Unholy

      После окончания школы с 2015 года я сменю несколько колледжей. По крайней мере мне казалось, что это обосновано. Решения принимались спонтанно: не хочу я быть ни педагогом, ни модельером, ни программистом. Я и не подозревала, что это очередной симптом заболевания.       Наберись я терпения, возможно из меня вышел бы и чертов программист. Но мое доверчивое сердце вновь меня подвело. Из всей толпы студентов я выбрала себе в подруги девочку, которая как мне показалось нуждалась в друге. Но и дружеская поддержка не переубедила ее совершить последний шаг. - Я не знаю что мне делать, Расита. Родителям всё равно. Я ненавижу их. - Значит, единственное, что ты можешь сделать, это жить для себя. - Почему я не такая как ты? Ты свободная, никого не боишься. Даже мальчики… Я же вижу как они на тебя смотрят. На меня так никогда не посмотрят. - А смерть – это хорошо? - Думать о смерти бесполезно, она сама решит когда ей явиться. 7 февраля 2019 г. четверг. 10.35 - Приглядите за ней, чтобы она глупостей не натворила, пока меня не будет. - Да нет, она на такое не решится. - Мне кажется, она уже решилась. - Пойдем со мной. Я хочу кое-что тебе сказать. - Ну, рассказывай, что у тебя случилось? - Передай этот оберег маме. Прощай. «16-летняя студентка колледжа по неустановленной причине выпала из окна третьего этажа. В результате падения она получила многочисленные травмы, обстоятельства происшествия устанавливаются» «Я расскажу как всё было», «Я видела как они подрались и она вытолкнула ее из окна», «Она позвала тебя как только очнулась», «Эта девка настроила моего ребенка против меня, это ее вина», «Откуда ты знала, что она прыгнет? Может, ты ей всё-таки помогла?», «Она всегда ей завидовала, у нее был мотив», «Теперь она говорит, что именно ты ее толкнула», «Правда никому не нужна. Ты же не хочешь лишить девочку родителей?», « Ты не имеешь права на нее злиться. Ты не представляешь что она чувствовала.» А ВЫ ВСЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ ЧТО ЧУВСТВУЮ Я? В открытые окна выпорхнуть не получится. В них только обрываются карьеры неудачников. Правда, окна-глазищи не звери. Иногда, как лучшие из наставников, они, простив когдатошние ошибки, разрешают начать заново. Но как быть тому, кто остался в зарнице? Как суметь ему проглотить твое предательство? Как тянуть ему в одиночку ту ношу, что перед прыжком ты взвалила со своих на чужие плечи? Кто сказал тебе, будто бы эти плечи вынесут всю боль твоего мира? Стекла в глазищах, обагренные чьими-то слабостями, подсказывают закончить карьеру, шепчут вдохнуть поглубже перед тем. Но я не могу. Для трусливого шага нужны храбрые ноги. Мои же предательски дрожат вот уже которые сутки подряд. Мне всегда казалось, что сквозь круглые черные стекляшки лучше виден мир. Отразив от зрачка ультрафиолет, заслонив собой мои мысли от влияния кровавой луны, они лишний раз убедили меня в своей благонадежности. Но роковой ошибкой было даже сквозь их пелену заметить в твоих глазах слезы, не удержаться, заплакать вместе с тобой. Кого мне винить? Себя и только себя. За то, что ты подошла слишком близко, за то, что в этом царстве привидений мне с каждым разом сложнее становится отличить покойных от их скорейших преемников. С течением времени всё позабудется. Стекла прекратят общение со мной, придя к выводу, что жертва эта не стоит траты минут, недель и десятилетий. Главное суметь простить еще и тебя за оказанную честь. Только не возвращайся, молю. Найди кого-нибудь еще, готового принять твоё «я», потому что у меня ты отобрала всякие силы. Прекрати являться ко мне – во снах и наяву. Сколько раз еще ты выскользнешь из моих рук? Сколько еще твоих последних слов мне надо услышать, чтобы наконец уже не ощущать в груди беспокойства? Я хочу забыть тебя, но ты по старой привычке снова и снова врываешься в кадр и шумно выдыхаешь «Прощай». Будто перед прыжком ты успела отравить меня своим ядом. Ты говорила, что хочешь быть похожей на меня – якобы мой образ любим и почитаем всеми, да и вообще – я небо попру на своих плечах. Но как видишь я немногим лучше тебя – от этого удара подкосились ноги. Небо. Да к черту! – пусть рухнет, мне не жаль. Только обидно чуть-чуть не суметь, не выдержать. И дышать нечем в комнате, но я теперь не подхожу к окнам. Газеты рукоплещут тебе, - теперь им есть что рассказать доверчивым глазенкам. Люди сострадают тебе, - ведь ты так много пережила. Родные улыбаются тебе, - они поняли, что могут потерять. Но я не сделаю ничего из этого – ты пала в моих глазах, ты мертва в моем круге доверия – и здесь тебя никто не реанимирует. Меня поймет только тот, кто это ощутил. Мнимые эксперты человеческих душ просто сыграют свою роль, посочувствуют и вместе с тем, обвинят меня в моих же переживаниях. Как будто мне не дозволено тебя винить, зато всем меня – можно. Не притворяйся – я вижу каждую мысль, проскакивающую электрическим зарядом внутри твоей черепушки. Твоя ложь никого не спасет, - моя правда расставит всё по местам. - Я думаю, она могла это сделать. Тем более есть свидетель. - Вы не знаете этих девочек так, как знаю я. И вашего свидетеля я тоже знаю. У этой с позволенья сказать девочки белая горячка. Выпивай вы столько же, сколько она, вы бы тоже всякое видели. - За дверью проводится педсовет, хотят решить, убийца я или нет. Странно, что на нем присутствуют и выступают даже те, кто не знает меня. Дверь распахивается и из нее вываливается высокий тучный мужчина, как раз высказывавшийся против меня. - О, а вот и ты! Слушай, ответь мне по секрету, как ты поняла, что она прыгнет? - Какое это имеет значение? - Одни говорят, что ты держала ее, другие – что выталкивала. Вы ведь подрались, верно? - Да, мы подрались, потому что я надеялась удержать ее, но она всё-таки оттолкнула меня и выпала. - Что-то… я не верю тебе. - он уходит, а я остаюсь стоять одна в пустом коридоре. А затем месяцы допросов и взаимных обвинений. Не в силах выдержать это предательство и полные осуждения взгляды я распрощаюсь с четвертым по счету колледжем. Трудно представить каково разочарование окружающих меня людей. Мое тело не может больше сопротивляться Превращению. Ороговевшая кожа мешает двигаться дальше, отстаивать свое право на место в обществе. Пластины зудят при каждом движении, причиняют боль, какой не передать словами. Окружающие видят уродство, окружающие воротят покрасневшие носы, но любопытство берет верх, и они поглядывают на мои рыжие усы непрожеванного крика сквозь пальцы, морщась от омерзения. Не надо, родители, не впускайте никого! Я не хочу, чтобы меня препарировали. Чтобы хоть одна пара равнодушных глаз, ворвавшись в мое нутро, посмертно наградила меня презрением. Ах да… ведь их нет рядом. Они там, за стеной, - льют слезы, ведь они не этого хотели, ведь они в детской укладывали спать ребенка, на которого у них большие надежды. А что теперь? Теперь этот ребенок очень неаккуратный в своих словах-движениях, разбив вдребезги всё самое ценное, лежит на горбатой спине и в бессилье ожидает визита последней гостьи.