнутри и голоса соседей становятся тише. Всё кончилось. Без сил юноша валится на кровать. Чонгук почти засыпает, когда слышит шкрябающие звуки, идущие из-под досок. Тараканы, клопы, мошкара… теперь вот мыши. Этот дом помойное ведро, не иначе. Его бы снести и с землёй сровнять. С досадой юный альфа признаёт, место своего проживания он искренне ненавидит.