Кофейный шпион

*** (Максим Исаев) Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу. Вальтер Шелленберг хитро улыбается, облокотившись о стойку кассы кофейни, он наклонился вперёд, буквально перевешивается через спасительную стойку, ранее отделявшую Шелленберга от Макса. Хитрый лис улыбается даже глазами, он расслаблен, в каждом жесте толика пренебрежения, он ведь всё знает… Исаев вглядывается во всё, что хоть как-то касается Шелленберга именно поэтому: он судорожно надеется, что ошибается. И что Шелленберг, если и догадывается, то не знает. Тонкая грань: подозревает и знает наверняка, хм, какая же тонкая грань. Жаль, что чем дольше Шелленберг говорит с ним о погоде, облокотившись о стойку — тем безоговорочней Макс убеждается. Шелленберг. Знает. Почему не сообщил о нём выше? Это в его характере, Исаев ещё из досье представлял похожее поведение. Понаблюдав за Шелленбергом пару недель, Макс в своей оценке только убедился. Так вот, да, Шелленберг знает, но сначала поиграется немного, думает, Исаев испугается? Нет, не думает. Но за его счёт развлекается. Что ж. — Может, посоветуете мне что-нибудь, Отто? — улыбается Шелленберг и указывает жестом на витрину выпечки. — Или вы, — он тихо посмеивается, — никогда здесь ничего не пробовали, ведь вам пришлось бы снять маску? Снять маску. Отлично. Превосходно. Макс внешне не выдаёт себя ничем, хотя внутри на то у него уходят все силы. Знаешь — давай, прижми к стене, хватит играть! Но Макс лишь спокойно рассказывает, с чем у них сегодня выпечка, и даже что-то советует. Шелленберг едва заметно поджимает губы, забирает свой кофе… и на сегодня уходит. Макс выдыхает и качает головой. Вальтер Шелленберг знает его секрет. Но обо всём по порядку. *** два месяца назад Всё началось тогда, на одной конференции, где их немецкие партнёры выкинули неприятный в своей неожиданности выпад. Договор не расторгли, да и убытки были не такие большие, а запомнилась руководству эта история только потому, что такой ход от немцев они не ожидали. Отреагировали чересчур эмоционально, потеряли больше, и так далее. Вот на той же самой конференции уже после особенной, по факту «для приглашенных», а так вполне тайной — после этой встречи был фуршет уже со всеми участниками конференции. Где Исаев, на свою бедовую наблюдательность, и обратил внимание, а после рассказал Главному менеджеру, что немцы, вместо того, чтобы налегать на закуски, продолжали обсуждать дела, как будто по привычке, как будто остановиться не могли и их сейчас не могли случайно подслушать… Вот Максим Исаев как исполнительный и ответственный на свою голову сотрудник и предложил… «Послушать» немцев в неформальной обстановке. Тут и дела нет, если бы они «шпиона» в немецкую фирму устроили, тогда да, а, как Макс предлагает, так немцы сами слишком громко дела обсуждают в общественном месте. В доказательство работоспособности своей идеи, на второй день конференции Макс «постоял» рядом с немецкими коллегами, якобы долго выбирая между закусками. Они его не заметили, Исаев услышал немного полезного, рассказал выше… Как он оказался на рейсе в Германию с небольшим чемоданом вещей и вполне легально оформленными документами об устройстве на работу баристой в кофейню? Вот отличный вопрос. Просто замечательный! Жаль, ответить на него Макс толком не мог. Раз он предложил — ему и велели исполнять, похвалили за инициативу. Почему не нанять какого-нибудь студента или даже актёра? Исаев тоже спорил, но начальство решило, что студенту доверять нельзя, и вообще никому доверять нельзя — «не свои» люди их первыми сдадут, а нужно именно проверенного человека на миссию отправлять. Вот, как Исаев. — У него, кстати, и паспорт второй есть, — услужливо напомнила Галочка из отдела кадров, так некстати появляясь рядом. Немецкий паспорт у Макса, и правда, был. А ещё Макс с этой дамочкой давно не поладил, так что улыбалась она особенно невинно-лилейно, чем разозлила Исаева, отвлекла от начальства… ну и вот. Поспорить Макс уже не успел, ему билет купили и вещи собрали. Паспорт? Ах да, немецкий паспорт у него от отца, в нём даже фамилия немецкая имелась — Штирлиц. Вопрос, насколько паспорт действительный, конечно, есть: мать когда с ним развелась и вернулась в Россию и себе, и сыну фамилию сменила, так что по российским документам — он Исаев. А немецкими Макс много лет не интересовался, впрочем. На работу в кофейню его без вопросов взяли. Главное, мол, по-немецки хорошо говорит, и сойдёт. Первая неделя прошла тихо. Макс учился варить кофе, он умел так-то и часто варил теперь вот уже бывшей жене… Ахем. Но техника в кофейне была непривычная, пришлось учиться и привыкать. Руководство немцев Исаев знал в лицо. Или точнее «в лица»: они встречались на той самой конференции. Макс не был в Совете директоров, чтобы разговаривать с ними лично, но как зама его немцам всё же представили. Здесь, пожалуй, и скрылся единственный шанс для прокола: Исаев стоял перед немцами три минуты, пока его начальник пожимал всем шестерым руки. Видели ли они его лицо? Могли. Запомнили ли? Могли, но зачем — успокаивал себя Исаев. Но маску на всякий случай решил не снимать. В кофейне ему даже фирменную выдали: чёрную с логотипом компании, сказали, мол, уже не обязательно, но вот маска. Макс был ей очень рад, поэтому в лица немецкого руководства осторожно всматривался почти без опаски. Главное, чтобы не заметили, что он за ними приглядывает, а иначе всё равно. Так вот. Исаеву «в подарок» в России выдали досье на каждого, там были и фотографии, так что Макс долго смотрел на снимки и выучил все лица и имена. Слушал, незаметно записывал, он ведь ещё и в зале работал, поэтому, когда он пишет в блокнот — то не вызывало ни у кого никаких мыслей. Если честно, то Вальтер Шелленберг привлёк внимание «разведчика» Исаева ещё когда тот читал его досье. Он оставлял впечатление чертовски умного человека… Второй раз по совершенно другой причине: Макс едва в него не врезался. Они встретились взглядами, в глазах Шелленберга было что-то… «Что-то». Макс проклинает себя, что в тот день не предал тому никакого значения. Вальтер Шелленберг вернулся на следующий день, рано утром, хотя обычно в кофейне его можно было встретить лишь с коллегами во время перерыва. *** месяц и две недели назад — Отто, верно? — улыбается Шелленберг, но по бейджику Макса глазами лишь мажет. Не прочитал, Исаев точно уверен, но пока не волнуется, мало ли, вчера запомнил. — Скажите, пожалуйста, Отто, — Шелленберг говорит медленно и чуть наклоняет голову, — это по вашей вине у нас в офисе пропал самый дрянной кофе в городе? Макс теряется. Погодите. — Вы считаете, — в тон ему медленно отвечает Исаев, — что я готовлю кофе лучше уволившегося Ханеке? — Вы хотите со мной не согласиться? — Шелленберг хмыкает и едва слышимо цокает языком. — Никогда не пробовал, как готовил кофе мой бывший коллега, поэтому не могу вам возразить, — невозмутимо говорит Макс, хотя разговор порядком начинает его… нет, не нервировать. Не напрягать. Ему не нравится, как Шелленберг шарит по нему глазами, как будто ищет или хочет запомнить каждую деталь его внешности. Шелленберг смеётся и постукивает пальцами по прилавку. — Тогда просто сделайте мне кофе, — Шелленберг в последний раз мажет взглядом по его лицу и маске, — на ваш вкус, Отто. Протягивает карту, с тем и отходит ждать свой кофе, оставляя Макса… в странных чувствах. На съедение его таким же странным мыслям. *** месяц и неделю назад Шелленберг появляется каждый день. Утром он берёт кофе, иногда выпечку, в обед он приходит с коллегами. Максу не нравятся взгляды, которые на него бросает Шелленберг. Он о чём-то догадывается, — проносится в голове Исаева, но эти мысли он по началу гонит прочь. Да, Шелленберг был среди той немецкой делегации, но он Макса максимум что видел за спиной его начальника в течении трёх минут. Да и точно не узнал бы в маске, которую Исаев теперь не снимал ещё более рьяно. Но Вальтер Шелленберг смотрел. Смотрел на него. Дело было так. *** месяц и неделю назад: понедельник Шелленберг заходит в здание недовольным и угрюмым: Макс его случайно на этаже замечает, когда открывает кофейню. Но стоит приблизиться, как Шелленберг вдруг начинает улыбаться и решительно сворачивает в его сторону. Может, человеку в понедельник утром просто очень не хватает кофе? Может. *** месяц и неделю назад: вторник — Отто, почему же вы всегда в маске, ведь пандемия закончилась? — улыбаясь, спрашивает Шелленберг. Исаев замирает спиной к нему. Почему бы? Нет, показалось, просто интересно, мало ли, Шелленберг производил впечатление человека умного, но и любопытного тоже. — А почему вы без маски, ведь вирус по-прежнему существует? — в тон ему отвечает Макс и оборачивается. Шелленберг смеётся, но он хитро щурится и всматривается в его лицо. Максу это не нравится. *** месяц и неделю назад: среда — Может посоветуете мне что-нибудь? — Шелленберг стоит слишком близко к стойке и чуть наклоняется через неё. Совсем чуть-чуть. — Я не могу уверенно посоветовать вам что-нибудь, потому что не знаю, какой кофе вы любите, — невозмутимо отвечает Макс. — Вы не первый день готовите мой заказ, — хмыкает тот. — И каждый раз вы берете разный кофе, — разводит руками Исаев. Макс очень хочет поправить маску, чуть сползшую с носа, но жест бы выглядел слишком рвано и нервно, поэтому он решает лишний раз не привлекать к своему лицу внимания. К тому же и маска скрывала его лицо и нос: так, чуть открыла переносицу и всё. — Из чего вы могли бы сделать вывод, что я люблю кофе. И не прочь попробовать что-то новое, так какой кофе любите вы, Отто? Макс оставляет его без ответа, только с чашкой крепкого чёрного без сахара и молока. *** месяц и неделю назад: четверг Шелленберг пропускает вперёд какую-то фрау. Нет, в самом жесте ничего такого не было бы, если бы не одно «но». В очереди Шелленберг стоит порядком долго, его черед как бы пришёлся на Макса, в тот день работавшего с напарником, но Герман мешкает с другим посетителем, Макс приглашает следующего, в общем, порядок сбивается. Шелленберг это замечает. И прямо перед кассой пускает вперёд себя молодую фрау, стоявшую всё время за ним. Ну и, понятное дело, обслуживать Шелленберга приходится Максу. Тот даже привычно хитро улыбается. Исаеву этот взгляд с каждым днём нравится всё меньше… *** месяц и неделю назад: пятница — Отто! Какая встреча, — окликивают Макса, когда он выходит из здания поздним вечером пятницы. Исаеву оборачиваться не нужно, чтобы знать, кого чёрт принёс. — Добрый вечер, — Макс старается моргать побыстрее, потому что глаз дёргается, — мне казалось, офисы не работают до такого позднего часа. — Но его голос не дрогнет. Он себя не выдаст. — Да, вы верно подметили. Что-то я сегодня задержался… — Шелленберг как будто случайно смотрит на часы, как будто случайно только сейчас и замечает время. — А вы, как я посмотрю, всё равно в маске. Ведь рабочий день закончился, Отто! Макс подумывает снова увильнуть от ответа. И решает попробовать отвечать на вопросы Шелленберга. Ровно на вопрос, ничего более. Может, это собьет его с толку, раз вопросом на вопросов, казалось, его интерес только распаляет. — У меня слабое здоровье. Я боюсь заразиться. Макс шагает, и двери из здания открываются перед ним. Ночь встречает их прохладой, ведь Шелленберг спешит следом. Темно, один только фонарь горит на углу. Может, Шелленберг отстанет, раз устал, и пойдёт домой?.. Но что-то подсказывает Максу, что-то во взгляде навязавшегося спутника, что тот вовсе не устал и задержался тоже не потому, что работал. Может, потому что когда Исаев «случайно» мимо кабинета Шелленберга ранее проходил, то тот сидел один и залипал в ленту в телефоне. — Что, вы даже по улице ходите в маске, Отто? — возвращает его к реальности Шелленберг. — Да. — И дома? Как же вы жену целуете- — Я разведён. Макс отворачивается. Его спутник пропускает пару шагов, поэтому быстро нагоняет чуть позже. Макс же уверенно идёт в сторону метро. — О. Краем глаза Макс отмечает, как Шелленберг сомневается между чем-то. Мимолётно, скорее навязчивое ощущение. Второе побеждает, Шелленберг привычно легко улыбается и невесомо касается руки Макса. На мгновение, чтобы привлечь его внимание. — Она, — тихо начинает Шелленберг и заговорщически подмигивает, — ушла, потому что так и не узнала после свадьбы, как выглядит ваше лицо? — Нет, — чересчур резко отвечает Макс. Вон, Шелленберг даже от него шагает. — Она ушла, потому что нашла себе другого, а сейчас, извините, но я бы хотел уехать домой. Оторваться не получается. — Так ведь пятница, Отто. Составите мне компанию? — Неужели вам будет интересно пить с незнакомцем, который не знает и вашего имени? Что же от него ему нужно, этому Вальтеру Шелленбергу?! — Вальтер. Фридрих Шелленберг, — тот протягивает Максу руку. Пожать приходится. Шелленберг выжидающе смотрит на Макса, но тот лишь шагает в сторону — Шелленберг его обгоняет и встаёт на пути. Исаев вздыхает, что ж, эта информация о нём была и в самой кофейне, но, видимо… Хотя. Нет ведь. Его фамилия была в поле, где можно было оставить чаевые электронно, если вы сидели за столиком, и Шелленберг оставлял ему чаевые… Почему тогда хочет, чтобы Макс представился лично? — Отто, — со вздохом, но на манер Шелленберга говорит Макс. — Макс Отто фон Штирлиц. — Макс, значит, — как будто пробует на вкус Шелленберг. — Вам не нравится ваше имя? — Это имя моего отца, — как можно спокойнее поясняет Исаев. — Макс Гельмут фон Штирлиц. — А. Вот как. Они тем вечером так никуда и не идут, Макс ссылается на головную боль и спешит домой. Он долго не может уснуть: в голове снова и снова стучит одна и та навязчивая мысль. За месяц в офисе Макс подслушал немало, но ему пока не велели возвращаться, он вообще не знает, надолго ли в Германии. Слышал про будущие сделки, про то, кто с кем спит, куда отдыхать едет, кого из менеджеров «подсидеть» планируют, много чего Макс слышал. И теперь он почти уверен, что Шелленберг заметил, что Отто слишком интересуется чужими разговорами. *** настоящее Возвращаясь ко дню, когда Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу… Последний месяц Шелленберг крутился в кофейне с переменной периодичностью. Неделю он как будто караулит Макса после работы — хочет узнать, где он живет, чтобы предположить, на кого он работает? Неделю не появляется вовсе, Макс видит его в коридорах и всегда прячется за что-нибудь: Шелленберг или рассержен, или растерян, или расстроен. А потом снова приходит по его душу каждый день, улыбается, шутит, от его случайных прикосновений уклоняться всё сложнее, один раз Макс так пытается его обойти, что спотыкается о ковёр, задевает столик… и не падает. Его Шелленберг ловит, снова шутит и уходит по своим делам. — Вы предупредите, когда вздумаете упасть к моим ногам, Отто, — смеётся Шелленберг и жестом показывает. — Я всегда рад вас поймать. Уходит. На первой половине фразы Макс успевает подумать: значит, сегодня о нём доложат, сегодня Шелленберг его разоблачит. Но вторая?.. В долю? Я всегда рад, помочь вам с информацией за разумную плату и сохраню ваш секрет, вас поймать. Нет. Нет? — Отто-Отто, вы когда-нибудь покажете нам своё лицо? — как бы мимоходом замечает Шелленберг в другой раз. Снять маску? Снять маску и перестать притворяться, кем не является? Показать своё истинное лицо засланного российского разведчика… Исаеву смешно иногда от всех подобных мыслей. — Отто, может, составите мне компанию? — Шелленберг жестом приглашает его за свой столик. Макс смотрит по сторонам, но особенно в пятницу никто старается на работе не задерживаться. В кофейне нет других посетителей, и никто не спешит зайти и сделать заказ, тем самым спасая Макса… — Мне нужно помыть кофе-машину, — находится он. Ему показалось, или Шелленберг как-то даже грустно вздыхает? А потом Исаев не видит Шелленберга всю следующую неделю. Такое бывало, но оставляет Макса в каких-то рассеянных чувствах, он ведь свой провал видел, представлял, как в Россию вернётся, ему по закону предьявить, кажется, нечего, но свои бы отмазали… В общем, Макс ожидал «чего-то», а ничего не происходит, только Шелленберг избавил его от своей компании. И всё. — … вот, сами убедитесь, — доносится из-за дальнего столика. Мюллер в его сторону «незаметно» указывает. — Говорил я вам, он шпион, — продолжает тот, — а Шелленберг передаёт ему документы. Но его коллеги только грохают со смеху. — Да бросьте, Мюллер, бросьте! — особенно громко отвечает за всех тот, что смеётся сильнее остальных. — Он здесь каждый день крутится, — настаивает Мюллер и всеобщего веселья не разделяет. — Да, крутится. Шелленберг вокруг вашего шпиона, — кивает в сторону Макса, который особенно медленно протирает соседний столик, — крутится. Только его голубую задницу второй месяц динамят, а так ничего. Что. Макс роняет пустой поднос, который прижимал к груди. Извиняется за шум. Поднимает. — Из Шелленберга получился бы просто ужасный разведчик, — соглашается другой. — Два месяца крутится, а ни лица не знает, ничего. Они ещё что-то там шутят. Макс отходит и спешит продолжить… с работой. Его вдруг ватные ноги не держат. Получается… с ним… два месяца флиртовали?..