Фикраль

День семнадцатый. Слово — «торговля». — Гри-и-ифоновский централ… и-ик!.. ветер северный!.. — голосила Гильда, пытаясь войти сразу в обе колышащиеся перед ней двери корчмы. — Ахренологу нихто не… йик! Не пишет… Яманая дверюга, я тя таки спымаю! А-а-а, твою пещеру гранитофосфатами налево! БУМС! — Атом? — лаконично спросила подошедшая Флаттершай у Твайлайт, задумчиво наблюдающей за потугами Гильды продолбать клювом стену с разбегу. — Атом, — согласилась Твайлайт. — И где-то даже Бумц. БУМС! БЕМС! БАМС! *Вырезано цензурой из-за ряда непереводимых с грифоньего идиоматических выражений*. — Заметно. — Флаттершай со вздохом обернулась. — Гарри, подержишь, пока я надену и рукава на сорочке завяжу, и сразу тащи её к Рэдхарт. Ну ты знаешь. Медведь кивнул. Гильда удачно промахнулась мимо стены клювом, трахнулась лбом об косяк, свела глаза в кучку и со счастливой улыбкой сползла наземь. Медведь тут же нахлобучил на неё смирительную рубашку. — Опасное занятие — на спор пытаться перепить кирина их же пивом, — Флаттершай профессионально закрутила конечности грифонши с рукавами и крылавами в узел, и медведь потрусил к больнице с вяло ругающимся свёртком на закорках. — Зачем ей это, хотела бы я знать… — Право на торговлю Гильда уже отпоила… выпоила… Короче, на грифоньем роме она Атом уделала. — Твайлайт покусала кончик карандаша и что-то вычеркнула в блокноте. — А теперь она пытается выпИтать у Атом великую киринью тайну — рецепт, но не особо удачно. Кириний эль ей не по клюву. — А ты?.. — Флаттершай деликатно покосилась на блокнот. — А я пытаюсь вспомнить, что мне напоминают эти вот симптомы. Галлюцинации, нервная возбудимость, и… — Пряный гриб, — сказала Флаттершай, запнулась и слегка покраснела. — Ой, прости, я не хотела тебя перебивать. — Э… — Твайлайт уставилась в блокнот, потом на Флаттершай. — Точно! Подходит, но… он же смертельно ядовит! А Гильда… Твайлайт подхватилась было куда-то бежать, но растерянно замерла. — А Гильда уже три раза нахрюкалась до лиловых смешариков… И вместе с Атом, которая даже в больничку не попала! Это как? — Ну… — Флаттершай застенчиво поколупала лапкой землю. — Есть способ… Понимаешь, кирины держат в секрете свой секрет секретного пива не потому, что им жалко секрета или там, ну… какая-нибудь традиция… а из-за способа приготовления. Они боятся, что его перестанут покупать, а это их основная статья экспорта. — И откуда ты это знаешь? — Твайлайт насторожила ушки. — Ну… я догадалась. В лесу можно увидеть всякое, знаешь. Там есть звери, которые, ну… на которых гриб не то чтобы совсем не действует, но… ну вот как на Гильду сейчас. И они веселятся, а потом… эм, когда они избавляются от веществ гриба, ну… сливая их естественным способом, то, что получилось, другие звери тоже… Глаза Твайлайт округлились. Она медленно закрыла блокнот. — Дай угадаю… И им тоже весело? — Ну… да. — Пегаска развела крыльями. — Они не могут есть сам гриб, но такой вот… вторичный жидкий продукт переработки… А олени так делают свой священный напиток к Летнему Солнценестоянию, но они его не продают, и… ну, особой тайны тут нет. А я спросила потом у Атом, могут ли кирины есть пряный гриб, и она сказала, что они давно к нему привыкли, у них организм выработал устойчивость к тем ядам. Эм, Твай… а можно, про это никто не узнает? Спохватившаяся пегаска взволнованно посмотрела на подругу. — Ну, то есть… они же останутся без средств в своей глуши, снова, и… — Можно, — Твайлайт глубоко вздохнула, спрятала блокнот и тряхнула головой. — Скандал, который разразится, если все узнают, что секретный ингредиент легендарного кириньего пива кирины сами перегоняют… нет, таких потрясений международных отношений мы допустить ну никак не могём, как сказала бы наша Честность. Не говоря о том, что Эквестрия — основной импортёр этого добра. Так что тайна останется тайной, торговля будет процветать и, хм… пахнуть, Гильда надираться в шурф с Атом Бумц, словом, всё по-прежнему. Только вот я, пожалуй, никакое неэквестрийское пиво пить больше не буду. Во избежание. В него-то уж точно ничего такого не… Флатти? Флатти! Пегасочка упорно отводила глаза. — Ну… — Нет! — Твайлайт резко вскинула лапку, останавливая её, потом помассировала переносицу, прикрыв глаза. — Так, спокойно… Не надо. Есть вещи, которые лучше не знать. Лучше пошли в «Сладкий Уголок» к Пинки, там хоть всё натуральное… особенно Пинки. — Да, — согласилась Флаттершай с улыбкой. — Особенно Пинки. День восемнадцатый. Слово — «перспектива». — О-о-о… Какая перспектива… — Твайлайт тихонько вышла на лужайку. Безмятежно дрыхнущая после обеда на травке Пинки Пай и ухом не повела, так что Твайлайт, не отрывая глаз от упругого розового крупа с беззаботно откинутым хвостом, начала подкрадываться к ней. — Нет, ну это же восхитительно… — единорожка, алчно глядя на Пинки и едва ли не капая слюной, подбиралась всё ближе, бормоча под нос. — Какие, м-м-м, возможности! Восхихительные перспективы, восхихительные… Лаская взором предмет своих давних вожделений, Твайлайт сделала ещё пару осторожных шажочков. Ещё чуть-чуть… Вот сейчас… На ухо Пинки села розовая бабочка. Пинки тряхнула ухом и что-то пробурчала, заворочавшись. Бабочка задумчиво порхала над ухом, Твайлайт замерла испуганной ланью на полушаге, затаив дыхание, в кустах Флаттершай судорожно вцепилась в фотоаппарат, в кои-то веки возжелав прихлопнуть наглое насекомое… Наконец, бабочка прельстилась цветочным ароматом, донесённым лёгким ветерком, и улетела. Твайлайт облегченно выдохнула… оглянулась на кусты, почему-то всколыхнувшиеся, но не углядев ничего подозрительного, вернула внимание предмету своих бурных страстей и сделала решающий, последний шаг. — Наконец-то! Он мой! — прошептала Твайлайт, выхватила из сумки пинцет, ловко вырвала из хвоста Пинки волос и мгновенно испарилась с негромким хлопком. Пинки вскинула голову, недоуменно осмотрелась, пожала плечами и опять легла, устроившись на мягкой травке поудобнее. В кустах Флаттершай билась лбом об дерево с перспективой на сотрясение, бабочка безмятежно сосала пестики и тычинки в весьма перспективном цветке, Твайлайт в лаборатории дрожащей от возбуждения магией помещала бесценный образец в пробирку, предвкушая бесчисленные опыты и в перспективе — написание диссертации… В Кантерлоте Луна обдумывала перспективы мести за запущенных в постель тараканов, а Селестия доедала восьмой тортик с перспективой на девятый. Понивилль сонно дремал под жарким солнцем, ожидая перспективной вечерней прохлады. И только Мод Пай, пристроив Боулдера на каску рядом с фонарём, не маялась перспективами — она махала кайлом в забое. * * * — Магия земнопони — это очень перспективное направление, — сказала Опалин, вылезая из дупла после отбытия «победителей» и придирчиво выбирая в шкафу новую чарометку из старых запасов. Вот потому-то у всехпони сейчас и оставалась только одна — в своё время Опалин резвилась, как могла. — А деревья дружбы по всей этой… Недоэквестрии — перспектива просто радужная. Что ж, мои маленькие враги, раз воевать не вышло, давайте дружить… организмами. Мва-ха-ха-ха! Земля во всех трёх городах встала дыбом, и из неё полезли сотни и тысячи хентаклей. Великий план Опалин увенчался полным успехом. День девятнадцатый. Слово — «предупреждение». — … И это было последнее предупреждение, — Флаттершай со вздохом помешала в кастрюле ложкой. — Но он не послушался, малыш, увы, как и многие до него. Вот и сказке понец, а кто понял — молодец. Трясущийся в корзинке Энджел Семнадцатый судорожно сглотнул. По домику разносился густой запах кроличьего рагу. * * * — Я предупреждаю вас в последний раз, мисс Споттер! — прохвостор Милярва Мак-Грымзаголл, пахан факультета Крыссиндор, грозно потрясла волшебной фомкой. — Ещё один провал в обнесении фатеры Слизнерин, и вы будете отчислены! Неумехам не место в Школе Воровства и Прохиндейства Хрюквартс! — Но я… это же неправильно! — горячо воскликнула Тварри. — Зато это выгодно! — припечатала Мак-Грымзаголл. — И помни, сявка позорная, дело тебе пришили уже за поступление сюда, маляву только кинуть аврорам, и ты в Сявкобане срок мотать будешь! В последний раз предупреждаю… Скрипучий голос прохвостора вдруг резко сменил тональность, а кабинет расплылся туманом. — Не надо! Я больше так не буду!.. А? Что… — Твайлайт медленно осознавала реальность. Туман превратился в сползший кусок марли, который Спайк, брюзжа, снял с её лба и опять макнул в миску с водой. — «Так» ты точно не будешь, верю, — Спайк сердито отжал марлю и плюхнул на морду Тайлайт. — Ты придумаешь ещё какую-то дрянь, попытаешься её сварить, и отравишься уже с коньцами, или взорвёшь весь город. Нет, серьёзно, Твай, я тебя в последний раз предупреждаю — оставь эту аццкую алхимию Зекоре, пока беды не вышло! Тебя и так уже отчислили из Хрюквартса, хочешь вылететь и из Кривестрии? …Твайлайт проснулась от собственного крика. — А ведь я предупреждал… — сказал появившийся в дверях Спайк. Единорожка обмерла, застыв в ужасе. — …Что жрать пинкины пироги с грибами на ночь — плохая идея. Ей-то ничего, она и булыжники переварит. Сейчас сварю чаю и принесу соды. Спайк потопал вниз, что-то бурча про бестолковых пони, а Твайлайт обессиленно рухнула обратно на подушку. — Лучше не спрашивать, где Пинки собирает такие грибы… День двадцатый. Слово — «яблоко». — Эх, яблочко, куды ты котисся! — бодро донеслось из коридора. Селестия застонала и накрыла голову подушкой. — Яблони в цвету-у-у… — раздалось уже над головой после хлопка двери и резвого топотка. Петь Луна умела и делала это ГРОМКО! — Сис, на выход с вещами, в смысле регалиями, завтрак стынет! Я велела приготовить яблочные пироги, блины с яблочным завидлом и яблочный сидр! — отвратительно бодрая Луна стянула с Селестии одеяло. Та вяло брыкнулась и попыталась уползти под подушки. — Ах, так? РАСЦВЕТАЛИ ЯБЛОНИ И ГРУШИ!.. — Пожалей уже мои ты уши! — не выдержала Селестия и швырнула в сестру подушкой. Та увернулась, подхватила подушку и с сожалением сказала: — Я бы ею в тебя кинула, но приём не ждёт, послы Эквилады уже в столовой и ждут лишь, пока ты, так ска-ать, царственно снизойдёшь к ним в этот великий день! И они опять привезли свои чудесные сувениры — тройских кобылиц со всеми художественными и историчными деталями, сис, представляешь? Твайлайт просто в восторге, они как раз рассказывают ей легенду про яблочко, которое тебе подарили, великий град Тройку, и как лошахейцы построили… — И это ты рассказала эту байку Твайлайт! — взвыла Селестия, кидаясь в сестру остальными подушками. Пошарила вокруг магией, но нащупала лишь ночную вазу. Любимую, чёрно-зелёную и модернового штилю с полукруглыми вырезами по неровным краям. Кидаться ею было жалко, и Селестия твёрдо взяла себя в лапки. Выдохнула, считая до десяти… двадцати… тридца… Хихиканье сестрицы, собирающей магией раскиданные постельные причиндалы и пакующей их в комод, дико мешало сосредоточиться. — Ну кто-то же должен был просветить юное дарование о загадках истории, до которых она столь лакома? Не у всякого историка есть возможность припасть к первоисточникам, аки к тем самым беломраморным холмам со сладчайшими вершинами, розовыми, как копыта самой Эос, и жадно глотать… — Луна, хватит! — возопила Селестия, примериваясь чарами к кровати. Вредная сестрица, напевая про яблоневый цвет и посмеиваясь, выписала лихой противокроватный пируэт и задержалась у двери. — Знаешь, сис, а мне вот тоже интересно, откуда тот жеребец знал ТАКИЕ подробности твоей, м-м-м… понитомии, когда строил своего деревянного аликорна? — Брысь! — рявкнула Селестия, чувствуя, как начинают пылать уши. Луна, хихикнув, выпорхнула за дверь, из коридора долетел удаляющийся топот и ещё что-то про яблочки в сиропе и тонкий шрам на любимой… Селестия окрыломордилась и смачно выругалась. Ну вот что этому понидурку Троттисею стоило выбрать другую жертву за образец для тройской кобылы? — Ох уж эти обожатели… — пробурчала принцесса, накладывая чарами макияж и наконец-то более-менее успокаиваясь. Страсти страстями, однако надо было идти принимать послов и спасать Твайлайт от переизбытка истины в интересах правды.