Невеста лорда

Я решил, во что бы то ни стало, посетить собрание дюжины: другого, более ненавязчивого способа встретиться с Деви у меня пока не было. Разумеется, она не давала никаких обещаний, что будет там присутствовать, учитывая ее головные боли. Моя бедная девочка… Дюжина своим давлением доводит ее до измождения. Видия, увидев в ней достойную кандидатуру для брака, не отступится, пока Деви не даст согласия. Я не хочу, чтобы она действовала через силу, принуждение, через «надо». Идея женитьбы почти остаточно покинула мои мысли. Если наш возможный союз уже сейчас вылазит Деви боком, я лучше отступлюсь. Я не руководствовался политическими или какими бы то ни было амбициями при выборе невесты — я выбирал сердцем. Просто не мог смотреть на других в то время, как Деви не покидает моей головы. Я никогда не стремился к браку, к семейной жизни, более того — я не считаю себя человеком, достойным этого. Я всегда был слишком холодным, отстранённым, «колючим» сколько себя помню, — с подростковых лет ещё, наверное. Не думаю, что смогу дать ей достаточно любви, опеки, поддержки. Но Деви — первая девушка, ради которой я хочу стараться, ради которой я готов сломить свои худшие стороны. Я — лорд Кристиан де Клер, генерал-губернатор, назначенный по приказу самой королевы Виктории! Во мне всегда говорил статус, а не вежливость, уступчивость. Лишь сейчас я понял, насколько сильно нуждаюсь в тепле, осознал, что никакие положение и влияние так и не смогли купить мне одного — искренности. Неподдельную искренность я видел лишь однажды в чужих светло-карих глазах, блеснувших в свете луны вначале злобой, а после… После? А было ли после? Проявила ли Деви хоть малость иных — нежных чувств? Ведь все могло привидеться так легко и так естественно — под неясным светом луны и впечатлением неожиданного знакомства… — Я зажмурил глаза и потёр виски — голова адски раскалывалась. — Что со мной делает эта девушка — что ни на есть сводит с ума, и никак не в поэтическом плане… И, главное, я позволяю это делать с собой — позволяю нелепой, неопределенной встрече засесть в голове и подначивать на самые странные поступки, чтобы повториться вновь. Я сильнее открыл окно, снял ночную рубашку и постарался уснуть. В постели я ворочался долго. Непривычная жара не спадала даже ночью. Утро наступило быстро. Я встретил его неохотно, однако отметил, что сил у меня все же прибавилось. Позавтракав, я переговорил с Ридли, приехавшим из Англии вместе со мной и теперь исполняющим обязанности домоправителя. Он сказал, что, если я все-таки не отступился от решения посетить собрание, за мной вскоре заедут. Одевшись, я спустился в гостиную. На часах было десять. Ридли тот час сказал, что во дворе меня ожидает багги. Когда мы тронулись, я вдруг засомневался в своей затее. Что подумает Видия, увидев меня в числе присутствующих — я что-то выведываю или решил подступиться ближе к ним? Да и пустят ли меня вообще внутрь храма — я ведь англичанин, что равносильно врагу. Культисты наверняка не захотят и рядом со мной стоять — и пусть, лишь бы не выказывали негодования в открытую и не устроили скандал. Я выглянул в окно — на улицах сновали толпы людей разных социальных слоев. Попрошайки вились под ногами, выпрашивая милостыни; палатки торговцев на площади пестрели разноцветными тканями и необычными побрякушками; представителей более высшего класса по обычаю сопровождали слуги или телохранители, смело отталкивая надоедливых торгашей или нищих. Дамы натягивали платки, закрывавшие волосы от солнца, на глаза, дабы их не узнали и не приставали ещё больше. Их фигуры были совсем хрупкими, плечи скованными, а ноги сменили быстрым шагом. Мужчины, которых было заметно меньше, чем женщин, держались свободно, статно и даже развязно. Прохожие, замечая их, немедля складывали руки в приветствии и выкрикивали на своем языке что-то, очевидно значащее проявление уважения. Здесь царит патриархальный уклад, — это сразу бросалось в глаза. Тут замечаешь буквально, насколько сильно в их обществе разнится мужское положение с женским. Мужчине ничего не стоит прикрикнуть на супругу, ударить ее средь бела дня, на оживленной улице. Что же тогда творится дома? А возраст, в котором вступают в брак? В Англии в такие года продолжают учиться, а в Индии — уже играют свадьбы. Страшно представить, сколько талантливых, умных женщин теряются в браке и быте… Эта страна не просто нуждается в переменах, она кричит об их необходимости. Насколько мне известно, иные нравы встречаются лишь в семье Басу, несмотря на то, что в Калькутте, в отличие от других городов, возведено в культ почитание женщины. Здесь бо́льшую популярность приобрело ответвление религии, в котором женская ипостась в противовес мужской, является началом и концом всего. Я слышал легенду, мол, в Басу течет кровь самой богини, поэтому они имеют такой вспыльчивый и огненный нрав. Звучит интересно, но я не верю в это, как не верю и в их божеств. Индийская религия очень жестокая — настолько, что Англия будет вынуждена ввести некоторые меры, касающиеся вседозволенности обрядов, ритуалов и, в особенности, жертвоприношений. Наша власть хочет безопасности для жизни индийцев и хочет уберечь животных, — а они видят ее как уничтожителя культуры и порядков. Но как смерть может обрадовать богов или сделать чью-то жизнь лучше? По мере того, как мы подъезжали к Калигхату, очередь желающих подобраться к храму становилась все длиннее. Были слышны ссоры, крики. Что они вообще здесь забыли? Неужели им так интересно подслушать собрание или поглядеть на дюжину? Их даже во двор храма не пустят; зачем создавать этот хаос — мне было не ясно. Водитель багги, отвлекаясь с дороги на них, сказал, качая головой: — Зачем они это делают? Проходу людям не дают. Я поддержал его: — И правда. Будто прийти помолиться нельзя в другой день или хотя бы парой часов позже. Они ведь здесь из-за дюжины? Он согласился: — Да. Множество индусов верит: встретишь Золотой союз — год удачно проведешь. Такая ерунда, — он вернул внимание на дорогу. — «Золотой союз»? Что это? — Так называют главных в дюжине — Видию и Раджа. Им чуть ли в ноги не кланяются. Я удивился: — Так Видия правит не в одиночку? Она говорила, что Радж — всего-то помощник ей. — Фактически, они равны. Но только фактически, — он рассмеялся. — Радж разделяет с ней главенство лишь на словах. На деле же — все решения принимает Видия; за деньги, собрания, политические вопросы отвечает также она. К Раджу обращается за его мнением для остаточного решения чего-то. Советуется, не более. Материальными делами он не заведует. Он, скорее, по части духовной. Может будущее предвидеть даже. Ладит с богиней, получает подсказки от нее — что да как нужно делать, чтобы оттянуть наступление Кали-юги, не допустить раскола дюжины. По правде, я думаю, что влияние Раджа сильнее, чем влияние Видии. Без него дюжина теряет свою особенность — связь с Высшим — и становится обычной правящей верхушкой. Видии следует амбиции охладить, побольше с Дубеем сотрудничать, но нет же — все сама да сама. Это и ошибка. Она матриархальный уклад с семьи и на дюжину переносит. Любому в горло вцепится, кто посмеет власть отобрать. — Водитель, обернувшись, поймал мой взгляд. — Но, поймите меня правильно — это только между нами. Пусть сами решают, как им быть. Я кто — всего-то зритель, и многого не знаю, могу заблуждаться… Я пообещал ему, что все им сказанное не выйдет за пределы диалога и спросил, продолжая тему: — А вы не слишком благоговеете перед ними, как другие? — А то! Не вижу смысла. Ходи, благодари их, кланяйся — был бы как те, которых проехали. А что толку? Они даже между собой порядки навести не могут, не то что в Калькутте. Дюжина близка к разладу, очень близка — и дело не в Кали-юге совсем, к сожалению… Власть часто застилала глаза им, но они всякий раз, опомнившись, шли на компромисс. Как бы и в этот раз так случилось… Традиция правления двенадцати семей не может исчезнуть так просто — из-за мелких раздоров и глупости, — им бы следовало понимать это! Мужчина после затих, но я хотел задать ещё один вопрос: — Как же вы говорили… Кали-юга. Видимо, это что-то серьезное и важное? Кажется, вы были встревожены, упоминая это. — О, Кали-юга — страшный сон для всех индийцев независимо от касты и возраста. Это ужасный период. Период распада, разрушения, крах всего. Люди превращаются в зверей: не видят границ, убивают, насилуют. Эго возрастает до небес — мнят себя чуть ли не королями и королевами. Постоянные ссоры — понятие любви, понимания, мира исчезает. Возрастает количество несчастных семей, самоубийств… Ум занимают лишь деньги. Полный отказ от божественного, уход в атеизм: священные тексты выбрасываются, используются вместо дров… Это кошмар для всех нас. И самое тяжёлое — мы не можем противостоять ему. В наших силах лишь смягчить влияние Кали на нас посредством постоянного служения ей. А как это делать, если ум не слушается, сопротивляется? Но иначе Мать не задобрить… Лучше не занимайте свою голову, господин, ещё слишком рано. Пока есть время, живите и радуйтесь. Вы ощутите Кали-югу на себе, как и все другие — безошибочно, не задаясь вопросом «когда же она начнется?». А сейчас все хорошо, просто нужно быть бдительным и осведомленным. Вот и Калигхат, господин. Мы приехали. Я выглянул в окно. Люди обступили храм точно плотной стеной — не подступиться. После россказней водителя я задумался над этой донельзя странной религией. Люди сами придумали себе проблемы и какое-то мнимое «наказание» свыше. — И собралось их тут, — сказал он, увидев толпу. — Вам точно так нужно туда? — Я уж сомневаюсь теперь, — улыбнулся я. Закрыв дверцу багги, я замер, наблюдая за толпой — она не собиралась расходиться и, напротив, даже сгущалась. Я услышал разговор двух женщин: — Мы их увидели, мы их увидели! Золотой союз уже здесь! Хвала небесам: этот год пройдет удачно. А ты, Лала, ещё и идти не хотела. — Да, не хотела, — откликнулась другая. — Потому что это все выдумки. Ты только тешишь их самолюбие своими возгласами. Представляю, как они пыжатся со всех нас, — столько народу. Самоценность повысится молниеносно. — Да перестань ты. Это же Видия и Радж! Они на особом счету у богини. Не думаю, что это только легенда. Хорошие времена теперь близко. Удача обязательно нам улыбнется. — И чем они тебе так нравятся, Рани? Совсем захвалила их, с раннего утра поджидаешь. Не стоят они того. — Перестань дерзить. Хотя, делай что угодно — настроение все равно не испортишь. — Она сделала несколько шагов от собеседницы, но не настолько, чтобы покинуть ее. — Ох, как я рада, что встретила их! Они такие красивые — точно наземные!.. К ним подошла группа людей: — Ну что, вы видели дюжину? Она уже внутри? Обрадованная женщина обернулась к ним и всплеснула руками: — Да, милые! Если Золотой союз здесь, то и дюжина прибыла. Радж и Видия по обычаю последними приезжают — как главные. Группа людей изумилась: — Вы встретили Золотой союз? Вам несказанно повезло! И почему только мы опоздали — тоже ведь могли схватить удачу за хвост. Женщина подошла к ним и успокоила, приобняв: — Не переживайте, дорогие. У вас ещё есть время. Можете дождаться конца совещания здесь — не думаю, что оно будет долгим. Их лица просияли. Они переглянулись между собой: — Точно! Так и сделаем. Спасибо вам, госпожа. Пусть ваш дом купается в достатке, а здоровье никогда не подводит. Они и женщина, поклонившись, сложили руки в «намасте» на прощание и разошлись своим путём. Дверца багги открылась и водитель выкрикнул: — Ну что, господин, порядок? Мы успели? Я ответил: — Да, «порядок». Спасибо, что подвезли. Водитель поклонился в знак уважения и уехал. Толпа быстро редела. Я без труда прошел к воротам храма. Меня встретила пара низких и смуглых юношей, очевидно, охранявших двор. Они поспешно и невнятно пролепетали на бенгали: — Господин хочет войти? — Да, — ответил я. Говоривший мотнул головой: — Вы знаете, что сейчас вход закрыт? Приехала дюжина, собрание у них. Вам придется подождать или прийти позже. Увы. Второй толкнул первого локтем. Сказал тише и с волнением: — Ты знаешь, кто он? Наш новый генерал-губернатор. Впусти его немедленно и извинись, оболтус. Он теперь главнее всей дюжины вместе взятой. Второй ушел куда-то вглубь дворика, а первый вскинул на меня удивлённые глаза и рассыпался в словах: — Лорд, простите. — И снова сложенные в «намасте» руки. — Совсем забыл о вежливости. Проходите скорее. Без вас не могли начать. Он открыл ворота и впустил меня. Передо мной раскинулся красивый, миниатюрный сад со множеством высоких, больше похожих на деревья, нежели на цветы, растений — однако, отнюдь не аляповатых. Мощеная, аккуратная дорожка вела к фонтану и нескольким скамьям возле него. По периметру дворика размещалась живая изгородь. Здесь было вполне уютно. Я прошел к главным дверям. Юноши — более рослые и старшие, чем предыдущие — сразу распахнули их, увидев меня, и поклонились. Как только я вошёл, я приметил две не очень приятные вещи — в нос ударил резкий запах благовоний, а глаза около минуты свыкались с полутьмой. Я рассмотрел помещение. Это был огромный зал с фреской синей многорукой богини, занимавшей всю стену, и множеством свечей у ее ног. Лицо богини искажено гневом, она показывает язык, а в руках держит чьи-то головы. Жуткое зрелище поразило меня ещё больше, когда я заметил щедрые лужи крови на полу. Здесь устраивали жертвоприношения и не слишком опекались уборкой после. Запах стоял отвратный и тяжёлый. Я прошел вглубь храма, к широким двустворчатым дверям, — видимо, это и есть зал, в котором проводят собрания. За ними было слышно голоса — слов я не разобрал, уж слишком тихо говорили. Я постучал — разговор тут же прекратился — и вошёл. На меня уставились десятки пар глаз. Во главе длинного стола стояла Видия, по правую ее руку — Радж, а чуть поодаль — мужчина с темными длинными волосами, имени которого я не знал. Мужчина посмотрел на меня пристально и хмыкнул себе под нос. Радж стоял как ни в чем не бывало, его лицо приобрело флегматичный вид. Видия, до этого по всей видимости жестикулировавшая, замерла со сложенными руками. Она необычайно удивилась моему приходу и не скрывала этого: смотрела на меня отчего-то изумившись, словно открыла восьмое чудо света. Я тихо закрыл дверь. Неловкая тишина начинала давить. Я не мог предугадать их настроения и дальнейших действий; неопределенности я не выносил. Негоже стоять в дверях и ждать, как они отреагируют. Я подошел к столу, стал рядом с Басу и Дубеем, все же оставаясь немного правее от них, и повернулся лицом к дюжине. Я почти физически мог чувствовать, как Видия прожигает мой профиль. Среди дюжины начали возрастать разговоры — одни сдавленно шептались между собой, обсуждая нежданного гостя, другие же набрались смелости и негромко поздоровались со мной, смотря, однако, на реакцию Басу. Видия подхватила общий настрой и подала голос: — Господин де Клер! Какая неожиданность видеть вас. Вы всё-таки решили присоединиться к нам? Вчера вы ещё не были столь уверены в своем визите сюда. Спасибо чему бы то ни было, что изменило ваше мнение. Мы всегда рады видеть вас и сотрудничать с вами. Двоим слаженным сторонам вместе легче управлять, нежели какой-то одной бороться за место под солнцем. «Видия ловко замаскировала растерянность. Похвально.» — Да, я решил все увидеть и услышать воочию. Хочу быть в курсе любых изменений внутри дюжины. Ведь кто знает, какой из совершенных вами поступков возымеет влияние на мою политику? Вы хорошо подметили про сотрудничество, но не забывайте, кому на самом деле принадлежит власть над Бенгалией. Потому не советую скрывать от меня что-либо. Даже вопросы, кажущиеся сущим пустяком, должны в скором порядке передаваться мне. Я должен знать все от начала и до конца, без утайки — настоящее положение дел. Мы не можем зарекаться о совместном руководстве, не имея полного доверия между нами, правда, госпожа Басу? Я посмотрел Видии прямо в глаза — в них подымалась волна негодования с примесью страха. Я говорил вполне серьезно — она быстро схватила это. Провести меня, отшутиться или попробовать сделать выпад, навязав авторитарность, не получится — слишком много свидетелей. Видия, кажется, прочитала мои мысли или оказалась столь предсказуемой, сколь я и предполагал — она стрельнула взглядом в присутствующих, гордо улыбнулась им, а после и мне, ответив следующее: — Правда, лорд. Мы два звена одной цепи — странно сторониться друг друга или утаивать что-то. Однако, не списывайте так быстро дюжину со счетов — мы гораздо сильнее, чем вам кажется. — Госпожа Басу, бросьте, — я никогда не считал вас слабыми. Амбициозности в вас хоть отбавляй — правда, часто она лишь роет вам яму. Я сложил руки за спиной, не оборачиваясь на Видию. Дальнейшие ее слова мне не интересны — перепалку устроить она не осмелится. Мужчина с черными длинными волосами вперил в меня строгий и озлобленный взгляд. Кто он вообще таков? Видия произнесла вступительную речь, подводящую к началу собрания: — Прежде всего хочу поблагодарить тех, кто пришел. Всегда приятно видеть здесь лица, которым не равнодушно будущее Калькутты и Бенгалии в целом. Сегодня мы собрались, чтобы подвести итоги, обсудить результаты нашей общей деятельности и составить планы на будущее. Да будет это собрание плодотворным и благим! Обратимся же к нашей Матушке, нашей Кали, попросим ее поддержки и расположения. Все присутствующие закрыли глаза и сложили руки на уровне груди. Шептали что-то весьма неразборчивое. Я знал бенгали, но не санскрит, а молитвы и священные тексты писались исключительно на нем. Я оставался в стороне, безучастно окинув всех глазами. Видия и Радж говорили громче — остальные повторяли за ними, подхватывали слова. Из потока сливающихся голосов и нечетких слогов я мог выделить ясное: «Кали, Кали, Махакали». Золотой союз умолк, открыл глаза. За ними последовала и дюжина. Видия снова заговорила: — Теперь, когда мы проявили уважение к Темной Матери и поблагодарили ее за участие в наших жизнях, можем приступать к делам материальным. Дорогой лорд, не стойте поодаль, пройдите, пожалуйста, к нам! Мои девочки подвинутся. Становитесь рядом с Раджем. Я обошел стол, пройдя мимо ахнувшей толпы. Они четко понимали: Видия дала добро чужестранцу, практически врагу стоять возле нее и ее детей. Значит ли это то, что границы неприязни начали стираться? Дюжина зашепталась. — Мама, что ты делаешь… — под общий шум произнесла старшая из дочерей Басу. Я заметил, как младшая в ответ стукнула ее по руке, мол, тише будь. Видия продолжила: — Семья Дубеев, ведающих, подойдите ближе. Они, послушавшись, подошли. — Как обстоят дела в Калигхате? Рам, ты ходишь на службы? — она повернулась к молодому человеку с повязкой на глазу. Он ответил: — Разумеется, госпожа. Каждый день посещаю храм, регулярно делаю ритуалы и… — он робко посмотрел на меня и вернул взгляд на нее, — подношения. «Действительно регулярно — не врёт. Да с такой набожностью, что каждая капля крови важна — от того совсем не спешат смывать ее.» Видия кивнула: — Хорошо. Как часто у тебя случаются видения? Что в них говорит тебе богиня? — В последнее время слишком часто, я бы даже сказал регулярно… Каждые два-три дня. За прошедший месяц я не услышал от нее ни одного нового слова, она твердит одно и то же с гневливым настроем, как и полагается. И во сне является — спать не могу, бессонница и головная боль мучают… Кали хочет, чтобы мы прекратили бессмысленную борьбу и прислушались к судьбе. По мнению Матери, мы лишь напрасно барахтаемся. Толку наша воинственно настроенная позиция не принесет — лишь потери для обоих сторон. «Догадываюсь, о чем идёт речь.» Видия спросила: — Подожди… Рам, ты уверен, что правильно истолковал ее послание? Иногда боги отвечают совершенно не тем образом, каким мы ожидаем. — Уверен, госпожа Басу, — подтвердил он. — Мои видения ведь не просто яркие картинки. Я ощущаю внутренний отклик, получая их. Чутье меня еще не подводило. Она удивилась: — Кали, богиня смерти и разрушения, — богиня, которой не присуща податливость и мягкость, хочет, чтобы мы сделали что — «прекратили бессмысленную борьбу?» Рам, ты в своем уме? Борьба никогда не бывает бессмысленной — особенно, когда мы отстаиваем свои права! — Она выдохнула, не удовлетворенная ответом. Новая волна злобы захлестнула ее с ещё большей силой. — Нет, ну это вздор! Похоже на очень глупую шутку! Вмешался Радж: — Видия, следи за языком. Ты говоришь о моем брате. Прояви побольше уважения — я знаю, ты сможешь. Она вспыхнула: — Радж, ты поддерживаешь его? Разве ты не согласен со мной? Разве для тебя достаточно его слов? — Да, поддерживаю. Со всей дюжины лишь у рода Дубей есть доступ к высшим знаниям — и лишь у младших его сыновей. Не у тебя, не у других. Это ограниченные знания, неужели ты забыла? Наберись терпения наконец — сразу ничего не дается. Если тебе показалось, что сказанного мало, значит, ещё не время узнать большее. — Ещё не время! Как по мне, он врёт или задумал что-то. Посуди сам — открой глаза и уйми в себе братские чувства. Как Кали может призывать к миру, да ещё в преддверии тяжёлых времён? Радж процедил сквозь зубы: — Видия, если ты сейчас не замолчишь… Но Басу, кажется, это только сильнее раззадорило. Она ни на миг не опешила и продолжила подливать масла в огонь: — И что ты сделаешь? Да и решишься ли вообще? — Клянусь, я… Хлопнули по столу и кто-то сказал: — Хватит. Я проследил взглядом. Это был тот мужчина с длинными волосами, стоявший до сих пор отстранённо и будто совсем не интересовавшийся происходящим. Его голос оказался тихим, — намного тише перепалки этих двоих, — но сильным, отрезающим дальнейшие препирательства, и неожиданно для меня возымел влияние. Золотой союз умолк и трепетно взглянул на него. — Господин Вайш… — отозвалась Видия. — Хватит, — повторил он. — Как вы поступаете? Видия, Радж — вы верхушка дюжины, должны вести себя подобающе. Оставьте капризность, вспыльчивость — не правы оба. Вам свыше положено держаться друг друга, вместе — вы одно целое, две стороны монеты. Править в раздоре нельзя. Одумайтесь и придите к мирному решению, пока не слишком поздно. Радж и Видия переглянулись. Обоим не было свойственно извиняться первыми: это сродни унижения для авторитарной Видии, ровно как и для умеренного Раджа. Они разошлись, не глядя друг другу в глаза, заняли привычные места. Видия расправила плечи с видом, не желающим признавать, что эмоции всё-таки взяли верх над нею, и произнесла: — Мы убедились в том, что Дубеи добросовестно выполняют свои обязанности. Давайте перейдем к другому вопросу — вопросу доходов и пожертвований. Насколько мы знаем, наибольший вклад в материальную часть дюжины делает род Шарма. Их шахты весьма прибыльны, — она подтверждающе кивнула. — Мы осведомлены, что алмазы, добытые именно с калькуттских родников, украшают не только наших, но и английских женщин. Это действительно так, лорд? Я ответил: — Да, госпожа. Дамы очень любят ваши драгоценные камни и с удовольствием носят украшения с ними. Они блестят так, что глаз не оторвать, и с лёгкостью притягивают множество восторженных взглядов. Чудесная огранка; это работа высокого уровня — настоящее произведение искусства. Видия улыбнулась, восприняв это как комплимент, прежде всего, для себя: — Спасибо, господин де Клер. Я горжусь тем, что Дивия продолжает семейное дело, несмотря на… Внезапно послышался глухой звук, а затем громкий возглас: — Нужна помощь! — В чем дело? — спросила Видия, рассерженная тем, что ее перебили. — Девушке плохо! В обморок упала! — отозвались с толпы. Люди стали подходить к пострадавшей. Младшая из дочерей Басу подошла вместе с ними, и через мгновение кинулась к матери: — Мама, это Деви! Только сейчас я узнал, что здесь присутствует Деви. Лучше ей было не делать этого, остаться дома… Говорила же, что нездоровится. Девочка моя… Зачем ты пришла сюда, почему совсем себя не жалеешь? Я подбежал к ней. Толпа засуетилась больше, услышав ее имя, окружила ее. Почему они просто стоят и ничего не делают? Я протиснулся к ней, оттолкнув их. Деви лежала на полу, слабая, лицо приобрело измученный вид. Я бережно поднял ее на руки, словно хрустальную, стараясь нигде не придавить, не сделать хуже. Мне было больно смотреть на то, как ее руки бессильно свисали, на то, как она поверхностно дышит. Развернувшись, я увидел удивление в глазах Видии, ее дочерей и Дубеев, но мне было плевать, что они подумают. Я ударил в дверь ногой — она покорно открылась, скрипнув. Выйдя на улицу, я приметил скамью, находящуюся в тени. Сев, я устроил Деви удобнее, аккуратно поддерживая под голову. Я всмотрелся в ее такое красивое, немного изменившееся за пять лет лицо. Деви повзрослела. Ее черты стали утонченнее, детская припухлость ушла. Как я скучал по ней! Я сидел и просто любовался ею, забыв о времени, забыв, что это всего лишь наша вторая встреча, — а я уже прикипел к ней так сильно, — любовался, словно мы и не расставались вовсе. Вскоре ее сердце забилось быстрее и отчетливее, дыхание выровнялось. Деви несмело открыла глаза и позвала с дрожью в голосе: — Тиан?.. Я не поверил ушам. Она произнесла мое имя так, как никто никогда не делал, произнесла так, как я представился в ту самую ночь. Я погладил ее по волосам. Внезапно Деви посмотрела на меня более осознанным, но совершенно чужим взглядом: — Кто вы? Она дернулась и попыталась встать. Я не позволил ей сделать это, удержав ее. — Что случилось? Почему я лежу у вас на коленях? — Вы упали в обморок. Помните что-нибудь? Она прикрыла на мгновение глаза, отрицательно мотнула головой: — Нет… Совершенно ничего. Позвольте мне сесть, пожалуйста. — Вы уверены, что стоит это делать? Вам недавно было дурно. Она настояла на своем: — Все будет хорошо. Она прижалась ко мне, обвила шею. Я пересадил ее на скамью. Стоило Деви занять новое положение, как она схватилась за голову, согнувшись и зажмурив глаза. Я перепугался: — Что с вами? — Голова-а-а… Очень сильно болит. Невыносимо. Она шатнулась в сторону, пытаясь, видимо, найти опору или снова лечь. — Идите сюда. — Что вы собираетесь сделать? — спросила она, не открывая глаз и не поворачиваясь ко мне. — Сейчас увидите, Деви. Я вновь уложил ее себе на колени, положил руку под голову, чтобы ей было удобнее. Деви посмотрела на меня в неком замешательстве: — Спасибо вам за помощь, сэр, — видимо, она не узнала меня, — но мне очень неловко — я поставила вас в неудобное положение… Я пойду, отпустите меня. Упрямство Дивии с годами не прошло. Я возразил: — Я не могу допустить, чтобы вы упали в обморок во второй раз. Не стоит беспокоиться: я здесь по собственной инициативе и присмотреть за вами — мое искреннее желание. Вы, право, взволновали всех. Часто с вами случаются подобные состояния? — До такого в первый раз дошло… — с тревогой в голосе ответила она. — Голова ещё никогда ранее так не болела. Казалось, я просто умру, не выдержу. Я даже не поняла, как потеряла сознание. — Вы обращались к врачу? — К врачу? — Деви удивилась. — Ах нет, причина этих болей вовсе не физическая. — Тогда какая? Она вдруг посмотрела на меня недоверчиво: — Я даже не знаю, поверите ли вы мне… Мои слова могут показаться вам вымыслом. — Обещаю, я усмирю внутреннего скептика и выслушаю вас с пониманием. Говорите, Деви. — Ладно. Я вижу видения — яркие, насыщенные картинки, похожие на сны. Они возникают внезапно, где бы я ни была, и неизменно ведут за собой страх и помутнение рассудка. Видения — это некий знак, предупреждение от богини, они бывают довольно жуткими, но неизменно вещими. Многие говорят, что это дар, что хотели бы уметь также. Я сомневаюсь, что это несет что-то хорошее — я устала предвидеть и в последствии бояться. Меня очень волнует эта тема, но ещё больше волнует то, что ответов на нее найти не так-то просто… Деви вздохнула. В светло-карих глазах затаилась печаль, обрушившаяся и на меня тоже. Мне стало жаль ее. Я коснулся ее руки, некрепко сжал, чтобы успокоить. Она спросила: — Теперь вы считаете меня сумасшедшей? — Нет. Я действительно не верю в потустороннее. Но я верю вам. Вы слишком обеспокоены, чтобы выглядеть сумасшедшей — они, напротив, ни о чем не думают. Выражение ее лица немного смягчилось. Она спросила: — Сэр, мы проговорили несколько минут, я нахожусь непозволительно близко к вам, — и по-прежнему не знаю, как к вам обращаться. — Простите за бестактность, госпожа Шарма. Меня зовут Кристиан де Клер, я — действующий генерал-губернатор Западной Бенгалии. Деви поднялась и воскликнула: — Лорд? — ее удивлению, казалось, не было предела. — Ах, отпустите меня наконец! — Она вскочила и села рядом. — Вы ожидали увидеть кого-то другого? — спросил я, несколько опешив от резкой смены ее поведения. — Кого угодно, но не вас! — выпалила она, но поспешно исправила. — Не человека настолько высокого положения. — Разве это что-то меняет? — Ещё как, лорд! Я должна вести себя сдержаннее и придерживаться дистанции. Какое мнение вы теперь сложите обо мне, когда я… Лежала на ваших коленях? — она отвела взгляд. Я закатил глаза: — Деви, вам следовало задаваться этим до того, как вы потеряли сознание, или не задаваться вообще — что постыдного в том, что вам стало плохо? Она подняла подбородок: — Не люблю выглядеть слабой в глазах других. — Очередная глупость. Лучше скажите — как вы себя чувствуете? Боль прошла? — Уже легче — я почти в норме, — ее голос стал мягче. — Спасибо вам, лорд. Я удивился: — За что? — Вы помогли мне — хоть и я теперь ощущаю неловкость. — Бросьте, Деви. Это поступок джентльмена и неравнодушного человека. Она посмотрела на меня с признательностью: — И все же, — Деви поднялась — я поднялся вслед. — Мне нужно идти, простите. Я взял ее руку — она была миниатюрной по сравнению с моей — и поднес к губам: — Рад встрече с вами, госпожа Шарма. Деви внимательно проследила за моим жестом и, несколько смутившись, ответила коротко: — Взаимно, лорд де Клер. Она исчезла с поля зрения быстро и внезапно, будто сон, неумолимо тающий с приходом утра.