Тьма моей души

Как странно было бы ни признавать общего сходства Мастера и Воланда друг с другом. И пока первый считал это забавной вещью, Марго стала подозревать что-то неладное. Она все чаще хмурилась, замечая имя Владыки Нижнего царства в подчеркнутых строках. Она все пыталась как можно больше разузнать у своего тайного мужа о сие загадочном объекте, но сдавшись, стала подозрительно поглядывать на него грустными глубокими глазами. Мастеру же не всегда был понятен ее характер. Ее личность приятно гармонировала с тонкими кистями, мягкими волосами, принимавшими любую форму, которую захочет хозяйка, и лёгкость, словно у лебединого пера. Но характер – как бушующие волны, бьющие хлесткими ударами по стенам каменной крепости узника. Как кандалы, сжимающие его горло в мучительных тисках, как яркий луч света в тот самый момент, когда хочется поспать подольше. Она не была такой как он, и чем больше они были рядом, тем резче он относился к ее различиям. Казалось бы, милейшая Маргарита, что любит ранние подъёмы, распахивать окна и прогулки по Москве, бы не одобрила его ровно противоположные мнения, как и он ее. Ведь без костра и пожара нет. И на том основании как-то произошла ссора. *** То был судный закатный вечер с неприятным малиновым отсветом, что лезло в глаза. Ужасно! Целый день была его самая нелюбимая погода. Как плохое предзнаменование, весь день было ярчайшее солнце, жара и на небе не наблюдалось ни одного облачка! Мастер в очередной раз поморщился и отпил из бокала вина, описывая события романа в своём стиле, занимаясь черновиком. Марго почему-то не оказалось рядом, а рядом был лишь достопочтенный консультант, что точно мог понять и одобрить его картину мира. Так ещё и поговорить, не оспаривая каждое его слово! –Schreibst du alles? Говорил он, каждый раз заходя в его квартирку в полуподвальном помещении. На самом деле мастер не ведал, откуда он появлялся и как знал его время пребывания в момент, когда Марго не было рядом и она не насильно утаскивала его на прогулки под руку. Воланд нравился ему своей особой манерой речи, что с каждым их диалогом все больше утаскивала его в бездну собственного безумия. Ему нравились руки, что тот клал на его плечи, заглядывая в чистовики и черновики романа. Тот брал бокал Мастера и наполнял его восхитительным вином, от которого он никогда не пьянел. Он был постоянно бесконечно пьян от его голоса, что не замечал ни алкоголь, ни хотя бы того что тот не отражается в зеркале и не имеет тени. Маргарита же стала вести себя странно, и в этот вечер дошла до своей точки кипения. Он услышал, как наверху стремительно открылась и захлопнулась дверь. Он удивленно вскинул брови, а Воланд, сидевший рядом, хохотнул, но не исчез, оставшись сидеть на диване и вперив свой взгляд в гостью. –Нам нужно поговорить. Они пересеклись взглядами. Скулы Мастера напряглись, он поднял веки и опустил карандаш. Его удивления хватило лишь на слова: –О чем же? –О Воланде. И обо всем сразу. Ее мысли путались, она сжимала и разжимала кулаки, подбирая слова. Она посмотрела на его рукописи, на педантичный порядок, что навела в его творческом убежище, и со вздохом произнесла : –Что с тобой происходит? Совсем нелюдимый стал.. Воланд подозрительно ухмыльнулся и посмотрел на мужчину. Он наблюдал за растерянной Марго, как за актрисой в дешёвом театре, и повернулся посмотреть реакцию второго зрителя. –Все в порядке, тебе кажется. Глаза Маргариты Николаевны сузились, и загорелись страшным, полуфанатичным блеском. Ее губы сжались в тонкую полоску. –Ничего мне не кажется! Из дома совсем не выходишь, лишь пишешь и пишешь о своем Воланде!.. Воланд захихикал каким то нечеловеческим способом. Мастер поджал губы, ощущая себя в проигрышной ситуации. Он почесал затылок, и взглянув на женщину, вернулся к рукописи, буркнув стыдливо оттуда : –Я почти закончил. Почитаешь, как захочешь. –Тебе так плевать на свое состояние?! И кто же все такой этот твой Воланд, раз ему ты времени посвятил уйму, словно сам с ним сидишь! Время вокруг замерло. –Да что ты можешь знать об этом? Его странный, гневный тон в следующее мгновение смутил всех в помещении, кроме Воланда. Тот молчал, выглядывая из его собственной тени. Одинокая слеза скатилась по ее щеке, губы мелко задрожали, и голос треснул, как спичка. Щипящий тон был похож на бушующее пламя обиды, что таилось в ее неспокойной душе. –Кто сделал тебя таким, любовь моя? При этих словах что то в душе Мастера неприятно перевернулось, словно его вывернули наизнанку. Воланд закурил, не беспокоясь больше о воздухе в помещении. Дым разлетелся по квартирке, скрывая ясные и резкие черты бывшей музы с его растерянного взгляда. Он не мог вымолвить слов, что бы те не обидели ее. Ему хотелось опровергнуть – но он чувствовал, как канат долга завязывался на его шее, а палач грустно-испуганно смотрел на него, не мигая. Она не выдержала этой шумящей тишины и потеряв контроль, отвесила ему пощёчину. Щека неприятно разгорелась алым цветом. Мастер не поморщился. Воланд сделал еще одну затяжку, все еще улыбаясь и ничего не говоря. Она стремительно убежала, так же, как и появлялась. Он нашел логику в ее действиях, но стоило ей покинуть помещение, его накатила пустота и осознание – ему не жаль. Мгновенная страсть, что захватила его сердце при первых встречах с ней, отпустила, а разум ясно как день давал понять эти не очень приятные новости. Воланд внезапно встал с диванчика и подошёл к Мастеру сзади. От него приятно пахло дорогими сигарами и запахом каких то затерянных фруктов и ягод периода Античности. Он тихо сказал ему на ухо: –Glaube nicht alles, was du siehst und hörst. Он положил пальцы на его шею, проходясь от затылка до лопаток. Его дыхание казалось нереальным. Оно необыкновенно опаляло затылок своим холодом. –Nicht einmal Sie? Невинный вопрос получился еще более тихим, чем ожидалось. Мастер, не стерпев, повернулся к нему. Его глаза были полны сомнений, принятых ранее решений и бесконечного покорства собственной тьме. –Vertraue mir, wie du dir selbst vertraust. Воланд взял его за подбородок, и мягко дотронулся губами, словно собирался вкусить персик из садов Древней Греции. И Мастер не смел более его ослушаться.