Setsuzoku

Бабочки полёт Будит тихую поляну В солнечном свету. Басё.

      За завтраком в столовой техникума Фушигуро пил кофе, подробнее рассказывал про технику Годжо, про его глаза и повязку. Кодзуки, конечно, о многом слышала, но не настолько углублялась. Все же говорят, что он сильнейший. А раз говорят все, то и верится безоговорочно. Сильнейший и сильнейший. Все его признали таким. — Это как парадокс Зенона, да? — задумчиво спросила Кодзуки, болтая ногой. — Вроде как, движение невозможно. Условно, я не могу дойти до того стола, — она перевела взгляд на пол и поделила его на части в воображении, — потому что нужно сначала пересечь половину пути, потом ещё половину, затем ещё… — Деление будет бесконечно в таком случае, — сказал Фушигуро и соединил кончики пальцев. — Ещё истинный смысл парадокса в том, что Мир существует здесь и сейчас, в данный момент, и равен нулю, где присутствует и прошлое, и настоящее, и будущее, — говорил он и смотрел ей в глаза, убеждаясь, что его на самом деле слушают. — Вечное мгновение, проще говоря. — О, ужас, эти временные штуки всегда ломали мне мозг! — застонала Кодзуки. — Как и все фильмы, где герои скачут во времени, меняют прошлое, происходит «эффект бабочки», и меняется будущее, — она махала указательным пальцем. — Кстати, есть же ещё теория относительности о том, что пространство и время связано. — Да, — кивнул Фушигуро, а сам чувствовал себя так, словно они сейчас вернулись в прошлое, когда Кодзуки сидела на его месте за последней партой и искренне восхищалась его познаниям в естественных науках. — Пространство и время — неразделимы, одно порождает другое.       Фушигуро притянул к себе её телефон и поднял. Кодзуки непонимающе наклонила голову вбок. — Раз уж начали. Смотри, я верну тебе его, если ответишь правильно на мой вопрос, — он посмотрел ей в глаза. — Верну ли я тебе телефон?       Она усмехнулась и, облизав губы, прикусила нижнюю. Фушигуро терпеливо ждал, пока шестерёнки в голове Кодзуки раскрутятся и найдут решение. Ему даже нравилось наблюдать за её потугами. Называла его занудой, а сама тратила драгоценное время на изучение парадоксов и теорий, к тому же запоминала их. Фушигуро и до этого не мог назвать её истинно глупым человеком, скорее смотрел и гадал, что же творится в её розовой голове. Вероятно, его мышление было для неё такой же загадкой. — Да? — неуверенно произнесла Кодзуки, на что Фушигуро вздохнул. — Погоди. Ответа нет, — она щёлкнула пальцами и подняла брови. — Как пришла к этому выводу? — он положил телефон обратно на стол. — Ну, почувствовала подвох какой-то, — робко сообщила Кодзуки и почесала затылок. — Условие содержит логическое противоречие, поэтому выполнить обещание невозможно, — спокойно разъяснил Фушигуро и едва-едва улыбнулся. — И этому ты посвящал своё одиночество? — она с какой-то непривычной нежностью посмотрела на него и провела пальцем по столу. — Но я рада, что мы можем общаться о чём-то умном, — Кодзуки задорно усмехнулась. — А то меня никто всерьёз не воспринимает, а я такая личность… многогранная! — «Умном», — Фушигуро кивнул и изобразил пальцами кавычки. — Если я тебе начну объяснять что-то сложнее, ты меня занудой назовёшь. — Вот и хватит на сегодня, — она проверила время на телефоне и поднялась. — Боюсь, скоро шея сломается под тяжестью интеллекта, — Кодзуки наклонила голову вбок, изобразив перелом, и хохотнула.       Перед обедом у Хиёри возникла идея. Выходит, что учителя Годжо коснуться нельзя. Она караулила его в коридоре, прячась в проходе, и воображала себя шпионом. Годжо прошёл мимо, а Хиёри подбежала к нему со спины и, зажмурившись, обхватила руками. К её огромному удивлению учителя получилось обнять, тот не сопротивлялся. Волосы Хиёри встали дыбом, лицо залилось краской. Она тут же отпрянула от него и перебрала в голове тысячу извинений, которые были не нужны. Годжо не злился. — М? — он с непринуждённым лицом повернулся к ней. — Вас же невозможно коснуться, — Хиёри нахмурилась. — Так ты хотела обняться, разве нет? — Годжо улыбнулся и уже было раскинул руки для нормальных объятий, как кулак со свистом пронёсся возле его щеки, слабым ветерком обдав кожу и волосы.       Хиёри цыкнула, когда учитель легко уклонился головой и лениво сложил руки в карманы. Возмущение тут же вспыхнуло в ней. Засранец Годжо даже не собирается использовать технику. Разозлившись, Хиёри с громким возгласом попыталась ударить его ногой — бесполезно. Годжо улыбался и без усилий уворачивался от всего. Скользнув ему за спину после очередного удара в воздух, Хиёри вытянула руку. Ладонь остановилась в сантиметре от спины и не могла пройти дальше невидимого сопротивления. Хиёри радостно открыла рот. Она-то думала, что это ощущение будет похоже на столкновение со стеной или стеклом. — Ого, — обронила Хиёри и сделала шаг назад, а Годжо развернулся к ней. Она сжала и разжала пальцы. — Вы что, прям пространство искажаете? Так странно. Ну-ка, — Хиёри замахнулась кулаком ему в грудь, и рука вновь упёрлась в невидимый глазу барьер, но мягкий, незаметный, обволакивающий. — Если пространство-время связаны, то вы замедляете движение и делаете его невозможным, — она задумчиво опустила руку. — А это у вас в голове постоянно просчёты математические? — А ты думала магия — это просто хаотичное использование проклятой энергии? — Годжо усмехнулся, а всё его тело оставалось расслабленным. — Я, конечно, рад, что в этой светлой голове происходит какая-то мыслительная деятельность, — он ткнул ей пальцем в лоб, — но побольше наблюдай за тем, как двигаются ребята на тренировках, и по возможности запоминай. — Мои навыки ближнего боя ни на что не годятся? — Хиёри сгорбилась и тяжело вздохнула. — Вообще ни на что, — с улыбкой ответил учитель. — Кровь у тебя ограничена, так что компенсируй физической силой.       Силой.       Эти мысли не отпускали её вечером в душе, пока горячая вода стекала по коже. Что значит быть сильным? Годжо Сатору — сильнейший. Никто не будет ставить под сомнения его силу. И он сильнейший настолько, что может быть свободным. По-настоящему свободным, когда отсутствие рамок не пугает, а даёт возможности. Он смог помочь ей, когда она была готова опустить руки. Техникум дал ей цель, подарил надежду. По кусочкам Кодзуки заполняла недостающие детали пазла, но до сих пор не могла увидеть целую картину. А время не будет стоять на месте и ждать, пока она сможет ответить на все свои вопросы.       Кодзуки подняла ладонь, покрутила под струями воды. Рана открылась, капля крови поднялась вверх, но вскоре растворилась в воде и утекла в слив. Туда же утекали все прошлые достижения. Природа циклична, жизнь циклична. Пора всё начинать заново. — Серьёзно?! — воскликнула Кодзуки и обречённо замычала.       В комнате погасла гирлянда, окно приоткрылось, кровать тихо скрипнула. Отбой был, поры бы спать. Завтра ждал новый день, полный неизведанного и прекрасного. Кодзуки ворочалась, то куталась в одеяло, то раскрывалась. Так жарко, так холодно. Ещё и Фушигуро не спит, поддерживает беседу, хоть и просит не перескакивать с темы на тему так быстро. Зевнув, Кодзуки перевернулась на живот и потёрла глаза. Солнце давным давно зашло, погрузив комнату в полутьму, где единственный источник света — экран телефона.       «Хочу спать», — написала Кодзуки, зажав одеяло между ног. «Ложись», — ответил Фушигуро, ни разу не сменивший позу за всю переписку.       «Хочу пообщаться с тобой», — расстроилась она и состроила брови домиком. «Тогда не ложись», — предложил он, не видя проблемы.       «Но я хочу спать», — грустно повторила Кодзуки. «Я убью тебя», — раздражённо отправил Фушигуро.       Кодзуки пустила тихий смешок и перевернулась на спину, держа телефон над головой. Глаза закрывались, а подушка казалась самой мягкой на свете.       «Давай общаться во сне?» — написала Кодзуки с улыбкой. «Нет», — почти сразу ответил Фушигуро, тихо цыкнул себе под нос. — «Дай хотя бы там отдохну от тебя», — добавил он.       Утром Кодзуки стояла у зеркала и застёгивала пиджак дрожащими пальцами. Первое совместное задание, а столько волнения. Оттого в чёрном автомобиле Кодзуки без конца болтала с Ниттой обо всём, что приходило в голову. Почему именно эта должность? Кем, если не помощником? Нитта со сдержанной улыбкой отвечала на всё до тех пор, пока разговор не зашёл о её прошлом. Кодзуки с прищуром смотрела на помощницу и в чём-то пыталась её уличить, когда та неохотно и немногословно отзывалась о жизни до работы в техникуме. Фушигуро предпочёл молча изучить информацию о поручении, понимая, что Кодзуки переложила эту ответственность на него.       Полуденное солнце светило ярко. Юные маги шли по узкой дорожке между рисовых полей, залитых водой. Птицы пели, люди трудились, природа жила и дышала. Кодзуки всё в радость, даже рядом идущий Фушигуро с чересчур серьёзным лицом не портил картину. По мнению Кодзуки, он её только украшал. Увы, улыбка недолго сияла. Они остановились у реки, протекающей близ села. Люди здесь пропадали, а затем их трупы находили на поверхности воды. Можно подумать, что утопли, да одна загвоздка была.       Фушигуро призвал чёрную гончую, по её взгляду понял, что искать нужно дальше, и, не разуваясь, ступил в реку. Мурашки побежали по телу от прохладной воды. Кодзуки стояла на береге, переминалась с ноги на ногу и тёрла плечи. Проклятие в реке, но страх Кодзуки не от него, это её собственный. — В чём дело? — спросил Фушигуро. — Давай, — он протянул ей руку. — Не пойду, — Кодзуки помотала головой. — Я плавать не умею. — Тут по колено, — серьёзно заметил Фушигуро и, отворачиваясь, кивнул в сторону гончей. — Начнёшь тонуть, она вытащит.       Он нисколько не шутил, пусть и возможность утонуть в мелководной реке была минимальной. Лучшим решением было успокоить Кодзуки сейчас и дать ей ощущение безопасности, пускай на самом деле Фушигуро не видел угрозы. Цумики как-то обмолвилась, что они ходили на каникулах на море, а Хиёри ни разу не зашла в воду глубже колена, хоть при них были надувные круги.       Лучшим решением это было до тех пор, пока Кодзуки не ступила второй ногой в воду. Гончая залаяла, громкий всплеск раздался за спиной Фушигуро. Он обернулся. Кодзуки нет.       Для неё яркий солнечный свет сменился темнотой. Водоросли в холодной воде обволокли тело, сковали, утягивая на дно. Воздух исходил пузырями вверх, заканчивался в лёгких. Мимо проплыло что-то чёрное, бесформенное. Страшно. Страх. Чей? Дышать нечем, глаза закрывались. Холодно. Кодзуки пыталась что-то сделать руками, ногами, но всё тщетно. Она тонула.       Гончая вытащила на берег. Наглотаться воды Кодзуки не успела, тяжело села и убрала мокрые пряди от лица, жадно хватая ртом воздух. Перед глазами всё те же краски весны: зелёные и голубые. Кодзуки сжала пиджак на груди, сердце не переставало колотиться. Фушигуро стоял рядом и терпеливо ждал, пока она придёт в себя. Лучшее решение оказалось худшим. — Ты в порядке? — спросил Фушигуро и протянул ей руку. — Проклятие в воде, я его видела, — сказала Кодзуки, приняла его помощь и, пошатнувшись, встала на ноги. — Не знаю, как до него добраться здесь. — Гончая тоже не чувствует его запах на поверхности, — уведомил он и вернулся в реку, — иди по берегу. — А тебя оно не утащит? — она пошла параллельно ему, попутно отжимая юбку. — Из жертв только женщины и дети, — ответил Фушигуро, всматриваясь в каменистое дно и водоросли. Он сохранял лицо, а сам признавал, что допустил ошибку. Проклятие оказалось коварнее, сбило его с толку, спряталось под толщей воды. Второй такой ошибки допускать нельзя. — Какие-то избирательные проклятия. Может, мой страх вкуснее твоего? — горько усмехнулась Кодзуки, а затем вяло опустила плечи, осматривая промокшие бинты. Она не сможет использовать кровь под водой. Там, в реке, она уязвима для проклятого духа больше, чем когда-либо. — Оно слабое, поэтому хорошо прячется и выбирает тех, с кем может справиться, — монотонно сообщил Фушигуро и стиснул зубы, но Кодзуки видела лишь его спину. — Тогда буду приманкой, — легко предложила она. — Нет, — строго отрезал Фушигуро, обернулся и нахмурился, замечая её испуганный взгляд. — Нет, — повторил он. — Да, — настаивала Кодзуки, что-то обдумывая. — Насколько максимально можно задержать дыхание? — Полторы минуты, — нехотя ответил Фушигуро. — Справишься? — Кодзуки с надеждой посмотрела на него и попыталась улыбнуться, вышло натянуто и неуверенно. — Хотя выбора немного.       Не успел Фушигуро возразить, как Кодзуки вдохнула поглубже и прыгнула в реку, исчезая под толщей воды. Он сложил ладони, призвал вторую гончую, пока брешь в Территории проклятия ещё не закрылась.       Уйдя под воду, Кодзуки распахнула глаза и тут же закрылась руками — проклятие стремительно плыло на неё. Одного несильного толчка хватило, чтобы выбить воздух из лёгких. Кодзуки зажмурилась и попыталась не вдохнуть. Вода в лёгких — больно. Она знала не по наслышке, но сейчас могла лишь парить в невесомости и ждать спасения. Когда тело слабело, а вода нежила приятным теплом, темнота внизу становилась такой дружелюбной и гостеприимной…       Розовые волосы показались на дне реки. Фушигуро в два шага преодолел расстояние, подхватил бледную Кодзуки на руки и осторожно, как смог, уложил её на траву. Гончие развеялись. Он смотрел на неё, почти не моргая. Она без сознания, в себя не приходит. Пульс есть. Дыхание? Нужно ли делать искусственное дыхание в таких случаях? Фушигуро склонился к ней так низко, чтобы услышать даже самые тихие вдохи. Он поднёс руку к её подбородку, почти коснулся. — Бу, — Кодзуки резко раскрыла глаза.       Фушигуро отпрянул и через мгновение на его лице отразилось непередаваемое раздражение, едва ли не злость. Кодзуки с трудом перевалилась на бок и шумно задышала. Она кое-как встала на предплечья, всё тело дрожало, в глазах застыли не то вода, не то слёзы. На травинки падали капли. Мокрые волосы свисали, тяжело тянули голову вниз. Кодзуки наконец отдышалась и хрипло прокашлялась. Жива. Проклятие изгнано. Всё в порядке.       Было бы.       Фушигуро на неё даже не посмотрел, поднялся и, не протянув руку, пошёл обратно к машине, где их ждала Нитта. Кодзуки встала, всем телом ощутив усталость, и поплелась за ним. Он и слова не проронил больше. Молчание начало напрягать. — Блин, не дуйся ты, Фушигуро-кун, — поджала губы Кодзуки. — Прости, я так больше не буду, — сожалела она. Вышло всё как-то неправильно, пускай и не со зла. — Не могу я с тобой на задания ходить, — сухо сказал он. — Чего? — удивилась Кодзуки, подняв брови. — Это из-за моей глупой шутки? — Нет, — оборвал Фушигуро.       По дороге в техникум Кодзуки несколько раз извинилась перед Ниттой за то, что сидение всё мокрое. Помощница успокаивала тем, что на улице тепло, и всё быстро высохнет, хотя запах ила и водорослей всё же придётся выводить на автомойке. Фушигуро молчал, смотрел в окно на проплывающие мимо дома, двухэтажные, затем высокие, потом вновь частные. Он заговорил только на лестнице при входе в техникум, когда они поднимались вдоль кустов белой гортензии и каменных статуй. — Почему так легко в воду бросилась? — спросил Фушигуро, отвлекая Кодзуки от любования порхающей бабочкой над пышным соцветием. — Ты бы меня спас, — она пожала плечами и перевела взгляд на него, мягкий, спокойный. — Настолько уверена во мне? — Фушигуро нахмурился. — Я тебе доверяю, вот и всё, — Кодзуки чуть улыбнулась и ускорилась, запрыгивая вверх по ступенькам. — Скорее бы в душ!       Следующий день для Кодзуки был почти неизменным, разве что Фушигуро был вечно чем-то занят, тренировался отдельно, на сообщения отвечал редко. Она решила, что ему нужно побыть одному, поэтому не докучала вниманием, хоть и о многом хотела поговорить, но, к счастью, были второкурсники, которые охотно принимали её в компанию.       Получив отказ от Годжо, Фушигуро вернулся в комнату и сидел за столом до позднего вечера, крутил карандаш, думал. Однажды Кодзуки уже исчезла, пускай и не по своей воле. Что если она решит уйти? Что если он снова ошибётся, и так легко они не отделаются? Рядом с ней в его анализе стремительно появлялись дыры, а все логические цепочки рушились. Нет. Фушигуро всё видел и считывал, беспристрастным оставаться не мог. Холодная логика тает от желания защитить не кого-то другого, а одну Кодзуки. Раздражает. Бесит, злит. Выводит из себя. Так не может продолжаться.       Она — типичный пример хорошего человека. Есть два выхода: отстраниться, чтобы гормональный сбой прекратился, или не умирать. К несчастью, первое выполнить легче. Это же защитит её чувства?       Фушигуро сжал челюсти, отбросил карандаш и устало уткнулся лбом в ладони. Пора прекращать, иначе ничем хорошим это не кончится.       Днём он сидел во дворе техникума и гладил белую гончую. Трудно избегать того, у кого нет чёткого расписания на каждый день. Он знал Кодзуки не один месяц, а до сих пор не мог предугадать её следующий шаг. Однако мог предположить, что она настигнет его сейчас, когда он сидит один. Фушигуро тяжело вздохнул, развеял технику и отвёл взгляд, когда Кодзуки присела на траву рядом и неловко поправила юбку. — Что делаешь, Фушигуро-кун? — улыбнулась она, да только он не видел. И не хотел видеть. — Сижу, — ровно ответил он. — О чём думаешь? — Кодзуки похлопала по бёдрам и выпрямилась. — Ни о чём, — тем же тоном произнёс Фушигуро. — До сих пор считаешь, что мы друзья? — А? — она удивлённо подняла брови и взглянула на него. Серьёзен, не шутит. — Ну, дружба должна быть взаимной, но для меня ты друг, — Кодзуки чуть кивнула и сжала юбку. — А я для тебя? — Нет, — ответил он. — Ну, мы всё ещё можем общаться, — она пожала плечами, считая, что жизнь слишком большое сокровище, чтобы относится ко всему с грустью. Каким бы безнадёжным не казался минус, его всегда можно изменить на плюс. — Я вчера весь вечер себе места найти не могла, — вдруг сказала Кодзуки, состроив мрачное лицо.       Уйти Фушигуро так и не смог, а слово за слово Кодзуки рассказала, что её волнует. Он почти злился, когда узнал, что всему виной сюжет манги, которую она читала. Чёрт дёрнул его за язык спросить, что там такого, из-за чего стоит переживать. Кодзуки всё пересказала в красках, ярко изобразила смерть её любимого героя и шмыгнула носом в довершение сцены. Фушигуро всё внимательно выслушал, полагая, что придётся высказывать своё мнение насчёт произведения. Пока Кодзуки чуть ли не плакала из-за гибели нарисованного персонажа, Фушигуро сухо говорил, как нужно было сделать, чтобы все остались живы. — Скажешь, я бессердечный? — спросил Фушигуро, понимая, что его взгляд на сюжет и персонажей ей не понравится. — Нет. Не думаю, что у тебя камень вместо сердца, — ответила Кодзуки. — Там скорее маленький огонёк, а не пожар. Хотя и из искры можно разжечь костёр. — Где ты эти метафоры берёшь? — вздохнул он. — Так… я книжки тоже читаю, — она надула губы. — Книги тогда уж, — поправил Фушигуро. — За-ну-да, — отчеканила Кодзуки. — Стараюсь. — Потрясающий зануда. Как хорошо, что в мире есть Фушигуро Мегуми, — говорила она одновременно с иронией и искренним уважением. — Нет, серьёзно. Иначе люди бы до сих пор верили, что земля на трёх китах держится. — Если бы все люди были Кодзуки Хиёри, то да, — парировал он. — Нокаут, — сказала Кодзуки и подняла руки, изображая поражение.       Фушигуро не смог сдержать улыбку и отвернулся. Кодзуки прикусила губу и прыгнула на него, повалив на траву. Ему же весело с ней, а нарочно пытается скрыть. Она всё видит, не позволит ему и сейчас прятаться. Кодзуки расхохоталась, заставила убрать его руки от лица и сама не заметила, как прижала его запястья к земле, нависая над ним. Он смотрел на неё без смущения, без улыбки, с чем-то неразличимым на дне зрачка.       На солнце светились розовые взлохмаченные волосы с застрявшими в них травинками. Завороженная Кодзуки почти не дышала, её щеки краснели за двоих. Фушигуро забрал руку из ослабшей хватки, надавил на бок и повалил на траву рядом с собой. — Прости, — тихонько извинилась Кодзуки и закрыла ладонями нижнюю половину лица, понимая, что ненароком перешла невидимую черту личного пространства, которое Фушигуро ценил и охранял рьяно.       Она растерянно смотрела на него, пока в глазах Фушигуро плескалось не то раздражение, не то сомнение, не то злость. Всё вместе, кажется. Кодзуки сожалела о собственной неосторожности. Она поднялась, не заметив, как его рука потянулась к ней.       Если решил, не сомневайся. А Фушигуро не мог так с ней. Никакой лёд и резкость против неё не работали. А вот все её уловки — осознанные или нет — действовали на него, и он диву давался, как в очередной раз поддаётся обыденной глупости. И как на самом деле было бы справедливо поступить с Кодзуки? Он встал следом, отряхнулся и пошёл за ней. Да, не друзья, но общаться же могут. — У тебя день рождения скоро, — напомнил Фушигуро. — Что тебе дарить? — он сделал вывод, что проще спросить напрямую и узнать наверняка, что ей нужно. В конце концов на доброту нужно как-то отвечать, а не всегда принимать, как должное. Кодзуки же не только для себя старается. — Ну, я тебя с твоим не смогла поздравить, — сказала Кодзуки, закидывая руки за голову. — Так что подари мне своё время, — она с лукавым прищуром посмотрела на него. — И куда ты хочешь пойти?       Кодзуки задумчиво начала загибать пальцы, перебирая варианты в голове. Кино? Плохая идея, нельзя поговорить. Парк? Нужно придумывать темы для разговора. Кафе? Можно зайти потом. Поход по магазинам? На что им тратить деньги? У Фушигуро одна и та же одежда на все случаи жизни, а Кодзуки потеряла запал к новым вещам ещё в средней школе, когда из мести бездумно опустошала кошелёк приёмной матери. — Музей? Галерея? — предложила она, а Фушигуро сразу достал телефон. — Прикоснёмся к искусству! — воодушевилась Кодзуки. — Правда ни ты, ни я в этом не разбираемся. — Сюда? — он показал на телефоне вариант картинной галереи. — А я думала, ты мне сюрприз сделаешь, — тут же расстроилась Кодзуки. — Ну извини, — проворчал Фушигуро.       И вновь разлился задорный девичий смех. Кодзуки бодрым шагом направилась в здание техникума, подставляя лицо ласковым лучам солнца. Нет, жизнь всё же хорошая штука. Прекрасная, удивительная и неповторимая. И такой её делает мир, наполненный людьми. Странными, другими и незнакомыми. Порой Кодзуки расстраивалась из-за того, что каждому уготован такой короткий срок. Не получится сполна познать всего и вся. А хочется, колется до невообразимого. Какой может быть покой, когда вокруг всё такое интересное? Кодзуки лишь искренне желает узнать, о чём болит сердце другого, о чём его мечты и на что он готов ради них. И саму себя уж очень хочет узнать.       Май наступил незаметно. По двору носились собаки-шикигами, а вместе с ними бегала и хохотала Кодзуки, пока Фушигуро преспокойно сидел и отдыхал после тренировки с Маки. Течение дней, как горная река, было стремительным и неравномерным. Где-то поток извивался, где-то его разрезали камни. Были падения, были тихие участки, где, казалось, что вода не движется вовсе.       У Кодзуки нашлось время, чтобы узнать больше о технике Фушигуро. «А ты в тени можешь только шикигами прятать? Не до конца разобрался? Ну, если с ума сойдёшь, меня там не запирай», — смеялась Кодзуки, пока Фушигуро сжимал кулаки, желая возразить, что он не маньяк какой-то. Хотя идея ему всё же показалась занятной. — А ты меня понимаешь? — вдруг спросила Кодзуки у чёрной гончей. Та гавкнула и завиляла хвостом. Шикигами реагировали на все команды из разряда: «Дай лапу», а Кодзуки радовалась, как дитя, и светилась от счастья. — Вы такие умные создания. Если бы вы ещё в техникум ходили и учились лучше меня, я бы сделала харакири, — она расстроилась и опустилась на колени. Мокрый нос белой собаки уткнулся в щёку, защекотал. Кодзуки заулыбалась и почесала её за ухом.       Фушигуро закрыл бутылку воды и отставил в сторону. Такие моменты заставляли его быть здесь, ощущать ту безмятежность и покой, откладывая тяжёлые думы на потом. Со всем разберётся, всё решит, но позже. Не сейчас, когда Кодзуки, закрыв глаза, прижимается лбом ко лбу белой гончей и наслаждается мгновением. Вечным ли мгновением? Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится. Что если это оно? — Ничем не пахнет! — изумилась Кодзуки и посмотрела на Фушигуро. — Смотри, а как быть, если ты в темноте? Там же нет тени, — она похлопала ресницами. — Ты физику вместе с химией прогуливала? — он одарил её взглядом, мол, как можно не знать таких очевидных вещей. — Тень — это пространство, куда не попадает свет. Проще говоря, темноту, которую ты имеешь в виду, невозможно создать, это означало бы абсолютное отсутствие пространства. Про Чёрные дыры слышала? — с лёгкой издёвкой спросил Фушигуро и получил кивок в ответ. — Они называются «чёрными», потому что там настолько сильная гравитация, что свет не может покинуть её, но даже это пространство. — Физика, оказывается, такая интересная, — протянула Кодзуки, ложась на спину. — Это получается, что в мире не существует так называемой «пустоты». А звучит вдохновляюще! — она раскинула руки и широко улыбнулась. — Получается, что «ничто» нельзя назвать «ничем», это всё равно будет «что-то». Ге-ни-аль-но! — она развеселилась пуще прежнего, пока Фушигуро не понимал, что именно её так радует в обычном устройстве мира. — Нет ничего невозможного! — Как… — он осёкся, тяжело вздохнул и провёл ладонью по лицу. — Как ты вообще к этому пришла? Я буквально сказал тебе обратное только что, — Фушигуро снова гадал, в какой момент её логическая цепочка оборвалась. — Да плевать, — отмахнулась Кодзуки. — Преграды лишь у тебя в голове, — она с улыбкой подвела два пальца к виску, а затем указала ими на Фушигуро.       Гончие развеялись, он поднялся, подошёл к ней и протянул руку. Кодзуки приняла помощь и встала на ноги, поправила юбку. Они пообедали вместе, а после сидели в кабинете за партами и слушали рассказ Годжо про некого Двуликого, его пальцы и их влияние на мир магов и людей. Выпросив выходной на день рождения в конце лекции, Кодзуки должна была отработать его и заодно придумать техники, которыми она сможет чаще всего пользоваться в бою. Как же Кодзуки расстроилась в тот момент, когда поняла, что ей в самом деле придётся учиться колдовать тоже.       На задание её отправили с Инумаки. Говорить с ним, безусловно, задача не самая лёгкая даже для Кодзуки. Она жалела, что идея выучить язык жестов оказалась отброшена. Да, в экстренных ситуациях слишком неэффективно переговариваться руками, но как вести диалог, когда один из собеседников может называть только состав онигири? Кодзуки вздохнула и завела руки за голову, шагая рядом с Инумаки по вечерней улице. — Ты дай знак, когда мне заткнуться, — попросила она, — а то я в тишине идти не могу. Я даже не знаю, что тебе нравится. Мобильные игры? — Кодзуки бросила на него взгляд и получила подтверждение. — Какие-нибудь с прокачкой персонажа, да? О-о, это так время убивает. Интересно, какой класс ты чаще всего выбираешь. Раз ты тихий, то вряд ли воин, который идёт напролом и ведёт за собой команду, — она прищурилась. — Лосось, — согласился Инумаки. — Что-то не такое очевидное, не совсем заметное, но очень полезное, — усердно думала Кодзуки, подбирая подходящий вариант. — Чародей? Хорош в бою один на один, но в команде может выполнять роль поддержки, — она усмехнулась, когда Инумаки кивнул. — А я не знаю, кем бы была. Сложно выбрать, поэтому я и не играю в игры.       Инумаки тихо хмыкнул и проверил телефон. Он вдруг затормозил и указал в переулок. Она следом за ним свернула с людной улицы. Воздух тут же изменился, это был страх, почти головокружительный. Пустая узкая улочка, на стенах зданий граффити, где-то стоял одинокий велосипед, неоном горели вывески. Одна из них моргнула. — Я, кстати, хочу попробовать кое-что, — прошептав, Кодзуки начала закатывать рукава и спускать бинты, — поможешь, семпай?       Инумаки показал палец вверх и осторожно шагнул вперёд, осматриваясь. Сегодня они без помощника, завеса будет не нужна. Чем глубже они заходили, тем сильнее становилось ощущение страха и тише становился гул улицы позади. Инумаки резко встал, Кодзуки напряглась. Вот-вот. Воздух словно становился осязаемым, шумно гудели кондиционеры. Сейчас!       Громкий треск стекла. Трещина на вывеске пошла паутиной. Неоновый свет моргнул и погас. Кодзуки прищурилась, сжала кулаки. Всё усложняло то, что Инумаки не мог сказать, что происходит. Она догадалась сама, когда вторая вывеска разбилась, и кусок стекла упал рядом с ногой. Проклятие чертовски шустрое. Нужно изгнать его до того, как переулок погрузится во тьму. Щёку защипало, на предплечье Инумаки открылся порез.       По плечу похлопали, Кодзуки вздрогнула и посмотрела на Инумаки, тот указал на уши. Точно. В такой обстановке он не сможет направить энергию прямо в цель, слова заденут Кодзуки тоже. Она отбежала и защитила уши проклятой энергией. Убедившись, что можно действовать, Инумаки огляделся по сторонам. Одна вывеска, лампочка над чёрным ходом, фонарь. Куда? Неважно. Инумаки расстегнул воротник, обнажая печати возле рта, но вдруг замер.       Он указал пальцем наверх, Кодзуки подняла голову. Ощущение страха усилилось. С одной из крыш упал камень, затем на стенах противоположных домов начали оставаться вмятины. На асфальте появились трещины, послышался грохот. Молниеносная скорость. Кодзуки сдавленно вскрикнула, когда удар пришёлся по голове. В ушах зазвенело, она с трудом открыла глаза и увидела, как открываются губы Инумаки, как разбивается фонарь. — Стой! — крикнул он.       Проклятие остановилось в воздухе, приобрело очертания. Одновременно с тем Кодзуки тряхнуло, ноги дрогнули. Что за сила? Она же закрыла уши проклятой энергией. Недостаточно? Не время думать. — Взорвись, — тут же добавил Инумаки уже тише.       Проклятие завопило и скрылось из виду. Лицо Инумаки исказилось от боли, он вдруг пошатнулся и положил руку на плечо, сквозь его пальцы потекла кровь. Кодзуки не успела отреагировать — на её бедре открылся жгучий порез и затянулся тут же. Инумаки медлил, вероятно, давал горлу отдохнуть пару секунд, которые тянулись бесконечно долго. Пошатнувшись от очередного удара в голову, Кодзуки сжала зубы. Больно, чёрт возьми. — Бесит, — бесцветным голосом сказала она, и кровь выскользнула из ран, в воздухе разделилась на множество капель.       Инумаки бросил на неё короткий взгляд и вновь крикнул: — Стой!       Проклятие появилось между ними и замерло, сердце Кодзуки тяжело пропустило удар. Она моргнула, капли крови мгновенно вытянулись в иглы, окружили проклятого духа. Кодзуки выдохнула, придавая кровавым иглам прочность, и те вонзились в проклятие. Недостаточно. — Скрутись, — добавил Инумаки.       С визгом проклятие вытянулось, иглы прошли насквозь, разорвали его на клочки, разлетевшиеся по сторонам. Капли крови упали на асфальт. Кодзуки сложила ладони у груди, на мгновение закрыла глаза, а затем облегчённо улыбнулась и посмотрела на Инумаки. Он застёгивал воротник и шёл к ней. — Горчица? — прозвучал его хриплый голос. — Порядок, — она кивнула, взгляд упал на раненное плечо Инумаки. — А ты?       Он показал палец вверх, затем глазами указал на её волосы. Кодзуки непонимающе коснулась виска. Липко и мокро. Она посмотрела на ладонь. Кровь. Кодзуки цыкнула и сжала кулак, представляя, как выглядит со стороны. В таком виде пешком они не пойдут в техникум. На яркой и дружелюбной улице Кодзуки вызванивала Идзити, Инумаки стоял рядом пил лекарство для горла. — Скоро приедут, — оповестила Кодзуки и убрала телефон в карман юбки. — Классно было, — потягиваясь, она заулыбалась. — Ты такой сильный, семпай. Я прям в восторге. Без понятия от чего у меня сильнее голова кружится сейчас, но было здорово, — она тихо рассмеялась. — А что насчёт моего нового приёма? — Лосось, — Инумаки кивнул, глядя в её горящие глаза. — Назову его «Ёжик»! — воскликнула Кодзуки. — Или просто «Ёж». Нет… «Колючка»! В честь причёски Фушигуро! А, как идея? — Водоросли, — он показал палец вниз, достал телефон, что-то напечатал и показал ей картинку. — Железная дева? — кривя лицо, Кодзуки с сомнением посмотрела на экран, на Инумаки. — Ла-адно. Тогда «Железная дева»! — она вдохновлённо сжала кулак у груди. — А надо ли вообще давать названия?       Инумаки задумался, а затем пожал плечами.       В машине Идзити спросил, как прошло задание и, вероятно, пожалел об этом сразу. Кодзуки горячо пересказывала события во всех подробностях, приукрашивая и живо жестикулируя. На вопрос о названиях помощник объяснил, что так магам проще разбираться в способностях и ориентироваться в ситуации. Маги могут отрабатывать несколько приёмов, доводить их до совершенства и на этом строить тактику сражения. Кодзуки замычала и откинулась на сидении. Ох уж эти формальности.       В то безмятежное утро, когда дата на календаре показала день рождения Кодзуки, стояла майская, предлетняя, по-настоящему живая и тёплая пора. Ровный ветер закрадывался под пижамную рубашку, щекотал рёбра. И Кодзуки не смогла противостоять лучам солнца, здоровавшимся с ней. Она подняла руку, прищурилась. Необъятный мир, принявший её шестнадцать лет назад руками цепкими, был всё таким же большим и непостижимым, как в детстве. И страшным порой тоже бывал. Нельзя скрывать, что жестоким он тоже был.       Телефон не разрывался от сообщений. Новый номер знали только студенты и немногие работники техникума. Но Кодзуки не печалилась, радовалась каждому поздравлению и искренне благодарила всех, кто о ней вспомнил. Подарков она не ждала, да и не хотела. Сама не знала, что ей нужно. Всё ведь есть, остальное приложится. А если не приложится, Кодзуки добьётся своими силами.       Они договорились с Фушигуро пойти гулять вечером, когда он освободится. Раскрыв шкаф, Кодзуки перебирала одежду с непривычным волнением. Под настроение ничего не подходило.       Шумно выдохнув у двери, Фушигуро постучался и, дождавшись приглашения, вошёл в комнату. Кодзуки стояла у зеркала в длинном лёгком платье на тонких лямках. Волосы подкручены на кончиках. Женственно. Фушигуро молчал, смотрел. И она на него смотрела, робко и растерянно. В средней школе Кодзуки постоянно оставляла пиджак в классе, подворачивала юбку, носила гольфы вместо колготок. В техникуме вся её повседневная одежда сменилась широкой и мешковатой. Фушигуро понял только сейчас, в чём причина. Плечи и руки Кодзуки усыпаны мелкими белыми шрамами. Вероятно, на ногах были такие же. Один на шее он заметил ещё в первый день. Будто бы в подтверждение его мыслей она неловко положила ладонь на перебинтованное предплечье. — Так плохо, да? — тихо спросила Кодзуки, опустив голову. — Глупо как-то, — она прикусила губу и резко подняла руку.       Что бы Кодзуки ни пыталась сделать, Фушигуро остановил её за запястье и тут же разомкнул пальцы. — Нет, — ровным голосом ответил он. — Думаю… хорошо и так, — Фушигуро кивнул и положил ладонь на шею, отводя взгляд. — Хорошо, как всегда или лучше? — Кодзуки чуть улыбнулась, хитро сощурив глаза.       А Фушигуро задумался и пришёл к выводу, что правильного ответа на этот вопрос нет. Вот и ещё одно логическое противоречие. Кодзуки — это олицетворение логического противоречия. Однако Фушигуро в самом деле не мог судить, хорошо она выглядит или плохо. Она — это всё ещё она, во всех проявлениях, что снаружи, что внутри. Нет, Фушигуро подмечал изменения, только не придавал им особого значения. А сестра говорила, что такими темпами с ним ни одна девушка не то, что общаться, дружить не станет. Видимо, Кодзуки стала исключением в сто из ста возможных случаев. — По-особенному, — Фушигуро выдал самый подходящий вариант, а Кодзуки тихо рассмеялась и провела ладонями по ткани, расправляя волны на юбке платья. — Из-за шрамов и бинтов? — она горько усмехнулась.       Как прикажете общаться с девушками, когда они воспринимают всё именно так? Чужая душа — потёмки? Девичий разум — потёмки! Как бы хотел Фушишуро, чтобы Кодзуки и дальше избавляла его от ситуаций, когда приходится перебирать слова в поисках того самого, которое ему нужно, а не хочется сказать. До этого Фушигуро даже не подозревал, какую работу она проделывает каждый раз, не реагируя на его прямолинейность. В ином случае словесно они бы царапались постоянно. — Из-за платья и волос, — сдержанно ответил он. — Спасибо, — оставшись удовлетворённой, Кодзуки смущённо улыбнулась и подошла к шкафу, передвинула там добрую половину вешалок. — Думаю, вечером будет холодно, — робко сказала она и надела короткую кофточку, скрывая руки. — Возможно, будет, — согласился Фушигуро, хоть и прогноз погоды обещал тёплую ночь. Но ведь метеорологи тоже могут ошибаться, верно?       Застегнув ремешки на туфлях, Кодзуки ещё раз покрутилась у зеркала и на том была готова.       Они шли вместе к выходу из техникума, а Фушигуро не мог отделаться от чувства, что с ним что-то не так. Вернее, с ним что-то не так относительно Кодзуки. Она, как яркое солнце, что озаряет и согревает. А он, как невзрачная и безликая луна в ночном небе. Проще говоря, Фушигуро впервые ощутил, что не соответствует внешнему виду Кодзуки. — Мне стоило одеться поприличнее? — спросил он.       Кодзуки прибавила шаг, развернулась спиной вперёд и присмотрелась к нему. Фушигуро стало неуютно под этим изучающим взглядом. Да, белая футболка. Да, чёрные джинсы. Да… скучно. — Почему? — с искренним недоумением поинтересовалась она, заведя руки за спину. — Я выгляжу как обычно. — А мне нравится твоё «как обычно», — задумчиво сказала Кодзуки и пожала плечами, улыбнувшись.       Фушигуро чуть улыбнулся, когда она развернулась. Так легко?       На белых стенах висели картины. Ничего лишнего, что могло бы отвлекать от созерцания искусства. Великого и признанного, прошедшего проверку временем. У самой первой картины с девушкой в полный рост Кодзуки сказала: «Творчество неотделимо от творца. Без предыстории не понять всей важности и глубины». Она оставила его с этой мыслью и поплыла дальше. Западные авторы, рамы — дополнение главных идей. Фушигуро смотрел, вроде ничего особенного. К техническому исполнению вопросов нет, здесь собрали произведения мастеров своего дела. Затем Фушигуро обращал внимание на год и краткую биографию автора. Краски тогда было достать гораздо тяжелее. На то были подмастерья, которые смешивали масло и пигменты.       У большой картины Кодзуки стояла долго-долго, а затем достала телефон. Когда Фушигуро подошёл, она с тихой радостью рассказывала ему, что каждый элемент что-то символизирует, даже выбор цвета играет роль. Здесь и религия, волновавшая умы человечества из века в век, и боль прошлых поколений, испытавших голод и чуму. Фушигуро понял одно: её картина в художественном классе средней школы тоже что-то значила.       За людьми, окружающими её тогда, никто не видел, что она была одинока. И тянулась к такому же одинокому Фушигуро. Ей ничего не было нужно от него, кроме времени, которое он был готов потратить на неё. Закончив изучать очередное произведение искусства, Фушигуро повернулся и смотрел уже на Кодзуки. Она, сдержанная и одновременно лёгкая, непринуждённая, стояла на фоне картины. Искала там ответы, которые не могла найти ни дома, ни на уроках, ни в самой себе?       Вечер заканчивался на набережной, где они молча брели вдвоём. Огни большого Токио горели на фоне закатного неба, отражались в воде. Повсюду то и дело сновали парочки, держась за руки. Кодзуки плыла рядом с Фушигуро и отчаянно делала вид, что ей чужда вся эта романтика, поэтому переплетала пальцы за спиной, отгоняя желание взять Фушигуро за руку. Они же даже не друзья.       Телефон Фушигуро зазвонил. Кодзуки краем уха слушала, что он говорил собеседнику, и уже догадывалась. За спиной послышался смех парочки. Вода мерно плескалась о край набережной. — Срочное задание? — она грустно улыбнулась, когда Фушигуро посмотрел в экран. — Да, — отозвался он. — Идём, — Кодзуки оттолкнулась от перил и вздохнула. — Ты не расстроена? — Фушигуро пошёл рядом с ней. Её чувства сейчас волновали его больше, чем поручение. Отказаться нельзя, но Фушигуро готов разобраться со всем в одиночку. Да, опасно. Однако ему так даже проще. — Раз срочное, то человек в опасности. Я расстроюсь больше, если ничего не сделаю, — она серьёзно посмотрела на него.       Идзити приехал за ними быстро, на дело отвёз ещё быстрее. Есть пострадавшие, которых нужно спасти. Проклятие удерживает их внутри невзрачного многоквартирного дома на лестнице, между третьим и пятым этажом. У входа в дом Кодзуки теребила рукава кофты. Фушигуро и без объяснения помощника заранее знал, что неприятности встретят их на четвёртом этаже. Суеверие, а многие воспринимают всерьёз и боятся. Цифра четыре — смерть. А маги — инструмент, чтобы люди могли пожить подольше.       Чёрная гончая бежала впереди, махала хвостом, цокала коготками по ступенькам. Фушигуро поднимался следом, Кодзуки шла за ним и молчала, не сбивая размышления. Лестничный пролёт за пролётом, те же серые стены, одна и та же надпись. Фушигуро остановился, серьёзно посмотрел в глаза. Кодзуки вдруг пришла в себя. Что-то не так. Нет того чувства страха, который возникает, когда рядом проклятие. — Что? — она наклонила голову вбок. — Нужно что-то сделать? — Стойте здесь, — помедлив, попросил Фушигуро.       Кодзуки пожала плечами и положила ладонь на макушку гончей, севшей у ног. Шикигами шумно дышала, высунув язык, и изредка прикрывала веки, когда её чесали ногтями между ушей. Кодзуки улыбалась — гончая дружелюбнее, чем хозяин. Фушигуро продолжил подниматься, затем свернул на пролёте и встретился с недоумением в глазах Кодзуки, которая увидела его внизу лестницы. — Ты… — она смотрела то на него, то наверх, то вокруг. — Ой, нет! — воскликнула Кодзуки и закрыла рот ладонью.       Убрав бинт с ладони, Кодзуки оставила алый след на стене над потёртой табличкой. Когда они втроём поднялись на следующий этаж и увидели неизменное пятно снова, то сомнений не осталось — они застряли здесь. Фушигуро проверил телефон и пошёл дальше. Кодзуки хотела узнать, зачем, но по его лицу поняла, что лучше не мешать. Он обошёл пролёт дважды, она следом за ним. — Количество ступеней не меняется, — сообщил Фушигуро и снова проверил телефон. — И время не идёт, — сказал он так, будто это не имело значения. — Бог ты мой! — воскликнула Кодзуки, ожив. — Ты понимаешь, что это значит? Да у меня бесконечный день рождения! — она развеселилась и бодро поднялась, глядя на него сверху вниз. — А это мне вечно пятнадцать или шестнадцать? — Шестнадцать, — Фушигуро выдохнул. Вероятно, этих глупостей ему не хватало. — На таймере время тоже искажено, так что нельзя точно сказать, сколько мы уже здесь. Связи нет, гончая не чувствует запах проклятия. — Мы влипли, — горько усмехнулась Кодзуки, — зато смотри! — она побежала наверх.       Сообразив, Фушигуро развернулся и не дал ей настигнуть его со спины. Её обиженное лицо того стоило. И всё же, да. Они влипли. Фушигуро ещё раз прошёл этаж, убедился, что ничего — совершенно ничего — не меняется. Кодзуки сделала ещё пару кругов, в надежде, что сможет заметить что-нибудь, что они пропустили. — Может, развеешь технику? — спросила она и села на лестнице. — Устанешь так долго поддерживать. Ты ещё на задании утром был. — С этим проблем нет, — отказался Фушигуро, внимательно осматривая стены. — Надо думать, как выбираться. — Не нравится мне это, — Кодзуки поёжилась и обняла себя за плечи. — Может, у меня клаустрофобия? Хотя нет, вряд ли. Чую, нечисто тут что-то. Не могу… — Кодзуки, — прервал он её строгим тоном, — разговоры только по существу.       Она кивнула и притихла. Фушигуро смерил взглядом её спину и подошёл к табличке, коснулся пальцами стены рядом. Гончая обнюхивала каждый угол. Поиски могут занять много времени. Сколько его у них? Чертовски мало. Их будут изводить и выматывать до тех пор, пока сил не останется. А проклятая энергия заканчивается, просачивается сквозь пальцы, как песок, и утекает. Фушигуро физически ощущал, как из него вытягивают силы.       Кодзуки сидела, обняв колени, снова и снова рассматривала лестничную площадку перед собой. В повисшем молчании дыхание гончей звучало ещё громче. Время ощущалось искажённо. Прошла минута или десять? Это сводило с ума. Кодзуки обычно биологическим часам доверяла, но сейчас не могла сказать, сколько они просидели, не проронив ни слова. — Ты скажи, если я могу как-то помочь, — тихо сказала она. — Я ж не знаю, что у тебя в голове. — Надо искать уязвимое место, — ответил Фушигуро, понимая, что искать придётся иголку в стоге сена. — М? — недоумевала Кодзуки. — Поняла, кажется, — она поднялась на ноги. — Уверен, что уязвимое место есть? — Уверен, — твёрдо произнёс он без лишних объяснений.       Гончая гавкнула. Они вдвоём уставились на неё. Шикигами утыкалась носом в нижний угол лестничной площадки и царапала стену когтями, пыталась что-то достать. Фушигуро подошёл к ней, сел на корточки, положил ладонь на морду гончей и мягко отодвинул. Из крохотной щели торчал листок. Фушигуро вынул его двумя пальцами, развернул. Печать. Он поднялся и едва заметно пошатнулся. В глазах потемнело на миг. Усталость.       Фушигуро медлил, тогда Кодзуки забрала печать и сожгла проклятой энергией. Страх нахлынул. Они свободны, проклятие на этаж выше. Фушигуро поднял руки, Кодзуки остановила его и заглянула в глаза. Он без сил, у неё ещё осталось немного. — Изгоню, — заявила она и бросилась наверх, снимая бинт с ладони.       Легко сказать. На настоящем четвёртом этаже мелкое проклятие сидело в углу под потолком и когтями скребло стену, длинным хвостом обвивая шею женщины. Оно смотрело одичавшими глазами, звериными, и пускало слюну. Свет заморгал. Кодзуки раскрыла нож, мазнула кровью по лезвию и метнула в проклятие. То, зашипев, увернулось и прыгнуло в другой угол, утащив за собой женщину. Нож воткнулся в стену и угрожающе завибрировал. Кодзуки цыкнула и подняла ладонь, капли крови взмыли, вытянулись и окружили существо. Бежать ему некуда.       Кодзуки согнула пальцы, иглы пронзили проклятие. Женщина без сознания рухнула на площадку. Только Кодзуки сделала шаг к ней, как почувствовала, что проклятая энергия иссякла. Так быстро? Печать выжала их и проявилась. Сколько они были под её влиянием? Голова закружилась, Кодзуки сложила ладони у груди и на мгновение прикрыла глаза. Она только собиралась опереться на стену, как Фушигуро придержал её и поднёс телефон к уху. Кодзуки взглянула на него, как в бреду, и обессиленно прильнула к плечу, закрыв глаза. Запах его парфюма… Свежий, смолисто-горьковатый, холодный. Так же пахла снежная зима в Сайтаме.       Поздним вечером Кодзуки ворочалась в постели и никак не могла уснуть. Фушигуро тоже не спал, с задержкой ответил на её сообщение: «Я в порядке, ложись спать».       «Рада, что с тобой всё хорошо», — улыбнувшись, отправила она.       «С днём рождения», — спустя пару минут написал он.       «Спасибо», — Кодзуки смущённо натянула одеяло на лицо. — «Славно погуляли».       Вскоре сон принял в объятия. Но вдруг тело обдало жаром, а затем окатило ледяной водой. Глаза распахнулись. Страх ворвался в сердце. Хиёри одна в пустом длинном коридоре.       Свечи, стоявшие на полу, поочерёдно загораются, прокладывая путь вперёд. Тихие шаги переходят на бег, Хиёри придерживает подол белого кимоно и оглядывается по сторонам, ищёт выход, но прямой коридор бесконечен. Дыхание сбивается. Раскат грома доносится глухо, словно сквозь пелену. Хиёри вздрагивает и останавливается, даёт себе отдышаться, пока взмокшие руки сжимают белую ткань. По ступням проходит вибрация, пол начинает дрожать. Грохот тяжёлых шагов доносится из тьмы коридора, липкими мурашками покрывается кожа, волосы встают дыбом. Свечи одна за одной гаснут, мрак приближается. Хиёри не может двинуться, судорожно вдыхает и выдыхает, пока коридор сотрясает. Очертания нечеловеческих размеров фигуры мужчины проглядываются в темноте. Хиёри чувствует, как по щекам стекают горячие слёзы. Страшно, чудовищно страшно. Всё внутри до боли сжимается. Хиёри в оцепенении стоит, не моргает. Леденящее душу Нечто резко замирает в паре метров от неё. Вспыхивают два глаза — два белых огня — и пронзительно смотрят, прожигают, гипнотизируют. Тень поднимает руку, тянет к её шее, пальцы размазываются, растекаются в воздухе.       Раздался крик.       Хиёри жадно и громко вдохнула, будто вынырнула из толщи воды, села на кровати и схватилась за голову, не сразу поняв, что кричала она. Комнату на мгновение озарило, раздался гром. Хиёри зажала рот ладонью и прислушалась. Ливень барабанил по крышам и окнам. Тело пробила мелкая дрожь, руки вытерли мокрые щёки. Всего лишь ночной кошмар, и он закончился. Хиёри обняла себя за колени и всхлипнула, в сознании отпечаталась пара горящих глаз.       Утром она выползла из комнаты, пересеклась с Идзити, который отдал ей нож, оставшийся на вчерашнем задании. Кодзуки радостно поблагодарила помощника и свернула в столовую, где сидел Фушигуро, заканчивающий завтрак. — Опять кофе пьёшь, — хихикнула Кодзуки, садясь напротив. — Ты зачастил что-то. Спишь плохо? Или передо мной красуешься? — спросила она с лисьем ехидством. — Просто пью, — цыкнув, ответил Фушигуро. — Сплю нормально. — А мне вот кошмар опять приснился, — задумчиво протянула Кодзуки. — Коридор жуткий-жуткий, а потом два глаза таких, — она раскрыла ладонь и стеснительно притихла, когда Фушигуро нахмурился. — Мне похожий снился сегодня, — ровным тоном сообщил он. — М? Выходит, я тебя даже во сне достала, а? — улыбнулась Кодзуки, а затем переменилась в лице. — На самом деле совсем невесело. Но, может, у нас того… ментальная связь? — Скорее мы оба устали вчера, — придерживался фактов Фушигуро. — Тренироваться пойдёшь? — спросила она, ей в ответ чуть кивнули. — Я с тобой. Вернее, мне опять нельзя ничего делать, поэтому буду смотреть и читать теорию, — со скукой сказала Кодзуки. — Почему ты, кстати, был уверен, что уязвимое место есть? — Если бы это было Расширение территории, то проклятие должно было быть внутри, — объяснил Фушигуро. — Завеса не искажает пространство внутри. — В итоге это была печать, имитирующая Расширение территории? — задумчиво произнесла Кодзуки. — И она подпитывалась нашей проклятой энергией, — спокойно заметил он. — Извини, — Кодзуки понимающе кивнула. — Мне надо быть серьёзнее.       После ночного дождя роса блестела в траве на солнечных лучах, птицы взмывали в небеса, и Кодзуки хотела улететь вместе с ними, но шла в спортзал, где тренировались остальные. Её серьёзные намерения взяться за голову оборвались, когда Маки и Панда уговорили покидать с ними мяч. Фушигуро хотел напомнить ей про важность знаний — всё же он не всегда будет рядом, чтобы думать за двоих, — но решил, что время учиться ещё будет. Кодзуки беспечно веселилась, пока её домашнее задание лежало в стороне. Как о нём можно думать, когда у неё не получается забросить мяч в корзину? Она подбадривала всех, а затем Панда болел за неё. Кодзуки вообразила себя игроком сборной страны, с важным лицом подпрыгнула и кинула мяч. Дверь спортзала распахнулась, мяч ударился о кольцо и отскочил. — Хиёри! — раздался подозрительно игривый голос Годжо. — Пора сдавать тест. — А? — она глупо похлопала ресницами. — Ой-ой, — её взгляд упал на распечатки с материалом. Ситуация хуже некуда. — А если не сдам? — Останешься без заданий до конца следующей недели, — довольно уведомил учитель, поднимая указательный палец. — Ску-ко-та, — мрачно отозвалась Хиёри и сгорбилась. — Почему я просто не могу делать крутые штуки и изгонять всех подряд? — она зашагала в выходу из спортзала. — Ты, кажется, хочешь стать сильной, — Годжо усмехнулся, зная, куда нужно давить. — Или я ошибаюсь? — Я от скуки умру раньше, чем от проклятия, — простонала она и вышла на улицу.       Вот и приехали. Она одна сидит в классе, перед глазами тест, а у доски стоит Годжо и пристально наблюдает сквозь маску. Настоящий кошмар для непутёвого ученика, к каким ещё со средней школы Хиёри причисляли себя охотно и честно. Ещё и времени на все вопросы мало. Вернее, много для того, кто знает ответы. Хиёри мучительно сглотнула слюну и почесала затылок карандашом. Кто ж знал, что магам приходится так много держать в голове? Все попытки сосредоточиться провалились. Она опустила руку под парту, хотела ущипнуть себя за ногу по привычке, чтобы хоть как-то вернуться в реальность.       Дверь кабинета с хлопком раздвинулась, послышался голос Маки: — Годжо-сенсей, там у Панды опять внутренности наружу вылезли! — Что? — Годжо приоткрыл рот и пошёл к выходу из кабинета, доставая телефон из кармана. — Все-все? — Все-все! — крикнула Маки.       Хиёри прикусила губу, коленки задрожали от любопытства. Как же ей хотелось посмотреть, что там происходит у второгодок. Им-то наверняка сейчас веселее, чем ей. В окно постучали, за ним показалась макушка с торчащими волосами. — Какой вопрос? — спросил Фушигуро, когда Кодзуки высунулась к нему. — Вот, — она показала ему задание на листке, над которым пыхтела дольше всего. — Ответ «Б», — ответил он.       Скрепя сердце Фушигуро подсказал ей решения и к другим заданиям. — Спасибо, вы меня спасли, — улыбнулась Кодзуки, смекнув, что это всё один план ребят, чтобы ей не пришлось сидеть без дела. — Передай им, что я теперь в долгу. — Это первый и последний раз, — строго предупредил Фушигуро, понимая, что оказывает медвежью услугу. — Расслабься, в следующий раз буду серьёзной и умной за тебя, — она усмехнулась и повертела указательным пальцами у головы. — Слабо верится, — он смерил её недовольным взглядом.       Кодзуки хотела сказать ему что-то колкое в ответ, но услышала шаги в коридоре. Она тут же вернулась за парту и приняла невозмутимый вид, словно ничего не случилось за спиной учителя. Годжо занял прежнее место у доски и вернул поддельную строгость. Вскоре на улице слышался смех второгодок, а на лице Кодзуки расцвела улыбка.       Недолго длилась лёгкость юности мага. Тем же вечером Кодзуки стояла посреди двора и смотрела на Фушигуро, не моргая. Часто ли Кодзуки ощущала себя так, будто всё вокруг нереально, а она лишь герой фильма с дурацким сценарием? Бывало. Было и в тот самый момент, когда она не поверила глазам, не поверила боли, которую испытала, когда Фушигуро упал от удара Маки. Он приподнял голову, бросил взгляд исподлобья и вдруг ощутил на себе чужое напряжение. Кодзуки видела, как он поворачивается к ней, встречается с её глазами, хмурится вопросительно. — Хватит с тебя на сегодня, — сказала Маки и развернулась, махнув хвостом.       Кодзуки тут же подбежала к Фушигуро и присела на корточки перед ним. Она натянула кривую улыбку и поднесла руку к его ссадине на щеке. Он не двигался, ждал, что будет дальше, пристально смотрел на её румяное лицо. Не знал, как реагировать на столь резкую нежность. Сердце билось; у него, у неё. Кончики пальцев коснулись кожи, царапину защипало. Кодзуки прикусила губу и тут же убрала руку. — Что? — сухо спросил Фушигуро. — Сама не понимаю, — Кодзуки помотала головой. — Кажется, боль твою чувствую, — тихо и неуверенно сказала она. — Так не бывает, — он оттолкнулся от травы и сел удобнее. — Только если не… — Фушигуро осёкся и цыкнул. — Дай руку, — мрачным тоном попросил он, взял её протянутое запястье, коротко посмотрел в глаза и сквозь бинт ущипнул за тыльную сторону ладони. — Дела плохи. — Ты тоже чувствуешь? — Кодзуки прищурилась и взволнованно перехватила его тёплую руку. — Да, — отстранёно ответил он и небрежно отряхнул с себя её пальцы. — Я смутно помню, как отец водил меня куда-то, когда я был ребёнком. — Нас что, прокляли? — она закрыла рот ладошками и чуть не ахнула. — А я думала, почему меня называли «проклятым дитём», когда выгоняли из клана, — озадаченно выдала Кодзуки и потёрла подбородок. — Но как такое возможно? — Если бы я знал, — выдохнул Фушигуро. — Можно ударить тебя? — робко прозвучал её вопрос. — Можно, — спокойно ответил он. — Точно? — Точно. — Прав… — Я сам тебя ударю сейчас, — раздражённо перебил Фушигуро и в тот же миг получил звонкую пощёчину. Он сжал кулаки, повернул голову, а Кодзуки смотрела на него распахнутыми глазами и касалась своей щеки. — Извини, — неловко пролепетала она и почесала затылок. — Ты бы на тренировках столько сил прилагала, — Фушигуро поднялся и протянул ей руку. — Идём, надо найти Годжо-сенсея, пока он здесь.       Кодзуки с радостью приняла его помощь и с улыбкой зашагала рядом с ним. Фушигуро снова хмурый-хмурый, задумчивый настолько, что рядом с ним воздух становится тяжёлым. Это могло бы оттолкнуть. Кого-то другого, но не Кодзуки. Если подумать, она знала о нём не так уж много. Мальчик-сирота, оставшийся с сестрой под опекой техникума. Не приют, конечно, только приятного тоже мало. Большего он едва ли мог рассказать ей. Она и не просила, ей уже было достаточно, чтобы понимать и принимать его таким.       В кабинете Кодзуки вновь качалась на стуле, пока напряжение не повисло в воздухе. Тогда она села твёрдо и притихла. — Ну-ка, ударьте друг друга, — попросил Годжо, пальцем задирая край повязки и обнажая небесно-голубые глаза.       Фушигуро молча и не глядя протянул руку Кодзуки, та ущипнула его за ладонь. Сатору опустил повязку и весело улыбнулся. — Без понятия, в чём дело, — он развёл руками, а ученики заметно поникли. — Есть вариант. — Связывающая клятва? — Фушигуро сложил руки на груди. — Похоже на неё, — кивнул Годжо. — Мы разве могли её дать? — возникла Кодзуки, смотря в потолок. — Поняла, не могли. А с проклятиями её заключать можно? То есть, чтобы шаман заключил клятву с проклятием, а мы чувствовали боль. — Можно долго гадать, какую именно лазейку нашёл шаман, — проворчал Фушигуро, глядя на неё. — И вряд ли мы приблизимся к верному решению. — Но почему именно сейчас? — замычала Кодзуки и опустилась на стуле. — Это было так давно, я думала, что ничего уже не случится. А клятву нельзя как-то отменить или… — Выполнить условия нужно, а мы их не знаем, — Фушигуро раздражённо выдохнул и сгорбился над партой. — Должно же быть что-то ещё? — Вы пока думайте над этим, потом встретимся, обсудим, — Годжо дважды хлопнул и ободряюще улыбнулся, а лица учеников ни на грамм не повеселели.       Только к Хиёри вернулась проклятая энергия в полной мере, как Годжо-сенсей утащил её на задания, устроив целый марафон изгнания проклятий. Один за другим, в перерыве суши-кафе, а затем вновь переулок и проклятый дух. Хиёри была из тех людей, кто скучал в отсутствие новых идей и занятий. Стоило ей узнать, что в идеале она должна изгонять слабые проклятия одной каплей крови, так там началась целая борьба с самой собой. Годжо не давал ей подсказок больше необходимого, заставлял думать, пресекал попытки изобрести велосипед и усложнял задачу. Всё для того, чтобы в конце дня Хиёри обессиленно валялась на траве, глядя на плывущие облака, и чувствовала, что стала лучше контролировать технику. Она могла закрыть глаза и ощутить, как циркулирует кровь внутри. Если бы кто-то попросил её объяснить, что это за чувство, она бы сравнила с хвостом животного — словно ещё один орган, управление которого трудно представить, если не жить с ним.