It's not about that | Дело не в этом

Когда одни мафиози убивают других, это вроде самоочищающейся печи.

      Компания безопасности, именуемая «Bishop Security», работает в штатном режиме реального времени. Её род деятельности требует постоянства, поэтому выходные дни не стоят в расписании ни у кого из людей Элеонор Бишоп.       Ева и не думала отдыхать – ей позволили расслабить мышцы на больничной койке. После выписки она сразу же направила стопы к кабинету своего директора, чтобы, наконец, расспросить об улике, которую девушке даже не пришлось искать.       Вилланель либо запутывает следствие странными выходками, либо её подарок в виде статуэтки Наташи Романофф таил в себе загадку с запутанным, но небезынтересным решением. Если верен второй вариант, то с Элеонор стоит разговаривать весьма осторожно, а дело, которое и так полноценно свалилось на плечи Поластри, не должно обвенчаться бесконечными докладами выше стоящей должности о мелких деталях сыска.       Так, например, Ева не расскажет об установленных личностях бандитов, которых держала под опекой Оксана Астанкова для проведения различных ограблений, об отправителе презента и, в конце концов, о новой профессии сестры Романофф. Про Елену Белову ей удалось узнать совершенно случайно – во время перебора старых данных, собранных при расследовании пропажи рыжеволосой вдовы.       Поластри, прежде постучав, однако не дожидаясь ответа по ту сторону офиса начальницы, ворвалась внутрь. Элеонор сидела в удобном кожаном кресле, который по ценнику точно подходил к изысканному интерьеру кабинета деловой женщины.       — И тебе доброе утро, Ева, — пролепетала безмятежно Бишоп, продолжая рассматривать сквозь очки стопку исписанных бумаг. — Как твоё самочувствие?       Азиатка рухнула на стул, стоящий через лакированный стол от Элеонор, и без лишних слов поставила фигурку Наташи перед женщиной.       — Что это? — задала вопрос в лоб кудрявая и перевернула бирку с подписью Оксаны на лицевую сторону.       Элеонор не сразу отвлеклась от отчётов, а когда всё же соизволила посмотреть на инородный предмет на её столе, привлёкший внимание больше, чем сам посыльный, то стала раздумывать над ответом.       — Откуда это у тебя? — не изменяла своей элегантности женщина, теперь уже просверливая тяжёлым взглядом свою коллегу. Вырезанный из воска облик Наташи высказывал жуткое бездушие.       — Не знаю, кто-то прислал по почте, — нагло и без зазрения совести врала Ева.       — Хм, — буркнула с нарастающим раздражением старшая Бишоп.       Элеонор взяла в руки куклу и непоколебимой походкой зашагала в угол комнаты. Ева пристально наблюдала за её действиями, и Элеонор ощущала этот неприятный взгляд, полный недоверия, непонимания и сомнений.       — Нам просто пудрят мозги, — резко отрезала Бишоп и расслабила хватку, тем самым отправляя миниатюрную Наташу Романофф в короткий полёт до дна мусорного ведра. — А ты легко этому поддаёшься, тебе не кажется?       Элеонор засунула руки в карманы строгих брюк. Вот, откуда у Кейт такая привычка, – яблоко от яблони недалеко упало. Хотя, судя по надменному поведению Элеонор, сиё выражение абсолютно не подходит для описания её дочери.       — Знаешь, Ева, — с полуоборота заговорила Бишоп, воплощая только что пришедшую в голову идею в реальность, — а не взять ли тебе отпуск?       Черноглазая нахмурилась, приоткрыв рот от изумления. Девушка пришла сюда по велению Астанковой – спросила босса, а та, в свою очередь, отмахнулась внезапным отпуском? Странно.       — Сейчас не лучшее время для отпуска, мисс Бишоп, — тщетно парировала Ева.       — Сама посуди, — женщина медленно завиляла вперёд-назад, а своим тоном будто гипнотизировала расстроившуюся сыщицу, — тебе хорошо досталось в тот день на аукционе.  Я сейчас же подпишу все необходимые документы, тебе явно нужно отдохнуть.       — Я в порядке, мисс Бишоп. Сегодня же продолжу поиски Вилланель, — стояла на своём та.       — Нет-нет, не стоит, Ева, — махнула рукой глава компании безопасности. Слова её жалили своим спокойствием.       Поластри более не имела возражений – какой смысл вошкаться со связанными руками, если начальница, не стесняясь, что-то скрывает за маской беззаботности и непринуждённости.       — И вообще, недавно я передала курирование делом Астанковой другому человеку, — предложение стало последним ударом ножа прямиком в спину. — Как говорится, для важной работы нужны грязные руки, а твои, не сочти за превратность, щадят эту линчевательницу при одном только взгляде на неё.       Над Евой словно стала свисать наковальня. Её оскорбили. За тонну убитого попусту времени её наградили унижением и клеветой за некомпетентность.       — Буквально за три дня мой филёр смог приблизиться к поимке Вилланель так, как ты не сделала это за полгода, даже идя по горячим следам. Ты упускаешь преступника у себя из-под носа, — Элеонор повертела головой, — тебе как будто нравится вечно играть в кошки-мышки.       Ева не заметила, как её щёки вобрали красный румянец. Профессиональная самооценка разбита вдребезги.       Коллеги знают Еву Поластри как охотника, как женщину, которая легко не отступит. Об этом знала и Элеонор, поэтому надавила на неё самым неприятным способом – заменой.       За нарастающей обидой скрылся стыд. Вопреки снизошедшему озарению, она всё же не готова была признать правоту начальницы. В глубине души Ева знала – убийца уже бы давно сидела в московской тюрьме, приговорённая к пожизненному сроку, не будь охранница правопорядка столь гуманна по отношению к Вилланель.       Да, для них это была своего рода игра.       Ева оказывалась наедине с Оксаной два раза, и ни один не стал для азиатки победным. Ева не нацепила на неё наручники, не смогла лишить жизни. Ева всегда разрешала ей уйти, даже когда противилась (и физически, и морально). То ли из-за страха при виде психопатки, действия которой нельзя предугадать, то ли из-за простодушной глупости.       Еву останавливала боль жажды, которая никогда полностью не уходит. Она хотела, чтобы их встречи не заканчивались. Их краткие разговоры, их долгие взгляды друг на друга разжигали интерес больше, чем сам процесс выслеживания грабительницы. Причины довольно просты.       Оксана чувствовала себя психологически неуязвимой и к тому же всегда знала, что отличается от окружающих. Все их эмоции были ей чужды. Там, где у других боль или ужас, у нее – лишь ледяное бесстрастие. Она научилась имитировать эмоциональные реакции людей – страхи, неуверенность, отчаянную потребность в любви, – хотя сама ничего из этого никогда не испытывала в полной мере. За двадцать шесть лет своей жизни Оксана накопила богатый мимический репертуар. Нежность, сопереживание, смятение, вина, потрясение, грусть... Вилланель никогда не испытывала ни одной из этих эмоций, но умеет симулировать все.       И Ева, потопая в тёмных глазах Вилланель, старалась заполнить её очерк. Как Оксана видит свой мир; какую часть в её чёрствой душе занимает человечность; почему она создаёт хаос, когда может ступить на путь добра, облегчить себе ношу, покинуть сцену жестокой пьесы, которая так разыгралась вокруг неё самой? И, в конце концов, какую роль исполняет Поластри в её жизненном сценарии.       Ева призадумалась. Она защищает себя от правды о самой себе. От той части себя, о чьём существовании она знает, но куда предпочитает не углубляться. Той части, где всецело царит женщина, за которой Ева охотится, и тёмный, искажённый мир, в котором эта женщина живет.       В действительности, дело зашло слишком далеко. Пытаясь угнаться за призрачной сущностью Вилланель, Ева потеряла собственную. Но разве это было зря?       — Мы разберёмся с ней сами, Ева, — вернула ту с небес Элеонор, не отступая от выдвинутого вердикта. — Можешь идти.       Девушка вросла в стул. Она опомнилась не сразу, а спорить, увы, аргументов не нашлось. Ей не позволят и дальше исследовать криминалистическую характеристику Вилланель. С другой стороны, появится уйма свободного времени, только вот из головы оперативно-розыскная деятельность всё равно не уйдёт. По крайней мере, пока Ева мысленно не отпустит Астанкову. Навсегда.       Может быть, оно и к лучшему.       Элеонор прильнула к книжному шкафу (он здесь являлся незаурядным дополнением к богатому декору) и невзначай взяла с полки призовую статуэтку дочери, врученную той на соревнованиях по стрельбе пару лет назад. Женщина лишь на миг натянула улыбку, продолжая рассматривать награду.       Ева, как бы ни старалась, ощутила груз обиды за то, что ей, как детективу, перестали доверять. Её переполнило недовольство, поэтому следующий её поступок не был сопровождён здравым смыслом.       — Ладно, — напоказ прыснула одолжением Ева и поднялась с места. — А ваш человек знает о том, что Кейт учится у Елены Беловой?       Элеонор замерла, соизволив посмотреть на разозлившуюся подопечную. Пальцы сжали статуэтку, точно готовые её раскрошить. Женщина не подала вида, что в первый раз услышала о новой работе Беловой. Как своевременно...       — Если вы хотите скрыть что-то от своей дочери, думаю, уже слишком поздно, — пожала плечами Поластри и с неодобрением удалилась в коридор.       Ева преступила своим убеждениям в обмен на каплю уважения со стороны босса. Напоследок она хотела показать, какого хорошего сотрудника теряет юридическая контора, хотела доказать, что Элеонор напрасно стянула с неё все обязательства по делу Оксаны Астанковой, ведь кто, как не Ева, найдёт нужную информацию, залезет в любой уголок за новыми знаниями и достучится до задворок сознания серийного убийцы.       Элеонор разозлилась. Статуэтку Кэтрин точно запустили бы в стену в гневной горячке, но мать взяла себя в руки. Если бы Кейт узнала все подробности, то уже стучалась бы в кабинет с жаждой перепалки и разборок. Прилетела бы с Вашингтона, бросила бы всё ради выяснения отношений. На Элеонор напал бы ураган.       Частица «бы» – здесь ключевое слово. Младшая Бишоп не объявляется несколько дней, отписывается только краткими сообщениями... Значит, Элеонор ещё может успеть.       Женщина вернула награду на место и села в кресло, попутно доставая мобильник из кармана брюк.       Переписка с Джеймсом Бьюкенаном Барнсом.       — «Вилланель подождёт», — пальцы Элеонор дрогнули, печатая сообщение неимоверно быстро.       Астанкова залегла на дно, поэтому новому наёмнику сразить её стало гораздо труднее. Пока Оксана не пришлёт очередную весточку о себе, можно заняться другим человеком.       — «Твоя новая цель», — Бишоп, перерыв в телефоне забытые секции базы данных, отправила Барнсу фотографию Елены Беловой из её старого досье «Щ.И.Т.а».       Коллеги Элеонор из близкого круга доверенных лиц выполняют её грязную работу. Подчищают любую возможность раскрытия её секретных планов, о которых та никому не распыляется. Баки с недавних пор состоит в гильдии наёмников и является её правой рукой, которая сеет раздор на благо своего тайного дела. Осведомлён ли кто-то о его новой должности, кроме самой Элеонор? Конечно, нет.       Ответа женщина ждала недолго. Сотрудник согласился выполнить её приказ. Ещё бы он отказывался...       Ева покинула здание и прошла к соседней улице, где среди груды автомобилей, выстроенной вряд, кое-как смогла найти место для парковки своей машины. Девушка обошла легковушку и только хотела было открыть дверь водительского сидения, как обнаружила спущенное переднее колесо.       — Твою мать, — выругалась Поластри и сразу же осмотрелась по сторонам.       Толпы прохожих разбредались по тротуарам, совершенно не обращая внимания на посторонних людей. Никому не было дела до неё и её сломанного транспортного средства.       Ева присела, чтобы осмотреть шину – проколота ли она вандалами или же просто деформировалась по ободу.       — Что, неудачный денёк? — донёсся откуда-то женский голос.       — Ага, — не поворачиваясь, буркнула азиатка с задумчивым лицом. Механического разрыва нет. Может покрышка потеряла давление?       Девушка, что стояла позади, сложила руки в карманы верхней одежды и кратко усмехнулась.       Ева заледенела, разинув рот. Заданный вопрос мозг проанализировал спустя несколько долгих секунд. Речь была скрашена иностранным акцентом, а тон голоса до жути показался знакомым.       Поластри обернулась, и её сердце сжалось. Стройная молодая женщина в джинсах и чёрном кардигане на перламутровых пуговицах. Русые волосы зачесаны назад, открывая тонкое, резко очерченное лицо. В линии рта – еле уловимая чувственность. Вилланель с достоинством смотрела на неё сверху вниз, а на лице не проглядывала и нотка заносчивости, словно девушка подоспела сюда с желанием помочь. Будто она по обыкновению оказалась рядом, с такой искренней улыбкой на остром кошачьем лице.       За сегодняшнее утро мир решил перевернуться с ног на голову. Второго удара судьбы Ева не переживёт.       Вопреки шуму, вечно царившему на оживлённых улицах Манхэттена, Ева растворилась в тишине, отдававшей гулом по барабанным перепонкам.       Поначалу среднерослая не знала, что и сказать. Она продумывала различные варианты и побега, и способа скрутить Оксану в наручники прямиком у всех на глазах.       Даже сбросив сумку, далеко убежать не получится. Пистолет был спрятан в бардачке машины, и достать его – затея глупая. Слишком долго и опасно. Астанкова сбежит, не успев сказать причину своего внезапного визита, либо ввяжется в драку, а невинные жители запаникуют, вызовут полицию, и уже сама Ева попадёт под следствие за размахивание оружием на улицах Нью-Йорка. Она в ловушке.       Оксана снова выдала смешок, когда всмотрелась в изумлённое лицо Евы. Стоит что-нибудь предпринять, чтобы вызволить девушку из состояния шока.       — Я могу пригнать машину с прицепом, отвезём тебя в автосервис, если хочешь, — спокойно заговорила Оксана и по доброте душевной прошла ближе, чтобы оглядеть сдутое колесо.       — Нет! Нет-нет-нет, — затараторила Ева, возвращаясь в реальность.       Девушка, преграждая Оксане путь, засуетилась и помотала головой. Она хотела ущипнуть себя, чтобы убедиться, не витает ли она во снах. Тем не менее, Вилланель действительно стояла перед ней и, скорее всего, из собственных побуждений.       Какая наглость, будучи в розыске, явиться к сотруднику национальной безопасности средь бела дня.       — Просто уйди, я не буду с тобой разговаривать, — оборонялась Ева точно в бреду. — Тебя всё равно кто-то другой ищет, я здесь вообще не при чём...       Ева вдруг вспомнила о принципиальности своего характера. И вправду, зачем ей волноваться и хлопотать перед грабительницей, если долг повязать её в тюрьму перебрёл на чужие плечи. Пусть сами разбираются. Ева отплатит той же халатностью.       Внутри Евы заговорила частичка рациональности, которая твердила ей спрятаться от внешнего, больно бьющего мира в повреждённом автомобиле. Тем не менее, здесь Оксана тоже стала помехой.       Детектив схватилась за дверную ручку и, кое-как нащупав кнопку на ключах от машины, заставила иномарку поморгать фарами. Однако, Оксана не спешила впускать Поластри в салон. Русская крепко вцепилась в запястье темноволосой, а та резко отдёрнула её руку.       — Отвали! — пальнула в лицо Оксаны девушка, выплёскивая на преступницу всю накопившуюся ярость.       Вилланель в корне изменила жизнь Евы. Работница службы безопасности буквально жила расследованием этого дела, на которое та растрачивала последние силы и нервные клетки. Сейчас же, узрев психопатку на обочине, она перестала понимать, что происходит, и вдаваться в подробности желания не возникло. После отвратительного разговора с начальницей, который состоялся, опять-таки, по велению Астанковой, Поластри сгорела, превращаясь в остывшую золу.       День ещё не начался, а Ева уже ждала его завершения. Ждала, пока её оставят в покое. Но только не Оксана.       — Да погоди же ты, — прошипела киллер, берясь за предплечья вырывающейся Евы. — Перестань...       Волей-неволей, на перепалку стали озираться мимо идущие люди. Поластри раздражительно выдохнула и прекратила защищаться. Волосы её взъерошились, и через выпавшие на лицо локоны Оксана смогла заметить усталость, которая подтверждалась последствием бессонных ночей.       — Что тебе нужно? — резким движением Ева убрала от себя руки Вилланель и вгляделась в глаза напротив. Цвет мёртвой, грязной листвы.       Прежде чем продолжить, Оксана чуть повела голову и приподняла уголок правой брови, мол, спрашивая, не взбесится ли Ева вновь.       — Угомонись, — с её уст прозвучало равнодушно. — Нам нужно поговорить.       Ева застопорилась, обдумывая сказанное. Её порывы негодования были проигнорированы.       — Я больше не охочусь на тебя, ясно? — Ева не верила своим же ушам.       — Постой, что? — Оксана свела густые брови к переносице, вкусив некое разочарование.       — Теперь тебя убьёт кто-нибудь другой, — развела руками Ева, приобретая саркастический тон голоса, — уж извини. Побеседуй лучше со своим наёмником.       Ева отвернулась, чтобы открыть машину. На сей раз ей никто не мешал.       Кареглазая не изменяла расстояние между ними. Она опустила взгляд, оценивая перемены в сложившейся ситуации. Её почему-то пробрала грусть. Пьянящее чувство – стоять в неподвижном центре вращающегося мира, осознавая, что ты – орудие судьбы. Видеть, что ты не проклята, а напротив, одарена грозной силой, – неплохая компенсация за годы лютых унижений, прожитые под именем Оксаны Астанковой. Ей так нравилось вертеть сыском, она настолько заигралась, что не предусмотрела иной исход событий, который пугал больше, чем мысль о заказном убийстве.       — Тогда тебе точно стоит это знать, — очнулась Оксана, возвращаясь к измотанному виду Евы. Её лицо без макияжа и спутанные волосы, собранные на макушке в нечто бесформенное, создают впечатление о ней как о человеке, которого мало заботит чужое мнение о её миловидности. — Вот я дура...       — Ты о чём? — застопорилась Ева, выказывая вместо гнева внезапно пробудившийся интерес.       — Давно нужно было всё рассказать... — Вилланель прошла к багажнику, коснувшись подбородка. Её поглотили раздумья.       С Евы сняли полномочия не без причины, о которой могла догадываться только Оксана. Пора бы и снять розовые очки.       — Если тебя это успокоит, я знаю, почему тебя отозвали, Ева.       — Удиви, — прыснула Поластри, а машина её с коротким перезвоном закрылась на ключ, тем самым свидетельствуя о вовлечённости Евы в слова преступницы.       О доверии речи не шло. Вдруг Вилланель снова хочет запутать и без того загадочное дело? Впрочем, так она хоть подкинет очередную пищу для размышлений.       — Вот так просто? — улыбнулась русская, внутренне довольствуясь собой. Реакции не последовало. — Пойдём, угощу тебя мороженым, может повеселеешь.       Вилланель не имела справки, подтверждающей её социопатическое расстройство личности, но звать агента, бывшего куратора розыскной деятельности по собственному уголовному делу, есть мороженое в минусовую температуру – своего рода доказательство болезни.       — Не заставляй меня об этом пожалеть, — с нетерпимостью вздохнула Поластри и зашагала вдоль бордюра, утягивая за собой потускневшую Астанкову.       — Ты о многом жалеешь, chérie, но всё-таки делаешь, — констатировала факт Оксана, приукрасив свою речь французским словом.       Ева не стремилась к тому, чтобы стать полиглотом, поэтому пропустила мимо ушей изощрённый способ Оксаны назвать её «дорогой».       Параллельно высокорослая беглым взглядом проходилась по прохожим, нет ли среди них охотников за её головой. Оксана была всегда настороже, этому её научил опыт нелегального образа жизни.       Девушка противоречила самой себе, и её это злило. Вдобавок, её злило собственное бездействие по отношению к нарушительнице закона. Несколько месяцев подряд гнаться за Вилланель, и в конечном итоге беспечно проводить с ней время в близ лежащем парке, продавшись за невесомый, как предполагала Ева, трёп.       Хотя, на данный момент спонтанная прогулка с королевой преступного мира гораздо важнее, чем сломанный автомобиль, но Ева отдавала себе отчёт об одном – её не убьют. Этого не случится. Не сегодня. Не от рук Вилланель.