Setsuzoku

Ах, не топчи траву! Там светлячки сияли Вчера ночной порой. Исса.

      Пустив Фушигуро в комнату, Кодзуки зашла следом и стянула резинку, розовые волосы волнами упали на плечи. Гирлянда крепко держалась, плюшевый зайчик был укрыт одеялом. На нём Фушигуро взгляд задержал, но так и не смог озвучить вопрос. Вряд ли этому есть логичное объяснение. За чистотой в комнате с недавних пор следили, пускай и не так основательно. — Ты не нужен Генкоку, — сказала Кодзуки, собрала бумаги на столе в единую стопку и поставила банку кофе рядом. — У неё свои методы против Зенин. — Монах Аймикадо никак не причастен, — сообщил догадки Фушигуро и повернулся к доске с ходом «расследования». — У него было всего три ученика, не считая Широ, и все они живут в деревнях вдали от Токио. — Мастера печатей же не редкость? — она встала рядом с ним, мельком взглянула на его профиль и опустила голову, прикусывая губу. — Не редкость, — подтвердил он, делая вид, что не заметил, как на него смотрят. — Мы не сможем найти того, кто оставил печать с Незавершённой территорией. Либо это заклинатель, укрывающийся от закона, либо… — Кто-то из Верхушки, — кивнула Кодзуки, отошла, написала что-то на розовом стикере и приклеила его на доску. — Генкоку не может сотрудничать с министерством. В этом плане она принципиальна. — Тогда зачем Верхушке связывать нас? — нахмурился Фушигуро. — А вот их мотивацию в этом я не понимаю, вряд ли им это нужно, — Кодзуки пожала плечами. — Да и клан Кодзуки — отшельники, — она задумчиво поднесла согнутый палец к губам. — Знаю! Изначально Генкоку придерживалась одной причины, затем закрыла меня дома, но тогда уже вмешалось министерство. Зимой ей точно звонил кто-то из начальства. Правда по итогу всё решил Годжо-сенсей по инициативе директора, Генкоку до последнего не хотела отдавать меня в техникум. — Нужно больше узнать про её окружение в тот год, когда нас прокляли, — подытожил Фушигуро, сузив круг подозреваемых. — Когда она стала твоим опекуном? — Сразу. Клан Камо в тот же год узнал о моём проклятье, тогда мы с папой и переехали к Генкоку, — рассказывала Кодзуки. — Если брать во внимание, что ей нужен наследник клана, то, возможно, шаман помог ей при условии, что мы с тобой будем рядом. — Зимой что-то случилось, — сделал вывод Фушигуро. — Генкоку поняла, что выполнять условия ей необязательно, а Верхушка узнала про наше проклятье. — Декабрьский инцидент, — вспомнила Кодзуки. — Там было много заклинателей. Может, он тоже там был? — Вероятно, — нехотя согласился Фушигуро, понимая, что в таком случае их дела могут быть очень и очень плохи.       Когда-нибудь они найдут того, кто проклял их. Обязательно.       Фушигуро ушёл, Кодзуки оставила пижаму на кровати, подошла к зеркалу, неуверенно провела ладонью по животу, наклонила голову вбок, рассматривая себя. Её отвлекло сообщение на телефоне. Писал Годжо: «Зайди к Сёко». Она совсем забыла, что должна была наведаться к Иэири. Что-то ей подсказывало, что таблетки никак не улучшили ситуацию. Кодзуки впервые была рада тому, что забыла о чём-то — кофе она так и не выпила, Иэири смогла взять кровь из вены. Заодно Кодзуки взвесили, спросили пару рядовых вопросов вроде: были ли ещё панические атаки, начались ли месячные. И отпустили.       Один из помощников высадил первокурсников в городе, дабы им не пришлось добираться самим. Они вчетвером гуляли по улицам вдоль ярких вывесок и пёстрых витрин магазинов. Кугисаки с особым восторгом выбирала, в какой следующий бутик зайти, попутно интересуясь у ребят, оформят ли ей кредитную карту. Итадори разделял радость при виде красочной столицы и — не то по доброй воле, не то под угрозой тяжёлой женской руки — нёс покупки Кугисаки.       Беззаботно будто. Оттого Кодзуки смеялась звонко и на то подбивала остальных, а именно Итадори. Кугисаки пусть и разговаривала на равных, но отчего-то Кодзуки чувствовала, что между ними что-то не складывается. — А это белая футболка в розовую полоску или розовая футболка в белую полоску? — задумчиво спросила Кодзуки, встав у большого окна магазина. — А какой толщины полоски? — поддержал Итадори, а лямка бумажного пакета свалилась с его плеча. — Одинаковой, — сказала Кодзуки и прищурилась. — Воротник розовый. Это как с зебрами. Зебры — чёрные в белую полоску. Ты знал? — Нет, — озадаченно помотал головой Итадори и посмотрел на неё. — А зачем я теперь это знаю?       Кодзуки пожала плечами. Её голова — кладезь самой ненужной информации в мире. — Стекло не заляпайте, — вмешалась Кугисаки. — Футболка белая, кстати, в розовую полоску. Ещё и из прошлой коллекции, а выставлена за полную цену, — возмутилась она. — Вопрос исчерпан, — улыбнулась Кодзуки и обернулась к Фушигуро, которого совсем не интересовали их беспечные и бессмысленные разговоры. Возможно, упорно делал вид, что не принимает в этом участие, или привыкал к новым людям, потому что деваться было некуда.       Кодзуки изредка ловила на себе спокойный и мягкий взгляд Фушигуро и робко опускала глаза.       Она скучала по этому чувству, необычному и всегда ускользающему. Оно пришло к ней в самый первый день в техникуме. Мурашки вновь побежали по телу. Вот оно, то самое. Когда хочется раскинуть руки, дать ветру играть с волосами и забраться под одежду, щекотать бока. Оно покалывает пальцы, от него трепет в груди.       Оно.       От пят до самой макушки пронеслась дрожь, волосы встали дыбом. Кодзуки запомнила его и пообещала, что больше никогда и ни за что не забудет, жадно вцепится в него и не отпустит. Если бы только у людей были крылья, если бы только можно было взлететь, коснуться самих облаков. Все органы чувств напряжены до предела.       Она жива здесь и сейчас.       С ним. С ними.       Кодзуки прикусила губу, завела руки за спину и стеснительно подошла к Фушигуро, когда Итадори с Кугисаки скрылись за дверьми магазина. — Скажи, если хочешь сбежать, — усмехнулась она и невинно толкнула его плечом, — я тебя спасу. — Развлекайся, — отказался Фушигуро.       Пусть он и преимущественно молчал, да порой не мог отвести глаз от счастья Кодзуки быть здесь и сейчас. Она по-настоящему умела наслаждаться тем, что жила, неважно, каким было вчера и каким будет завтра. Раньше думал — легкомысленная и ветреная. Теперь понимал — она жила вопреки всему. Долго понимал, на самом деле долго. Быть может, в средней школе не такими резкими были бы его слова. Фушигуро не жалел — бесполезно, прошлого не изменить. — Может в караоке? — предложил Итадори. — Не хочу, — замычала Кодзуки, — лучше в другой раз. — Да, я ещё не зашла за новыми кроссовками, — поддержала Кугисаки и закрыла ящик для хранения вещей на ключ. — Итадори-кун, — затейливо протянула Кодзуки, подходя к нему, — а пойдём в компьютерный клуб? — О-о, идём-идём! — загорелся он. — И ты не ревнуешь? — поинтересовалась Кугисаки, глядя им вслед. — А должен? — спросил Фушигуро.       Под стук клавиатур и клацанье мышек они завалились на диванчик напротив плазменного телевизора и взяли по геймпаду. Итадори заверил, что ни разу не играл, но довольно быстро выбрал персонажа. Плечистого и мускулистого блондина с бицепсом шире, чем его голова. Кодзуки по-началу не нравился никто, а потом понравились сразу несколько, так что Итадори советовал ей взять героя, исходя из способностей, а не внешнего вида. Она слушала, активно кивала и по итогу выбрала того, кто привлёк её больше всего — угрюмый парень в кожаной куртке. — Дурацкая игра, — хмуро отозвалась Кодзуки, когда Итадори слишком быстро выиграл первый поединок. — Думал, ты умеешь играть, — он неловко улыбнулся. — А я думала, ты не умеешь, — она насупилась. — Новичкам везёт, да? — Я… я… Смотри, Кодзуки-чан! — Итадори поправил волосы, закрыл глаза ладонями и широко улыбнулся. — «Не боись, я сильнейший из магов», — он нарочито передразнил весёлый голос. — Годжо-сенсей? — хихикнула она. — Тебе бы в Ракуго выступать, Итадори-кун, — Кодзуки покачала головой.       Настал второй раунд. Кодзуки усиленно жала на все кнопки, думая, что от этого зависит победа. Итадори же делал, как ей казалось, то же самое. На экране телевизора высветилась красочная надпись «K. O.», Кодзуки обрадовалась и всплеснула руками. — Ну что, один-один, — интригующе начала Кодзуки, глядя ему в глаза, — сейчас решится всё. — А мы на что-то играли? — он похлопал глазами. — Нет вроде, — она пожала плечами и повернулась к телевизору.       Заключающее сражение. Три, два… один. Кусая губу, Кодзуки рьяно нажимала всё подряд, желая повторить успех. Её персонаж то судорожно прыгал, то дёргался и разворачивался, то — о, наконец, — наносил сильный удар. Итадори краем глаза поглядывал на неё, его герой постоянно двигался, прыгал, но в самый последний момент промахнулся главным приёмом. Вторая победа была за Кодзуки. — Во-от чёрт, я проиграл, — притворно опечалился Итадори и почесал затылок, вешая нос. — Ты поддался, — обиженно сказала Кодзуки и откинулась на спинку дивана, складывая на груди руки. — Я такое терпеть не могу. — Извини, не хотел расстроить тебя, — он неловко улыбнулся. — А вы с Фушигуро давно знакомы? — Ну, со средней школы, — она чуть кивнула. — И он всегда таким был? — Итадори наклонил голову вбок. — Раньше ещё хуже, — усмехнулась Кодзуки и неожиданно переменилась в лице, опустив взгляд. — Мне сказали, у тебя дедушка умер прямо перед тем, как всё случилось. Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила она. — У меня никого, кроме него, не было, так что странно, — ответил Итадори. — Но я не унываю или вроде того. — Не завидую я тебе, — Кодзуки чуть улыбнулась, глядя на него. — Живёшь по соседству с серийным убийцей, ещё недавно не видел проклятия, а теперь попал в магический техникум, — обречённо перечислила она и в окончание добавила, — и казнят тебя скоро. Ты вообще в порядке? — Да, думаю, в порядке, — помедлив, Итадори кивнул и посмотрел ей в глаза, его губы дрогнули. — За меня не нужно переживать. — А если тебе… девочка понравится? — Кодзуки сочувственно спросила она. — Как быть с чудиком у тебя в голове? — Не знаю. Наверно, не смогу ни с кем встречаться, — подумав, ответил он. — Ну, в мире магов нет места любви. Это больно, — понимающе покачала головой Кодзуки и разгладила складки на юбке. — Это как будто болеть неизлечимой болезнью. Знаешь, что нужно делать в таком случае? — она вдруг поднялась на ноги. — Жить на полную, пока есть время. И стать моим другом. Что скажешь, Итадори-кун? Будешь моим другом? — она широко улыбнулась и протянула ему руку.       Итадори сжал губы, его уши поднялись, словно он встрепенулся. Янтарные глаза заблестели. — Буду, Кодзуки-чан, — улыбнулся Итадори и хлопнул её по ладошке.       Друзья отныне. Больше этими словами Кодзуки разбрасываться не хотела. Она станет другом тем, кому это — на её взгляд — нужно. Можно не считать её другом в ответ, она будет там, где её место. И пускай другой человек сам решает, что делать с этим фактом.       Написав Фушигуро, Кодзуки открыла на телефоне карту и с горем пополам сообразила, как им снова увидеться. Итадори, не живший в Токио, принёс и того больше пользы, когда один раз посмотрел на проложенный маршрут и показал, куда им свернуть. К счастью, Кугисаки и Фушигуро не ушли далеко от них. — А в Токио часто можно встретить звёзд? — спрашивал Итадори, когда они подходили к остальным. — Не знаю, — Кодзуки задумалась, — я никого не видела ещё. — Быстро вы, — сказала Кугисаки, первой заметив их, — я даже кроссовки выбрать не успела. Этот так себе советчик, — она бросила взгляд на Фушигуро.       Фушигуро со скукой убрал телефон в карман и поправил воротник пиджака, отворачиваясь. Кодзуки пустила смешок и закинула руки за голову, продолжив идти вдоль улицы. Прогулка не заканчивалась, впереди ждал ещё поздний обед в раменной. Разомлев от приятной усталости в ногах и горячей лапши, они сидели вчетвером и лениво говорили о чём-то отвлечённом, далёком и желанном, как будто завтра никогда не настало бы, а проклятий не существовало вовсе.       Эфемерная радость. Только такая могла быть у них. И потому именно она была самой реальной и настоящей.       Кодзуки вышла из раменной, потянулась и достала телефон. Она ойкнула и посмотрела на Фушигуро. — Нам надо идти, — сообщила она. — Вы же доберётесь в техникум без нас? — Все помощники заняты? — возмутилась Кугисаки, оставившая в ящике хранения добрых пять пакетов с одеждой. — Итадори, за работу, — она выпрямилась и с невозмутимым лицом бросила ему ключ. — Чем ты мне платишь? — тупо спросил Итадори, с лёгкостью поймав ключ у груди. — Своим очаровательным личиком, — Кугисаки улыбнулась и сильно хлопнула его по плечу. — Вперёд! — Дай угадаю, — Фушигуро повернулся к Кодзуки, когда они ушли, — нам надо идти, потому что тебе так захотелось? — Только им не говори, — Кодзуки хихикнула и поднесла палец к губам. — Идём, покажу кое-что. Не бойся, это ненадолго. — Веди, — Фушигуро вздохнул, и в невесомой улыбке вытянулись его губы.       На надземном переходе к станции метро они остановились. Неумолкающий ритмичный гул города доносился снизу. Стало быть, жизнь — полотно, так и человеку решать, какими цветами его раскрасить. Кодзуки представляла холст Фушигуро как нечто из серых, синих и, возможно, зелёных оттенков. Она видела в нём себя. Были бы одного поля ягоды, если бы судьба обошлась с Кодзуки ещё беспощаднее. Из всего можно выбраться. Было бы желание. А если желания нет, то никогда не поздно его обрести. — У тебя есть мечта? — спросила Кодзуки, на что получила задумчивое «нет». — А цель? Большая? — Что для тебя «большая цель»? — Фушигуро понимал, что их видение в этом кардинально расходится. — Которую ты не сможешь выполнить в ближайшие пару лет, — ответила она. — Не уверен, — он едва заметно повёл плечами.       Внизу компания школьников возвращалась домой после уроков. В метре позади них шли, держась за руки, юноша с девушкой. Кодзуки сжала перила и подставила лицо ветру. Её волосы взмыли, на ушах блеснули украшения. Она хотела снять их, стать серьёзной и женственной. Не вышло. Не так-то просто прощаться с юностью, когда у других она в самом расцвете. — А ведь наши ровесники сейчас переживают из-за экзаменов в конце семестра, — безмятежно улыбнулась Кодзуки, закрывая глаза и откидываясь назад.       Фушигуро смотрел на неё. Понимал, к чему эти слова, вырвавшиеся с губ так легко. Смирение? Вряд ли. Сожаление? — Мы решили стать магами, так в чём дело? — спросил Фушигуро и положил запястья на перила, свесив кисти рук. Он чуть сгорбился. Решили, да? А выбор был разве что из двух зол. — Жизнь нелепа, — Кодзуки пожала плечами и посмотрела в небо. — Мы с ними одного возраста, а рискуем своим будущим, чтобы оно было у них в том числе. Это бесконечный марафон, а не забег. Сегодня мы изгоним пять проклятий, завтра их станет на десять больше. — Быстро для тебя это стало рутиной, — спокойно сказал Фушигуро и ладонью подпёр голову, наблюдая за толпой веселящихся студентов. Завидовал? А чему? У него ни в младших, ни в средних классах не было постоянной компании. — Без какой-то большой цели сложно быть магом, — тихо произнесла Кодзуки, глядя как пара ласточек летят в небе. — Если жертвовать своей жизнью может быть пустяк. То как жертвовать своими мечтами?       Фушигуро молчал, слушал. Нужна ли ему мечта или какая-то «большая цель»? Великие свершения для героев. Для магов это лишь бóльшие сожалений перед смертью. — Мечта даёт крылья, — улыбнулась Кодзуки. — И о чём ты мечтаешь? — Фушигуро повернулся к ней. — Стану главой клана, — она сжала кулак и груди и воодушевилась. — Свергну Верхушку. Или заставлю их считаться с магами. — Ты слишком наивна, — заметил он. — Бунтарка тогда, бунтарка сейчас? Кодзуки, мы не в том мире живём, — сказал Фушигуро. Он видел все её способы разозлить студсовет в средней школе, знал, что она срывала уроки глупостью, и не понимал, чего можно добиться такими безобидными методами. — Да плевать, — она рассмеялась, — я хотя бы попытаюсь.       Кодзуки подняла руку к небу, к солнцу, словно могла взять его, как драгоценный камень. Фушигуро вздохнул и отвернулся к дороге, резко почувствовав на себе завороженный взгляд пары голубых глаз. — Ты сказал, что поможешь мне, — напомнила она, — так что сдержи слово.       Фушигуро вздрогнул. Он знал, что это значит. Ни в коем случае не умирать, пока Кодзуки не исполнит мечту. Настоящее проклятье. Назойливое и приставучее. Сможет ли она? Фушигуро сомневаться не собирался, иначе это было бы поиском оправданий, чтобы не помогать ей. А теперь обязан. Потому что сам согласился. Потому что она оставалась рядом, несмотря ни на что.       Вечером Кодзуки лежала на кровати, болтала ногами и упорно вчитывалась в материал, который с трудом могла проглотить, понять и применить. Она завидовала тому, как Фушигуро запоминал всё. Оценки у него были далеко не отличные в средней школе, но учился он всё же лучше. По крайней мере естественные науки ему не давались с таким уж трудом. Что-то услышал на уроке, что-то прочитал в учебнике, сложил цельную картину, сдал экзамены, хоть и сам вряд ли когда-нибудь признается, что понимал не так много. Это «не так много» на фоне Кодзуки было полным колодцем знаний.       Кодзуки замычала, потянувшись, и поднялась. Было ещё одно дело, которое она пообещала выполнить сегодня. Она прошла мимо двери в комнату Фушигуро и постучала в следующую. — Йо, Итадори-кун, — улыбнулась она в привычной манере. — О, Кодзуки-чан, заходи, — пригласил Итадори и огляделся. — Сейчас, — с лёгкой неловкостью он тряхнул одеялом и закинул его на кровать, создавая видимость заправленной постели. — Это про Сукуну, — Кодзуки протянула ему книгу, которую сама читала когда-то.       Итадори с благодарным кивком принял её, и на его щеке открылся рот. Кодзуки пискнула и дёрнулась назад. — А там написали, как я убивал женщин? — произнёс чужой голос. Сукуна. Король проклятий. Кодзуки нахмурилась, услышав угрозу. — Замолчи, — выпалил Итадори и накрыл щеку ладонью. — Извини. Не бери в голову, — он виновато и коротко посмотрел ей в глаза, а после взглянул на обложку потрёпанной книги. — Да-а уж, — Кодзуки горько усмехнулась. — Не извиняйся за него.       Кодзуки присела на кровать, покачалась на пружинистом матрасе и подняла голову. С плаката на неё смотрела фигуристая девушка в купальнике. Кодзуки прищурилась, наклонила голову вбок, надула губы. — А всем парням нравятся такие? — вдруг спросила она и взглянула на Итадори. — Нет, — он помотал головой, подошёл к ней, почесал затылок, что-то обдумывая. — Внешность не так уж важна на самом деле, — сказал Итадори и кивнул сам себе. — Ну, если поговорить не о чем, то разве получатся отношения?       Кодзуки пожала плечами и вновь задумчиво посмотрела на девушку с плаката. — Хорошо, — она осталась удовлетворена его ответом. — Кстати, я твой номер телефона до сих пор не взял, — вспомнил Итадори, достал телефон и начал записывать под диктовку. — А какими иероглифами у тебя фамилия пишется? Как «верхняя луна»? — Нет. Кодзу как «свет», — Кодзуки поднялась и посмотрела в экран. — А у тебя первый кандзи «тигр»? — она взглянула на него, оценивающе словно. — Ты скорее тигрёнок, чем тигр. — Меня ещё прозвали «Тигром Западной школы», — он улыбнулся и потёр шею. — Хотя я просто прошёл все испытания в «Саске», — объяснил Итадори, на что Кодзуки пустила смешок и прикрыла рот ладонью. — Вот уж да-а. Спортсмен, рекордсмен и это без особых усилий, — она покачала головой. — Ладно, обращайся, если что-то будет нужно. — Спасибо, Кодзуки-чан, — поблагодарил Итадори напоследок и закрыл за ней дверь.       Сидевший за столом Фушигуро снял наушники, когда ему показалось, что за стеной что-то происходит. Не показалось, из комнаты Итадори доносился женский голос и тихий скрип кровати. Вряд ли Кугисаки. Фушигуро оттолкнулся от стола, вышел в коридор в аккурат, когда Кодзуки вышла от Итадори. — Что ты делала у него? — прямо спросил Фушигуро, сдержанно вполне. — Отдавала материал про Сукуну, — спокойно ответила Кодзуки. — И всё? — недоверчиво бросил он. — И всё, — она недоумевала, в чём могла быть проблема. — А что? — Ничего, — Фушигуро мотнул головой и скрестил руки на груди. — Что думаешь? — Итадори хороший парень, — кивнула Кодзуки. — Только как-то грустно за него, — она отвела взгляд. — Так что считаю, что мы должны не дать ему провести это время в одиночестве. — Но ты же помнишь, что однажды его казнят? — осторожно поинтересовался он, подозревая, что привязанность обернётся против Кодзуки в будущем. — А нам не жить теперь, раз в конце всё равно будет смерть? — насупилась Кодзуки.       Друзья отныне.       В тот день шёл дождь. Ладони давили на дрожащие колени. По стеклу бежали капли, в зеркале заднего вида Кодзуки встретилась глазами с Фушигуро. Тот спокоен, серьёзен. Как обычно. А она всё расспрашивала Идзити обо всём, уже даже не о предстоящем задании, а чтобы куда-то направить волнение. Предчувствие плохое. Три часа назад тюрьме появился проклятый кокон, который может переродиться в проклятие Особого уровня. Теперь не просто беги или умри. Теперь даже нет шанса противостоять проклятию. — Тадаши! Скажите, где Тадаши! — послышался женский крик, прервавший монолог Идзити о предстоящем задании.       Кодзуки сочувственно смотрела на женщину, чьего сына, преступника, не смогли эвакуировать. По уровню должен был идти Годжо, да тот уехал в командировку. Троим первокурсникам рисковать здесь жизнью ради возможного спасения пяти преступников. Как бы Кодзуки не нравился такой расклад, она понимала, что это их долг. В конце концов женщина, что не в силах стоять на ногах от горьких слёз, не заслуживает того, чтобы потерять сына вот так. — Фушигуро, Кугисаки, — начал Итадори, с хрустом разминая кулаки, — Кодзуки. Спасём их. — Ещё бы, — серьёзно отозвалась Кугисаки. — А куда деваться? — Кодзуки вяло хмыкнула и начала закатывать рукава.       Вчетвером они шли ко входу во второй блок. Кодзуки никак не могла понять, что за предчувствие не даёт ей покоя. Не спроста это. Она шагала, держа руки за спиной, и смотрела, как опускается завеса — точно ночь средь бела дня. Рука, тронувшая плечо, вернула из размышлений. Кодзуки встретилась взглядом с Фушигуро и кивнула.       Внутри их ждала не тюрьма, а пространство, созданное проклятием. Кодзуки напряглась, ощутив невообразимо сильный страх перед неизведанностью, что ждала их в логове проклятия. Оно уже переродилось в Особый ранг? Фушигуро взял на себя роль лидера, как самый опытный из всех. Кодзуки его место занимать не хотела, не присоединилась и к Кугисаки с Итадори, которые радостно чесали белую гончую. Она улыбнулась слегка, благодаря их за то, что кто-то может оставаться беспечным сейчас. Последние встречи с проклятиями обернулись для Кодзуки не лучшим образом, она больше не могла позволить себе быть несерьёзной. Проклятые духи страшнее, чем ей думалось раньше. Они — самое худшее зло, воплощённое тёмными людскими чувствами. Нельзя их недооценивать.       Разделяться в план не входило. Кодзуки оказалась отрезана от остальных, как только все поняли, что погибших заключённых трое, а не пять. Голос Итадори оборвался, светлое помещение, отдалённо напоминавшее тюрьму, сменилось темнотой. Эхом раздались смешки, гадкие и ехидные. Кодзуки хмыкнула, бинты упали на пол. Послышались шорохи, множество шлёпающих шагов. Глаза вскоре привыкли. Несколько маленьких и нелепых проклятий кучковались, собирались в одно ещё более нелепое. Кодзуки подняла два пальца, капли крови взмыли в воздух. — Многовато вас, — она горько усмехнулась и перевернула ладонь.       Алые капли вытянулись и устремились в проклятия, изгоняя одного за другим. — Это несправедливо, не находите?! — выкрикнула Кодзуки и вынула нож из сапога.       Крови не хватит, чтобы разобраться с таким количеством. Придётся лезть на рожон и подставляться, жалея, что тренировок по ближнему бою было не так уж много, чтобы сейчас без проблем изгнать проклятия одним лишь ножом.       Тяжело дыша, Кодзуки махнула рукой, стряхивая кровь с предплечья и лезвия. Она на пределе, но изгнала всех до единого. Там, где ещё недавно были проклятия, лежали тела двух заключённых. Мёртвых. Кодзуки не знала, как давно. Не хотела думать, что не успела. Она поднесла дрожащие ладони к груди, сложила и на мгновение закрыла глаза. Собачий лай привёл в чувства. Кодзуки обернулась. Глаза чёрной гончей блеснули в сумраке.       Выйдя на свет, Кодзуки поглубже вдохнула свежий воздух, но расслабляться времени не было. Кугисаки серьёзно ранена, Фушигуро держится, но Итадори нет с ними. Чёрная гончая протяжно взвыла. — Итадори остался там? — не поверила Кодзуки, когда Фушигуро вкратце объяснил ей положение дел. — Чем вы только думали?! — громко возмутилась она. — Я останусь здесь на случай, если что-то пойдёт не так, — сдержанно сказал он, пока Идзити усаживал Кугисаки на заднее сидение. — Я с тобой, — твёрдо заявила Кодзуки.       Фушигуро смотрел на неё сверху вниз, хмуро и холодно. Её колени дрожали, подкашивались. Она не продержится дольше. — Уходи, — между просьбой и приказом сказал Фушигуро. — Нет — упорствовала Кодзуки, — я не оставлю тебя одного с ним. — Ты будешь мешать, — отрезал он, командуя. — Я по-твоему обуза? — она свела брови к переносице. — Да. — Не умри здесь, — Кодзуки схватила его за пиджак на груди, посмотрела серьёзно. Её губы дрожали. — Пообещай! — выкрикнула она, зажмурившись.       Фушигуро стиснул челюсти, тяжело сглотнул, взял её за запястье. — Обещаю, — нехотя произнёс он.       Она ехала на переднем сидении и сгибалась от боли. Его боли. Фушигуро. Стоило ли ей переупрямить его, взять всё в свои руки и остаться? По щекам бежали капли, падали на юбку, оставляли мокрые круги. Кодзуки зажмурилась, почти не дыша.       В коридоре техникума темно, дождь за окном не переставал идти ни на минуту, заливал окна, стекал тенями по деревянному полу. Новостей нет, сообщения никто не прочёл. Кугисаки без сознания. Кодзуки взглядом сверлила одну точку, корила себя за то, что не осталась. Если она пострадала меньше всех, то это не значит, что её спасли. Это значит, она ошиблась. Не мысли вызывают впечатление и уважение. Поступки. Кодзуки искусала губы, не знала, куда деть руки. Боли Фушигуро нет. Есть только её собственная, что сдавливает грудь.       Послышались шаги. — Они вернулись? — Кодзуки с надеждой посмотрела на Идзити. — Фушигуро спит после лечения, — ответил помощник, поднёс руку к очкам, поправил их, пряча взгляд. — Итадори мёртв.       Всё внутри ухнуло. Итадори мёртв? Кодзуки вздрогнула, едва моргнула, опуская глаза. — Как? Сукуна же… — она осеклась, зажала рот рукой. Горечь встала пробкой поперёк горла. Слёзы обожгли глаза. — Я не верю. — Сукуна вырвал ему сердце, — сообщил Идзити, — мне жаль, — сдержанно отозвался он и прокашлялся.       Кодзуки не слышала, как уходил помощник, как бил дождь в окна. Она прислонилась спиной к стене. В тумане словно. Ещё вчера Итадори улыбался, смеялся вместе с ней. Он согласился стать другом, взял номер телефона. Можно сколько угодно думать, что готов к смерти товарища — всё равно неожиданность. Кодзуки знала, что однажды, когда-нибудь… Но не сегодня. Она обессиленно скатилась по стене, коридор впереди казался ненастоящим, чужим, неприветливым. Холодным.       Она смотрела в одну точку где-то в конце коридора. Почему маги, помогающие людям, должны жить и умирать так? Почему те, кто рвутся спасать других, должны заканчивать так? Расставаясь с мечтами, с надеждами и будущим. Светлым. Обязательно светлым. Кодзуки моргнула, когда слеза упала на руку. Кто спасёт тех, кто спасает других? Разве недостаточно пожертвовать собственной безопасностью и чувствами? Несправедливо. У Итадори ещё было время, чтобы жить. Никто не мог отобрать его раньше срока. Кодзуки обязана была быть там, чтобы сделать всё возможное. Только тогда она могла бы называть себя магом.       Друзья отныне.       Обхватив себя за колени, Кодзуки опустила голову и всхлипнула. Всех не спасти. Это ещё одно правило, которое можно и нужно нарушить. Никаких оправданий. Превратить необратимую утрату в огромную решимость. Лишь так можно встать и пойти дальше. Ничего и никогда не должно быть зря.       Проснувшись в отвратительной испарине, Кодзуки с трудом поднялась. Из отражения на неё смотрел некто растрёпанный с синяками под опухшими глазами. Дождь закончился под утро. Она не спала до того. На глаза вновь навернулись слёзы. Кодзуки безжалостно стёрла их рукавом. Ей, не сделавшей ничего, в последнюю очередь нужно страдать.       В палате Фушигуро она приоткрыла шторы, впуская солнечный свет, и села на край кровати, боясь увидеть лицо. Уставшее, возможно. Он был там, он всё видел собственными глазами. И всё равно ничего не смог сделать. Взгляд Кодзуки упал на клочок ткани на тумбе. «Тадаши». Всё, что получилось спасти от людей, умерших там. Столько было поставлено на кон ради этого. Не просто же так Генкоку ненавидит министерство магов? У всего есть причина. Неприязнь к приёмной матери не может стать пеленой на глазах. — Тебя не должно было быть там, — тихо сказал Фушигуро.       Она посмотрела на его пластырь на щеке. На Кодзуки ни царапины, только крови не хватит даже на одно среднее проклятие. Ей снова восстанавливаться дольше всех, а пользы от неё было как от пятого колеса. Фушигуро опять брал ответственность за двоих. Кодзуки кивнула, пускай и не могла признать, что её вины нет. — Итадори жалел? — осторожно спросила Кодзуки, будучи неуверенной, что хочет слышать ответ. — Улыбался. — Это в его духе.       Они едва хмыкнули и отвели взгляд. Повисло молчание. Тоскливое, серое и сырое. Как небо вчера. Кодзуки прикусила губу и подвинула руку к руке Фушигуро. Помедлив, он накрыл её пальцы своими. Больше не нужно бороться в одиночку. Больше Фушигуро не может отталкивать ни её, ни свои чувства. Времени, оказывается, мало. Без сожалений никто не умирает. И если проклинать кого-то перед смертью, то самого себя. Если он зачем-то нужен Кодзуки, то придётся ему постараться, чтобы побыть с ней подольше. Жизнью не разбрасываются. Пускай всё вокруг выглядело так, что его жизнь ничего не значит. Для Кодзуки значит. И это после тех стен, которые он упрямо выстраивал между ними. Кодзуки упрямее. Он переупрямит её, если она сдастся. А для неё, по всей видимости, такого слова даже не существует. — Как Кугисаки? — спросил Фушигуро, подняв голову. — Я заходила, оставляла ей сок, — она кивнула. — Ещё спит.       Студенты сидели на ступенях у входа в техникум. Стояла полуденная жара, лужи все испарились. Следы вчерашнего дня остались лишь на лицах трёх первокурсников. Ещё прошлым вечером их было четверо. Кодзуки смотрела, как несколько муравьёв ходили по кругу, снова и снова. Спираль смерти. Бесконечное повторение одного и того же, пока не иссякнут силы. Чем люди — маги — отличались от муравьёв? — «Проживите долгую жизнь»? — переспросила Кугисаки незаинтересованно будто. — Так себе напутствие от того, кто сам умер, — заметила она. — Тебе лучше? — вдруг поинтересовалась Кодзуки. Ей казалось, что между ними до сих пор какое-то напряжение. — Я в порядке, спасибо за сок, — лениво ответила Кугисаки. — У вас уже было такое?       Кодзуки промолчала. Она на самом-то деле никогда и не видела смерть товарища или напарника собственными глазами. В отличие от Фушигуро. Кодзуки удивлялась, как он держался. Видимо, держался, потому что другого выбора нет. Вот он и сидел, сгорбившись и опустив кисти рук между бёдер. — Чтобы однокурсник впервые, — бесцветно отозвался Фушигуро. — Что-то ты больно спокойным выглядишь, — тускло заметила Кугисаки. — Ты тоже, — парировал он и краем глаза посмотрел на неё. — Я, знаешь ли, не из тех, кто будет обливаться слезами по какому-то мальчишке, которого едва знаю, — сказала Кугисаки и цыкнула, словно комок из неприятных чувств начинал её раздражать. Губы её, дрогнув, сжались. — А ты чего молчишь? — она резко обратилась к Кодзуки, которая всё смотрела на муравьёв. — Расплакаться боюсь, — призналась Кодзуки и натянула жалкую улыбку.       Фушигуро плавно перевёл взгляд в её сторону, затем опустил глаза.       Когда к ним вышла Маки, а затем и показались остальные второкурсники, Кодзуки не смогла скрыть радость. Они вернулись, целы и невредимы. В полном составе, если не брать во внимание Оккоцу, который всё ещё был за границей. И главной новостью стал обмен с учениками Киотского техникума. В нём должны были участвовать ученики третьего и второго курса, но из-за нехватки студентов первогодки могли попытать силы. — Но, если ваши тренировки или эта встреча окажутся бесполезными, — начала Кугисаки, — я выхожу из игры. — Аналогично, — согласился Фушигуро. — А вы дерзкие ребятки… Таких ещё приятнее будет поставить на место, — с вызовом бросил Панда. — Кодзуки, — вдруг позвала Маки строгим голосом. — Энтузиазма не вижу. — А-а, — она лениво закинула руки за голову. — Мне так-то на руку участвовать в обмене, поэтому я и молчу, — Кодзуки пожала плечами, усмехнувшись. Уж от возможности стать сильнее и показать себя она не откажется.       Жара никуда не девалась. На деревьях стрекотали цикады. Ветер тихо перебирал листву. На небе ни облачка. Всё в тягость, лень и скука — не порок, когда всё вокруг склоняет к тому, чтобы сделать паузу и выдохнуть. Сезон дождей кончился, наступило настоящее лето. У школьников каникулы, а у магов тренировки. И странное чувство, не дающее покоя. Кодзуки оставила бесполезные попытки сосредоточиться на теории, отбросила листы на стол и вышла из комнаты. Какой толк разбираться в материале, если на деле всё оказывается ещё хуже? Никакие справочники не помогут спасти человека, если ситуация изначально критическая.       Во дворе встретился Фушигуро. Они молча посмотрели друг на друга. — Ты полностью восстановился? — с подозрением спросила Кодзуки. — Почти, — кивнул Фушигуро и нахмурился, когда она подошла ближе. — Тогда почему… — она растерялась, неуверенно положила ладонь на его солнечное сплетение. Фушигуро напрягся. — Почему болит здесь? — Ты… чувствуешь? — его голос опустился. — Не понимаю, чья эта боль, — Кодзуки медленно опустила руку и отвела взгляд. — Ты знал его дольше и был с ним в тот день. — Годжо сегодня вернулся, — сказал Фушигуро и достал телефон. Если он всё правильно понял, то проклятие гораздо серьёзнее, чем они все ожидали. — Нам нужно увидеться с ним.       Они вновь сидели в кабинете. Кодзуки развалилась на парте в тени и закрыла глаза. Как же больно. Если их тоска по Итадори слилась и смешалась в одну, то они связаны ещё глубже, чем можно было вообразить. Что будет с одним, если умрёт второй? Эта мысль вспыхнула искрой. Кодзуки резко выпрямилась и открыла глаза. Оцепенение. Страх?       Фушигуро вопросительно смотрел на неё. Не одну минуту, не две. А его щёку всё грело июльское солнце. — В чём дело? — спросил он, когда Кодзуки наконец обратила на него внимание. — Н… ни в чём, — она сжала губы и отвернулась.       Дверь раздвинулась, Годжо лёгким шагом вошёл внутрь, его привычная улыбка казалась Кодзуки натянутой. В его отсутствие умер ученик. Для всех это потрясение. — Уже в курсе, что в этом году первогодки тоже участвуют в обмене? — издалека начал Годжо.       Кодзуки открыла рот, чтобы что-то сказать, но колючий взгляд Фушигуро остановил. Сейчас не время. — Как быть с нашим проклятием? — спросил Фушигуро. — Оно… усиливается. — Правда? Вот как, — Годжо качнул головой и потёр подбородок. Он вздохнул, повернул голову к окну. — Верхушка пыталась убить вас двоих, — сообщил его весёлый голос, прорезанный едва уловимым предупреждением. — Итадори их рук дело? — спросила Кодзуки непривычно серьёзным тоном. — Больше пытаться не будут, — сказал Годжо, словно не услышал её вопрос.       Кодзуки цыкнула и недовольно отвела взгляд. — Зачем им это? — Фушигуро тяжёлым взглядом буравил учителя. — Не знаю, — усмехнулся Годжо и развёл руками. — Не знаете или не хотите говорить? — Кодзуки сжала юбку под партой, когда поняла, что её тон прозвучал чересчур язвительно. Не хотела так. — Не знаю, — повторил учитель, — поэтому будьте осторожны.       Если Годжо говорит им, что нужно быть осторожнее, то над ними нависла вполне реальная угроза. Не выдержав, Кодзуки хлопнула по столу и вылетела из кабинета. Фушигуро проводил её взглядом и отвернулся к окну. Даже ей нужно побыть в одиночестве. По глазам, горящим гневом, понял. Ему эту бурю внутри неё не унять.       Кодзуки злостно замычала и резко села под дерево, отчего волосы и юбка на миг взмыли в воздух. Она злилась от отчаяния, обнимая себя за колени. Почему жизни тех, кто спасает других, значат так мало? Так не должно быть. У героев хотя бы есть признание и почтение. А они не герои, они всего лишь маги. И всё же… она не могла дать злости прорости глубже. Если они смогли разозлить, они победили. Кодзуки такой лёгкой победы им не даст. Она обязана стать сильнее за этот месяц. Должна превзойти себя, прыгнуть выше головы, неважно какой ценой. Во что бы то ни стало.       До самого вечера Фушигуро не пересекался с Кодзуки. На этот раз это было не его желание скрыться от неё. Теперь она не отвечала на его сообщения и, кажется, даже не выходила из комнаты. Тревога в груди постепенно угасала. Не возвращалась и тогда, когда Кодзуки стояла у его двери в лёгком длинном платье и мягко улыбалась. — Пойдёшь со мной? — спросила она, неловко стянув рукава на ладони. — Куда? — хотел бы знать Фушигуро, увы, ответа не будет. Или он пойдёт с ней, или она одна скроется в неизвестном направлении. Выбор очевиден. — Да.       Кодзуки довольно улыбнулась, завела руки за спину и вприпрыжку направилась к выходу из общежития. Фушигуро неспеша переодел футболку, сунул телефон в карман и скинул тапочки у кровати. Дорога до станции метро была недолгой, но по большей степени молчаливой. Жизнь так легко обрывается. Вчера ходил, дышал, видел. Сегодня умер.       Страшно лишь, когда появляется осознание. И то задерживается ненадолго, отпускает сразу. Мир не такое чудесное место, нужно ещё постараться, чтобы жить стало чуточку лучше. А когда-то и Фушигуро смотрел на всё через серую призму. Умереть, пожертвовав собой ради спасения людей, — честь ли для мага? Скорее обязанность. Пожарных и то покажут по новостям, их лица будет знать народ.       Вагон в метро качается, сидения напротив пустые. У рекламы с ярким маскотом отклеился уголок. Родись, живи, служи, потребляй, умри. Винтик в системе, шестерёнка в механизме. Если сломанная — в мусорку. На обочину общества. А в чём смысл? — Держи, — Кодзуки протянула наушник. — Я тут плейлист составила специально для тебя. — Откуда у тебя столько свободного времени? — спросил Фушигуро, хоть на самом деле ощутил неловкость от того факта, что Кодзуки посвятила, вероятно, целый вечер тому, чтобы угадать его музыкальный вкус. Посвятила это время мыслям о нём.       В этом смысл? В других людях?       Фушигуро закинул руку на спинку сидения за Кодзуки, ожидая, что она положит голову ему на плечо. Нет. Ничего. Либо она намёков не понимает, либо не хочет. Сжала кулаки на коленях. Ей неуютно? Он поторопился? А если ей неудобно от такого внимания? Кодзуки вдруг прильнула к его плечу. Кончики её ушей горят. Она стесняется. Фушигуро на мгновение закрыл глаза, собрался с мыслями и предпочёл вслушиваться в слова песни, а не в ритм своего сердца.       Кодзуки лишь постукивала пальцем по ноге в такт мелодии, чтобы унять мучительное смущение рядом с Фушигуро. Он впервые так близко. Ещё и по его инициативе. Снег пойдёт в июле, она клянётся, пойдёт. — Как тебе плейлист? — спросила Кодзуки, когда они вышли из метро. — По-твоему я такой меланхоличный? — хотел бы он возмутиться, да голос прозвучал спокойно. — Ты олицетворение меланхолии, Фушигуро-кун, — она тихо рассмеялась, завела руки за спину и легко отвернулась от него. — Скажешь, куда мы? — он поравнялся с ней, проверяя время на наручных часах. До отбоя лучше бы им вернуться. Либо до часу ночи, пока метро не закроется. — Не-а, — Кодзуки покачала головой. — А вообще, в магазин надо зайти. Но я одна, ты снаружи постоишь. — К чему такая загадочность? — Фушигуро всё не понимал, что за флёр таинственность у этого вечера. — Стой здесь, — приказала она, а сама поспешила в небольшой магазинчик.       Фушигуро впервые раздражало то, что раздражения не было. Он смерил ленивым взглядом прохожих и достал телефон, чтобы хоть как-то скоротать время. Всем, кому нужно, он уже ответил. Оставалось бессмысленно читать новости прошедших дней. Исчезновение людей, убийства. Это на самом деле бесконечный марафон. Какой процент проклятий изгоняют маги? Надо полагать, мизерный по сравнению с тем, сколько людей до сих пор находится в опасности.       Дверь хлопнула, Кодзуки вышла с небольшим пакетом, Фушигуро протянул руку. — Только не смотри, — она отдала ему пакет и улыбнулась. — Спички купила? — спросил он. Ей нужно было сказать раньше. И как Фушигуро мог не увидеть очертания пакета и не сложить дважды два? — Ой, — Кодзуки прикрыла рот рукой, — забыла. Сейчас.       Она вернулась спустя пару минут и победно показала коробок спичек с рисунком белого персика. Фушигуро убрал его в карман джинс от греха подальше. Нет, Кодзуки, конечно, не растяпа… Во всяком случае не клиническая растяпа.       Чем ближе они подходили к месту вечернего рандеву, тем скорее Фушигуро понимал, куда и зачем его ведут. К заливу, где плескаются волны, омывая каменистый берег. Кодзуки изумлённо открыла рот и помчалась по траве к самой воде. Фушигуро останавливать не стал, купаться никто не будет. Разве что от прыжков по камням неумение плавать не удержит. Кодзуки неловко ступила на следующий камень, скользкий, и ойкнула, чудом удержав баланс. Она присела на корточки, опустила палец, касаясь холодной воды, и встрепенулась. Побежали мурашки.       Фушигуро сложил руки в карманы и ступил к ней, пока вечерний бриз игрался с его волосами. Сорваться с места, пересечь весь город ради одного лишь желания увидеть бухту не когда-нибудь, а сегодня. И после этого Кодзуки скажет, что ненавидит романтику? Он ей больше не поверит.       На короткий миг закрыв глаза, Фушигуро ощутил пустоту в мыслях. Когда не нужно о чём-то думать, то всё вокруг ощущается другим. Лёгким. Ничем не обременённым. О завтра они будут думать завтра. А сегодня под мягкий шелест волн они вдыхали поглубже, и ветер ласково касался кожи, и лучи закатного солнца сонно прорезали тёмное небо.       Оставив пакет на траве, Фушигуро раскрыл упаковку бенгальских огней, протянул один Кодзуки, которая в нетерпении переминалась с ноги на ногу. Он достал спички и встал так, чтобы заслонить огонь от ветра. Яркая вспышка озарила их лица, бенгальский огонь с треском заискрился золотом, заблестел на мокрых камнях. Кодзуки открыла рот в изумлении, когда Фушигуро поджёг второй.       Она вознесла бенгальский огонь к небу, где догорающий закат перетекал в ночь, где медленно просыпались звёзды. Когда-то в детстве Кодзуки загадала желание упавшей звезде. Папа тогда сказал, что вслух лучше не говорить, чтобы оно исполнилось. Позабыв, она выпалила, как на духу, что хочет, чтобы однажды папа с мамой снова были вместе. Может, потому желание не исполнилось? Многим детским желаниям не суждено было сбыться. Если бы только…       Жалеть отныне и впредь бессмысленно. Кодзуки опустила руку с догоревшим бенгальским огнём и, не глядя на Фушигуро, потянулась за вторым. Он молча зажёг спичку, прикрыл огонь ладонью. — Жизнь похожа на ханаби, — вдруг произнесла Кодзуки, пока искры разлетались и озаряли их лица. — Яркая и короткая, — объяснила она. — Знаешь, в смерти нет ничего хорошего. Там только бесконечная пустота. Хотя жизнь тоже штука нелёгкая. Чего бы ты хотел, Фушигуро-кун? Твоя цель. — Чтобы хорошие люди знали только справедливость, — всё же ответил он, понимая, что этот вопрос будет звучать до тех пор, пока Кодзуки не получит признание. — А говоришь мечты нет, — рассмеялась она. — И что смешного? — раздражённо спросил Фушигуро. — Извини-извини, — она махнула рукой, улыбаясь. — Рада, что мы хотим одного. Жить без мечты — всё равно, что летать без крыльев. Невозможно. — Кодзуки продолжила тише. — Поэтому не хочу жить так, как кто-то сказал. Однажды и я умру. — Чем ты готова пожертвовать ради цели? — Фушигуро перевёл взгляд на ханаби, а затем вновь на Кодзуки, в чьих глазах мерцали и переливались искорки. — Всегда нужно отдавать что-то, чтобы получить. — Всем, чем угодно. Но жизнь я не согласна ставить на чашу весов, — заявила Кодзуки вполне серьёзно. — Я попросила помнить обо мне. Если бы я умерла зимой, это стало бы проклятьем для тебя. Пришлось бороться, — сказала она, ханаби потух. — Только для Итадори эта борьба закончилась, — её голос предательски дрогнул.       Фушигуро взглянул на неё — крупные слёзы бежали по щекам. Его ресницы дрогнули, губы скривились, вытянулись. В груди стянуло, заныло, завыло. Он подошёл ближе, притянул к себе в неловкой сдержанности и топорности. Обхватил руками крепкими и тёплыми. Ладонь легла на голову, пальцы зарылись в розовые волосы. Мягкие, спутанные. Кодзуки уткнулась в плечо, всхлипнула. Плачь её перестал быть немым. Она сжимала футболку на спине, словно хваталась за него, как за единственное возможное спасение. Фушигуро обнял крепче, склонил голову. Ему стоило сделать это раньше, намного раньше. И хрупкими казались узкие плечи, что несли на себе бремя магов. Всех до единого.       Всякому человеку, даже на вид сильному, нужен человек. И Фушигуро был необходим Кодзуки сейчас, когда новые и новые капли слёз лились, а она оставляла всю горечь на плече и белой футболке. Фушигуро прижимал её к себе, утыкаясь носом в её волосы и стискивая зубы. Он хотел утешить и хотел быть утешенным. Она плакала за двоих, и боль была их обоих. Больше оставить не сможет, не позволит себе.       Жалеть бессмысленно.       Не всегда даже талант и трудолюбие приносят плоды. Везение играет не маловажную роль. Но для Кодзуки не существовало единственно верного правила, кроме как её собственное желание. Будет желание — будут силы его исполнить. Стать быстрее, как тогда, когда у неё получилось регулировать температуру крови под давлением обстоятельств. В лёгкой атлетики есть забег на короткие дистанции. Кровь просто не успевает совершить цикл. Время по большому кругу кровообращения составляет двадцать шесть секунд. Так, в это ничтожно маленькое окно, Кодзуки хочет развить максимальную скорость, близкую к той невероятной, подобной вспышке. Она заставит магию крови подчиниться ей.       Стометровый забег. Кодзуки пересекла финишную черту и, тяжело дыша, обернулась. Панда, смотревший в секундомер, махнул рукой и прокричал: — Пятнадцать целых три десятых секунды!       Кодзуки цыкнула и упёрлась ладонями в колени. Пот капал со лба. Она тренировалась с самого утра, а результат едва ли стал лучше. Выносливости не хватало. Пятнадцать секунд — ничто. Это спортивный разряд, а не олимпийская норма, к которой Кодзуки готовилась. Десять метров в секунду. Таковым должен стать её новый стандарт. Жалкие пять секунд разницы могут стать решающими. Если скорость Годжо-сенсея ей не преодолеть, то приблизиться нужно. Настолько, насколько возможно. — Сделай перерыв, — Панда похлопал её по плечу. — Ещё раз, — она вытерла пот с губ краем футболки и выпрямилась. — Отдых, — настойчиво пропел Панда и прошёл мимо неё.       Выдохнув и махнув высоким хвостом, Кодзуки повернулась и увидела Фушигуро, пришедшего на тренировку. Все воодушевились, всем есть, куда расти. Кугисаки до того вдохновилась, что побежала покупать новую спортивную форму. Из одного разговора с Итадори Кодзуки узнала, что Нобара приехала из деревни, чтобы наслаждаться жизнью в Токио. Кодзуки тогда удивилась, что такие простые желания могут побуждать людей рисковать будущим. Неважно, какая цель — маленькая или большая — она должна быть. Чтобы было ради чего становиться сильнее. Ведь даже так для Кугисаки это, наверняка, что-то значимое. По себе чужие желания не судят. И Кодзуки не судила.       Она подошла к Фушигуро и улыбнулась ему. — Отдал? — Да, — он кивнул, а выражение его лица сменилось с задумчивого на мягкое и спокойное. Дождливый день закончился только сейчас. — Хорошо, — Кодзуки опустила руку ему на плечо. — Тебя Маки-семпай искала. — Ты отдыхать? — Фушигуро заглянул ей в глаза. — Да, — она кивнула и усмехнулась, — сейчас в обморок упаду.       Фушигуро цыкнул и качнул головой, не понимая, шутит Кодзуки или нет. Однако в груди откликалось теплом — она вернулась в строй и готова продолжать свою личную борьбу. У него больше нет оправданий, чтобы держаться в стороне и не помогать ей. Пусть это будет не решением, принятым не под её влиянием, а станет его собственным эгоистичным выбором.       За передышкой после тренировки Фушигуро сидел на ступенях и гадал, как ему использовать оружие, чтобы руки при этом оставались свободны. Маки не дала полезный ответ ни на это, ни на то, каких людей она бы стала спасать. Спрашивать было бессмысленно, потому Фушигуро опустил руку к тени. Кодзуки как-то спросила можно ли там спрятать всё, что угодно. Он ведь не пробовал. Почему? Надобности не было. Кончики пальцев утонули в вязкой тени. Кодзуки догадалась об этом раньше, чем он. И теперь Фушигуро смог найти этому применение. А он ещё по неопытности с противоположным полом первое время её глупой считал. И кто теперь глупец? — Я, кажется, придумал. — Поверить не могу, — прозвучал девичий голос сбоку. Фушигуро резко посмотрел на подошедшую Кодзуки. — Ты улыбаться умеешь.       Фушигуро цыкнул и отвернулся, стирая всякую улыбку с лица. Он даже не заметил, как радость от маленького успеха просочилась наружу. — Тебе что, больше нравится тренироваться, чем общаться со мной? — расстроилась Кодзуки и сжала губы, словно вот-вот расплачется. — А я всё распинаюсь, чтобы развеселить его, — она опустила голову и переплела указательные пальцы, надув губы.       Либо Фушигуро кажется, либо Кодзуки на самом деле оскорблена этим. Он, конечно, нарочно сдерживался рядом с ней. Даже не нарочно. Так получалось само собой. Не мог он просто взять и показать, что она волнует его больше нужного, так и прятал неловкость под маской неприступности. — Погоди, ты обиделась? — Фушигуро нахмурился. — Нет, — она мотнула головой, а затем отвернулась и ушла, повесив нос.       Если это женское «нет» значит самое настоящее «да», то быть беде. Фушигуро вопросительно посмотрел на Маки. Та усмехнулась и покачала головой. — Она обиделась, — подтвердила Зенин. — Это разве в первый раз? — Вообще-то да, — хмуро ответил Фушигуро, понимая, что до этого каким-то чудом ему сходило с рук оставаться в меру недоступным и резким. Она не обижалась на него и тогда, когда он избегал её. Что пошло не так именно сейчас? Ревность? К чему? Фушигуро отчётливо чувствовал, что где-то провинился, но не понимал, где именно. — Сушёный тунец, — отозвался Инумаки и отвёл взгляд. — Согласен, — снисходительно протянул Панда.       Ходить вокруг да около Фушигуро не собирался. Есть проблема — надо решить. А проблема была, ещё какая. Кодзуки не ответила на его предложение поужинать вместе с ним и Кугисаки. Уже стоя у двери её комнаты, Фушигуро осознал вторую ошибку за сегодня. Надо было позвать её одну. В какой момент всё свернуло не туда?       Фушигуро постучался. Послышались шаги, дверь с жалобным скрипом открылась. Кодзуки стояла в мятой мешковатой кофте — и это посреди жаркого лета — и угрюмо смотрела на Фушигуро. Он точно провинился в чём-то. — Уходи, ледышка, — пробурчала она. — Уйду, когда скажешь, в чём дело, — он придержал дверь, не давая Кодзуки так быстро закончить разговор. — Не понимаю, почему ты с другими мягче, чем со мной, — голос её звучал тихо, совсем безрадостно. — Что я сделала не так? — Я… — Фушигуро осёкся, отвёл взгляд и положил руку на шею. — Не в тебе дело. — Паршиво ты отшиваешь, — она смерила его ещё более обиженным взглядом и захлопнула дверь прямо перед его носом.       Фушигуро с секунду стоял и смотрел в одну точку. И что не так он сказал? Дело же на самом деле было не в ней, а в нём. Всё это время дело было в нём. В его неспособности проглотить собственное стеснение и переступить черту, которую он сам же нарисовал между ними. Пожалуй, лучше было посоветоваться с Маки, чтобы в третий, заключительный раз убедиться, что спрашивать не стоило. — Когда говорят, что дело не в тебе, а во мне, то имеют в виду, что хотят разорвать отношения без объяснения причины, — объяснила Маки, а ей словно забавлял вид Мегуми, который впервые оказался в настолько затруднённом положении. — Какой идиот это придумал? — раздражённо спросил Фушигуро. Он же имел в виду прямое значение, а не то, что может быть скрыто за этими словами. — Те идиоты, которые боятся брать на себя ответственность за расставание, — Маки хмыкнула. — Ты за сегодня дважды умудрился обидеть её. Между вами чёрная кошка пробежала? — Не знаю я, что случилось, — проворчал он.       Его новые сообщения так и оставались без ответа. Фушигуро впервые осознал, насколько несправедливо поступал с ней, когда отдалялся и не объяснял причины. Даже так Кодзуки не оставила его после непреднамеренных игр в огонь и лёд. И дело было не в глупости, а в искреннем желании подружиться. Вероятно, она раньше него заметила, как он на неё смотрит. А Фушигуро смотрел. С самой средней школы смотрел. И раздражался оттого, что не понимал, почему такая, как она, улыбается кому-то вроде него. Кто глупцом оказался в итоге?       Другой вопрос, как Фушигуро теперь выбираться из того, что он сам устроил? Кодзуки вряд ли даст ему поблажки и на этот раз. Её доброта исчерпана. И этого стоило ожидать.       Будьте прокляты юность и неопытность. Почему проще изгнать с десяток проклятий, чем вести переговоры с женским полом?