Вечером выезжаю! Твой Мишка

— Да не вопрос! — Миха соглашается, не раздумывая, тут же вскакивая с дивана, а у Андрея оттого, что Миша его идею поддержал, внутри такое тепло обжигающее разливается. Приятно и щекотно, черт возьми. Улыбается как дурак, не в силах ничего с этим сделать. Как здорово, что Мишка приехал… Рядом с ним все… по-другому. Хочется касаться его постоянно. Они одеваются, смешливо переругиваясь и толкаясь в узком коридоре, будто уже готовясь к драке в снегу. Вывалившись на улицу, Андрей подставляет разгоряченное лицо прохладному ветру и снежинкам, что сыпят с чернильного неба. Сердце, распаленное водкой и Мишиным присутствием, чуть успокаивает свой бег и Андрей несколько раз глубоко вздыхает. Да, выйти на улицу было отличным решением. Миха первый кидает в Андрея снежок, попадая в полу прикрытое форменной шапкой ухо. — Эй! — возмущается Андрюха, — Ах ты жопа! Он тут же отбегает в сторону и начинается перестрелка. Путёвые снежки лепить не выходит, поэтому кидаются просто снегом или наспех слепленными комками. У Михи руки без перчаток тут же начинают мерзнуть и краснеть, но это похуй, под водкой холод почти не чувствуется. С Андрея постоянно слетает шапка, вот в очередной раз он отворачивается ее поднять и получает огромную порцию снега между лопаток. — Подлое нападение со спины! — возмущенно верещит Князев, и кидает в сторону Михи горсть снега, громко смеясь. Горшенев с громким ржачем бросается на него, сбивая с ног. Не успевает Андрей понять что происходит, как уже оказывается в сугробе, прижатый сверху Мишкой. Он смеется громко, но спустя мгновение замолкает, встречаясь со взглядом темных глаз напротив. Эти огромные глазища. Черт, именно их он тогда и заприметил в реставрационке. Глазастик. Его глазастик. Андрей залип на пару секунд, как-то слегка беспомощно смотря в эти глаза и держа руки на талии Миши. Черт, как он близко… Миха был настолько близко, что Андрей без проблем мог бы пересчитать каждую его ресничку, в которых сейчас застряли пара снежинок. Или буквально на несколько сантиметров податься вперед и… Нет, нет, нельзя! Князев возьми себя в руки. Андрей крепче сжал Миху в объятиях и резким рывком повалил его на спину, практически утапливая в сугробе. — Защищайся, подлый трус! — завопил Князев, вскакивая на ноги и отбегая на пару метров, отряхиваясь как собака. Сердце так бешено стучало в груди, что Андрею было почти что больно. И чего так распереживалось, глупое? — Эээй! Охуел? — возмущенно орет Миха. Миха пару секунд пытается прийти в себя — глупо хлопает глазами, садясь в сугробе. Андрей тем временем лепит два снежка и готовится к атаке. Смеется громко, заливисто, уворачивается от снежка и пуляет свой, попадая Михе куда-то в грудь. — Ага! — победно кричит и швыряет второй, промазывая, — Ранен! — Щас ты у меня получишь! — Миха прыжком вскакивает на ноги, и кидается Андрею на плечи, давит всем своим весом в надежде снова уронить, хватает рукой его за шею сзади, собираясь напихать полный ворот снега. Андрей был к этому готов, поэтому ставит ноги в устойчивую стойку и крепко обхватывает Горшенёва за талию. — Не на того напал, салага! Руки перехватывает по другому, беря Мишку в плотный захват, и снова валит в сугроб, теперь уже сам оказываясь сверху. Издает победный клич. — Я выиграл! Внутри все горит и пульсирует, щеки красные, а на душе так хорошо-хорошо. Хоть сейчас иди концерт пой и людей заряжай на дикие свершения. Андрей буквально светится от счастья, искрится. А в голове только: Миха-Миха-Миха. Мой Мишка тут, со мной. Андрей сидит на нем верхом и дышит тяжело. — Не вздумай подниматься, а то мне придется снова тебя завалить! Ты повержен, побежден. — Да щас, ты попизди еще у меня! — Миха, конечно, не готов принимать свое поражение. Он вырывается, пытается пнуть Андрея острым коленом куда-нибудь в спину, чтобы скинуть с себя, а потом, продолжая дико дергаться под Андреем — шарит рукой рядом, набирая полную горсть и резко шлепает рукой Князю по лицу, размазывая ледяной снег. Ржет, широко рот открывая и светя рядом сколотых зубов. Снег тает, течет по Андреевскому подбородку, затекает в рукав к Мише. И тот вдруг проезжается пальцем по губам Князева. Отдергивает в испуге руку, но тут же снова возвращает обратно. А потом вдруг Андрей осознает, что Мишка не только не борется с ним, а просто нежно держит ладонь на его щеке. Князев распахивает глаза - весь мокрый, разгоряченный, форменная шапка давно слетела и валяется где-то рядом, волосы растрепанны. Андрей замирает на мгновение, с приоткрытым ртом смотря на Мишу. И следующей же мыслью в голову влетает осознание, что у Миши совершенно ледяная рука. — Мишка, да ты весь холодный, — он тут же скидывает свои перчатки, отнимает его ладонь от своего лица и начинает растирать ее своими горячими руками. — Пиздец, — Андрей берет вторую Мишину руку, растирает и ее тоже, — Ты ж блять полу раздетый, я не подумал совсем. Кожанка эта твоя, без шапки, без перчаток. Модник, бля. — Да мне пофиг, — Миха мотает головой, не прекращая смотреть в лицо Андрея, замерев и, кажется, не дыша, — Ну че ты, не холодно же, правда, Андрюх, перестань, — и ржет, откидывая голову назад, глубже зарываясь в снег. Князев надевает на Мишу свои перчатки и неожиданно сам для себя наклоняется вперед, касаясь губами его лба. — Леденющий весь. Пошли домой греться. Миха вскидывает на него свой какой-то потерянный взгляд, а потом хватает обеими руками за щеки и лезет приоткрытым ртом вперед, попадая, правда, куда-то ближе к уху. Андрей забывает как дышать и чувствует как внутри все рвется, разбивается, разлетается, когда Миша так хватает его, _так_ смотрит. Пиздец, блять. Андрей чуть не воет. А выдержки все меньше. Мих, ну че ты бля творишь? Я потом как все это себе объясню, а? — А ты че, правда, с Катькой расстался? — спрашивает как-то невпопад, даже не делая никаких движений, чтоб реально пойти домой греться. Андрея парализует этим вопросом. На кой черт про Катьку эту? Вот и нахера тебе эта информация, Мишка? Че ты делать с ней будешь? — Ага, — еле слышно отвечает Князев, не в силах пошевелиться. А чего дышать так трудно то? — Расстался. Он слегка поворачивает голову, снова оказываясь с Мишей нос к носу. Дышит тяжело и взглядом с одного темного глаза на другой перебегает. — Пойдем домой, Мишка, — почти что молит, — Пошли, пожалуйста. И, бога ради, сделай это сам, потому что у меня уже ни сил, ни выдержки не хватает, я уже запутался и потерялся и правда не понимаю что происходит, а все, что меня беспокоит сейчас это твоя дурная башка незащищенно лежащая на снегу. — Щас пойдем, — послушно отзывается Миха, только не делает ничего, чтобы и правда спихнуть Андрея с себя, подняться и уйти в квартиру. Он так и держит Андрея своим закованными в перчатки руками за щеки, не давая ему отвернуться, смотрит внимательно, чуть хмурясь почему-то, будто пытаясь в его глазах найти ответы на какие-то свои невысказанные вопросы. — Ну и нахуя ты их на меня нацепил, — недовольно бормочет, стягивая только что надетые на него перчатки, справляясь только с одной Андрей дышит. Громко, шумно, тяжко. Как же тяжко, блять, просто дышать. Миша… сука, этот Миша… А Миша тянется освобожденной рукой дальше, вплетая пальцы в короткие волосы на затылке — влажные от пота и снега — и у Андрея моментально все в голове отключается и его начинает трясти. Он бы зажмурился, да сил хватает только чтоб наоборот во все глаза на Миху пялить, будто тот пропадет сейчас. Исчезнет, испарится. И потом не найдешь уже и всё это правда сном окажется. — Расстался, значит… — будто вспомнив, слегка заплетающимся языком повторяет Миха, продолжая бездумно поглаживать Андрея по затылку. — Это хорошшшоо, Андрюш… И Миша, блять, так близко. Держит его, не пускает, дернуться не дает, они плотно нос к носу прижимаются. Нет, правда что ли? Они просто лежат в снегу друг на друге, нос к носу, и это просто какая-то сцена из подросткового фильма, типа «Сердца трех». И Андрей чувствует, что вот сейчас, уже-уже… он практически даже смирился с той мыслью, что они будут целоваться и мерзнуть одновременно. И тут тягучее настроение меняется, как по щелчку. — Идем! — Миха косовато шлепает Андрея по плечу, сталкивая его с себя, и шатаясь, поднимается на ноги. Андрей падает рядом, несколько мгновений тупо смотря вверх на темное небо и слушая стук собственного сердца в ушах. Князев тянет руку к Михе, тот помогает ему встать. Андрей подбирает из сугроба шапку и перчатку. — Пошли, — как-то растеряно бросает Мишке и топает в направлении к дому, раздираемый мыслями.