Вечером выезжаю! Твой Мишка

Андрей целует, целует, целует. Жадно, отчаянно, страстно. Душа поет, а сам он боится открыть глаза, боится, что все это закончится и Миха просто рассмеется ему в лицо. Обзовет как-то и закончится их вечер. А сам Андрей уже просто убежден, что все сегодня к этому шло, потому что по телу бежало такое расслабление и облегчение, что аж дышать легче становилось. Миха вдруг толкает Андрея на диван, чтоб тот упал на спину, и прижимает его всем собой. Его было так много. Он был буквально везде. Поцелуи стали влажнее и глубже. Миша скользнул языком ему в рот и Андрей тихо простонал, тут же сплетаясь с ним и прикусывая время от времени. Господибожеблятькакохуенно!!! Андрей с нажимом провел руками по обнаженной спине Михи вверх, путаясь, вплетаясь пальцами в волосы, и прижимая его к себе еще ближе. Сердце бешено колотилось, Мишка точно чувствовал это, потому что Андрея будто бы било в лихорадке, он словно пульсировал всем телом. Хотелось что-то сказать. Предупредить, попросить, прошептать, промурчать, подьебать. Но на деле получалось только еще отчаяннее целовать, прикусывая губы и сбивчиво дыша. Андрей чуть развел ноги в стороны, позволяя Мише лечь удобнее, и сдавил его бока с обеих сторон своими бедрами. Все, теперь не сбежишь точно. Андрей плавится, блять, как ебаный сыр в печи. Плавится как девчонка, который первый раз залезли под юбку. Плавится, словно вообще все впервые у него. А Миха настойчивый такой и будто бы уверенный. Да только на самом то деле целуется паршиво, — не умеет значит толком — но делает это так искренне и горячо, что ощущается как лучший поцелуй в жизни. Мишины губы вдруг как-то органично оказываются на шее, кусают, и от того по телу разлетаются тысячи микротоков. Андрея подкидывает, он выгибает спину дугой и давит стон в горле, загнанно дыша. Как это круто! Эти ощущения просто потрясающие, ни с чем не сравнимые. Мишино щекотно горячее дыхание на ухе просто выбивает все мысли из головы. Они оба смущены и оба нетерпеливы, никто не хочет первым подавать голос, но Миша вдруг говорит, и от того все внизу поджимается напряженно и хочется скулить. — Сними, — тон получается недовольный, и Миха дергает за край футболки. — Да.. Ага.. да.. щас, Миш, — долго соображает Андрей, чуть приподнимается на локтях, по пути в темные глаза заглядывая (все ведь хорошо? Все нравится тебе? Ты не пожалеешь об этом?), и стаскивает футболку через голову, тут же снова к Мише прижимаясь и уже не сдерживая громкого стона от того, как же это было охуенно чувствовать его горячий торс на себе. Миха смотрит на него во все глаза, будто пожирая каждый сантиметр, и опять кусает — им обоим понравилось, как Андрея выгнуло, Миха хочет повторить это еще раз, и слюняво гладит место укуса языком. Андрей ошалело гладит Мишу везде, куда дотягивается, так же беспорядочно и бестолково, как тот целует его — то в губы, то в щеку, шею, в плечо. Кончики пальцев подрагивают от напряжения и Андрею кажется будто они взорвутся сейчас. Блять. Полный пиздец. Он водит руками по обнаженной спине и впивается в нее ногтями, когда Миха особенно кайфово прикусывает клыками кожу на шее. Андрей и не знал, что ему такое нравится. Точнее знал, шея и ключицы — это его слабое место, но не знал _насколько_ охуенно может быть. Ни с одной девчонкой так не было. А с Мишкой, что кусается, слюнявит, и беспорядочно хватает везде — оказалось круче всего. — Миша… — тихо стонет его имя и сам весь мурашками покрывается от своего же голоса, — Мишка.. Миша… Не выдерживает этого натиска, хватает Горшенёва за волосы, его лицо к себе тянет и в губы впивается, не размениваясь и сразу с языком залезая, вылизывая и заигрывая. Пиздец. Полный пиздец. — Блять, — как-то жалобно роняет Миша и послушно откидывает голову назад. Волосы все еще влажные от того как в снегу валялся и от пота, к шее липнут. Андрей их крепко сжимает, чуть оттягивает и чувствует мурашки под пальцами на Михином плече под второй ладонью. Вау. Миха приподнимается над ним на одном локте, заглядывая в лицо. — И дальше че? — как-то смущенно спрашивает, отводя глаза в сторону. — Я это… — он теряется в словах. — Не знаю, — совсем бессмысленно заканчивает фразу. Андрей все еще держит за волосы, и Миха сильнее выгибает шею, подставляясь типа — потяни еще. У Князя от этого руки начинают дрожать. — Пиздец ты, Мих, — ругается Андрей, с легкой издевкой смотря на Горшенёва, — А я, думаешь, дохуя знаю? Он снова тянет его за волосы и прижимается губами к кадыку, целует, мажет в сторону, ведет влажную дорожку поцелуев вниз к ключицам. Перед ними слегка замирает, любуясь, и смыкает зубы на одной, тут же зализывая укус горячим языком. Была действительно одна проблема. Андрей правда тоже понятия не имел что делать дальше. И Мишина неуверенность только добавила больше нервозности. Прямо сейчас просто хотелось изучать тело Миши. Руками, губами, прикосновениями. Он был таким невозможно горячим! Свободной ладонью Андрей провел вверх по торсу Горшенёва, будто пересчитывая ребра, и как-то случайно задел большим пальцем сосок, моментально впадая в ахуй от того насколько тот твердый. Миша коротко и громко стонет. — Че ты трогаешь, — голос выходит грубым и Миха дергается, будто пытаясь отстраниться, но замирает на месте, смущенно и загнанно глядя на Андрея. Князев распахнул глаза, отрываясь от Мишиных ключиц, и сначала как-то с интересом глянул на его грудь, а потом поднял взгляд наверх, ловя темные поплывшие глаза Михи. — Миш… — зовет тихо, напряженно, — Я… я если начну, то потом не смогу остановиться, — говорит фразу на манер как днем еще в автобусе ему сказал, — Так что ты если хочешь меня остановить, самое время сделать это сейчас. Миша с секунду кусает губу и буравит его взглядом, а потом бурчит себе под нос стыдливое: — Продолжай, Андрюх, — и зажмуривается, краснея. Совершенно неожиданно и жутко странно, но Андрею сейчас так понравился этот контраст! Во первых Мишина реакция на прикосновение — не поддельная и замечательная. Этот громкий стон все еще звучит в ушах. А во вторых эта вот привычная грубость в Михиных разговорах, тут же перекрываемая стыдливой просьбой. Ох… От такого коктейля эмоций Князев чувствует себя живым и до невозможности азартным. Он толкает Мишу и перекатывает в бок, оказываясь на нем сверху и это теперь Миша упирается лопатками в диван. — Простони еще, — просит Князев, пытливо смотря на Миху под собой. — Отстань, — также смущенно-грубовато выдыхает Миха в ответ на просьбу. Не понятно откуда вообще у Андрея такая смелость взялась, он вообще-то все еще сильно смущен, и вид распластанного Миши под собой только усиливает это чувство. Ну и возбуждает тоже. Он наклоняется над ним и начинает выцеловывать ключицы и грудь Миши. Лижется влажно и в лицо время от времени заглядывает. Нравится, нет? А Миха хоть и вредничал только что и губы плотно сжимал, но все равно не может не ерзать под Андреем, совсем не отслеживая, что делает, прижиматься к нему бедрами, и, конечно, блять, как бы не хотелось сдержаться, издавать целый диапазон звуков — от низких стонов до почти скулежа. Интерес подстегивает сосок лизнуть и посмотреть какую реакцию это вызовет. Интересно, а Мишу вообще уже кто-то так целовал?.. Андрей ведет языком от впадины между ключиц к правому соску, и сначала обдает его горячим дыханием, и лишь потом лижет аккуратно и губами накрывает, продолжая нежно ласкать. Миха моментально весь краснеет и покрывается мурашками. Впивается ногтями в спину Андрея, а вторую руку в короткие светлые волосы запускает, сжимая их крепко. С губ срывается громкий стон, а затем: — Блять, пиздец, —- беспомощно выдыхает Миха, жмурясь и пытаясь слишком сильно не подаваться навстречу. И тут до Андрея доходит — Мишу надо хвалить. Надо с ним разговаривать и направлять. Тут действуют такие же правила как и в обычной жизни: голос Андрея для него ориентир. Потому Князев как-то так победно улыбается довольно, когда получает новую порцию стонов и выдает: — Умница, Мишенька. Он оставляет в покое его сосок и идет к следующему, все так же медленно и ласково выцеловывая кожу вокруг. — Ты такой горячий, — в полубреду шепчет Князев, — С ума с тебя схожу, плыву весь. — Да хватит, — это Миха бормочет смущенно, и не то, чтобы пытается Андрея заткнуть, просто его слова так смущают, что уши и шея уже до невозможности красные и непонятно куда девать себя от эмоций. Давай, давай, отнекивайся, ага. Андрюха уже понял что к чему. — Обжигающий, хороший мой, — целует беспорядочно везде, куда придется, — Так скучал по тебе, так хотел скорее… Миша извивается под ним и будто даже не понятно чего больше хочет: ближе притереться или сбежать. Да только при очередном движении въезжает совершенно каменным стояком во внутреннюю часть бедра Андрея и тот замирает ошарашено. Совершенно охуевшими глазами смотрит на Мишу и понимает, что у самого все давно уже колом стоит. — Пиздец, блять, — вторит Горшеневской фразе, и впивается в его губы, рукой с силой сжимая бок. — Не могу, Андрюх, — жалобно шепчет Миха ему в губы, а ладонью давит на поясницу, чтоб Андрей прижался покрепче, чтоб почти вжаться стояком в стояк, пусть и через слои одежды, а у того все мысли тонут в протяжном стоне, когда Миша проезжается пахом по его возбуждению. Блять. Они оба уже просто пиздецки твердые. У Андрея такого с подросткового возраста не было, не то что с девчонками, вообще даже с самим собой. Хоть они и сейчас то не сильно взрослые. Миха смотрит Андрею в лицо, страдальчески сведя брови. А потом как-то растерянно, охуев от себя самого добавляет: — Хочу тебя, — и жмурится, будто с закрытыми глазами будет легче. — Пиздец ты, Мих, — Андрей часто-часто дышит, — Хули ты такой, а? Какой? Ты сам то можешь сказать какой он? Горячий, волнующий, невозможный! Только сказать такое вслух… ладно, позже скажет, сейчас есть дела поважнее. «Хочу тебя». Ну пиздец. — Я… тоже, Миш, — дышит тяжело, губы облизывает постоянно, — Я сейчас сниму с тебя штаны. Ты не пугайся, ладно? Мишка только фыркает в ответ и плечом дергает — храбрится. Не знает Андрей зачем озвучивает свои действия, но будто бы так понятнее, спокойнее что ли. Даже если Миша в ответ будет только мычать или кивать, этого уже будет достаточно. У Князева слов на двоих хватит. Он спускается поцелуями по торсу вниз и замирает перед самой ширинкой, аккуратно ее расстегивая, и стягивая джинсы вниз. Блин, они еще лежат как под прожектором, от люстры этой. Андрей смотрит как Мишка жмурится и ласково спрашивает: — Миш, хочешь я свет выключу? — Давай, — бурчит он и садится на диване, ногой отпихивая свои джинсы куда подальше. Андрей подрывается резво, шлепает к выключателю. Вообще сам бы хотел, чтоб свет включен был, чтоб рассмотреть Миху поподробнее, каждый сантиметр тела поцеловать. Но с включенным светом Мишка так и будет жмуриться и стесняться. А смотреть в его открытые глаза хотелось больше, поэтому плевать на свет. Комната погружается в темноту, подсвечиваемая только тусклыми фонарями в окно. — Ты тоже… штаны снимай тогда. И… иди сюда, — добавляет Миша нетвердым голосом, закусив губу, немного страдальчески на Андрея глядя. Князев тут же свои военные штаны скидывает на пол вместе с носками и останется в одних трусах. Брови домиком эти трогательные где-то внутри по сердцу гладят. Андрей подходит ближе и садится на диван напротив Миши. Руку ему на шею кладет и в глаза так доверчиво заглядывает. — Ты красивый такой, Мишка, — честно признается и ближе двигается, — Хочу всего тебя исцеловать. И, словно в подтверждение своих слов, Андрей наклоняется и начинает медленно осыпать плечи Миши поцелуями, руками мягко гуляя по телу, еле касаясь его. — Ты тоже, — слегка заторможенно отвечает Миша, замирая от каждого поцелуя, тянет Андрея на себя, падает снова на диван так, что они ложатся на бок, лицом друг к другу. Просовывает руку ему под шею, вплетая пальцы в волосы. Они как-то одновременно потянулись к губам и несильно стукнулись лбами, фыркая и хихикая от этого. Целуются мягко, открыто, влажно. Андрей мельком осознает, что у Мишки будто бы лучше уже получается целоваться. Улыбается ему в губы. Миша шею снова лезет целовать и Андрей послушно, голову откидывает, доступ открывая. Он водит ласково пальцами по груди, как вдруг его само собой подкидывает, потому что Миша неожиданно резко сует руку ему между ног, накрывая стояк через трусы и шумно выдыхая. — Ох, бляяяять, — Андрей стонет, изламываясь весь и смотрит темными, дурными глазами на Горшенева, — Миха… — Нормально? — полузадушено спрашивает Миха, двигая ладонью туда-сюда. Все мысли разом вытекли из головы. Андрей как во сне протягивает руку вниз по торсу, въезжает пальцами под кромку чужих трусов и сталкивается с обжигающим жаром Мишиной промежности. Два удара сердца в виски, неопределенный взгляд Мише в глаза, и вот он обхватывает его член, изучающе обводя кончиками пальцев венки. — Блять… — Миха непроизвольно дергается ему навстречу, толкается в кулак и Андрей впервые осознает это: ебать размеры. Андрей и сам вполне себе богат на физиологию. Но Миха! Кто бы мог подумать, блин, что под этими всеми стеснениям и комплексами внешности скрывается _вот такое_. Миха скулит, лбом ткнувшись ему в плечо, и эти звуки официально записаны на подкорку Андрея Князева как самое охуенное, что он слышал в жизни. И Андрей уже обхватывает уверенно, крепко и плотно и просто медленно ведет от основания к головке, всем естеством желая услышать еще эти стоны. И Миша жмется ближе так доверчиво и Князев вот почти-почти уверен, что у него такое впервые в жизни. Что никто и никогда еще не трогал его тут и не шептал на ухо: — Мишенька, такой ты обжигающий, с ума сойти. Миха порывисто вздыхает, и сам тянет андрюхины трусы за резинку вниз, чтобы обхватить без мешающей ткани — так влажно, твердо, странно. Андрей стонет тихо, тягуче ему в ухо, награждая за смелость. Им обоим это нравится и оба тела покрываются мурашками. — Я так-то никогда… — выдает Миха откровенность, которая выбивает у Андрея всю почву из под ног. Он распахивает глаза и внимательно смотрит в лицо Мише. Нет, он и сам это понимал где-то на подсознании. Но услышать подтверждение этому вот так. Интересно, а он говорит только про секс или вообще про _всё_? Как далеко вообще он заходил со своими редкими девчонками? Потому что некоторые реакции… рождают мысль, что Миша дальше поцелуев вообще не ушел. Но уточнять этот момент Андрей не будет. По крайней мере сейчас. Он все так же внимательно смотрит в глаза напротив и тихо говорит: — Я знаю, Миш, — мягко касается его губ, ласково целует, — Ты.. в порядке? Он заморгал часто-часто, мельтеша своими золотыми ресницами, и понимая, что сказал какую-то хрень, и тут же решил исправиться, лизнув и прикусив мочку уха Миши. — Ты всегда сможешь остановить меня, если тебе что-то будет неприятно, хорошо? Миха усмехается. — Да нормально все. Андрей повернул руку по другому и стал двигать более уверенно, делая так, что с каждой новой проходкой влажная головка утыкалась ему в ладонь. Миха тихо стонет и впивается свободной ладонью ему в плечо, царапаясь. Как же там было горячо. Князев лизнул языком Мишину шею и прижался к ней, мелко кусая и засасывая кожу. Охуенная Михина шея, блять! — Я… блять… — Миша сам по ходу забывает, что и его рука лежит на чужом члене, и просто замирает, — Продолжай, — просит Миша вместе со случайно сорвавшимся с губ совсем позорным всхлипом, и откидывает голову посильнее, давая Андрею место для новых поцелуев. Все можно списать на то, что они пьяные. Да, просто пьяные и молодые, гормоны бурлят, у обоих давно (а у кого-то вообще!) ничего не было. Просто так случилось. Но это было больше, чем случайность! Больше чем просто прикосновения, и просто поцелуи. Андрей сам не понимал, когда в его голову закрались эти мысли, казалось, будто они были там всегда. Ему всегда хотелось целовать Миху, всегда хотелось быть рядом, всегда хотелось ощущать его под кожей… — Миша.. — шепчет ему на ухо и дышит тяжело, — Ну какой ты, господи.. Постони еще для меня. Он кладет свободную ладонь на горло Михе и чуть сдавливает. Миха на автомате шире распахивает рот, пытаясь поймать губами воздух — стон превращается в легкий хрип. Рука на члене двигается то быстро, то медленно. Трусы эти дурацкие мешают, снять бы их, да некогда. Андрей даже не думает о собственном возбуждении, так его увлекает изучать Мишу, что о себе потомпотомпотом. Он с силой кусает Миху в шею и тут же зализывает укус, целуя везде, где только может. — Такой ты горячий, Мишка, — продолжает шептать Андрей, на этот раз прижимаясь к губам Горшенева. Давно не целовались, кстати, — А еще до неприличного влажный и твердый. Так сильно хочешь меня? — Да, — честно отвечает Миша на риторический вопрос и по спине Князева сыпятся мурашки, царапаясь и толкаясь. — Блять… Миша и его реакции это что-то невероятное. Такой искренний, такой живой. Буквально трепещущее, пульсирующее сердце в Андреевых руках. Андрея мажет сильнее любого алкоголя, сильнее травки, сильнее водки. Его мажет от Миши, будто бы он собрал его эссенцию и втер себе в десна, вмазал внутривенно. — Я щас…. — тихо выдыхает Миха в горячий, подставленный рот, который неумело пытается целовать в ответ. А потом совсем жалобно: — Андрюш… Миша прижимается и послушно стонет, Андрей намеки понимает и двигает рукой плотнее и быстрее. Черт, вот бы еще чего попробовать. Может не только рукой? Так хочется сделать Мише максимально приятно. Тот вдруг на мгновение замирает, и Андрей даже без его шепота понимает, что сейчас будет. Он плотнее сжимает головку и чувствует как в руке стало горячо и влажно. — Охуеть, — Андрей так тяжело дышит, разрываемый калейдоскопом чувств, смотря в поплывшие Мишины глаза и расслабленное тело. Он тянется и вновь целует Мишу, скользя языком внутрь и толкаясь о кончик его языка. Руку достал из Михиных трусов и обтер о собственное бедро. Разберется с этим потом. Как-то совсем на автомате тянется к себе, чтобы тоже получить разрядку, слегка отстраняет Мишины пальцы и начинает быстро водить кулаком вверх-вниз. Ему хотелось бы, чтобы это сделал Миша, но тот лежал сейчас такой размазанный, что Андрей понятия не имел как об этом попросить. Ладно, не страшно, сам справится. — Че ты, — еле ворочая языком, шепчет Миха и тянет руку назад, кладет свои пальцы поверх, сжимая андрюхину ладонь, скользящую по члену. — Тоже хочу. Андрей мельком улыбается. Ну хороший какой, боже, смешной, тоже хочет, говорит. Андрей убирает свою ладонь, позволяя Мише самостоятельно обхватить его и сделать как сам захочет. Чуть трусы приспускает, чтобы ему удобнее было. Поцелуи выходят медленные, уже не такие голодные как в начале — Мише хорошо от оргазма, Андрею хорошо от Миши. Тот к шее переходит и целует ласково те места, где уже начали краснеть засосы. — Хорошо? — выдыхает Миха ему в ухо. — Хорошо, Миш, — ласково тычется носом ему в висок. — С тобой вообще все хорошо. А потом Миша вдруг с силой кусает Андрея в шею. Он выгибается от укуса и громко не прикрыто стонет. Член дергается в Мишиной руке, а сам Князев загнанно и часто дышит. — Еще, Миш, — просит тихо, ближе притирается, — Кусай сильнее. Андрею стыдно признать, но такие вещи, граничащие с легкой болью, были для него самыми возбуждающими. Он запустил пальцы в Мишины волосы, сжимая те у основания, и вжал его лицо к своей шее плотнее. Миша чуть пихает Андрея в бок, чтоб уронить его на спину, прижимается сверху, по-другому перехватывая его влажный член рукой, стараясь снова взять тот быстрый темп, и тянется к шее — кусает, как Андрей и просит, совсем не сдерживая себя — больно, сильно, слюняво лижет поверх следов, а когда на шее не остается места — кусает за плечо. Андрей судорожно выдыхает и расслабляется, позволяя Мише делать с собой все, что ему захочется. Ему нравится этот Мишин напор и инициатива. Князеву то казалось, что Миша будет дрожать и стесняться любого движения. А тут вон оно как… Миша так близко, Миши так много. Сверху жмется и так плотно обхватывает. Черт. Андрей определенно плывет от таких действий. — Миша.. — стонет тихо и собственные губы терзает, пальцы у него под лопатками сжимает. Миха кусает и Андрея выламывает в спине, будто раскаленными стежками прошивает. Дыхание становится глубже и громче, Князев голову запрокидывает и сам не замечает как бедрами навстречу руке толкается. — Мишка.. пиздец… — ладонями лицо его ловит и в глаза своим потемневшим взглядом смотрит. Губы ловит, целует смазано, всего трясет от возбуждения и горячие волны уже настойчиво бродят по телу, — Еще, Миш.. еще чуть-чуть. — Так? — глупо спрашивает Миха, и не отрывая от Андрея взгляда, крепче сжимает ладонь на его члене, обводит большим пальцем головку, а потом снова впивается зубами в шею, на которой кажется уже живого места не осталось. Андрея всего обсыпает мурашками. Он часто-часто дышит. — Так, — тихо стонет на высоких нотах, какие из своей речи вытравливал долго. Андрея всего колотит. Волны жара накрывают с головой. Мишка его такой тоже раскаленный как сковородка. Прижимается к коже и на всех местах, где прикасался, будто ожоги остаются. Мишины прикосновения, к слову всегда такие. Всегда сжигают Андрея до тла. Всегда Князев умирает от этой тактильности и во многом часто больше чем дружеской. С тем же Шурой Миха так же не обжимается, хоть и знакомы намного дольше. Мелькает мысль, что и у Миши чувства могут быть раньше. Что все, что между ними сейчас происходит, это не просто водка и удачный момент. Они оба шли к этой точке долгое время. И вот сейчас… А сейчас Миха терзает шею и Андрей громко, неприкрыто стонет. — Миша! Сердце подпрыгнуло куда-то к горлу, Андрей успевает в полнейшем ахуе распахнуть глаза, впиться пальцами в Мишину спину, и резко расслабиться. В следующую секунду он ярко и обильно кончает, содрогаясь всем телом, и инстинктивно прижимает Мишу к себе крепче — не уходи, не исчезай, не убегай, будь со мной. — Твою мать, как охуенно… Миша тупо пялится на него, приоткрыв рот, на автомате продолжая слегка поглаживать член, размазывая мокрое. А потом вытягивает руку из чужих трусов и, брезгливо морщась, обтирает об простынь. — Круто, да? — с каким-то глупым восторгом спрашивает Миха, будто бы речь идет о новой мелодии, пришедшей ему в голову, а не — блять! — взаимной дрочке. Он вытягивается рядом с Андреем, тычется носом ему в плечо, и замирает. Андрей все еще тяжело дышит. Грудь его поднимается и опускается. Тело пульсирует расслабленно и вся кожа такая чувствительная сейчас. Мишина фраза, такая наивно-детская, дурацкая, совершенно восхитительная, вызывает у Андрея смешок. И чем дольше он слышит ее в своей голове, тем смешнее становится. Он улыбается, начиная громче смеяться. Потом перед глазами всплывает как Миха вытер руку об простынь, а следом своя же дневная мысль, когда старшаки давали инструкцию по квартире — запачкаешь диван, получишь по шее. И совершенно убежденное Андреево — ну я ж не трахаться туда поехал. Смех становится еще громче и как-то даже чуточку истеричнее. Андрей руку ко рту подносит и гогочет уже в полный голос. Как хорошо ему сейчас. Так легко. Так охуенно. Голову поворачивает, на Миху рядом смотрит. — Че, блять, ржешь, — Миха сначала обиженно тычет Андрея кулаком в бок, а потом — как и всегда — заражается его смехом, и разражается хохотом вместе с ним. — Иди сюда. В охапку того сгребает, снова на себя укладывает, обнимая. И целует. Крепко, ласково, долго. Целует пока воздух в легких не пропадает. Потом дышит немного, и снова целует. Всю жизнь только эти губы целовать хочет. А сейчас просто продлить этот момент бескрайнего, яркого счастья, что будто солнечные лучи вырываются из всех зазоров. Да Андрей и сам будто изнутри подсвечивается. Как же охуенно. — Ну че, — говорит Миша наконец, еле дыша — Обещал, небось, мужикам, что трахаться тут не будешь? И че вышло? Андрей отрывается от Миши и улыбается на его слова. — Обещал, — улыбка все никак не сходит с его лица, — Потому и ржу. Андрей вдруг рычит, крепкой хваткой сжимая Мишу в объятиях, и перекатывает его на спину, теперь сам нависая сверху. — Ты че, блин! — коротко возмущается Миха, но особенно не сопротивляется. Андрей опирается одной рукой возле его головы, а второй ласково гладит по щеке, убирая растрепанные волосы за ухо. Смотрит в глаза, дышит тихо, а всю грудную клетку затапливает таким беспробудным счастьем. — Какой ты красивый, Мишка, — целует его ласково в кончик носа, — Самый хороший. Я так скучал.. В последнем предложении скользнула легкая грусть, но Князев тут же отогнал ее, и прижался к Мише всем телом, ложась ему на грудь. — Я тоже... — тихо признается Миха, медленно начиная краснеть от всех слов, сказанных Андреем, — Скучал. И еще полгода тебя ждать, — грустно заканчивает он и кладет ладонь Андрею на затылок, ероша короткие волосы. — Че делать будем? — такой вопрос получается, интерпретируй, как хочешь — и про сейчас, и про будущее, и про че будем делать с тем, что только что друг другу подрочили, и надо ли вообще что-то делать? Андрея мажет. Оргазмом, счастьем, Михой.. Он смотрит так тепло, до невозможности влюбленно. И хочется просто сжать Мишу в объятиях и никогда больше не отпускать. Чертовы пол года. Миха вдруг задает вопрос, в котором сквозит беспокойство, а Андрей наоборот стремится продлить момент, думать только о ближайшем будущем и не париться на счет «завтра». Завтра — не существует. — Пошли в душ.