Opposition

По длинному, ярко освещённому коридору главного штаба особого подразделения шёл он. Высокие чёрные сапоги свидетельствовали о том, что он возвращался с границы, где дела в последнее время шли куда лучше, чем раньше. Местные приняли новую реальность, как данность, лишь бы сохранить рабочие места в сельском хозяйстве и рыбном промысле. Деловой же костюм-тройка, изящно облегающий тело мужчины, говорил о том, что тот являлся не просто военным. Походка казалась расслабленной, дерзкой, а руки были всунуты в карманы брюк. Его знал абсолютно каждый солдат и сотрудник штаба, уважительно и покорно опуская голову в знак приветствия, стоило тому появиться. Его боялись абсолютно все. Потому что достижения этого человека воспринимались с одной стороны с изумлённым восхищением, с другой же — со страхом от одной лишь мысли о том, какими методами были достигнуты подобные высокие результаты. Он завернул в сторону лестничной клетки и без особых усилий поднялся на верхний этаж здания. Его слаженному телу и отличной физической форме могли позавидовать даже силовики. Никто точно не знал, сколько боевых искусств знало его тело, но и рисковать это выяснять не осмелился. Все понимали: этого трогать себе дороже. Если даже окажется, что он не сильно успешен в бою, то в приёмах психологического давления ему не было равных. В этом штаб неоднократно убедился за последние пять лет, каждый раз приходя в изумление от того, как этот человек мог сломать допрашиваемых в кратчайшие сроки. Но, несмотря на специфику своей работы, руки чужой кровью он не марал. Для этого существовали особые способы, в основном медицинского характера, из-за чего языки подозреваемых развязывались даже быстрее, чем от применения грубой силы. Дверь в кабинет главнокомандующего национальной армии с лёгкостью открылась, без предупреждений или предварительных формальностей. На этом этаже он имел особое уважение, и никому даже в голову не приходило попытаться его остановить. Мужчина преклонных лет сидел за письменным столом и изучал бумаги, в то время как рядом, выправившись, стояли несколько представителей новой власти, которые даже дышать старались не слишком заметно, терпеливо дожидаясь дальнейших указаний. Стоило главнокомандующему поднять глаза на только что вошедшего, как взгляд его смягчился, а на тонких губах появилась улыбка. — Вы можете быть свободны, — тихо приказал он подчинённым и сложил бумаги в стопку, чтобы затем убрать их в сторону. — Зайдёте ко мне через два часа, обсудим всё позже. Никто не посмел возразить даже несмотря на то, что дело не терпело отлагательств и должно быть решено как можно скорее, ведь до выборов оставался всего лишь месяц. Служащие покорно опустили головы в знак уважения и незаметно покинули кабинет, пока гость по-хозяйски присаживался на диван у стены и закидывал ногу на ногу. — Юнхо, дорогой, — ласково начал мужчина, стоило двери его кабинета закрыться с другой стороны, — ты как всегда не перестаешь меня удивлять. Отличная работа! Он достал с полки за письменным столом дорогой виски многолетней выдержки, чтобы тут же с лёгкостью откупорить пробку и налить бронзового цвета жидкость в два хрустальных стакана. Пить во время службы было строго запрещено, но грешно было не предложить такой виски человеку, знающему толк в прекрасном. Главнокомандующий питал к подчинённому уважение и даже симпатию, как к собственному сыну, и за его успехами следил с особой гордостью. — Мальчишка заговорил и поведал нам много чего интересного, — продолжил мужчина, протягивая стакан гостю. Немногословность и уверенный взгляд подчинённого вселяли истинный восторг. Пустые слова в их нелёгком деле лишь раздражали, как и чрезмерная покорность вкупе с отсутствием нестандартного мышления. Ничто из этого не относилось к сидящему на диване человеку, который слегка пригубил из стакана, чтобы распробовать вкус и насладиться ароматом напитка. — Уверен, отчёт о допросе ты уже изучил, но вот что меня повеселило. Студентик в тебя всё-таки влюблен. Причём настолько, что пришлось сильно увеличить дозу препаратов, чтобы он в этом признался. Такое мне приходится видеть впервые. Обычно они сразу начинают плакаться о своих чувствах. Этот же держался до последнего. Юнхо слушал без особого внимания. Ему постоянно об этом говорили, да и он мало интересовался чужим мнением о себе. Все они в него влюбляются, а потом молят о пощаде и хотя бы одной встрече с ним. Игры разума раньше его забавляли и отлично тешили эго, но не в этот раз. Здесь всё было слишком легко. Рыбёшка попалась мелковатая. Миловидный студент с привлекательным личиком и доверчивыми глазами, как у Бэмби, — он выдавал себя с головой. Странно, что парнишке удавалось столь длительное время пудрить мозги другим дипломатам и политикам. Юнхо, может, и оценил бы эти старания, если бы сам с лёгкостью не раскусил самозванца с первого же взгляда. Этот мотылёк летел к смертоносному свету, как обезумевший, пренебрегая самыми базовыми правилами шпионажа. И как ему вообще доверили столь опасное дело? Видимо, в сопротивлении действительно водились одни лишь дети, которые не имели ни малейшего представления, с кем осмелились связаться. Однако, слова главнокомандующего постепенно начали приобретать смысл. Пришлось увеличить дозу, чтобы тот признался во влюблённости? Держался до последнего? То есть мальчишка без труда смог вывалить всю необходимую информацию о команде сопротивления, а вот чтобы выведать собственные чувства, пришлось постараться? Интересно. — Мои люди не нашли никого, о ком говорил студент, — Юнхо сразу же перешёл к делу, игнорируя поток похвалы в свой адрес. — Теперь он не опасен и абсолютно бесполезен. Как я и говорил, от парня надо избавиться. Его чип уже непригоден даже для тюремного заключения. Главнокомандующий лишь по-доброму усмехнулся, как отец, который пытался достучаться до ледяного сердца сына, но каждый раз терпел фиаско. — Не спеши, мой милый друг, — мужчина решил присесть рядом с подчинённым на диван, чтобы провернуть вторую попытку. — Я нашёл для него отличное применение. Боюсь, идея тебе не понравится, но на этот раз придётся меня послушаться. Юнхо даже не стал спорить или проявлять хоть какой-то интерес к разговору. Его ждала долгая поездка в пустыню, где он надеялся хоть немного отдохнуть от этого города, поэтому дальнейшая судьба мальчишки его совсем не волновала. — Студент поедет с тобой в Объединённое Арабское Государство. Будет твоей игрушкой на время переговоров. Старик был прав, идея действительно совсем не понравилась. Но Юнхо стойко продолжал молчать, чтобы выслушать план, а потом по фактам разнести его в пух и прах. Как обычно и бывало. — Их финансирование очень важно для нас, ты и сам это знаешь. Но наши конкуренты намного могущественнее и уже давно водят с ними дружбу. Нам надо выделиться, добиться их расположения, а если понадобиться, и удивить. В твоих способностях я даже не сомневаюсь, но для привлечения внимания нужна наглядная демонстрация нашей силы. Я считаю, этот симпатичный паренёк сможет нам в этом помочь, причём, сам об этом даже не догадываясь. Юнхо выдержал долгую паузу и, убедившись, что дальнейшего разъяснения столь глупой идеи не последует, начал говорить: — Арабы всё ещё ценят институт брака с женщинами. Мой визит с любовником мужского пола может их оттолкнуть. Главнокомандующий громко расхохотался, будто услышал первоклассную шутку. Юнхо бы напрягся от столь вопиющего пренебрежения своими словами, но стойко держал лицо. Видимо, на этом новости о предстоящем задании не заканчивались. Мужчина наконец перестал смеяться и сделал большой глоток из своего стакана, давая понять, что подчинённого ждёт серьёзный разговор на взрослую тему. — Ты когда-нибудь задумывался, Юнхо, в чём разница между мужчиной и женщиной в постели? Я понимаю, ты вырос в обществе, где бисексуальность является залогом здорового сексуального опыта, но люди моего поколения расценивали это иначе. Спать мужчине с мужчиной было, конечно, привычным делом для представителей определённой ориентации, но в арабских странах это было проявлением власти. Понимаю, сейчас никого этим не удивишь, даже арабов, но испокон веков секс мужчины с мужчиной считался ритуалом обмена силой. Даже в древности сексуальные рабы мужчины считались более ценной покупкой, чем женщины. Юнхо попытался придать лицу заинтересованности, потому что в противном случае пришлось бы выслушивать ещё более нудную порцию ереси в качестве доказательной базы. Его не интересовали ни женщины, ни мужчины, ни, тем более, сексуальные предпочтения прошлых поколений. Единственное, о чем он беспокоился, так это о неминуемой утрате возможности побыть одному во время долгожданной поездки. — Я подумаю, — ответил наконец мужчина после длительной паузы и, допив виски, встал с места, давая понять, что на этом разговор закончен. Но не тут то было. — Это приказ, Чон Юнхо, — главнокомандующий на этот раз перешёл на строгий баритон и также поднялся, чтобы придать словам больше веса. — Ты поедешь со студентом. А также с нашим адвокатом. На последнем Юнхо пришлось остановиться и стойко сдержать накатывающее раздражение. Чёрт, только не это! — При всём уважении, но не думаю, что… — Мне плевать, что ты думаешь, — незамедлительно отрезал старик и демонстративно сделал предупреждающий шаг вперёд. — Марселло поедет с тобой, и это даже не обсуждается. Он лучший в переговорах, и ты отлично об этом знаешь. Да и присутствие иностранца в нашей команде будет только в пользу. Хотя бы кто-то должен разбавить непринужденностью надменное выражение твоего лица. Главнокомандующий проследовал к своему письменному столу, боясь увидеть тот самый жуткий взгляд, от которого кровь в жилах застывала даже у него. Он не мог иначе: несмотря на впечатляющие способности Юнхо в манипулировании, задание их ожидало предельно ответственное, и в этот раз оно заключалось в укреплении дружеских отношений с теми, кому неведомы чувства обычных людей. За спиной послышался щелчок закрывающейся двери, который оставил мужчину теряться в догадках. Что же предпримет на этот раз его самый выдающийся подчинённый?

***

Белоснежные стены камеры необъяснимым образом успокаивали. За неделю нахождения здесь Ёсан успел пройти все стадии принятия: отрицание того, что происходящее было реальностью; гнев на себя, что оказался таким глупцом и повелся на манипуляции чудовища, которое с такой лёгкостью смогло вселить в голову странные мысли; торг из-за того, что даже если у врага получилось с помощью медикаментозного насилия вывести всю необходимую информацию, Уёну наверняка удалось многое услышать и увидеть, чтобы как можно скорее скрыться и обработать полученные данные. Стадия депрессии как-то не сильно задержалась, видимо, не найдя в Ёсане достойного соперника. Всё складывалось как нельзя выгодно. О местонахождении сестры он, к счастью, не был осведомлён, поэтому и выдать данную информацию оказался не в состоянии. Зато своим арестом наверняка хоть чем-то смог помочь друзьям. Его жертва не была напрасна, поэтому стадия принятия настигла с приятным чувством удовлетворения и выполненного долга. Что с ним будет потом, было абсолютно плевать. Его лишили чипа, а значит, гражданства, имени и будущего. Какая разница, как решат поступить дальше. Он готов принять смерть свободным человеком, не прогнувшимся под гнётом тоталитарного режима. Ради мам, ради сестры, ради товарищей и светлого будущего страны. Захотят продать в рабство? Ничего, как покончить с этим, он тоже знал. И был готов. Только через неделю в его камере появился первый посетитель. Им оказалась миловидная девушка, которая не представилась, но любезно пояснила, что пришла привести в порядок его внешний вид. Ёсан не стал сильно задумываться, с какой именно целью. Какая была разница? Подниматься со своей койки с каждым днём становилось всё сложнее: слабость и изнеможение завладели телом, намекая на то, что жить осталось недолго. Для чего тогда понадобилось освежать его внешний вид? Странно и уже вовсе не интересно. Ёсан покорно сел на единственный стул в камере, и перед ним впервые за это время появилось зеркало. Сил на то, чтобы ужаснуться собственному виду, уже не оставалось. Лицо сильно исхудало, вокруг глаз красовались тёмные круги, волосы сильно отрасли, доходя до самых плеч, а тело будто иссохло. Лишь глаза удивительно блестели, подчёркивая вид человека, который, несмотря на смирение, готов был бороться за свободу до конца. Из слов девушки, которая болтала без умолку, Ёсан смог понять, что со светлыми локонами придётся распрощаться, как и с длиной. А также то, что его дряблый вид являлся побочным эффектом вводимых препаратов. Послышался характерный лязг ножниц, светлые локоны начали безжизненно падать на пол, но длина волос при том не сильно убавилась. Далее последовали тщательное избавления от щетины, корректировка бровей и нанесение нескольких косметических средств на кожу лица и вокруг глаз. — Ну что ж, пришло время красить волосы! — весело заявила девушка и похлопала в ладоши в предвкушении. Ёсан не смог сдержать грустной улыбки. Отчасти, ему было приятно, что, возможно, в последние часы его жизни рядом с ним оказалось это прекрасное создание. Как добродушно со стороны гадов, удерживающих его в тюрьме. Покрас тоже сильно его удивил: волосы приобрели натуральный чёрный цвет, а главное, выглядели просто потрясающе сияющими и гладкими. Проведя по ним рукой, Ёсан поразился гладкости, в которую сложно было поверить после бесчисленных осветлений. — Ну, вот и всё! — голос девушки был полон радости и удовлетворения кропотливой работой. — Ну что за красавец, глаз не отвести! Уверена, в комплексе всё внимание будет лишь на вас! Если они, конечно, не решат всю эту красоту покрыть каким-нибудь платком, или что они там носят… Девушка моментально осеклась и замолкла, поняв, что сболтнула лишнего. Ёсану потребовалась всего пару секунд, чтобы сложить услышанную информацию воедино. Его намерены увезти из страны. И, видимо, очень далеко, раз девушка сделала акцент на специфической форме одеяния. Если соединить слова «комплекс» и «покрыть красоту платком», на ум приходило лишь одно место на Земле, и многие люди готовы были душу продать, чтобы попасть туда и хоть одним глазком увидеть самый таинственный и закрытый город, славящийся роскошью и передовыми технологиями. В это мало верилось, но Ёсан решил не отпускать эту мысль раньше времени.

***

В кабинет вошли с особой наглостью и раздражающим шумом, будто здесь назревала грандиозная вечеринка, которую ни в коем случае нельзя было пропустить. — Юнхо, дорогой, ты что, всё ещё на работе торчишь? Мужчина на столь активное приветствие даже бровью не повёл, продолжая изучать договор о сотрудничестве с тем же сосредоточенным, но в то же время спокойным выражением лица. — Что-то я не припомню твоего имени в списке предварительной записи на приём, Марселло, — тихо ответил Юнхо, делая небольшие корректировки в тексте и стараясь не обращать внимание на то, что незваный гость за это время умудрился без какого-либо стеснения расположиться в кресле у окна. — Ну ты чего как не родной? — состроил обиженную физиономию адвокат, наглым образом разлёгся в кресле поудобнее и закинул ногу на ногу, чувствуя себя абсолютно комфортно в чужом кабинете. — Нам ведь предстоит кропотливая совместная работа, дружище! На последнем слове Юнхо чуть скривился, не скрывая своего отвращения, но продолжил работу над документами, не поднимая глаз на вошедшего. — Как там твоя пташка? — ехидненько спросил Марселло, медленно покачивая ногой в разные стороны. Юнхо на долю секунды перестал печатать, почувствовав неладное, но быстро пришёл в себя. Вряд ли этому любителю всевозможных сплетен было известно хоть что-то из жизни самого нелюдимого из коллег. — И зачем ты потребовал его перекрасить? Думаю, блондинчиком он выглядел милее. Юнхо незаметно выдохнул с облегчением. Так вот на что намекал адвокат. Глупо было напрягаться по поводу его слов, а уж способностей к телепатии тем более. Вокруг него в последнее время были лишь бесполезные разговоры об этом мальчишке, поэтому бояться было нечего. Юнхо сложно вспомнить, когда вообще в последний раз он испытывал чувство страха. Это было так давно, что воспоминания казались чем-то далёким и размытым. Боятся лишь те, кому есть, что терять. Никто не знал, чем или кем дорожил главнокомандующий особого подразделения, человек, который, казалось, был абсолютно чужд проявлению таких эмоций, как привязанность и слабость. Всё у него было под контролем. Портативный компьютер был демонстративно выключен и всунут в карман брюк, затем на широкие плечи опустился пиджак, ранее висящий на спинке кресла. Адвокат следил за собирающимся домой коллегой с особым вниманием и лишь недоуменно хлопал глазами. — Ты куда? — задал он наконец интересующий вопрос, но, получив в ответ ожидаемый игнор, попытался снова. — А на мальчишку не взглянешь? — Доброй ночи, Марселло, — единственное, что послышалось перед тем, как Юнхо закрыл за собой дверь, оставив адвоката в компании тишины и одиночества.

***

Ночь казалась особенной. Свист лёгкого ветерка приятно ласкал слух, а огни ночного города навевали на щемящую душу тоску. Последняя ночь на родине не обещала ничего особенного, жизнь шла своим чередом, но будто немного остановилась на прощание. Юнхо решил зайти в цветочный бутик и выбрать букет, который наверняка сможет сказать намного больше, чем сам он был способен. Цветы, которые будут напоминать о нём. С грустью, сожалением и невыносимым ожиданием человека, который уже с завтрашнего дня будет далеко отсюда, в таинственном месте посреди пустыни. Юнхо усмехнулся собственным мыслям и зашёл в отель. Поднимаясь по лестнице, перед глазами возник образ, с которого начиналось каждое утро и заканчивалась каждая ночь вот уже почти три года. Он тихо подошёл к нужной двери и поставил букет на пол. Постояв ещё немного, он повернулся в сторону своей комнаты, но дверь перед ним внезапно открылась. — Решили уехать, не попрощавшись, господин Чон? Девушка выглядела немного уставшей, наверняка, от долгого ожидания постояльца, но глаза по-прежнему сияли животворящим блеском и радостью встречи. Юнхо не знал, что до сих пор было способно делать её счастливой, учитывая пережитые ей ужасы. Почему она продолжала держаться, бороться и никогда не унывать? Почему, столь хрупкая, не уставала демонстрировать силу и выносливость? Вряд ли причиной был именно он; таким женщинам для счастья мужчина нужен был в последнюю очередь. Это восхищало и огорчало одновременно. Ему хотелось стать частью этого счастья, причиной, константой, но этому никогда не бывать. — Не хотел вас беспокоить, госпожа Юн. Простите, что так сильно задержался. Его улыбка порадовала девушку, которая тихо засмеялась в ответ, в привычной манере прикоснувшись указательным пальцем к губам. Её глаза опустились вниз. — Королевские лилии, — произнесла она сладким голосом, который останется в памяти навсегда. — Значит, вам достаётся встреча с Королём, а мне — королевские лилии. Что ж, вполне честно. Девушка подняла увесистый букет и поднесла к лицу, чтобы лучше рассмотреть, пока тем же самым делом незаметно занимался и Юнхо, стараясь запомнить каждую особенность чужого лица, длинные чёрные волосы и изящные пальцы. Ему ни к чему фотографии или видео, чтобы запомнить то, что необходимо, и дело вовсе не в специфике его профессии. Это был личный интерес, который собирался в отдельную папку и тщательно оберегался от чужих глаз. — Спасибо, господин Чон. Они прекрасны. Юнхо лишь улыбнулся и смущённо отвёл взгляд в сторону своей комнаты, будто собирался как можно скорее сбежать, пока не произошло то, чего он боялся больше всего. Его чувства невозможно было описать, измерить или посчитать с помощью математической формулы. Тоска внутри стала неприятно напоминать о себе, грозясь всё испортить. Ему всё это было не к чему. Ведь эта ночь, к сожалению, была не последней. — Спокойной ночи, госпожа Юн, — произнёс наконец Юнхо и посмотрел прямо в глаза девушки, бросая вызов её выдержке. Но, как обычно, потерпел неудачу. Она снова одарила его счастливой улыбкой и убрала выпавшую прядь волос за ухо, чтобы ничто не могло помешать их зрительному контакту. — Спокойной ночи, господин Чон. Я буду скучать. Мужчина рад был бы почувствовать ликование самолюбия или восхищение собственными способностями соблазнителя, но прекрасно знал, что это ничего не значило. Уважение и искренняя забота этой женщины неизмеримы, но они не для него одного. Она не боялась его. Не питала особых чувств, выходящих за рамки сотрудничества и дружбы. Она была счастливой женщиной. Несмотря ни на что. А он… что он мог сделать, чтобы приумножить это счастье? Ничего. Сколько бы ни старался. Но лишать её счастья ради собственного так и не посмел. Правила этикета требовали дождаться, пока первой уйдёт девушка, чему Юнхо тайно радовался. Ведь так он мог ещё немного насладиться чудесным тонким ароматом её парфюма, заглянуть в последний раз в бездонные глаза и мягко улыбнуться на прощание. Кто знает, когда ещё ему удастся почувствовать этот мимолетный, но незабываемый всплеск радости из-за того, что он жив… и неутолимо влюблён.

***

Для поездки в Объединенное Арабское Государство им был предоставлен частный самолёт, чему Юнхо был не сильно рад. Он всё ещё надеялся на спокойный восьмичасовой перелёт, но скрыться от сопровождающего его адвоката в салоне джета было практически невозможно. Пришлось сильно постараться, чтобы сдерживать скопившееся раздражение и смириться с неизбежностью. — Прекрасная погода, не правда ли? Даже небеса с нами прощаются. Я в восторге! Проливной дождь, молнии, гром и завывающий ветер — именно этим был так восхищён Марселло, держа над собой зонтик и очаровательно улыбаясь, будто попал в волшебный мир удивительных природных явлений. Юнхо не стал тратить время на бессмысленную болтовню и как можно скорее поднялся по трапу, чтобы оказаться в тёплом салоне самолёта и поприветствовать пилота и стюардессу. Пока он снимал с себя чёрный плащ, заметил и мальчишку, притаившегося в углу салона, но быстро отвернулся, да и повод столь удачно подвернулся: стюардесса любезно протянула полотенце, чтобы тот мог вытереть промокшие волосы и лицо. К счастью, адвокат, как только вошёл в салон, принялся за длительную и увлекательную беседу со стюардессой, а во время взлёта и вовсе скрылся в кабине пилота. Когда самолёт набрал необходимую высоту, он вернулся и расположился в комфортабельном кресле напротив Юнхо. А, увидев внушительный ассортимент дорогого алкоголя в баре, занялся делом поинтереснее. — Ты не поверишь, что я нашёл! — воскликнул Марселло и поспешил поделиться находкой. — Patron En Lalique. Юнхо еле сдержал порыв не закатить глаза на напыщенные попытки продемонстрировать глубокие познания в сортах элитной текилы, где каждое слово с особым наслаждением говорилось сначала на чистом испанском, а потом и на французском. — Хоть что-то, напоминающее о родине, нашёл, — добавил адвокат, плюхаясь обратно в кресло, но заметил скептически поднятую бровь и поспешил объясниться. — Моя мама вообще-то мексиканка. Ну, по крайней мере, так говорил отец. Сам я никогда её не видел. Поэтому всем говорю, что я пуэрториканец, в память об отце. Пришлось поубавить раздражение и вернуться к работе, чтобы ни в коем случае не дать повода для дальнейших разглагольствований. Марселло был известен как талантливый адвокат, который способен разговорить даже мертвого, имел привлекательную внешность и присущие его народу любовь к роскоши и раскрепощённость. Он знал толк в развлечениях разного рода, а также водил знакомства абсолютно со всеми, кто мог быть полезен или имел особый статус в обществе. Его каштановые волосы поражали блеском и густотой, а большие и выразительные глаза с пушистыми ресницами придавали лицу моложавый и дружелюбный вид. Но это было обманчиво: во время работы тот мог превратиться в настоящего монстра. Марселло трудно было застать врасплох; он оставался в игривом настроении, даже если плюнуть ему в лицо, но никогда нельзя было угадать, что ожидало после такой выходки. К счастью, адвокат быстро потерял интерес к молчаливому и сосредоточенному на работе Юнхо и, не забыв прихватить с собой дорогостоящую бутылку и бокал, удалился в конец салона, где, видимо, пытался наладить контакт с третьим пассажиром. Как ни странно, через какое-то время позади завязалась тихая беседа, но из-за положения кресла наблюдать за ней было невозможно. Юнхо не сильно-то и хотел, поэтому снова переключил внимание на световой экран компьютера. Через несколько часов Марселло вернулся, но не спешил делиться последними новостями с галерки, а Юнхо стойко держал позицию человека, совершенно незаинтересованного во всём этом. — А проводить инструктаж студенту ты тоже собираешься с помощью девайсов? — саркастично заметил адвокат, продолжая как ни в чём не бывало прикладываться к бутылке. Любой на месте Юнхо сильно удивился бы потрясающему умению заглатывать текилу в таких количествах и при этом сохранять здравый ум и стройную походку, но он уже давно привык. Вообще лучшее, что получалось у Марселло, — это удивлять, и никто точно не знал, во что это могло вылиться в следующий раз. — Лучше займись своим делом, — Юнхо ответил совершенно спокойно и устремил взгляд в сторону окна, давая понять, что на этом разговор окончен. Он отлично понимал, зачем адвоката послали вместе с ним. За любым служащим штаба велась слежка, и самая тщательная — за тем, кто являлся лучшим.