Учитель, я тебя ненавижу!

На балконе мрачного дворца стоял император Мо Жань. Снег падал на его ресницы, делая их длинными и тяжёлыми. Крошечные снежинки плавно опускались на острые скулы, сливаясь с белизной кожи. В волосах, цвета полуночи, звенели рубины, из которых была создана маньгуань – императорская корона. Одежды Мо Жаня хлопали на ветру, переливаясь агатами. Широкие рукава пестрели вышивкой в форме ледяных цветов. Золотой узор в виде феникса украшал подол, исписанный древними рунами. Пояс, похожий на кровавую реку, подчёркивал мужественную фигуру. Императору исполнилось тридцать два года. Однако он познал слишком много страданий и боли. Они отражались в чёрных глазах, упрямо смотрящий вдаль, невзирая на метель. Мокрый холодный ветер обдувал Мо Жаня, щипал кожу и терзал одежду. Но император не покидал балкон. А только сильнее сжимал ледяные перила. У подножья дворца собиралась армия противников. Доспехи гремели, сливаясь с лязгом мечей. Топот коней вплетался в удары барабанов. Стяги разных цветов мелькали на фоне сугробов и неба – угрюмого, как никогда. – Смерть Мо Жаню! – скандировали воины. – Мы одолеем его! – звучал бас угрюмого генерала. Плащ его развивался, издалека напоминая змею. – Император захватил власть, силой подчинив заклинателей и знатных господ. Не пощадил даже своего учителя! Мы обязаны отомстить. Иначе нам придёт конец. Ведь правителя хуже Мо Жаня не найти! – Да! – поддержала армия. – Миру Совершенствующихся не нужен император. Долой тирана! Воины ударили мечами по щитам, выражая негодование. Мо Жань оскалился, смотря на них сверху вниз. Его тонкие чёрные брови сошлись на переносице, выражая крайнюю степень раздражения. – Идиоты, – проворчал император. – Я усмирил богачей, которые душили вас налогами. Я раздал беднякам деньги. И какова благодарность? Подумаешь, разрушил пару сект! Там были мои враги. Они заслужили мучительную смерть! Мо Жань клацнул зубами и ушёл с балкона. Сил слушать ругательства воинов у него не осталось. Он понимал, что они по-своему правы. У него руки в крови множества людей. «Я убил пять жён, – вспоминал император, идя по мраморному коридору. – Мне приятно было их пытать. Наложниц я тоже не пощадил. Впрочем, они плели против меня интриги и хотели свергнуть. Мог ли я поступить иначе?» Мо Жань устало прикрыл глаза. Оставшуюся часть пути он шёл вслепую. Ноги помнили каждый поворот, каждый узор мозаики на полу. Ведь император наведывался в эту часть дворца особенно часто. У входа в усыпальницу он остановился и распахнул глаза. Тяжёлый вздох вырвался из плотно сомкнутых губ. Эхо подхватило голос Мо Жаня и разнесло по коридору. В высоких сводах отразился его одинокий силуэт. Император ухмыльнулся, пытаясь придать себе не жалкий, а уверенный вид. Он боялся показать слабость тому, кто здесь покоится. Мо Жань тряхнул головой, прогоняя печальные мысли. Корона качнулась на его волосах. Рубины застучали, ударившись друг о друга. Звук напомнил императору удары дождя по крыше. Он ускорил шаг и очутился возле хрустального гроба, подвешенного к потолку на серебряных цепях. На багровых подушках покоился мужчина в белых одеяниях. Его ледяная красота поражала. Даже смерть не смогла отнять её. Лицо покойного излучало надменность и сожаление. Глаза с хитрым кошачьим пещуром были закрыты. Тень от длинных ресниц падала на острые скулы. Чёрные волосы обрамляли хрупкую фигуру, которая, впрочем, была не лишена мускул и волевых плеч. Белизна кожи покойника напоминала первый снег. Лишь красный кулон, внутри которого хранились сплетённые чёрные волосы, ярко светился на фоне белого одеяния. Император наклонился к гробу и жадно вдохнул. Волосы мертвеца ещё хранили аромат яблони, под которой он любил гулять. Там покойнику не повезло повстречать Мо Жаня. Это изменило его судьбу и привело в холодные объятья смерти. – Ненавижу тебя, Чу Ваньнин, – прошипел император. – Я стал таким из-за тебя... Всё из-за тебя! Помнишь, как мы познакомились, учитель? Я смотрел на тебя преданными глазами щенка, молил, чтобы ты взял меня в ученики. А что ответил ты? Бросил на меня холодный взгляд и отказал. Если бы мой дядя, лидер школы Сышэн, не уговорил тебя, ты бы никогда не снизошёл до такого отребья, как я. Впрочем, лучше бы мы не встретились. Ты – ледяная мразь! Холодная бесчувственная стервозина! Плевать, что мужик, всё равно – стерва! Мо Жань ударил кулаком в стену. Гроб качнулся, но не опрокинулся. Костяшки пальцев императора начали кровоточить. Он издал рык, точно раненый зверь, и провёл окровавленным пальцем по лицу Чу Ваньнина. Коснулся сомкнутых глаз, ресниц, обвёл мертвенно-бледные губы. – Мне снова больно из-за тебя, – проворчал император почти обижено. – Никто никогда не любил меня. Особенно ты! Я надеялся, что учитель проявит терпение, будет заботиться обо мне и передавать знания, а ты... Тебе было плевать на учеников! Из-за тебя погибла моя возлюбленная Ши Мэй. Она сражалась с тобой против нечисти, была ранена. Ты мог исцелить её. Мог! Я молил... Но ты равнодушно прошёл мимо. Будь ты проклят, Чу Ваньнин! Мо Жань всхлипнул и зло стёр слёзы кулаком. Ведь не подобает Наступающему на бессмертных Императору плакать. – Я мстил тебе, используя всю ловкость и фантазию, – продолжал говорить император. – Мне хотелось унизить тебя. Ударить побольнее... Я сравнял секту Сышэн с землёй, убил твоих друзей, а тебя пленил. Ты долгие десять лет жил в моём дворце в качестве наложницы для постельных утех. Я терпеть не могу обрезанных рукавов, этих чёртовых мужеложцев, но пересилил себя. Мне доставляло удовольствие видеть твой стыд и унижение, когда я вколачивался в тебя, точно в течную суку. Приятно вспоминать, как текли слёзы по твоим щекам, как дрожало твоё тело и простыни багровели... Мо Жань замолчал, погрузившись в прошлое. Затем зло сверкнул глазами и закричал, заставляя цепи дрожать: – Ублюдок! Даже тогда мне не удалось сломить тебя. Я растоптал твою гордость, порвал в клочья душу, лишил всего! Однако ты не сдался и не молил о пощаде. Глупец! Ты призывал меня покаяться и говорил о муках, которые ждут меня в следующей жизни. А мне плевать! Я лучше сгорю в адском пламени и утяну тебя за собой, чем буду жить, не отомстив тебе за холодность, равнодушие и... за Ши Мэй. Император заметался по усыпальнице, развивая полы чёрных одежд, и издал громкий, безумный смех: – Чу Ваньнин, ты надеялся пренебрежением отпугнуть меня, растоптать мои чувства. Но сделал сильнее. Я овладел запретными практиками и поставил на колени весь мир! Даже тебя, неприступного и ледяного! Голос Мо Жаня постепенно затих. Воцарилась гнетущая тишина. Император приблизился к мертвецу, шурша одеждами, и принялся, перебирать его волосы трясущимися пальцами. – Теперь ты мёртв, – прошептал он, словно в бреду. – Сбежал на тот свет, подонок. Я засыпал и просыпался с одной целью – причинить тебе боль. А сейчас... Я потерян. Умерев, ты отнял у меня смысл жизни. По твоей вине я лишился Ши Мэй, близких и даже возможности мстить. Надеюсь, в другой жизни ты страдаешь также, как я. Ненавижу. Как же сильно я тебя ненавижу! До слёз из глаз. До обморока. Ненавижу. Мо Жань накрутил на кулак волосы учителя и потянул на себя мёртвое тело. Цепи заскрежетали. Гроб пришёл в движение, начав раскачиваться, будто колыбель. Император горестно усмехнулся и впился в губы Чу Ваньнина. Он целовал долго и отчаянно. Зубами вгрызался в нежную кожу. Прокусывал до мяса. Терзал, будто злейшего врага. Желание заклеймить учителя переполняло Мо Жаня. Он вёл себя, как хищник, наконец дорвавшийся до беззащитной лани. – Испортить, заклеймить, подчинить! – ревел внутренний голос, вторя ударам в барабан вражеской армии. Вдруг в сознании императора возник образ Чу Ваньнина, одиноко идущего по дворцовой аллее под проливным дождём. Перед этим Мо Жань впервые изнасиловал учителя, и тот вышел в непогоду, надеясь заболеть и погибнуть. Конечно, император не дал ему так простой уйти. Он силой затащил его в комнату и согревал своим любимым способом до рассвета. Мо Жань резко отстранился, борясь с возникшим стыдом. Потом стиснул зубы, запретив себе жалеть мертвеца, и вновь приник к желанной плоти. На этот раз поцелуй вышел менее животным. Император легонько касался губ Чу Ваньнина, напоминая себе, что всё же он победитель. Тело ненавистного учителя принадлежит ему. Он властен делать с ним всё, что угодно. – Ты мой, – прошептал Мо Жань. – Слышишь? Ты жил праведной жизнью. Выбрал путь, лишённый мирских страстей. Для кого ты хранил себя? Для небожителей? Не важно. Вся твоя сладость досталась мне, непокорному ученику. Твоё девственное тело сжимали мои руки. Мой член вторгался в твоё нутро, сметая преграды. На моих плечах лежали твои бесконечно-длинные ноги. Император невольно прикусил губу, мечтательно прикрыв глаза. Затем вздрогнул, смутившись, и поспешил оправдаться: – Не думай, я не получал удовольствие. Желать мужчину невозможно. Я возбуждался лишь от мысли о мести. Ты наверняка страдал, осознавая, что тебя дерёт грязный дикарь. Так ведь ты называл меня, учитель? Да-да, глупый, нецивилизованный, грязный дикарь отлично отымел твой анус. Твоя задница была красной от моих шлепков. Края дырки распухли, точно у продажной девки. Из тебя текло, будто из сучки. Хотя ты мне всегда напоминал кота. Чуть-что сворачивался клубком и шипел. Несчастный, затраханный котёнок. Слёзки на твоих ресницах пробуждали во мне зверя. Мо Жань вновь грубо поцеловал Чу Ваньнина. Глаза его впились в беззащитное тело, сверкая безумием. Руки сжали грудь мертвеца, терзая горошины сосков. Близость ненавистного учителя возбудила плоть императора. Он испустил протяжный стон. Эхо разнесло голос по дворцу, сильнее раззадорив Мо Жаня. Его правая рука скользнула Чу Ваньнину между ног, лапая член через белоснежные одежды. Левой рукой Мо Жань принялся ласкать своё естество. Хлюпающий звук наполнил усыпальницу. Император уткнулся носом в волосы учителя, наслаждаясь ароматом яблок, на который его член реагировал особенно чувствительно и мгновенно каменел. Приятный запах кожи Чу Ваньнина изредка перебивали благовония из соседнего зала. Там обычно молились небожителям праведные даосы. Знание этого добавляло Мо Жаню удовольствия. «Да! – думал он, лихорадочно сжимая член. – Я мятежник, презревший небеса, грешник, трахающий учителя, враг богачей мира Совершенствующихся и мне это нравится! Праведное лицо Чу Ваньнина – вишенка на торте. Пусть все знают и все видят, как я опустил его, как надругался над ним и богами!» От переизбытка эмоций император быстро кончил. Шёлковым платком он лениво стёр сперму с пальцев и паха. А затем чмокнул учителя в губы, словно в благодарность за удовольствие. – Ты был отличной подстилкой, – расщедрился на похвалу Мо Жань. – У меня на тебя всегда стояло, не то что на бездарных наложниц. Они – бревно. Впрочем, сейчас ты тоже. Но в тебе определённо что-то есть. Однако не обольщайся. Я тебя презираю. Моя жизнь похожа на пытку только потому, что мне не повезло встретить тебя! Спасибо, хоть подрочил. Теперь умереть не страшно. Тело расслаблено. Мысли не мечутся в голове, подобно осам в улье. Император глубоко поцеловал учителя, языком исследовав его рот, и тихо выругался: – Блять, от тебя сложно оторваться. Жаль, в задницу напоследок трахнуть нельзя. Оставив на губах Чу Ваньнина прощальный поцелуй, Мо Жань привёл его и свои одежды в порядок и покинул усыпальницу. Путь императора лежал во внутренний двор. Он намеревался врыть себе могилу. Часть души его хотела навечно остаться в усыпальнице учителя и мстить ему поцелуями. Однако обстоятельства препятствовали. Ворота дворца дрожали под натиском тарана. Голоса воинов звучали всё ближе. Проклятия и пожелания смерти перекрикивали даже карканье ворон на остроконечных башнях. Мо Жань раздобыл лопату и принялся копать. Металлический черенок с трудом входил в промёрзлую землю. Яблоня, выросшая посереди двора невзирая на сорняки, склоняла ветви под натиском стужи. Замёрзшие листья шелестели, борясь с зимой, наступившей внезапно в разгар лета. – Чем ты занят? – раздался озадаченный голос с хрипотцой. Император повернулся, гневно вдыхая морозный воздух. Перед ним стоял молодой князь демонов с кожей белее снега. Черты его лица были мужественными и красивыми. В них чувствовалась неукротимая дикость, жажда жизни и битвы. Левый глаз парня горел ярче звёзд. Правый скрывала чёрная повязка. В волосах цвета агата виднелась коралловая бусина. Она придавала владельцу озорной вид. Одежда краснее кленовых листьев подчёркивала стройное, жилистое тело демона. Высокие сапоги обтягивали голени и по бокам были украшены двумя серебряными цепочками, издававшими мелодичный звон при каждом шаге. С серебряного пояса свисал ятаган. – Что ты забыл здесь, Хуа Чэн? – рявкнул Мо Жань. – Не видишь, я занят! – Кому могилу роешь? – полюбопытствовал князь демонов. – Себе, – пробурчал император. – У тебя настолько всё плохо? – удивился Хуа Чэн. – Я полагал, что ты легко справишься с армией у ворот. Ведь твоя магия поражает мощью. – Я не хочу жить, – признался Мо Жань. – Душа моя мертва после смерти Ши Мэй. Пора прикончить и тело. – Ты уверен, что страдаешь по девушке с глазами оленёнка, а не по учителю? – спросил князь демонов. – Как ты смеешь сомневаться? – возмутился император. – На Чу Ваньнина мне плевать! Он – ублюдок, испортивший мне жизнь. – Но ты взялся рыть могилу, когда его не стало, – отметил Хуа Чэн. – После смерти Ши Мэй ты не спешил в загробное царство. – Не тебе рассуждать о чувствах, – бросил Мо Жань. – Ты демон – падшее, порочное создание. – Кто бы говорил! – рассмеялся князь демонов. – Я, может и воплощение порока, однако о любви знаю многое. Я восемьсот лет ждал возможности воссоединиться с принцем Се Лянем, защищал его и оберегал. Поэтому сейчас праздную рождение первенца, окружённый счастьем и покоем. А ты страдаешь. Ведь оказался неспособным подарить тепло и заботу тому, кто надёжно пустил корни в твоём сердце. – Замолчи! – рявкнул император. – В сердце моём лишь Ши Мэй! – Думай, что угодно, – махнул рукой Хуа Чэн. – Я тебе не отец, чтобы поучать. Мо Жань смягчился. Черты его лица разгладились, и он спросил: – Вы празднуете рождение ребёнка? Как такое возможно? Се Лянь ведь мужчина, как и ты. – Зелье, купленное в Призрачном городе, помогло, – пояснил князь демонов. – Принц забеременел благодаря ему. Конечно, я тоже старался. С утра до ночи заполнял его... – Довольно! – перебил император. Зависть железными зубами вгрызлась в его душу. – Не желаю слушать про ваши мужеложские шалости! – Ну прости, – ухмыльнулся Хуа Чэн. – Ты ведь не из таких. – Ага, – закивал Мо Жань. – Я натуральнее пельмешков Ши Мэй! – Звучит двусмысленно, – хмыкнул князь демонов. – Убирайся к чертям со своими пошлостями! – продолжил копать император. – Я к самоубийству готовлюсь. В этом деле сосредоточенность важна. А из-за тебя я начал думать о Ши Мэй и её пельмешках! Ещё яд выпить забуду. Ступай ради небожителей! – Ради Се Ляня я на всё готов, – улыбнулся Хуа Чэн. – Недавно он стал главным на небесах. Его доброта и моё умение договариваться творят чудеса! – Поздравляю, – проворчал Мо Жань. – Хоть бы порадовался за меня, – упрекнул князь демонов. – Мы ведь друзья! – Я немного в плохом настроении, – указал на почти выкопанную могилу император. – Зайди в другой раз! – Не получится, если ты яд выпьешь, – рассудил Хуа Чэн. – А впрочем, чего ты такой серьёзный? Ты не умираешь насовсем. Переродишься, встретишься со своей зазнобой и всё будет отлично. Поверь мне! Я как только не страдал. Но судьба всё равно свела меня с принцем. Души, связанные невидимой красной нитью, вовеки не разлучить. – В другой жизни я не намерен встречаться с учителем, – ощетинился Мо Жань. – С чего ты взял, что речь о нём? – изогнул бровь князь демонов. – Ну э-э... – замялся император. – Ты намекал! – Ладно, – кивнул Хуа Чэн. – Спорить не буду. Да и отговаривать от самоубийства тоже. Ты много зла наделал. Недавно бога ветра обидел. А он друг Се Ляня. Я, собственно, поэтому к тебе пришёл. – Умру и не буду вас беспокоить, – сказал Мо Жань. – Меня и моего мужа ты не беспокоишь, – заявил князь демонов. – Мы помочь тебе хотели. Многие убитые тобой заслуживали кары. Однако кровожадность твоя с годами увеличивается. Я боюсь, что ты окончательно сойдёшь с ума и обидишь Се Ляня. – Этого не случится, если я уйду в могилу, – констатировал император. Тень от яблони упала на его лицо. – Я не знаю, как лечить душевные заболевания, – вздохнул Хуа Чэн. – Иначе спас бы тебя. Ты ведь мой друг. Но я не всесилен. Прости... Возможно, тебе лучше умереть и начать новую жизнь. Так ты не навредишь моему возлюбленному. – Понимаю твои опасения, – горько ухмыльнулся Мо Жань. – Я тоже ставил любовь к Ши Мэй превыше всего. Уходи. Я закончу начатое. Не беспокойся. – Удачного перерождения, – пожелал князь демонов. – Да помогут тебе небожители! – Конечно, ведь твой муж главный у них, – попробовал пошутить император. В уголках глаз Хуа Чэна блеснула слеза. Он наспех вытер её ладонью и обнял Мо Жаня. Тела их окутал ледяной ветер. Снег припорошил волосы и, казалось, проник под кожу. Император закрыл глаза, не желая ни о чём думать. А когда открыл, князя демонов уже не было. Вьюга выла, заставляя ветви яблони поскрипывать. Холод пронзал кости. Однако Мо Жань не двигался, глядя на место, где раньше стоял его последний друг. Единственный, кто не считал императора абсолютным злом.