В шляпе Росселанда

Фремине, казалось, медленно, но верно сходил с ума. Лини как всегда приходил в комнату Фремине, чтобы они вместе разбирались во всяких шестеренках и механизмах; Лини как всегда просто хотел быть более сведущ в этом деле, чтобы помогать Линетт, если та что-то сломает; Лини как и всегда просто сидел рядом с Фремине. Фремине готов был кричать от того, насколько одновременно близко и одновременно далеко был Лини. Смущение сошлось в неравной схватке с теплой, искренней влюбленностью, которой вместо двух метров дистанции, необходимо было максимум два сантиметра. Иногда Фремине хотелось, чтобы брат все просто понял без слов, потому что он сам никогда не сможет набраться такой смелости, признаться и покаяться во всем. И еще эта красная нить на правом мизинце. Она поблескивала рубином только изредка, когда Фремине особенно сильно хотел увидеть Лини, в остальное же время ее было сложно заметить и даже почувствовать. Фремине гадал: очередной ли это фокус, или это способности глаза бога, или Лини и правда чародей, сошедший со страниц сказок. Фремине не знал, и от незнания истинного Лини голова шла кругом. Фремине теперь много времени проводил вне моря, чем немало удивлял всех жителей особняка Буфф Д’эте. Вместо своих привычных побегов от общества людей, Фремине частенько наблюдал за уличными представлениями Лини. Эмоции на лице брата сменяли одна другую: то заливистый звонкий смех, то нарочитое уныние, подчеркнутое гримом на лице. Во время одного из представлений Фремине решил подойти ближе к толпе зрителей. Люди восхищенно ахали и охали исполненным трюкам, а Лини раскланивался в благодарностях, каждый раз вызывая дождь из конфетти, осыпающийся на публику. Губы Фремине даже тронул легкий намек намек на улыбку. – А сейчас, благородные леди и джентльмены, мне потребуется доброволец, – Лини оглядел всех собравшихся поверхностным взглядом. Желающих было немало, а потому Лини поднял руки, призывая к тишине. – Полно-полно, я никак не могу выбрать одного из вас, а потому этим займется моя шляпа! – Лини подкинул свою шляпу в воздухе, и та тут же испарилась, – тот, на чьей голове окажется мой цилиндр и будет моим временным ассистентом. Пару мгновений все были в замешательстве – шляпы было не видать. Лини театрально задумался, потирая пальцами подбородок. – Эта особа очень капризна, только дай ей волю, совсем от рук отбилась! Хлопнув пару раз в ладоши, Лини назидательно добавил: – Ну все, поиграли и хватит! Выбирай на счет: раз, два… В воздухе заиграла барабанная дробь, и рядом с Лини публика заметила появившиеся из ниоткуда словно бы ожившие барабаны, на которых самозабвенно играли палочки. Барабанщик, конечно же, отсутствовал, инструмент и сам прекрасно справлялся со своей работой. Публика восторженно зааплодировала, затаенно ожидая вердикта. Лини пригрозил пальцем отбившимся от рук барабанным палочкам и, наконец, произнес: – Три! Внезапно среди зрителей образовалось густое, мерцающее сиреневое облако дыма, заслоняя за собой сцену и окружающую улицу. От дыма приятно пахло сахарной ватой и ванилью. Фремине рассек ладонью дым, что прохладой отозвался на коже. Постепенно облако рассеивалось, и на сцене проявлялся изящный силуэт Лини. – Ага! А вот и мой ассистент! Прошу, юная леди, выходите ко мне на сцену. Фремине смог увидеть, кого избрала шляпа, только когда избранный оказался стоящим на сцене перед публикой возле самого Лини. То была и вправду юная леди, на вид ровесница Фремине и Лини, крайне смущенная, но от того не менее взволнованная. Лини сделал приветственный реверанс и поправил вернувшуюся ему на голову шляпу. – Скажите, миледи, вы любите цветы? Та, прикрыв ладошками щечки, восторженно закивала. – Очень! – Чудесно! В таком случае, вот вам один! – Лини достал из собственного рукава один цветок розмарина. Фремине перестал дышать. Улыбка сползла с губ. Сердце рухнуло куда-то на брусчатку. Лини тем временем продолжал одаривать миледи цветами, выуживая их то из плаща, то из перчаток, то пролетающий мимо голубь принес. – Ах, ну что за незадача, где же еще один? – Лини хлопал ладонями по костюму в поисках последнего цветка розмарина, а после взглянул на юную леди и довольно улыбнулся, – так вот ты куда спрятался. Он протянул ладонь к замысловатой шляпке миледи, из которой вытянул последний цветок розмарина. – Прошу, – Лини протянул цветок юной леди и манерно поклонился, снимая шляпу. Фремине уже с трудом различал происходящее перед глазами, ведь зрение застилали предательские слезы. Как же так… это ведь… Фремине думал… Фремине не увидел, как Лини выпрямился и заметил на краю толпы крохотную фигурку со светлыми волосами и такими трепетными веснушками. Фремине едва сдерживал себя от того, чтобы не бежать сломя голову – подальше от людей, подальше от мерцающих цветков розмарина, подальше от всяких фокусов и представлений, подальше от Лини. Фремине ощущал, словно в нем каждую секунду делают оборот механизма, ведь тело двигалось как заведенное, исключительно механически, пока в мыслях Фремине старался спрятаться среди волшебных сказок, где любовь всегда взаимна. – Фремине! – послышалось со спины, и Фремине вздрогнул – даже оборачиваться не надо было, чтобы узнать, кто его окликнул. – Фремине, постой! Фремине рванул с места что есть сил, перескакивал через ограждения, пробегал через узкие переулки – лишь бы оторваться, хоть бы не попасться на глаза. Если Лини увидит, то он все поймет. Лини ведь не был глупым. Фремине просто нужно было как можно скорее оказаться в море, там ему нет равных, и его никто не найдет, пока Фремине сам этого не захочет. По щекам уже давно катился град горьких слез, таких же соленых, как и морская вода. Фремине яростно стирал их кулаком, только все бестолку – льются непрерывным потоком, что наплакать целый океан не составит труда. Фремине очень долго петлял по городу, запутывая след: чтобы брат не нашел, чтобы брат не стал искать Фремине, у которого сердце разбивалось прямо на глазах, у которого совсем немного болело в груди, потому что становилось слишком пусто, у которого одни сказки в голове со счастливым концом. Если бы Фремине был одной из своих заводных кукол, то не пришлось бы так мучиться тяжестью сердца, он бы просто повиновался воле шестеренок, механизм бы приятно шумел от движения шарниров… а так у Фремине только лишь сбитое, хриплое дыхание, так и рвущееся наружу, изможденный долгим бегом организм, и осколки сердца, ранящие душу. Фремине наконец выбежал на берег. Сухой песок рассыпался под тяжелыми сапогами и поднимался тревожной пылью от судорожного бега. Забежав в воду, Фремине ощутил легкое облегчение – почти, все уже почти закончилось, он спасен. По щиколотку в воде, Фремине хотел было зайти глубже, но крепкая ладонь в белой перчатке удержала его за руку прежде, чем он успел это сделать. – Фремине, да куда же ты убегаешь?! – Лини, впервые на памяти Фремине, был раздражен и повышал голос, – во имя Архонтов, какая муха тебя укусила?! Фремине дернулся из хвата, пытаясь вырваться, но бестолку. За время короткой заминки, Лини воспользовался растерянностью Фремине и ухватил обе руки, не позволяя ему вновь пуститься в бега. – Почему ты плачешь? Почему ты убежал? Фремине! – Лини чуть встряхнул Фремине за руки. А Фремине, казалось, был ни жив, ни мертв. Ему оставалось только пытаться спрятаться за своими руками, чтобы Лини не видел, насколько ужасно выглядят разбитые мечты, что расчертили мокрые дорожки слез на щеках. – Да что с тобой, Фремине? Мы ведь семья, почему ты так себя ведешь? На слове «семья» душа словно бы надломилась вновь, хотя куда уже дальше, Фремине не знал. Это вынудило его дернуться вновь, в попытке вырваться из родных рук брата, однако уходящая волна унесла вглубь моря песок из-под ног. Фремине потерял последнюю опору под собой и рухнул в воду, утягивая за собой Лини. Через мгновение их с головой окатило новой волной. Море было не менее смятенным сегодня. Соленая холодная вода словно бы немного отрезвила, и, перестав сопротивляться, Фремине взглянул на закашлявшегося брата. Шляпу Лини унесло дальше на берег, главное, что не в море, иначе Росселанд был бы крайне недоволен. Фремине наблюдал за братом, который на самом деле выглядел ничуть не лучше него самого: запыхавшийся, растрепанный, немного покрасневший, со встревоженным взглядом, так теперь еще и вымокший в морской воде. И все благодаря Фремине. Заметив его взгляд, Лини, не меняя их положения, предпринял еще одну попытку поговорить. – Фремине… Что случилось? Фремине отвел взгляд, отворачиваясь от Лини, искренне сожалея о том, что не может надеть шлем от скафандра. Лини погладил Фремине по голове. – Фремине… Не позволив брату продолжить, Фремине задал встречный вопрос. – Как ты меня нашел? – он говорил едва слышно, словно бы обиженно – Фремине был очень обижен на себя. – Я много раз оборачивался – тебя не было за мной… Лини легко улыбнулся – не той своей привычной широкой улыбкой, которая была предназначена для публики. – А на что мне, думаешь, эта вещица? – он поднял правую руку, указывая на мерцающую рубиновую нить, окольцовывающую мизинец, – я же говорил, что всегда тебя найду. Фремине поджал губы, опуская голову. Что это вообще? Сначала рассказывает про связующие нити судьбы, а потом дарит розмарин, что дарил когда-то Фремине, абсолютно незнакомому человеку… Фремине ощутил, как разбитое сердце в груди воспламенилось яростью. Теперь он в полной мере понимал отвергнутых персонажей в сказках, которые потом неминуемо становились злодеями. – Как ты можешь так говорить, Лини?! – Фремине ударил кулаком по воде, поднимая волну крупных брызг, – как ты можешь, брат… Фремине сцепил зубы, стараясь удержать новый непрошеный ручей слез. Лини выглядел ошеломленным, как минимум, ведь в последнюю очередь он мог предположить, что Фремине будет злиться. Порывисто выдохнув, Фремине тем не менее продолжил. – Брат! Я ведь… Ты ведь… Тогда, розмарины… – первая слеза скатилась по щеке, за ней последовала вторая, третья, и Фремине уже едва мог сдерживать судорожные всхлипы. Фремине постарался утереть слезы рукавом, но все бестолку: они не прекращались, нос покраснел, глаза опухли, губы предательски дрожали, искажая лицо гримасой полного отчаяния. Фремине был настолько жалок, что даже не мог сказать того, что должно. Позорно прикрыв ладонями лицо, Фремине съежился, выкрикивая из последних сил: – Лини, я ведь люблю тебя! Рыдания душили, и за ними Фремине не слышал изумленного вздоха Лини, не видел печальной улыбки, что тронула его губы, не предвидел протянутых к нему рук. Только оказавшись в родных объятиях брата, Фремине застыл, словно пойманный зверек, не решаясь отнять рук от лица. Лини прижал Фремине крепче к себе, нежно потеревшись щекой о его шелковые пшеничные волосы. – Я только о тебе, Фремине, и думаю, оттого лишь розмарины и получаются, – Лини принялся ласково, успокаивающе поглаживать Фремине по спине, – каждый цветок – моя тоска по тебе. Слезы в мгновение остановились, и Фремине слушал, задержав дыхание, потому что так не бывает. – Поэтому не плачь, Фремине, – Лини чуть отстранил Фремине за плечи, наконец-то отнимая его ладони от лица. Не нужно было и гадать, чтобы знать, каким именно сейчас Лини его видел: лицо покрытое неравномерным нездоровым румянцем, опухшие веки, красный нос, подтеки слез и соплей, искусанные до крови губы. Лини смотрел на него так, словно не было на свете принца прекрасней, чем Фремине. Лини улыбался, едва-едва, но зато искренне, тепло, настолько по-настоящему, что у Фремине сперло дыхание в груди. – Я ведь тоже тебя люблю, – Лини обхватил ладонями лицо Фремине, пальцами мягко погладив щеки. – Давай договоримся? Фремине смотрел на брата, словно зачарованный, потому что так не бывает. Так бывает только в сказках. А они далеко, далеко не в сказке. Лини наклонился чуть ближе к лицу Фремине. Фремине кивнул. – Я сейчас покажу тебе свой новый фокус, – Лини заглянул прямиком в сердце Фремине, смотрел, не отрываясь, – обещаешь улыбнуться после? Фремине только сейчас вспомнил, что ему необходимо дышать, он ведь не кукла и не механизм – у него наполненное теплом сердце так приятно оттягивает оттаявшую душу. Снова кивнув, Фремине мог рассмотреть каждый перелив лилового в глазах Лини. Довольно улыбнувшись, Лини хитро прищурился. – Тогда договорились. Без дальнейших инструкций Лини в считанные мгновения преодолел сантиметры, разделяющие их лица, и коснулся губ Фремине в нежном, любящем поцелуе, задерживаясь на мягких губах брата, возможно, чуть дольше, чем выдержало бы его сердце. Фремине обмер. Тело словно бы парализовало, а после его каждую клеточку наполнило тепло трепетных прикосновений Лини и его ласковых губ. Когда Лини отстранился, то выжидательно, но все еще довольно продолжал смотреть на Фремине. – Ну и что ты мне обещал? – с ноткой капризной обиды, потому что Лини - это все его возможные образы. Фремине нахмурился, до этого завороженно глядя на брата. Однако, он и правда обещал… Его было печальное лицо озарила самая яркая улыбка на свете, от которой у Лини перехватило дыхание. И все для него. – Лини, я люблю тебя! Фремине кинулся в объятия Лини, вновь повалив того в воду и вызвав у него поток заливистого счастливого смеха. Так не бывает. Так бывает только в сказках. Фремине далеко, далеко не в сказке. Но Фремине более не нуждался в сказках, ведь ни в одной из них он не встретит своего Лини.