Это был он-он-он-он, он, мой худший кошмар сбылся, я не знала, да я даже надеяться не могла на то, что это хоть когда-нибудь случится. Хочу съесть свои чувства прямо сейчас, они не имеют права на существование, их нужно переварить и выпустить обратно, куда-нибудь еще, к кому-нибудь ещё, я этого не заслужила. Это всё обстоятельства, давящие куда-то вниз живота, сминающие под собой мои внутренности, перемешивающие ложечкой и высасывающие изнутри всё.
Я плохо помню, что произошло. Помню, как с трясущимися руками выбегала из аудитории, помню как по щекам ручьями лились слёзы, помню, что спряталась на полу между двумя любимыми диванами, а звонок всё шёл и шёл. Он позвонил один раз, второй раз, третий раз, четвёртый раз, оставил голосовые сообщения, прислал пару смсок, которые я читать и не хотела, быстро скрыла их на экране блокировки, чтобы не маячили, даже отдаленный их вид действовал на нервы.
Мне потребовалось какое-то время, чтобы успокоиться, это было недолго, внешне я умела скрывать переживания, но сегодня не хватило сноровки. Наверняка в маленьких подгруппках группы сегодня будут это обсуждать, гадая, что же со мной случилось. Не потому что я какая-то важная персона, а потому, что им нужно было подпитываться чужими ошибками в поведении, чтобы в конце сказать, что самое главное то, что это всё происходит не с ними.
Я поднялась с пола и утёрла слёзы на щеке рукой, теперь в размазанной туши абсолютно все, откуда-то на ладони появилась кровь. Посмотрела в своё отражение в огромном окне, было уже темно. Под носом струя крови, видимо поднялось давление, на щеках молнии от потёкшей туши, от подводки не осталось ровным счётом ничего, только бордовые тени отстояли свою честь, пусть и выглядели сейчас как трупные пятна. Подошла к автомату с кофе, выбрала двойной эспрессо, оплатила телефоном, чудесное изобретение. Было страшно его включать, но новых сообщений не приходило, а старые увидеть я не смогу, пока сама того не захочу.
Захожу в телеграм, парочка одногруппниц написала в личку, спрашивали что случилось и нужна ли мне помощь, судя по времени прошло всего минуты три, Костя настрочил штук сорок смсок, спрашивал где я, говорил что если не отвечу через пять минут, он будет обзванивать морги, эти сообщения были отправлены две минуты назад. Пишу, что всё в порядке, выпью кофе и вернусь, убираю телефон в карман кожаного пиджака, всё ещё жду кофе, думаю зайти в аликвис, на эмоциях написать что-нибудь Сливе или Георгину, но слышу из другого конца коридора оклик.
— Марина!
Лёгким бегом ко мне приближалась высокая фигура Левина. Он не выглядел обеспокоенно, на самом деле я не видела, что выражает его лицо вообще, оставила очки в аудитории. Автомат пискнул, сигнализируя, что кофе готов. Беру бумажный стаканчик в руки и, поворачиваясь, понимаю, что совершила ошибку.
Преподаватель со всех ног налетает на меня, хватаясь руками за плечи, только вот он не учёл то, что я шуганая, а его вес всё-таки больше двух граммов. Из моих рук вылетает стаканчик, содержимое разливается на мою белую рубашку. От бессилия, моё лицо само кривится в расстроенную гримасу, а из глаз текут слёзы, я шмыгаю носом.
— Простите, пожалуйста! — он отпускает руки, не понимая что делать, — Я правда не хотел, — он буркнул себе под нос что-то нечленораздельное, — идёмте-идёмте, надо вас как-то спасать из этого положения.
Он взял меня под руки, ведя до ближайшего туалета (который был предназначен только для сотрудников, какая роскошь). Конечно, моя к нему симпатия где-то внутри сейчас бурлила и кипела от наплыва событий, только вот головой я думала, что со стороны выгляжу как чмо и трясусь в его руках как каштанка на помойке.
— Я вроде иду, спасибо, сама справлюсь. — пытаюсь отделаться от непрошенной заботы. — Сама всё исправлю
— Нет, дорогая моя, вы идёте со мной, пока сам не удостоверюсь, что с вами всё в порядке, никуда не отпущу. — одной рукой он открывает дверь, заводит меня внутрь и закрывает туалет на защёлку, странно.
Он подвёл меня к раковине, включил воду и начал умывать как угваздавшегося в грязи котенка, может у него проблемы с контролем. Где-то внизу спины меня защекотали странные мурашки, потихоньку заползающие в то место, откуда происходит симпатия.
— Я сама умыться смогу, спасибо, — подставляю руки под воду, он тоже, — Говорю же, сама смогу.
Левин и не пытался остановиться, мы в четыре руки отмывали моё лицо от крови и туши, сталкиваясь, я периодически буравила его взглядом, но он даже не смотрел мне в глаза.
— Не хочу, чтобы на моей паре студенты сидели зарёванные и в крови, вам нужно собраться, а я не настолько в вас уверен, чтобы пускать всё на самотёк.
У меня начали закрадываться некоторые сомнения. Разве просто так преподаватели таким занимаются? Да, я слышала истории о том, как он повёл пару студентов к психологу, буквально решал вместе с особенно неуспевающими тесты, но было ли то, что происходит сейчас нормальным для него? Симпатия таяла и противно стекала по коже, оставляя случайные куски себя по дороге. Вдруг он пользуется своей властью как преподаватель и заставляет юных студенток заниматься с ним непотребствами в закрытом туалете для персонала? Голосу разума попрепятствовало шальное: «А я и не против…», но в ту же секунду эта мысль улетела куда-то далеко, когда Левин начал стягивать с себя свитер.
— Вы что делаете? — мой голос был спокоен, но лишь потому что я боялась прозвучать даже немного испуганной.
Под свитером, вопреки моим размышлениям ранее оказалась белая футболка. Самая обычная, но с пятнышком неизвестного происхождения у воротника. И вправду, тот ещё свинтус. Свитер он протянул мне, затем пошарился в заднем кармане брюк, достал маленький ключик, развернулся, открыл дверь туалета и снова повернулся ко мне, отводя взгляд куда-то под раковину.
— Наденьте свитер вместо рубашки, ключ от моего кабинета, он предпоследний слева, — короткий кивок головой куда-то в ту сторону, — подождите меня там.
Он снова повернулся и, уже собравшись уходить, что-то вспомнив, опять сунул руку в задний карман.
— Возьмите себе и мне кофе, — в его руках банковская карточка.
Зачем он это делает?
Не дожидаясь ответа, Левин оставляет карточку на раковине и уходит, а я остаюсь с тёплым свитером в руках и неразберихой в голове.
***
Кабинет у него и вправду тянул только на кабинетик, маленькая каморка с бесконечными трущобами за вполне конечными жалюзи, из картонных стаканов уже перестал сочиться тонкими струями пар, бесчисленные документы в коробках шумели в поле зрения, ловили взгляды. Моё сознание было ещё более засранным, чем эта переездная обстановка в гробу Левина с жёлтыми стенами и белой мебелью, я до сих пор не могла собрать по кусочкам картинку происходящего, наверняка, он будет просить объяснений, но даже для меня самой ситуация была абсурдной. Как будто единственный вариант сейчас — соврать, придумать какую-нибудь засахаренную историю о несчастной любви со временем покрывшейся волдырями, прожигающими кожу. Мне не были свойственны переживания о таком, пока ситуация не становилась действительно чёрной, как в моём случае. Симпатия к преподавателю действительно почти растворилась, объяснения этому я не находила, должно было быть иначе, я должна была прийти домой и прожужжать все уши подружкам о том, как продвигаются наши с ним отношения, погружаясь во все мармеладные мелочи, такие же резиновые, поддающиеся любой приложенной физической силе.
— Извини, что так долго, решил всё-таки закончить первую пару, — такая будничная фраза, — С тобой мы материал обсудим как только придёшь в себя.
— Я уже давно в себе, вам не стоило тратить своё время.
— Нет, я не думаю, что ты валялась бы в истерике и в крови в углу коридора, если бы была в себе, — он посмотрел на часы, — у тебя есть час, чтобы объясниться.
Я уселась в мягком кресле чуть поудобнее, он сел на стул напротив меня, поставил мои вещи на стол, который обозначил дистанцию между нами. Взяла стаканчик в руки, прокашлялась, сделала глоток.
— Не думаю, что вас это должно касаться.
— Ты сбежала с моей пары, — он сделал акцент на предпоследнем слове, его голос ощущался так же мягко, пусть фраза и была сказана со всей строгостью, — Мне кажется, что чисто с человеческой точки зрения, могла бы объяснить что произошло.
— У меня возникла проблема, — делаю паузу на глоток кофе, — личного характера. Не уверена, что вам интересны мои грустные истории из жизни.
— Этого мне не хватит, — в усталом жесте он потирает щеку ладонью, — Я прошу объяснений, а не колких комментариев.
Разборок и перепалок не хотелось, врать тоже, я насмешливо приподняла бровь и почесала затылок.
— Хорошо, будь по вашему, — делаю глоток кофе, — Только не забудьте постирать рубашку вместе с платком, у вас какой-то фетиш на обливание моих вещей кофе.
Он не оценил мой комментарий, это чувствовалось, но вежливо улыбнулся, не отвечая, а всё ещё дожидаясь моего ответа, а жаль, хотелось отвлечь внимание.
— У меня был очень близкий друг, как-то раз он сделал мне больно, мы перестали общаться, сейчас он зачем-то снова позвонил мне, — опустила многие детали, была собой довольна, — мне стало плохо от воспоминаний, этого хватит?
Он промолчал. Я взяла очки со стола и надела, чтобы лучше рассмотреть его глаза и эмоцию в них, получилось так себе, Левин смотрел куда-то в стол, но как-то уж слишком сосредоточенно.
— Не нужно заниматься обесцениванием своих проблем и тем более эмоций, — звучало не очень искренне, — Я понимаю, почему тебе стало больно, очень советую обратиться к психологу, могу попробовать записать тебя к университетскому.
— Я ничего не обесцениваю, у меня всё в порядке.
— Либо обесцениваешь, либо недоговариваешь, — вот чёрт, — И то и другое меня не устраивает, палками выбивать из тебя историю целиком не буду, но тебе в любом случае не стоит оставлять это так. — когда он начал говорить со мной на ты?
— Спасибо, приму ваши слова к сведению. — я не знала как продолжить диалог, говорить о себе не хотелось, завести разговор о нём было бы странно.
— Расскажи мне, что знаешь об античности, как об историческом периоде.
Нет, об учёбе хотелось говорить ещё меньше. Я встала с кресла вместе с кофе и пошла на обход кабинета, бессмысленно разглядывая корешки книг.
— Ну, античность она на то и античность, чтобы быть давно. Я помню про государственное устройство, про юснатурализм софистов, Платона, Сократа, Аристотеля. — небольшая пауза, больше я реально ничего не знала, — Платон всегда ближе всех по мыслишкам был, на первом курсе им зачитывалась.
Я повернулась в его сторону, почему-то взгляд его был направлен прямо на меня, непонимающий, мечущийся из стороны в сторону в каком-то турецком вальсе.
— Почему вы смотрите на меня как на старого нациста?
— Тебе показалось, — он замешкался и взял свой кофе, — так что с Платоном?
— Ну… , — а что отвечать-то? , — Он простой для понимания, я с него начала, чтобы двигаться по философии в плюс минус хронологическом порядке, чтобы облегчить себе жизнь, но по итогу получилось наоборот.
— Хорошо, я вас понял, — снова на вы, видимо, спохватился, — Что вы вообще помните из его идей? Не переживайте, это не зачёт, но если хорошо ответите поставлю плюсик как за ответ на семинаре.
Недолго думаю, глотаю кофе, сажусь обратно на кресло, кажется, это надолго.
— Он выделял мир вещей и мир идей, — вижу одобрительный кивок, — и мир вещей это что-то материальное и осязаемое, но при этом искаженное, то бишь из него нельзя получить истину, — взгляд Левина задержался на календаре, — а вот мир эйдосов в свою очередь предоставляет нам истинные образы, идея для Платона вечна и неизменна, а материальное изменяемо и непостоянно. Вот.
— Спасибо, неплохое объяснение, — он поджал губы, поднёс ко рту стаканчик, — Хотите что-нибудь добавить?
— А вы хотите что-то конкретное услышать? , — я нахмурилась, — это самое важное. — метод кнута и пряника значит, точнее пряника и кнута, сначала поит кофе и успокаивает, а потом устраивает академическую долбёжку?
— Давайте напрямую, вы забыли упомянуть, что человек также является важной частью его учения, скажите мне, пожалуйста, как представляется Платону человеческая душа? — он сделал глоток кофе и уставился на стол.
— Хорошо, — тяжело вздыхаю, кофе почти закончился, кручу его остатки на дне стакана, — образ души у Платона представляется колесницей, двумя лошадьми и наездником, где колесница — разум, а кони — низшее и высшее в человеке, конфликтующие между собой, роль всадника — усмирить коней и заставить их двигаться в нужном направлении.
Он улыбнулся и быстро посмотрел на меня, поставил на стол стакан, достал брифкейс, вытащил ведомость, потом взял ручку, еще раз как-то оценивающе взглянул куда-то чуть ниже моих глаз и нарисовал плюсик. Вот уж спасибо.
— Я в вас не сомневался, молодец, госпожа… , — ищет мою фамилию, — Рождественская. Вы не подумайте, не хотел на вас отрываться, просто решил сразу понять границы ваших знаний хотя бы о Платоне, остальные мне лично не так интересны. — небольшой фактик в копилку, в письменных работах можно почаще его упоминать, — Рад, что смог выделить способную студентку, теперь будете отстаивать честь университета и ездить со мной на конференции.
— Ха-ха, — вырвался нервный смешок, — а я, честно говоря, не очень хочу…
— Ха-ха, — передразнивает? , — а я вот очень хочу, чтобы вы хотя бы попробовали. Я дам шанс другим вашим коллегам, но если не получится выцепить знающего человека, будете отдуваться за всех.
— Это несправедливо.
— Мне казалось, что на втором курсе юридического, понятия о справедливости в вашей головушке должны были атрофироваться. — Левин меня ещё и подкалывает, вот поэтому я на парах обычно не возникаю, сдуру решила блеснуть знаниями и вот теперь…
— Пока не успели, отстаю в развитии, — играю по его правилам, неловко закидываю ногу на ногу, пытаюсь собрать тело в уверенную позу, пытаюсь смотреть в глаза, пытаюсь не сбежать прямо сейчас.
— Удачи вам его нагнать, — он достаёт из своей сумки чёрную папку с документами, встаёт со стула и оглядывается на неразобранные коробки на полу, — Вам что-то ещё нужно?
Наконец-то.
— Нет-нет, я всё, спасибо за плюсик и за свитер, — укладываю ноутбук и блокнот в сумку, — верну вам завтра, не забудьте мои вещи тоже, — поднимаю взгляд, сталкиваясь с его безучастной спиной, — до свидания.
— Меня не будет, приходите в понедельник ко мне в кабинет, желательно перед парами, часов в восемь-девять утра. — всё также безразлично, бессмысленно (а может в этом был какой-то особый фен-шуй) двигая книги на полках отвечает Левин.
— Хорошо, до свидания. — беру в руку сумку, подхожу к двери, оборачиваюсь, он не смотрит.
Странный, однако, персонаж.
***
Как самый настоящий зумер, оказавшись дома, первым делом я открыла аликвис.
Я, конечно, могла заняться этим в метро, но было искренне стыдно открывать приложение с такой сомнительной репутацией на виду у толп работяг, возвращающихся домой с работы (угораздило же Левина продержать меня ровно до часа пик). К тому же, добавить флёр загадочности и занятости к своей онлайн-персоне никогда не было плохой идеей, жаль только, что это то ещё враньё. Большую части своей жизни я проводила беспрестанно обновляя мессенджеры, ожидая хоть чьего-то сообщения, но к сожалению или к счастью, со мной никто не общался.
Л: «ты чего-то пропала, я тебя потерял ((»
М: «Прости пжжж седня пиздец случился была очень занята»
Л: «расскажешь?»
М: «Да это личное»
Л: «ну как хочешь, я не давлю, но хотелось бы узнать, вдруг чем-то помочь смогу»
М: «Если ты не работаешь в какой-нибудь прокуратуре или ФСБ то наверное не сможешь: (»
Л: «хаха ладно»
М: «Как у тебя день прошёл?»
Мне не было интересно как прошёл его день, я просто хотела узнать о нём что-нибудь ещё, вдруг он даст намёк на возраст или работу. Наверное, это тоже можно назвать заинтересованностью в человеке, но это не такая заинтересованность, которую ты проявляешь к любимым людям, скорее, он напоминал навязчивую рекламу игр с головоломками, которые сначала кажутся совсем простыми, но в какой-то момент всплывает деталь, мешающая всему процессу. И ты вроде не ломаешь голову, но мозг включать приходится.
Ч: «Ты давно не писала. Всё в порядке?»
М: «Извини, была занята, случилось кое-что неприятное, не могла на сообщения ответить»
М: «А ты как?»
М: «Тоже давно не писал, мы с тобой синхронизировались хаха»
Ч: «Да, проблема возникла, требовала моего непосредственного внимания»
Ч: «Всё в порядке»
Ч: «Вспоминали сегодня твоего любимого Платона»
