A small piece of atmosphere (drabbles)

— Разве я приглашал тебя сегодня? — льётся по воздуху медовый голос вслед за ритмичным стуком каблуков. Изящная ручка с белоснежной кожей аккуратно отодвигает шёлковые занавески, и в дверном проёме оказывается владелец заведения.        Длинные кудри струятся вниз по ткани полупрозрачного кимоно, расшитого золотыми нитями. Спереди оно укорочено и едва прикрывает соблазнительные бёдра, сзади — падает шлейфом на пол, даже несмотря на каблуки сантиметров в двадцать, надетые на ноги. Двенадцать белоснежных хвостов подняты вверх, явно выражая недовольство, а сам их обладатель продолжает: — Мои глаза выше, Дазай. И я задал вопрос.  — Мне вот интересно, — посмеивается он в ответ. — Неужели комплекс низкого роста настолько силён?        Лёгкий смешок раздаётся в ответ, когда Чуя ложится рядом на животик на мягкие подушки и скидывает туфли. Кимоно медленно сползает с одного плеча, обнажая ключицы. Комната наполняется мятно-малиновым запахом феромонов, когда он сверкает своими небесно-голубыми глазами и закусывает нижнюю, пухлую губу.  — Сколько вина ты сегодня выпил? — спрашивает Дазай, приближаясь и поправляя пальцами полупрозрачную ткань на бёдрах, чтобы она хоть что-то прикрывала.  — Достаточно, чтобы выгнать тебя отсюда грубой силой, которую ты понимаешь лучше всего, — игриво отвечает он и переворачивается на спину. Запах становится всё сильнее, а кимоно так и норовит оказаться на полу, безжалостно оголяя новые сантиметры его тела. Он смотрит на Дазая снизу и улыбается одним взглядом, затевая какую-то шалость, понятную лишь ему самому.  — О, правда? — спрашивает Дазай, наклоняясь вниз, чтобы украсть поцелуй. И ему удаётся это сделать, потому что это ровно то, чего Чуя от него ждал. Их губы мимолётно соприкасаются, не переходя грань дозволенного, а он отстраняется и продолжает смотреть. — Если это профессиональная деформация, то тебе стоит быть осторожнее с другими клиентами.  — Даже забавно, что ты за меня переживаешь, учитывая, что мой статус гораздо выше, — отвечает Чуя, улыбаясь и накручивая волнистую прядь волос на пальчик. Только сейчас его гость замечает, что цвет ноготочков изменился с последней их встречи на чёрный с винно-красного. — Так зачем ты пришёл? Хочешь украсть наши шёлковые ленты?        Это звучало, как подколка, ведь Дазай питал особую страсть к процессу обвязывания своего тела тёмными лентами. То ли стремился спрятать узоры татуировок, то ли пытался выглядеть более устрашающе. Хотя вряд ли второе, потому что по одним золотисто-карим глазам было понятно — перед тобой далеко не самое доброе существо.        Его горько-шоколадный мех становился всё темнее со временем. Казалось, что совсем скоро он приблизится к одному из оттенков обсидиана. Обладателя самой могущественной группировки в городе, безусловно, смущал факт наличия всего девяти хвостов за спиной, но говорить об этом в лицо осмеливался только Чуя: мелкий и самоуверенный владелец борделя.  — Если ты хочешь, чтобы я ушёл, то так и скажи, м? — отвечает ему Дазай, создавая иллюзию выбора. На самом деле обоим понятно, что они здесь ровно потому что хотят быть вместе. Как можно ближе. Приятнее. Горячее.  — Хочу твои феромоны. Почему ты всё время их прячешь?  — Но ты ведь и так можешь их чувствовать, в отличие от твоих подчинённых. А ещё можешь заставить меня это сделать.        И это было чистой правдой. Чем больше хвостов у лисы — тем выше её сила. Для счастливчиков с двенадцатью хвостами не существовало абсолютно никаких ограничений. Одним взглядом они могли получить контроль над волей другого человека и сломать все внутренние стены, так заботливо построенные разумом в целях безопасности.  — Делай больше добра другим, — смеётся Чуя, поглаживая свой мех. — Тогда у тебя будет сила, о которой так мечтаешь. Только знай, что с ней жить не особо интересно.  — Думаешь?  — Уверен. Ведь я хочу, чтобы ты сам мне открылся, а не из-за моих сладких речей. — Странно слышать это от «Демона похоти и разврата». — Легенды-легенды-легенды. Видел, как они меня рисуют? Вместо мягких ушек — рога, а на хвосты даже намёка нет. Этим смертным совершенно нечем заняться, — фыркает Чуя. — Я бы хотел быть богом счастья, веселья и изобилия.  — По-твоему секс и вино — это про приятные эмоции и большое количество денег? Удивительно.  — О, прошу прощения, «Ужас ночи». Как же там было написано… «появляется в полнолуние и высасывает души слабых»?  — «Истязает телеса, вскрывая грудную клетку, и терпеливо ждёт, пока последняя капля крови не стечёт в сияющее озеро у подножия горы».  — Эффективнее было бы резать артерии для такой цели, разве нет? Хотя это бы звучало не так красиво, — хохочет Чуя. Он приподнимается и подползает впритык к Дазаю, опаляя его шею своим горячим дыханием. Принюхивается и поднимает вверх взгляд, полный показной грусти, потому что хочется больше.  — Тебе не может нравиться мой запах, — сухо отвечает Дазай, выпуская в воздух свои феромоны: холодный металл в смеси с горящим порохом. Вкус опасности с ноткой сильнейших мучений. И Чуя плавится от него, вдыхая снова и снова, пока не оказывается на коленях у Дазая и не прикасается своими губами к его.  — Так заводит, — улыбается он. — Осознание, что ты держишь в страхе всех вокруг, кроме меня. Потому что я тебе не по зубам.  — Как знать, — его руки скользят под ткань и оказываются на ягодицах Чуи, пока голова наклоняется, чтобы мягко прикоснуться зубами к шее и оставить на ней укус. И тот специально выпускает в воздух ещё больше феромонов, окутывая ими Дазая, пока его разум окончательно не улетит в далёкие дали. — А говорил, что не хочешь принуждать…  — Обманул получается, — звонко смеётся он в ответ и заваливает своего гостя спиной назад, чтобы поудобнее устроиться сверху и снова поцеловать. — Ты прекрасно знал, куда шёл.  — Мгм… — тихо стонет он и сдаётся.