Сломанная

В спальном районе на окраине фонари горят не всегда, чаще улицы этого района освещаются проблесковыми маячками полицейских машин и скорой помощи. Затхлый воздух низины у реки, в районе порта, раскаленный дневной жарой, не успевает выветриться из узких проулков между бетонными коробками. Чонгук искренне ненавидел это место, но зарплаты полицейского хватало либо на отдельную квартиру в этом крысятнике, либо на комнату с соседом в нормальном районе. Он предпочитал жить один, одиночество вообще стало его вечным спутником со времен выпуска из школы. В Академии он так и не завел друзей, сначала его боялись и опасались, зная, что он из Дольпагу, а потом уже бояться начал он, боялся привязаться к кому-то опять или, того хуже, опять запутаться, где заканчивается дружба и начинается романтика. – Я дома! – говорит он по привычке, заходя в свое крошечное жилище. Стоя у входной двери можно рассмотреть всю обстановку кухни, гостиной, она же спальня и даже заглянуть в ванную, где даже стиральная машинка спрятана под раковину, чтобы место не занимать. Он скидывает сумку на узкий обеденный стол, который чаще исполняет роль рабочего, и включает ноутбук. Работать из дома тоже одна из привычек, тут лучше думается, чем под нытье и комментарии совсем обленившихся коллег. Еда из тайского ресторанчика возле дома уже осточертела, но после девяти вечера в этом районе работал только магазин на заправке в двух кварталах ближе к реке, а там ассортимент провизии еще более скудный. Пока старенький ноутбук с натужным гулом кулера открывал файлы, парень лениво ковырял палочками свой ужин – аппетита не было. За сегодняшнюю ночь ему предстояло перелопатить почти десять лет из жизни Мин Юнги, чтобы понять кому и зачем потребовался маскарад, который Чонгук наблюдал на видео. Как только архив наконец-то загрузился, еда переехала на угол стола, откуда, по всей видимости, отправится уже в мусорку. –Так, что тут у нас, — бормочет под нос Гуки, прокручивая страницу на экране. – Я и так знаю, когда ты родился и где. Самое загадочное в досье начиналось на отметке — пять лет назад. Человек без высшего образования, вылетевший после второго курса Института Науки и технологий, работавший поваром только в китайской забегаловке и попадавший в полицейский участок чаще чем к себе домой, откуда-то берет деньги на открытие собственного ресторана в центре города. Затем, на покупку недвижимости в этом же самом центре. А 2 года назад так вообще становится благотворителем и меценатом – жертвует много, входит в попечительские советы как минимум пяти разных фондов, работающих с одаренными детьми и подростками, пережившими насилие. Больше ничего примечательного, но и этого достаточно, чтобы вопросов стало в разы больше. Сведений о семье, кроме родителей и старшего брата не нашлось. Из страны выезжал, но опять же ничего подозрительного – дорогие курорты Азии. Это точно не поможет найти разгадку и Гук листает дальше – Пак Чимин. Сеульский Национальный Университет, институт медицины. Диплом с отличием, практика в лучшем госпитале страны, но потом внезапно он уходит в небольшую частную клинику. Приводы в полицию в последний раз подозрительно совпадают по датам с приводами Мина. Из семьи только родители, из имущества квартира далеко не в лучшем районе, доставшаяся от бабушки. И тут глухо. Ответы на вопросы, которые у Чонгука в голове, надо искать не в официальных досье, но Чона мучают сомнения, захочет ли кто-то из этих двоих с ним разговаривать на данную тему. Чимин в разговоре упомянул, что у него есть невеста, была, а это значит, что свои «школьные приключения» он оставил в прошлом. Взгляд невольно перешел на следующую папку в списке. Ким Тэхен. Практикующий психолог. Консультирует клинику для душевнобольных и полицию. Ни кола, ни двора, ни семьи, ни детей – хотя с его образом жизни это и удивительно, и нет. Вождение в нетрезвом виде – лишение прав на 3 года, связи с проститутками — запрет на въезд в Арабские Эмираты, наркотики в крови — комиссия по врачебной этике, неполный список причин, почему его досье больше похоже на чек-лист золотой молодежи. Тэтэ явно решил не расставаться с образом плохого мальчика, который, казалось бы, остался на полу раздевалки спорткомплекса. Но он был единственным, кто мог быть в курсе, какого черта происходило, или же Гуки хотел так думать, потирая пальцем корпус своего телефона. Пока в трубки шли гудки, Гук успел раз пять передумать, но сбрасывать звонок было уже поздно – номер явно определится. – Слушаю, — сонно пробормотал Тэхен на другом конце. И слова просто потерялись. Собрав волю в кулак и раз пять облизнув неожиданно пересохшие губы, Чонгук так и не придумал, что ответить на стандартное приветствие, он вообще не знал, что сказать, горло будто сдавила чья-то невидимая рука, и перед глазами поплыло от нехватки кислорода в мозге. – Если что, время почти полночь. Перезвоните завтра, – недовольно бурчал Ким, собираясь закончить разговор. – Привет, Тэхен, — начал он, глубоко вдыхая. И тишина повисла уже на другом конце. – Тэ, с кем ты говоришь? — послышался сонный женский голос. Тэхен лишь сдавленно цыкнул и, судя по звукам, наконец поднялся с кровати. – Я не вовремя? – немного виновато спросил Чонгук, хотя вообще-то он не поболтать звонил. – Ты что-то хотел уточнить, детектив Чон? – чуть больше придя в себя, спросил Тэхен, выходя на балкон. В трубке на фоне послышался отдаленный шум ночного города и ветра, но на переднем плане был треск колесика зажигалки, которая так упорно не хотела выдавать пламя под пальцами Тэхена. – Да, все верно, — прочистил Чон горло от первого шока. – Мне нужна помощь в расследовании. – Чимин рассказал мне, что ты приезжал в клинику. А часы приема у меня с 9. – Оу, значит он рассказал тебе о видео? – Гук схватил со стола карандаш, чтобы хоть чем-то занять пальцы. – Да, — ответил Тэ, судя по голосу, наконец прикуривший сигарету. – Так что, не то, чтобы я удивлен твоим звонком, просто интересно, под каким номером я оказался в списке? Чонгук замялся от такого напора, с плохо скрытой агрессией. – Ни под каким. Я вообще не собирался никому кроме тебя звонить. – Хм, спасибо за честность. Пауза немного затянулась. Тэхен курил, Чонгук крутил карандаш. – Гуки… — наконец выдохнул Тэтэ. Карандаш выпал из пальцев, и в повисшей тишине звук показался оглушающим. Этот тон Тэхена пусть и произнесенный почти шепотом, оказался громче выстрела. – Они и мне послание оставили, – почти шепотом продолжил Тэхен. – Дня два или три назад. Цветок камелии и лед. Я нашел их на пороге своего кабинета. – И никуда не заявил? – О чем я, блять, должен был заявить? О том, что мне подкинули цветок? Ты себе это как представляешь? – Ладно, ладно, извини, — поднял руку в успокаивающем жесте Чонгук, пусть даже собеседник его не видел. – Камеры возле кабинета есть? – Есть. Но в ночь перед этим кто-то перерезал провода. Последняя запись в полпятого утра. От того, насколько хреново оказалось дело, хотелось кричать – одна ситуация — это случайность. Две — совпадение, три — уже серия. Кто-то явно начал на них своеобразную охоту, и пока не ясно, как далеко таинственные «они» могут зайти. – Диктуй адрес, завтра пройдусь по району, может на какие-то другие камеры попался этот шутник. – Я скину сообщение, — выдохнул Тэ, — Меня завтра не будет, вызвали в клинику. Но на месте будет мой ассистент, я предупрежу его. – Ок, договорились. Если что-то еще вспомнишь, звони. Извини, если помешал. Не дождавшись ответа, Чонгук сбросил вызов. Разговаривать с этим человеком было крайне тяжело. Даже не из-за странного характера Тэхена, а из-за поиска постоянного подтекста в каждом слове. Он подозревал, что сказано было гораздо больше, чем услышано, или же ему хотелось, чтобы так было. И чтобы не было десяти, сука, лет, которые прошли, чтобы можно было объяснить смысл своих поступков, а еще лучше не совершать их. Чтобы не стоять напротив него, уверяя, что все, что было между ними, это детская блажь и юношеские гормоны. Чтобы он не снился потом каждую ночь на протяжении учебы в Академии в сценах разной степени развратности. Чтобы потом в каждом своем партнере всю ночь искать хоть одну черту, которая бы цепляла так же – круче любого наркотика, и не находить. До этого дня Чонгук уверял себя, что поступил правильно. После того, что возможно сделал Тэтэ, и точно сделали они с Юнги, он бы не смог простить ни парня, ни самого себя. Он уверил себя, что в их, так называемых чувствах, было больше игры, чем искренности, и что это был хороший эксперимент. В жизни ж надо попробовать все, пока юн и глуп. Думал, что женится после окончания учебы, заведет пару детишек, и прекратит об этом вспоминать. И он женился, на милой девушке весьма скромной и нравами и запросами, только брак не задался с самого начала. Что и следовало ожидать, когда вам чуть больше двадцати, вы молоды, хороши собой, а секс у вас по большим церковным праздникам. Она пыталась, он не мог. Через год с небольшим они стали совсем чужими, он даже не заметил, когда она собрала вещи и вернулась к родителям в Пусан, документы о разводе он получил по почте и подписал, не глядя, и с тех пор был «женат» на своей работе. Интрижек на работе не заводил, а на отношения вне не было ни сил, ни желания. Внутри него сидело что-то, что вызывало отвращение к самому себе. Что-то, на грани неискренности и самообмана, заставляющее периодически напиваться дешевым пойлом в гордом одиночестве и плакать от жалости и презрения к самому себе. Смахнув ладонью с лица воспоминания, Гук встал и направился к стене над диваном, где висела маркерная доска. Неизвестных в уравнении становилось больше, в первую очередь надо было выяснить, сколько еще друзей получили послания от неизвестного. *** – Чонгук! — кричал на весь школьный коридор Хоби, — Гук! Подожди ты! Чон уже опаздывал. Они должны были встретиться с Тэ еще двадцать минут назад, у актового зала, но церемония чествования лучших учеников в конце полугодия задержалась. И Тэхен уже, видимо, ушел в спорткомплекс на разминку без него. На звонки не отвечал. Что вообще странно для него, неужели обиделся? – Чего тебе? – спросил Гуки. Не отрывая взгляда от пяти непрочитанных сообщений в чате с Тэ. – Ты Чимина не видел? Из-за него чуть церемония не сорвалась. Он пропал в последний момент, – тараторил Хосок. – Отец в ярости. Он его единственный награждаемый и не явился. – Не знаю, я с завтрака его не видел, – вновь набирая номер Кима бросил Чонгук. – Спроси лучше Юнги. — Я не знаю, чем эти двое занимаются, но Юнги сбрасывает звонки, – чуть дрогнувшим голосом ответил Хоби. Чонгук лишь тяжело вздыхает, глядя на друга. Его пьяное признание месяц назад стало для всех шоком. Не то, чтобы они осуждали подобное, просто это сильно осложняло общение теперь. – Гуки, если ты ищешь Тэхена, то я его видел около театральной студии, – бросил на ходу пробегавший мимо Сокджин. В последний учебный день перед каникулами творился полный хаос, кто-то бегал и сдавал долги по предметам, кто-то искал друзей в толпе для обмена подарками на рождество, кто-то, как Джин, готовился к вечернему отчетному спектаклю и бегал с реквизитом и декорациями. А Чонгуку неплохо было бы уже двинуться в сторону спорткомплекса, у них сразу после обеда товарищеский матч и, скорее всего, никто не отвечает, потому что все уже на площадке, пока он тут с грамотами прохлаждается. Но ни на площадке, ни в раздевалке друзей не было. Набрав еще раз номер Тэтэ, Чон услышал знакомую мелодию откуда-то сверху – телефон лежал на шкафчике парня. — Вот же ж, придурок! – выругался Чонгук и забрал смартфон в вызывающем золотом чехле. – И где тебя искать теперь? Джин говорил про театральную студию, но что занесло туда Тэхена, который любую драму и трагедию в исполнении школьной студии смотрел как комедию и ржал над неискренностью и деревяностью актеров до потери пульса и осуждающих взглядов соседей по залу. До крыла театральной студии Гук добрался бегом, вся эта ситуация с пропавшими вдруг друзьями становилась дико неприятной и пугающей. Внутри помещения было пусто, видимо после утренней репетиции актеры и персонал разошлись на обед, кисловатый специфический запах закулисья неприятно щекотал ноздри – пыль, старое дерево, невысохшая краска с декораций. Темный коридор, ведущий в костюмерную и гримерки, сейчас не освещался, но из глубины доносился приглушенный шорох. Гуки шел тихо, стараясь не шуметь и не задевать в темноте наваленные вдоль стен декорации – античные колонны, стены средневекового замка, увитые плющом, стеллажи огромной библиотеки, кажется самые младшие ставили прошлой весной что-то из Гарри Поттера. Звук шел из гримерки. Слегка толкнув дверь Чонгук даже зажмурился ради приличия, опасаясь увидеть неприличную сцену, еще больше он опасался увидеть неприличную сцену с участием Тэтэ, а этот гадёныш определенно мог так удивить. Но это был Юнги, он суетливо и немного нервно возился с чем-то у гримерного стола. – Юнги? Ты что тут делаешь? – Чон шагнул внутрь, и ноги будто пригвоздило к полу. Возле гримерного стола на дощатом полу неподвижно лежала Ли Хеджин, а вокруг головы ореолом разметались ее волосы с вплетенными цветами и лужа бордовой крови, уже загустевшей. – Юнги, твою мать! – практически пискнул Чонгук. – Заткнись! – подлетел к Чонгуку Мин и закрыл своей ладонью ему рот. – Заткнись и слушай, когда я пришел, она уже лежала так, я этого не делал! Чон моргнул огромными глазищами. Которые сейчас стали еще больше от шока, сглотнул вязкую от страха слюну, и медленно убрал ладонь друга от своего лица. — Тогда какого хрена ты делаешь? – с бешеной скоростью парень переводил взгляд с Юнги на труп. – Пытаюсь избавиться от улик, – вздохнул Юнги. — Во время завтрака она написала Чимину, предложила встретиться и поговорить о том, что произошло на вечеринке. До этого идиота я дозвониться не могу, если это сделал он, то явно не подумав башкой своей пустой. Поэтому, либо помоги мне, либо проваливай и молчи о том, что видел. – А если это не Чимин? – вздохнул Гуки. – Джин видел Тэтэ в театральной студии около часа назад. Его телефон у меня, я забрал его в раздевалке. – Блять, час от часу не легче! – выругался Мин и зарылся пальцами в волосы в бессильном жесте. – Ты же понимаешь, что мы сейчас не выясним, кто это сделал? Но есть вероятность, что кто-то из этих двоих долбоебов. И тогда вместо Сеульского национального через год они пойдут в колонию строгого режима. Возможно кто-то один, а возможно вместе. Гук сглотнул и, опустив голову, кивнул. А в голове набатом стучали слова Тэхена на вчерашней вечеринке: – Я тебя, суку, сам лично пришибу в темном коридоре, если ты еще хоть раз приблизишься к моим друзьям, тварь! И мне еще вся школа спасибо скажет! – Говори, что делать! – сжал кулаки Чонгук. Он просто не мог допустить, чтобы из-за смерти такой гадкой паскуды как Хеджин, пострадал Тэ. Его Тэ, который и сказал-то это, чтобы защитить их всех от нападок этой стервы. А все разборки и разговоры будут после. – Ее надо переодеть, — склонился Мин над телом и поддел пальцами край форменной юбки. – Господи, что это? – скривился Чонгук, глядя на белесые пятна на клетчатой ткани. – Это, малыш Гуки, следы чьей-то страсти…Фу, блять…— нечаянно задев еще влажное пятно, Юнги тщательно вытер пальцы об рукав пиджака девушки. – Найди что-нибудь в костюмерной, желательно, чтоб надевалось легко, а я пока сниму это. После долгих пяти минут поиска Чон наконец дошел до вешалки с костюмами осенней постановки «Сон в летнюю ночь», и платье в греческом стиле из лоскута полупрозрачной ткани на завязках, показалось ему удачным вариантом. – А еще драматичнее ничего не нашлось? – усмехнулся Мин, к этому времени снявший с трупа все, кроме рубашки. – Помоги давай, я с пиджаком много времени возился, она жесть какая тяжелая. Гук кинул платье рядом и схватил девушку за левую руку. У него был навык раздевания пьяных в дрова, но их раздевать оказалось в разы легче, бухой человек пусть и сопротивляется, но суставы у него гнутся нормально, а ощущать под пальцами человеческую кожу комнатной температуры было неприятно и странно. В какой-то момент он нажал ей на запястье и пальцы рефлекторно разогнулись, напугав парней. – Это что еще за хрень? – прищурился Юнги, глядя на ладошку девушки. На мертвенно бледных пальцах лежал обрывок фотографии, точнее ее нижняя часть. Ничтожный обрывок, на котором и разобрать-то кроме двух пар ног в джинсах невозможно, но Гук мог поклясться, что он знает, кто на фото. Он узнал ремень с кованой пряжкой на дизайнерских штанах и собственные растянутые джинсы, которые он носит уже с восьмого класса. А еще, он помнил день, когда было сделано это фото, самое начало его наказания – Тэтэ приперся к нему в комнату, пока Юнги где-то пропадал. Они валялись весь день на узкой кровати и смотрели тупые видео на Ютубе, дурачились и занимались всякой фигней, лишь бы быть рядом. Это был тот день, когда Чонгук перестал жалеть о своем поступке и красной отметке в личном деле, когда он наконец-то понял слова Мина о том, что в человеке можно утонуть, и что главное в этот момент не забыть самого себя. В тот день он еще не понимал ничего, что с ним происходит, он неохотно противился этому и лениво отвергал. Да и страшно даже было подумать, что скажет отец с его друзьями уголовниками узнав, что его сын голубее неба в июне? Для Тэтэ все происходящее было игрой, экспериментом, фальшью, но видя, как искренне старается парень, чтобы все выглядело натурально, если это слово в данном контексте можно употреблять, Гуки сдался, поддался на провокацию и решил сыграть ва-банк. Хоть как это можно, но только с приходом в его жизнь этого взбалмошного мажора с полным отсутствием тормозов, его жизнь впервые обрела смысл. – Блять, — выругался Чонгук, теперь окончательно сложив пазл в своей голове, для него альтернатив уже не было. Он забрал кусочек фото и спрятал в карман. – Давай быстрее с этим покончим!