Ч: «Как твои дела?»
М: «Чудесно! Как ты?»
Ч: «Устал. Хочу отдохнуть и обсудить религиозные воззрения северо-западных индейских племён.»
М: «Это у тебя так отдых выглядит?.....»
Ч: «Работа у меня такая, нужно много думать и рассуждать о том, что мне не приносит большого удовольствия.»
М: «Я думала ты студент…»
Ч: «Вечный.»
М: «Ну, я очень плохо знакома с индейцами»
М: "Но мне как-то статья классная попалась про чилам-балам"
М: "И из того что я запомнила, там писали про обожествление фигуры Койота? Для каких-то из индейцев он был таким богом-создателем и богом-трикстером одновременно"
Ч: "Это именно то, о чём я говорил."
Ч: «Ты молодец.»
Что за снисходительная похвала из ниоткуда? *** Пришлось просыпаться аж в шесть утра, чтобы по-человечески позавтракать и собраться, ради своих рубашки и платочка, сегодня даже пар нет! Это, как по мне, называется садизмом. Пустые коридоры университета ещё сильнее вгоняли меня в угол желания просто развернуться и уехать домой, теперь это место казалось не таким приятным, как будто я чую где-то здесь следы собственной крови и подсознательно пытаюсь сбежать. Проходить мимо туалета для персонала тоже было неприятно, вспоминала собственный испуг от щелчка затвора, хотя, сейчас это уже казалось невероятно глупым. Я остановилась у двери кабинета Левина, на ней уже красовалась табличка с его именем. Три коротких стука. «Три одноруких шамана», — подумал Штирлиц. К сожалению, так мне никто не ответил, мне просто никто не ответил, я даже шороха не услышала, он ещё не пришёл. Я опёрлась о стену прямо у двери, прикрыв глаза, какой же он мудак, хотелось обвинить его во всех смертных грехах, но мозг работал в рациональном режиме, ничего неадекватного додумать не получилось. Достала из кармана брюк телефон, в телеграме было пусто, зашла в алик. Вот оно поколение зумеров… Там написал только Слива, но он не интересовал меня настолько сильно, чтобы отвечать ему прямо сейчас.М: «Доброе утро!»
М: «Меня опрокинул препод»
М: «Как у тебя дела?»
Ч: «Доброе. А что случилось?»
М: «Он сказал мне приехать часов в восемь в вуз, ну я и приехала, а его тут нет ((»
Ч: «Может позже приедет, не переживай так.»
М: «Так как у тебя дела?»
И пропал, даже никак не прокомментировал то, что я раскрыла кусочек своей идентичности, было обидно! С другого конца коридора послышались приближающиеся шаги, но я не стала отрываться от переписок с анонимами, мало ли кто это может быть. Л: «доброе утречко котенок» Л: «как спалось?» Когда он решил меня так обозвать? М: «Доброе утро!» М: «Неплохо, но недолго, пришлось проснуться в шесть только чтобы быть опрокинутой преподом.....» Шаги приблизились, я услышала звуки айфоновских уведомлений, неприятно давящие на мозг. Непроизвольно подняла голову и увидела усталого вида парня совсем рядом с собой, поймала его взгляд, но всего на долю секунды, тот очень быстро отвёл его, делая вид, что этого даже не было. — Здравствуйте! — вежливость никто не отменял. — Доброе утро, — покряхтывая, но при этом легко улыбаясь ответил он. Это был сотрудник учебного отдела по нашему факультету, я раньше видела его только чинящим компьютеры в кабинетах и печатавшим работы для экзамена, не знала его имени, но помнила, что по фамилии он Черепанов. Уведомления продолжали приходить с противным звоном. Приятный дядька, но совсем молодой, потому получавший тысячи бесполезных заданий от начальницы отдела. У него в руках среднего размера картонная коробка с документами, на поясе небольшая связка подписанных номерами кабинетов ключей, одет был как стандартный студент, может из-за этого его никто и не воспринимал всерьёз. В кармане торчал телефон, экран которого ещё не успел выключиться после пришедших уведомлений. Где-то в груди меня пощекотало неведомое электричество. Я, возможно, либо сплю, либо еду головой окончательно, но только что на экране я видела свой ник в аликвисе? Он так же как и я буквально пару минут назад постучался в дверь, но не дождавшись ответа, с тяжелым вздохом развернулся ко мне. — Григорий Елизарович ещё не здесь? — Вроде нет, сама его жду не дождусь. — пожав плечами ответила я, стараясь по максимуму скрыть собственный, не побоюсь сказать, ахуй. Черепанов с ещё одним грудным глубоким звуком опустил коробку на пол рядом со мной и достал из кармана телефон. Листая экран уведомлений, он сначала хмурился, а потом расплылся в какой-то неясной мне улыбке и что-то быстро набрал. Теперь уведомления тихой дрожью у колена пришли мне, но смотреть я не решалась. Он снова нахмурился и продолжил набирать неведомые послания в космос, видимо, с попыткой вызвать Левина в универ как можно скорее. Со мной он решил не разговаривать. Единственное, что мне оставалось это разглядывать его лицо, которое от малости его фигуры казалось несуществующим, пусть и не пряталось за неопрятными локонами в клишированной манере, присущей таким как он людям. Конечно, он не был уродом, вообще тяжело судить о внешности такой простой категорией как красивый или нет, был в нём какой-то отблеск самой простой и стандартной глубинки, такой, из которой в Европу массово вывозят моделей с точёными скулами и чётко очерченными носами, но в Черепанове был только отблеск, не больше, от этого вглядываться было проще. Прямые русые волосы аккуратно пострижены и заканчивались где-то у начала ушей, зелёные глаза давно запали куда-то вглубь черепа, тонкие линии мешочков под ними выглядели как канаты, еле удерживающие от падения. Наверное, он выглядел так юно из-за красноватых шрамов от акне на щеках, ему шло. Чистая толстовка без единого залома, джинсы по фигуре, а он аккуратный. Когда мне надоело его разглядывать, я включила телефон и увидела два уведомления, но они были и от Сливы и от Георгина. Твою мать, а как понять, кто из них сейчас стоит передо мной? — Григорий Елизарович пишет, что будет через десять минут, — Черепанов убрал телефон обратно в карман и поднял на меня выжидающий взгляд, — Придётся подождать. — Хорошо, — я кивнула и, аккуратно обойдя коробку с бумагами, направилась к автомату с кофе в надежде ещё немного прочистить мозги, на сегодня уже достаточно впечатлений. Достаю карточку из кошелька, выбираю двойной эспрессо, поворачиваюсь в сторону кабинета Левина только чтобы столкнуться с профилем Черепанова. — Двойной эспрессо? Жестковато для студентки. — тяжёлый взгляд, притворяющийся самым обычным, просто заинтересованным. — Мне это сейчас нужно. — стараюсь отвечать непринужденно, оплачиваю кофе, наблюдаю за тонкой струйкой, льющейся в картонный стаканчик. — М-м-м, — с пониманием, — нужно спать дольше, это полезно для организма. — Сегодня это зависело не от меня, Григорий Елизарович попросил прийти, как только закончу здесь, поеду отсыпаться. — успешно не подаю вид, что что-то не так, хотя успех был целиком и полностью заслугой Черепанова, Левин бы наверняка уже понял, что что-то не так и в непривычной для себя манере резко уставился бы на меня, а потом так же резко отвёл взгляд. Они были почти полными противоположностями как внешне, так и внутренне. — А зачем он тебя вызвал, если не секрет? — такой заискивающий взгляд не отрывался от моего лица даже чтобы выбрать кофе, его руки делали всё на автомате. — Нужно обсудить планы на конференцию, собираюсь писать работу, — соврала. — Ты же на юридическом учишься? Зачем тебе конференция по философии? — именно по этой причине я так сделала, если бы сказала правду, получила бы ещё больше вопросов. А почему он знает на каком я факультете? — Да, но это добровольно-принудительное мероприятие, если можно так сказать, — делаю глоток кофе, — хотя участие в конференциях всегда будет полезным, да и вдруг захочу перевестись на философский, кто ж его знает. — мои глаза начинают бегать по кафельным плиткам на полу, я нервничаю, этому лучше поскорее закончиться. — Не уходи с юрфака, — он берет кофе в одну руку, а другую в каком-то странном жесте кладёт мне на середину плеча, слегка поглаживая, — философский гиблое дело, оставь это как хобби, м? — Ха-ха, я не думала об этом серьёзно, это так, размышления, ха-ха, — спасите, мне неловко, — Григорий Елизарович! Пользуясь возможностью, резко отхожу от Черепанова, только завидев знакомый силуэт издалека. Я не знаю, что я почувствовала, это были какие-то особенно нервные бабочки в животе или просто тревога, но захотелось поскорее убежать. Черепанов пошёл за мной прямо к кабинету и в какой-то момент обогнал меня, даже не оглянувшись, подхватил коробку и обратился к Левину. У преподавателя в руках болтался средних размеров бумажный пакет, кажется, там были мои вещи. — Доброе утро, Григорий Елизарович! Донёс остатки ваших отчетов, хотел вам лично передать. — на лице Черепанова располагающая улыбка. — Доброе-доброе, спасибо, Вань, — Левин второпях провернул ключ в двери и открыл её, чуть не задев коробку в руках Черепанова, — Поставь на стол, если не сложно. — он обернулся в мою сторону, — Марин, подожди немного, сейчас мы с Иваном Алексеевичем разберёмся, а потом всё с тобой обсудим. — он тоже решил скрывать истинную цель нашей встречи? Умно. — Короче, я вроде всё собрал за девятнадцатый год, но вы, пожалуйста, проверьте ещё раз на всякий, а то мало ли… — Черепанов суетливо перебирал бумаги внутри коробки, будто пытаясь задержаться подольше, — вам точно ничего больше не понадобится? , — парень пару раз покрутился вокруг себя, видимо, пытаясь зацепиться за что-то. — Спасибо ещё раз, Вань, я обязательно сообщу, если мне вдруг что-то понадобится, — Левин аккуратно вёл Ивана Алексеевича к выходу, еле касаясь ткани его толстовки, — Не смею больше задерживать Марину, не хочу, чтобы она опоздала на пары из-за нас с вами. Черепанов знал, что у меня сегодня нет пар, но не стал возражать, провожая нас с преподавателем грузным взглядом, вышел из кабинета и, натянуто улыбнувшись, закрыл дверь, за которую я заблаговременно успела проскочить. — У меня сегодня вообще нет пар, кстати. — разбиваю неловкое молчание. Недоверие-недоверием, но Левин хорошо прикрыл нас обоих и оставил без вопросов со стороны посторонних. — Правда что ли? , — он стоял спиной ко мне, перебирая бумажки в коробке, — Зачем пришла тогда, не в последний раз же видимся. — Не хотела нарушать договорённость, — я пожала плечами, это была правда вообще-то, — а что вы хотели со мной обсудить? Или вы это для Ивана Алексеевича придумали? — На самом деле, у меня есть небольшое предложение, — Левин перестал копаться в своих бумажках, буйные кудри остановились, тело замерло, — а у тебя, по моему мнению, нет резона от него отказываться. Григорий Елизарович подошёл к одной из белых этажерок у стены кабинета, пошуршал пластиковыми папочками, как-то забавно и трогательно подёргивая кистями, на его запястье легко перекатились часы на явно большом для него ремешке. Интересно, почему он его не поправит… Да и не то что бы у него совсем худые и тонкие ручки, странно, может семейная реликвия? — Если это предложение поучаствовать в конференции, то вы мои мысли по этому поводу уже знаете, — мне не было страшно или неловко, даже наоборот, его присутствие после контакта с Черепановым казалось даже успокаивающим, — я не сильно хочу. — Если вы думаете, что услышав вас два раза, я с чистой душой смогу отправить вас защищать честь университета на серьёзной научной конференции, где будут студенты, обучающиеся непосредственно философии, знания которых де юре обширнее ваших… — он бросил на меня короткий, но достаточно говорящий взгляд, мне хватило этой секунды, чтобы понять как Левин недоволен, — Вы сильно ошибаетесь, Марин. — Поняла, вопросов нет, всё правильно говорите, — было стыдно, даже очень, — так что за предложение? , — профессионально перевожу тему разговора, по крайней мере, по своему скромнейшему мнению. — Напишите мне эссе. Желательно, небольшое, по теме, которая интересует вас больше всего, пары страниц хватит. — он кладёт на стол лист бумаги формата а4, достаёт из гранёного стакана чёрную ручку, — Набросайте список тем сейчас, сразу их обсудим, обойдитесь пятью. Он правда строгий, в тихом омуте, как говорится… Я уселась за небольшой стул напротив его кресла, поставила рюкзак на пол рядом с собой, взялась за ручку и тяжело вздохнула. Левин вышел из кабинета, оставил меня один на один в попытках совладать с поистине броуновским движением мыслей в моей голове, поди поймай хоть что-то стоящее, не состоящее из мата на девяносто процентов. ***«Социально-философские концепции солидарности
Осмысление общечеловеческих ценностей в современных философских течениях
Мысль в неопрагматизме
Космический/Лавкрафтовский ужас в контексте философии
Успех реализации спекулятивного реализма как реабилитации классических философских концепций»
— Слишком широко, если сможешь сузить, с этим можно будет работать. Григорий Елизарович вернулся только через час, уже чуть более довольный и располагающий к себе внешне, но я чувствовала приближающийся разнос. На очередном его уродливом свитере появилось пятно тёмного цвета неизвестного происхождения, но на мягком то ли от близящегося старения, то ли от природы лице, плавала довольная полуулыбка. Пока его не было, я успела оценить количество и качество книг на полках, пошариться в ящиках стола (предварительно, конечно, убедившись, что камер в кабинете нет) и из интересного найти только маленький кожаный футлярчик в форме куба с длинными кожаными ремешками. Всё остальное представляло из себя разбросанные то там то сям документы совершенно разного содержания, давно проверенные работы студентов с аккуратно вырисованными красной ручкой оценками, на удивление, они все были очень средними, я почти не увидела пятерок, но и двоек тоже было мало. — Снова слишком широко, неясно, что ты имеешь в виду, нужна конкретика и узость. — Но… — я замялась, — Хорошо, поняла. — Неплохо, но я не люблю неопрагматизм, — он методично и чётко вычёркивал тему за темой. — К тому же, это наоборот слишком узко и сводится, по большей части, к работам только одного философа. — Ну… Наверняка можно выкопать что-то и у других, а потом сравнить, это как минимум удобно. — Всё верно, но тема не та, копать негде. Лавкрафт? Тебе четырнадцать? Марин, это как-то совсем несерьёзно. — Ну почему-у-у-у? Это же очень интересно. — я уже стонала (не от удовольствия, к сожалению) от безысходности, последняя тема, конечно, тоже меня интересовала, но видя как каждый подающий надежды вариант раз за разом жестоко отметается Левиным, я только теряла веру. — Конечно, интересно, но только тебе и твоим ровесникам, а доклад будут оценивать скучные взрослые дяди и тёти. — Левин снова вычеркнул очередную тему. — А вот это мне нравится. — он постучал ручкой по листу бумаги, — Это как минимум интересно, ты ходишь по грани, но в этом что-то есть. Он встал из-за стола, достал из-под него же бумажный пакет, который поставил прямо передо мной, сунул внутрь листочек с темами, коротко посмотрел мне в глаза. Левин хорош собой, но сегодня я увидела его достаточно близко, чтобы рассмотреть юные морщины, только начавшие проявляться между бровями двумя молниями. — Жду от тебя готовое эссе по теме через неделю, если я не ошибаюсь, то у меня будут с вами пары. — Его рука лежала совсем рядом с пакетом, он собрал пальцы в кулак, нахмурился, углубив морщины. — Но, прошу, передай мне его, когда вокруг не будет лишних глаз и ушей. — Почему? Я понимаю, почему надо было что-то выдумывать сегодня, но э-э? , — искренне поинтересовалась я. — У университета очень строгая и дотошная этическая комиссия, я хочу избежать проблем всеми возможными способами. — сухой, но понятный ответ, голос дрожит как маленький железный шарик. — У вас уже были с этим проблемы? , — ну а что, ему, значит, можно лезть в подробности моей личной жизни, а мне нет? — Субординация, Рождественская. Обидно.