Необратимость последствий

      По-зимнему прохладное утро начинается у напарников с опросов родственников погибшего Дефо. Детективы бесполезно тратят несколько часов на дежурный разговор, получая на выходе одно сплошное разочарование и полное отсутствие продвижения в деле. Ни жена, ни старший сын не смогли предоставить полиции нужной информации, кроме своих железобетонных алиби, хотя Луке и в голову бы не пришло их подозревать. О местонахождении мужа и отца в тот вечер родные Пауля ничего не знали. Дюверье злится, но прекрасно понимает, что так просто они бы с этим делом не справились.       Лука сполна успевает насладиться незамысловатыми пейзажами небольшого квартала среднего класса, в котором проживает семья жертвы. Низкорослые и пузатые коттеджи, ухоженные газоны с идеальной высотой травы, будто измеренные одной и той же линейкой, чистые дорожки между участками, открытые гаражи и приветливо улыбающиеся люди. Дефо был натуральным счастливчиком, если мог себе позволить жить в подобном месте. Алиса и Николас обитали в многоэтажке на другом конце города. Далеко не люкс-класс, но что-то явно выше среднего. Пропасть между двумя жертвами за последние несколько часов стала только глубже.       Роберт ждет шефа из уборной у машины, задумчиво всматриваясь вдаль. Усталость лейтенанта прорывается сквозь его невозмутимый облик. Полноценная и счастливая семейная жизнь довольно плохо сочетается с полицейской работой, поэтому большинство их коллег были одиноки, но Бобби очень стремился сохранить то, что имел, поэтому лез из кожи вон, чтобы везде успевать. Жена требовала участия в воспитании сына на равных, не терпела отказа от посещения семейных мероприятий, злилась всякий раз, когда Роберту необходимо было задержаться на смене. Выросшая в семье зажиточного бизнесмена Кларисса просто не понимала, с чем непосредственно сопряжена полицейская работа. Ее отец, несмотря на занятость, всегда ужинал в кругу семьи, так что девушка просто привыкла к тому, что глава дома обязан находиться рядом. Мосс любил жену до хрипоты, но и работу свою обожал не меньше. Дюверье сочувствовал ему, но и завидовал одновременно. А еще надеялся, что у парня все непременно получится.       Лука появляется в дверях торгового центра, у которого они остановились для перекура и посещения туалета, держа в руке картонную упаковку с двумя стаканчиками кофе. Роберт благодарно принимает тару, и детективы садятся в машину, чтобы выехать на опрос коллег погибшего.       — О чем ты разговаривал с Грегори? — деловито интересуется Мосс, с наслаждением делая первый глоток.       — О бренности, — выплевывает Дюверье, надеясь, что на этом тема будет исчерпана.       — Да ладно? Нашел себе нового друга?       Роберт удивленно косится на начальника. Лука не выглядит расслабленным или спокойным, значит, ответил так, чтобы Мосс не задавал больше вопросов. Но лейтенант не из тех людей, кто раньше времени сдается без боя.       — Нет, с такими обычно не дружат.       — Гинзберг с тобой бы не согласился. Они постоянно вместе, прям как Том и Гек.       Дюверье задумывается о том, что может связывать Морроу и Гинзберга. Школьные годы давно в прошлом. Даже если они учились вместе, то сохранить подобие дружбы спустя столько лет сложно. Гораздо проще поверить в то, что они любовники. Лука отмахивается от странных мыслей, иначе они заведут его явно не на ту дорогу. Присутствие в голове судмедэксперта уже постепенно начинает переходить в постоянство, что Луке категорически не нравится.       — Слушай, а сколько Кайлу лет?       — Эм… твой ровесник вроде. А что?       — Как они могли с доком вместе учиться в школе? Морроу от силы тридцать. Я сомневаюсь, что Гинзберг стал бы дружить с малолеткой.       — Подозреваешь, что они солгали об обстоятельствах знакомства?       — Не знаю, но это странно.       — Ты же сам призывал не провоцировать новые сплетни, Куджо, или я что-то путаю?       — Все, рули давай. Мне вообще плевать, что у них там и как.       Роберт видит, что капитан лжет, но не может понять причин. Морроу, безусловно, является жутко раздражающим типом, интриги вокруг его личной жизни вносят разнообразие в однотипный рабочий процесс, провоцируют множество разговоров, но в общем контексте рядовых трудовых будней — это ерунда, не стоящая внимания. Почему же Дюверье сидит сейчас с настолько каменным выражением лица?       — У вас что-то случилось? Ты слишком уж напряжен.       — Мы сцепились вчера.       — И что он тебе наговорил?       — Не он мне, а я ему. Много всяких неприятных вещей.       — Неужели тебе стыдно?       Бобби недоуменно смотрит на шефа, припарковав машину у входа в школу и жестом запрещая ему выходить. Этот разговор завершится тогда, когда лейтенант поймет, что получил все необходимые ему ответы.       — Мне не стыдно, но извиниться, по всей видимости, придется. Все, закрыли эту тему. Пойдем!       Бобби не считает, что тема закрыта, но решает приберечь силы для очередной атаки. Наседать на Луку удобнее всего тогда, когда он находится на тонкой грани предела терпения. Роберт умеет выдерживать агрессию и выпады в свою сторону, так что очередные вопли никак не заденут его честь и достоинство, зато он сможет понять, что именно так сильно беспокоит напарника в зазнайке-докторишке.       При входе в школьный кампус Дюверье, не сдержавшись, присвистывает. Кварц Хилл поражает размерами внутреннего двора и спортивных площадок, окружающих центральное здание средней школы. По пути сюда Роберту удалось навести справки об учебном заведении, так что детективы, в целом, представляют, с чем им придется иметь дело.       Примерно четыре тысячи учеников, большая часть которых является латиносами, довольно высокий уровень подготовки к программе бакалавриата, что означает присутствие в штате высокообразованных учителей, несколько десятков спортивных дисциплин, преподаваемых в школе слишком серьезно, чтобы считаться простыми факультативами. Работа в таком месте очень многое говорит о жертве.       Следователи идут по внутреннему двору мимо спортивных площадок и невольно наблюдают за бурлящей жизнью школьников, даже не догадывающихся о том, что в их обитель знаний уже явилась трагедия. Дюверье вспоминает свою юность, полную стремлений и чувств, похороненную болью. Он учился в школе скромнее и тише. Он сам был ярким и душным на фоне пошарпанных серых стен, и это только больше делало его живым. Где-то среди тех стен он и умер. В ту самую секунду, когда патрульные сообщили классу, что Девон больше никогда не переступит порог их школы. Внутри Луки что-то сломалось, а на починку ушло слишком много времени, чтобы капитан не захотел, наконец, сдаться. Сбросив с себя морок воспоминаний, Дюверье толкает тяжелую входную дверь.       На входе в секретарскую их встречает заплаканная девушка с бейджиком: «Администратор Боулз». Она указывает рукой на кабинет директора и просит пройти вовнутрь и подождать его. Лука занимает гостевое кресло напротив директорского стола, а Роберт усаживается рядом на принесенный администратором стул.       — Директор сейчас ведет собрание. Сообщает старшим ученикам о смерти Дефо. Господи, мы так ошеломлены! Пауль… он был прекрасным учителем. Ученики его обожали. Его уроки никогда не прогуливали даже.       — Мисс Боулз, учитель в последнее время не вел себя как-то странно или подозрительно?       — Нет, капитан, он всегда был очень приветлив и спокоен. Дисциплину никогда не нарушал.       — Что он преподавал?       — Литературу. О, а вот и директор!       Следователи поворачивают головы в сторону входа в кабинет и видят появившегося в дверном проеме мужчину. Низкорослый и тучный, возрастной, но при всем этом ухоженный, притягивающий внимание, по-арабски статный и вселяющий определенное беспокойство. Лука уже при первом взгляде на мужчину укрепляется во мнении, что ученики одновременно и бескрайне уважают, и невероятно боятся директора. Мужчина поправляет полы идеально скроенного под особенности его фигуры пиджака и протягивает Дюверье руку.       — Приветствую, господа. Директор школы Саид Хури.       Мужчины обмениваются рукопожатиями, детективы представляются Хури по очереди, а после директор отсылает администратора, просит принести им кофе и усаживается в свое кресло. Массивные локти укладываются на стол, а пальцы — домиком, что делает образ Саида еще более доминантным.       — Как он умер? — хрипло спрашивает директор.       — Убийство, — бесцветно отвечает Дюверье.       — Это нам сказали патрульные. А причина?       — Предварительная причина — остановка сердца. Большего сказать не могу.       — Разве это можно отнести к насильственной смерти?       — Все зависит от обстоятельств, директор. Пока идет следствие, мы не имеем права делиться с вами подробностями вскрытия.       — Да… конечно… Мы очень скорбим. Дефо был хорошим педагогом, да и человеком тоже.       — Расскажите о нем подробнее. От семьи нам не удалось добиться никакой конкретики о Пауле как о личности. Жена и старший сын сейчас закопаны в свое горе и не могут мыслить трезво. А нам бы очень пригодилась холодная голова для систематизации всех сведений.       — Дефо был скромным, очень стеснительным. При этом достаточно прямолинейным и категоричным. Не терпел отступления от школьных правил и норм, был довольно серьезен с учениками. Тем не менее они его очень любили.       — Вы не замечали в последнее время странностей в его поведении?       — Что вы имеете в виду?       — Не стал ли ваш коллега больше проводить времени в интернете?       — У Пауля была колонка в нашей школьной газете, посвященная литературе, конечно же. Он постоянно передвигался с планшетом в руках, писал и редактировал свои статьи. Так что в сети он проводил много времени. Очевидный факт.       — Но вы же не отслеживали, какие сайты он посещает?       — А зачем мне это, капитан? В свободное от учебного процесса время мои учителя вольны делать то, что пожелают, если это не запрещено законом. Я не могу сказать, что моя школа — образец для подражания и визуализация идеального мира подростков, где никогда не случается ничего, выходящего за рамки, но все же заведение у нас имеет определенную репутацию. Особенно в сравнении с другими школами, расположенными в этой части города. Почему вы вообще об этом спрашиваете?       — Мистер Дефо — вторая жертва одного и того же преступника. Пытаемся установить его связь с первой убитой девушкой. Кстати, вот она.       Дюверье достает фото Алисы и кладет перед Хури на стол. Мужчина морщится, отчего ноздри его крупного и бугристого носа раздуваются, как два черных кратера. Лука отчаянно пытается разглядеть во взгляде директора на фото признаки узнавания, но Саид слишком быстро отворачивается от неприятного зрелища.       — Знаете ее?       — Нет, никогда раньше не видел.       Капитан не удивлен. При обнаружении второго трупа у него сразу возникло ощущение, что жертвы Судьи никак между собой не связаны, что он выбирает, кого убить, по каким-то личным критериям. Ульрих уже проверил компьютер Вагнер и подготовил отчет, но теперь важно изъять технику Пауля для такой же проверки. Они могут напасть на след, на что-то общее, связывающее жертв между собой глазами маньяка.       — Мы изъяли из дома мистера Дефо ноутбук, но вот планшета, о котором вы говорите, там не было. Он здесь?       — У вас ведь есть ордер на осмотр его рабочего места, капитан? Даже если нет, я не буду чинить препятствий. Вы можете обследовать его стол, забрать то, что вам нужно, если это не является собственностью школы. Планшет, скорее всего, будет в верхнем ящике тумбы. Но он запаролен.       — Откуда вы знаете?       — Ну, у нас не институт благородных девиц, я уже говорил об этом. Были и случаи кражи, и уроки соблазнения старшеклассницами учителей. Это жизнь — наверно, любое учебное заведение через это проходит. Учителя оберегают свои личные дела, как могут. Вот у вас есть пароль на телефоне?       Дюверье отрицательно качает головой.       — А зря. Мало ли что взбредет в голову какому-нибудь вашему коллеге. Выкрадет гаджет и распространит в сети ваши интимные снимки. Прощай, репутация.       — Такая история тоже была?       — Да, у выпускников в прошлом году. Сделали они, а стыдно было мне.       — Пауль общался в школе с кем-нибудь близко?       — Да, его лучший друг работает с нами. Завуч и учитель физики одновременно. Бенджамин Доусон.       — Он здесь сегодня? Мы бы хотели и его опросить.       — Да, администратор устроит вам встречу в актовом зале, когда мы закончим беседу.       — Скажите, директор Хури, у Пауля были конфликты или враги?       Саид трет переносицу, откидывается на спину в кресле и скрещивает руки на могучей груди. Видно, что директору крайне неприятна поднятая тема и он всячески пытается подобрать слова, чтобы описать возможные конфликты, в которые был втянут Дефо, наиболее привлекательными для имиджа школы словами. Дюверье мысленно отмечает, что к общему довольно открытому для диалога образу Хури такая заминка подходит мало.       — Были. Полгода назад Дефо организовал семинар, посвященный сексуальному воспитанию детей. Подготовил прекрасную презентацию, в основу которой легли только научные факты и, естественно, примеры из мировой литературы. В литературе он разбирался идеально, хочу я вам сказать. Школьный совет мероприятие одобрил, сексолог, приглашенный для помощи Паулю с выступлением, похвалил его за оригинальный подход. Все шло чудесно, пока одна из родительниц, подписавшая согласие на участие своего ребенка в этом семинаре, не явилась на занятие и не устроила грандиозный скандал. Она кричала так, что окна чуть не повылетали. Ее гневная речь была о развращении детей, о навязывании им необходимости как можно скорее получить сексуальный опыт и о прочей ерунде, которая к делу не имела никакого отношения. Она затаила такую злобу на нашего учителя, что собирала подписи по всему городу, чтобы привлечь его к уголовной ответственности за совращение малолетних. Она из нас все соки выжала. Но на этом не остановилась: преследовала его, караулила у дома, посылала записочки неприятного содержания. Однажды выловила его старшего сына и попыталась залезть к нему в ширинку с воплями, что если его отец соблазняет ее дочь, то она ответит ему тем же. Думаю, что вы понимаете всю глубину трагедии?       — Но ведь лекция о сексуальном поведении и развратные действия в отношении детей — это несколько разные вещи.       — Естественно! К тому же ее ангелочек к тому моменту успела перевстречаться со всеми одноклассниками. Она бы на этой лекции могла сама в качестве эксперта выступать.       — Чем закончилось дело?       — Дефо получил охранный ордер. Мадам не должна была приближаться к нему и его семье ближе, чем на триста ярдов.       — Помогло?       — Помогло то, что ее дочь забеременела от отчима. То есть мужа своей родительницы.       — В каком мире мы живем… — разочарованно качает головой Бобби, успевший примерить всю случившуюся вокруг Дефо неразбериху на свои плечи.       — И не говорите, лейтенант. Это единственный серьезный конфликт, который был у Дефо с кем-то. Учителя отзываются о нем хорошо, ученики уважают. У меня тоже к нему претензий не было.       — Я обязан у вас поинтересоваться, директор, об еще одной важной вещи. Вы можете подтвердить свое алиби на девятое января и вечер двенадцатого?       Саид тянется к компьютерной мышке, несколько раз щелкает по кнопке и открывает электронное расписание в своем компьютере. Надевает очки, но все равно щурится, рассматривая появившиеся на экране записи.       — Вот, чтобы не быть голословным, — Хури разворачивает монитор к следователям. — Девятого января у нас была школьная поездка на природу. Всего присутствовало триста пятьдесят шесть человек — можете опросить всех, если желаете. Я был там весь день. Позавчера вечером я был дома. Это может подтвердить жена и внучка. Дочь с зятем уехали в командировку в Перу, они… впрочем, это неважно. Мы смотрели телешоу о пропавших без вести. Мне нравится стиль съемки этой передачи. Я никогда выпуски не пропускаю.       — Вы увлекаетесь искусством?       — Только по части постановки кадров. Одно время я подрабатывал в музее современного искусства экскурсоводом, да и по образованию я искусствовед, но это не стало смыслом моей жизни. В наше время сложно встретить что-то оригинальное и уникальное, все в основном серое и пресное. А эта передача прям как глоток свежего воздуха. Можете считать, что ее просмотр — мое хобби.       Роберт, расширив максимально глаза, смотрит на шефа, стараясь передать мысленные импульсы, охватившие все его сознание. Лука зна́ком показывает ему, что понял посыл, но сейчас ни единого лишнего слова говорить нельзя.       — Спасибо вам за беседу, директор. Сегодня ближе к вечеру к вам приедут криминалисты с ордером на изъятие личных вещей мистера Дефо. Было бы неплохо, если бы кто-то из персонала оказал им помощь. Школьное имущество мы не имеем права изымать без ордера, но осмотреть хотели бы все, что лежит у него в столе.       — Конечно, детектив. Я помогу им сам.       — Проводите нас в актовый зал, пожалуйста. Еще раз спасибо за беседу.       Лейтенант хватает Дюверье за рукав, как только в помещении просторного актового зала они остаются одни. Лука раздраженно закатывает глаза и сбрасывает ладонь напарника с себя довольно грубым движением. Бобби некогда обижаться на шефа.       — Ты слышал?! Он увлекается искусством!       — Он не подходит под профайлерский портрет.       — Блять, Куджо, ты серьезно? Веришь словам какого-то там Грегори?       — Я не вижу его преступником, не похож. Ты видел его?       — Ага, расскажи это тем, кто погиб от руки Теда Банди. Он тоже был обаятельным и всякое такое.       — Дело не в обаянии, Бобби! Он весит больше, чем мы с тобой вместе взятые. Ему бы не хватило сил поднять тела. Ладно, с Алисой он бы еще справился, но Дефо? Он бы и ярда его не протащил, не поймав при этом сердечный приступ! К тому же он плохо видит даже в очках — с таким зрением ориентироваться сложно и при дневном свете, что уж говорить о темноте леса вокруг парка развлечений! А искусство… Пока догадки строить не на чем. Я тоже люблю поглазеть на хорошие картины, хоть и ничего в этом не понимаю, но я их не убивал.       — История с этой бешеной мамашей тоже странная, не находишь? — сдается все же Роберт.       — Такое сплошь и рядом. Небось контролировала девчонку до потери сознания, а та решила сделать все наперекор. Вот тебе и сюрприз в виде беременности от мамкиного мужа. В этой истории как раз удивительного ничего нет, — отмахивается Дюверье, готовясь взять небольшую передышку от расследования.       Но судьба не дает Луке расслабиться даже на скоротечную минутку. Детективы оборачиваются на скрипнувшую дверь. В проеме появляется высокий мужчина с покрасневшими от слез глазами. Дюверье остается только нервно вздохнуть.