***
Стоило им выйти из здания аэропорта, как плотный, влажный, тяжёлый, горячий воздух облепил их словно тефтели в пароварке. — Господи, ну и пекло… — Малдер ослабил галстук. Пиджак снимать было нельзя — на поясе висел «Глок», это могло вызвать панику посреди толпы народа, покидавшего аэропорт. — Мы уже не в Канзасе, детка, — вздохнув, ответила Скалли. — В точку, напарник. В Канзасе сейчас наверняка не так жарко. Он перекинул сумку на другое плечо и начал искать в кармане сотовый. Их обещали встретить. — Агенты Малдер и Скалли, надо полагать? — раздался позади них низкий мужской голос с лёгкой хрипотцой. Они обернулись. Перед ними стоял высокий мужчина лет сорока, в иссиня-чёрных волосах уже сквозила седина, морщинки в уголках глаз и на переносице, причём вторые чуть глубже — значит, их обладатель хмурится всё же чаще, чем улыбается. Черты лица явно указывали на потомка переселенцев откуда-то с юга Европы. Нос с лёгкой горбинкой, ямочка на подбородке и карие глаза-оливки, кожа оттенка лёгкого загара, которого не добиться, посещая солярий или работая на открытом воздухе. На нём была выгоревшая джинсовая рубаха, белая футболка, светлые джинсы и «Найки», явно видавшие лучшие времена. Жетон на ремне, да выпуклость на талии слева, где в кобуре висело табельное оружие — только это и выдавало в мужчине служителя правопорядка. Малдер протянул руку: — А вы сержант Дэнни Романо? — Так точно, сэр. Мэм… — детектив по очереди пожал агентам руки. — Я очень рад, что всё-таки прислали именно вас. — Мы знакомы? — удивился Малдер, — У меня хорошая память на лица, я бы вас не забыл. — Нет, не знакомы, — сержант Романо махнул рукой в сторону парковки, приглашая агентов следовать за ним, — но я наслышан о вас и вашей работе по делу… Он посмотрел на Малдера, потом на Скалли. Оба молча ждали окончания фразы. — …по делу Гарри Кокли. Вернее, по делу БиДжей Морроу. — Обри, 1994 год? — словно уточняя, спросил Малдер. — А разве информация по этому делу не засекречена? — следом спросила Скалли. — Ещё как засекречена, — усмехнулся Романо. — Брат у меня тогда служил в Обри под началом лейтенанта Тиллмана. Случившееся так его потрясло, что он выболтал мне всё после пинты пива. По большому секрету, разумеется. Так что и вы уж, пожалуйста, никому не рассказывайте. — Обещаю, сержант. Разве что после трёх пинт пива, — подыграл Малдер. Романо остановился около серебристого «Форда», и его лицо приняло крайне виноватое выражение. — Кондёр сдох, — вздохнул он. — Простите, но придётся потерпеть это пекло ещё минут двадцать. Он открыл багажник, поставил туда сумки агентов, потом с видимым облегчением стянул с плеч рубаху и бросил её туда же. На нём была наплечная кобура, футболка под кожаными ремнями промокла от пота. Романо сел за руль и сразу открыл все окна в машине. Малдер уселся рядом. Сзади ему всегда некуда было деть ноги. Скалли устроилась на заднем сидении, и Малдер заметил, как она ёрзает, пытаясь устроиться поудобней на этой дерматиновой сковородке, которая так и норовила прилипнуть к телу даже сквозь одежду. Стоило им выехать из аэропорта на трассу, как скорость дала встречному ветру больше шансов попасть в открытые окна машины. Дышать стало чуть легче. Малдер достал из кармана пакет семечек: — Не возражаете, если я тут намусорю? — спросил он. — Да сколько угодно, — сержант ткнул пальцем где-то внизу приборной панели, и на Малдера выехала пепельница, напоминавшая дикобраза. Романо извинился, — Простите, никак не могу бросить. Несколько минут ехали в тишине. Изредка раздавалось тихое причмокивание лузгающего семечки Малдера, да шелест страниц — это Скалли снова листала документы по делу. — Сержант Романо, — Скалли закрыла папку, положила её на колени и посмотрела в зеркало заднего вида, — мне не всё ясно из бумаг. Первичный осмотр тела произведён по всем правилам, но я не вижу результатов аутопсии? Может, введёте нас в курс дела чуть подробней? Малдер буквально кожей почувствовал волну напряжения, ударившую с водительского места. Романо самообладания не потерял, но вцепился в руль с такой силой, что костяшки побелели. Что-то тут было не так. И дело даже не в том, что труп на причале никак не походил на обычные, если так можно выразиться, мёртвые тела. Не в том, что на фото присутствовал индейский древний бог. Дело было в чём-то ещё. — Рассказывайте, — Малдер закинул в рот очередное семечко и развернулся к сержанту в пол-оборота. Романо ослабил хватку на руле, вздохнул, бросил два быстрых цепких взгляда сначала в зеркало на Скалли, а потом на Малдера. Словно пытался принять решение: стоит ли говорить, поймут ли, не поднимут ли на смех, не ошибся ли он? Потом кивнул, но не агентам, а сам себе, будто соглашаясь. И заговорил.***
Это случилось летом 1981-го. Мне исполнился двадцать один год, я только закончил полицейскую академию и вернулся домой к жене и годовалой дочке. Патрулировал улицы. Все начинают с патрулирования. 29 июля мы с напарником дежурили около моста в парке Чиппевасси. В общем, фото вы видели, тот самый Тридж. Его только открыли, обустроили берег и парк вокруг: пляж, причалы для каноэ, поле для мини-гольфа, скамейки, беседки… В выходные дни казалось, что там почти весь город собирается. В будни народу было поменьше, но всегда кто-то гулял: с детьми, с собаками, на велосипедах. Ребята на скейтах и роликах гоняли. Бегунов много появилось. Ну, тех, которые бегают по утрам вроде как для здоровья. Теперь их маршруты пролегали исключительно через мост. Место быстро стало популярным. Туристов в тот год ещё было немного, это потом они начали приезжать целыми семьями, когда тропу Чиппева открыли да Сады. Мы с Риком, это мой тогдашний напарник, Ричард Джонсон, заступили на дежурство в шесть утра. К полудню усталость уже навалилась мешком на плечи, очень жарко было, не так как сейчас, но жарко. Что может случиться в зоне отдыха, где полно людей? Драки, конечно. Приходится разнимать, разговаривать по душам. Потом нужно следить, чтобы ничего незаконного не продавали. Лето же, каникулы, подростки компашками тусуются. Смотришь, чтобы травку не толкали. Спайсов разных тогда ещё, хвала богам, не было, но ЛСД попадалось. Ну вот и смотрели во все глаза. Иногда рыбаков с моста гоняли. Запрещена рыбалка в этом месте, но людям же неймётся. И штрафы не пугают. В тот день школьников в парке было много, то ли лагерь какой своих питомцев на природу вывез, то ли просто класс решил собраться посреди лета. Сидели прямо на траве. Мелкие ещё, лет по десять, двенадцать. Мы с Риком глазом в их сторону частенько косили, но ничего странного не было: там смеялись, змеев запускали, колу пили. В общем, всё было спокойно. Где-то около двух часов после полудня какой-то ребёнок закричал. Истошно так, на весь парк: «Милли! Милли упала в реку! Помогите! Помогите!» До сих пор тот крик в ушах стоит. Мы с Риком рванули одновременно, я первый добежал, увидел тело в воде около берега. Сперва показалось, что шутка это, розыгрыш. Что девчонка просто плавает. Лежит на спине, ручки и ножки так ещё звёздочкой раскинула. А в лице что-то неуловимо странное, я не понял сначала, не осознал. Глаза в небо распахнуты, платье розовое в мелкий голубой цветочек на волнах бьётся. Пуговки впереди беленькие, мелкие такие… Я пока бежал ещё успел ей крикнуть, чтобы выходила на берег, припугнул, что в полицию её заберём. Секундой позже понял, что не моргает она. Прыгнул в воду, там мелко у берега, мне до колена, схватил девчонку на руки, на берег вытащил. Рик уже тоже в воде был, помогал. Ну, в общем… В общем… Рта у неё не было. Совсем. Натянутая кожа вместо рта, как на барабан натянутая. И носа не было. Просто выпуклость, как нарост, на том месте, где нос должен быть. Ну и ясно было, что мёртвая она, что уже не спасти. Я попробовал, но, когда рта нет, искусственное дыхание сделать проблематично… И вот лежит она на траве, мы с Риком рядом с ней как мешки с опилками упали, рефлекторно от других детей на берегу её закрываем, а с места сдвинуться не можем. Взрослые мужики, полицейские, а ртом воздух, как рыбы глотаем… И тут я вижу: по мосту индеец идёт в нашу сторону и рукой машет. Старый такой, древний совсем. На голове убор этот, ну, из орлиных перьев. На бёдрах тряпка какая-то. Я ещё подумать успел, что представление в парке, или цирк, может, передвижной. А потом пригляделся, а сквозь него перила моста просвечивают. И под рёбрами словно огонь горит. Я на Рика оборачиваюсь, видел ли? И понимаю — видел. Таким же ошалевшим взглядом на меня смотрит. Моргнули, а на мосту уж никого. Рик первым в себя пришёл, рубашку снял, завернул в неё девчонку и с берега унёс. Потом уж мы коронёра вызвали… Вечером в бар пошли, напились до зелёных соплей. Даниэла меня спать укладывала, вообще не помню, как домой вернулся. А утром же отчёт надо подавать. Кучу бумаг подписывать. В том числе протокол вскрытия, что, мол, ознакомлены. Что тело именно то, которое мы с Риком из реки вытащили. Только вот незадача — то, да не то. Ну т.е. девчонка-то была та же, я глаза её до сих пор помню, вот только рот у неё был на месте. И нос был. Курносый такой… А в отчёте патологоанатома чёрным по белому — смерть в результате несчастного случая, в лёгких вода. Утонула, мол… Нас потом затаскали на экспертизы разные. Освидетельствование у психиатра, профпригодность, все дела… В крови-то остатки алкоголя с прошлого вечера не выветрились. Кто бы знал, что так всё обернётся. В общем, дело закрыли, наши показания в учёт не взяли, списали на тепловой удар и шок по неопытности, тело девчонки отдали родителям. Нам, на удивление, ничего не вменили. Записей в личном деле не осталось. А про индейца мы никому не сказали. Вы, конечно, вряд ли мне поверите. Но капитан Ричард Джонсон теперь шеф полиции Мидленда, и он тоже до сих пор помнит тот день.***
Романо вытащил из кармана пачку «Мальборо Лайт» и, как бы спрашивая разрешения, посмотрел в зеркало заднего вида на Скалли. Она кивнула, и он с наслаждением закурил. — В общем, потому я и не дал добро на аутопсию, решил дождаться вас. Ну и Рик помог, без протокола вскрытия мы бы дело в ФБР не смогли передать. Да и преступление на федеральное вроде как не тянет. Но у него есть кто-то знакомый в Бюро, подёргал за ниточки. Насколько я понял из рассказов брата, вы, агент Скалли, опытный судмедэксперт. Скалли кивнула второй раз. Уж чего-чего, а опыта ей было не занимать. За семь лет работы с Малдером она навидалась всякого. Видела ленточного червя, размером со взрослого мужчину, встречалась с мутантами, молекулярная структура тела которых позволяла им творить вещи, о которых только в фантастических романах пишут. Один мог пролезть в самые крошечные отверстия, генетическая аномалия другого позволяла ему полностью менять внешность, становясь точной копией любого человека. Один мог отрастить себе оторванную часть тела, даже голову, а другой жил только за счёт того, что высасывал жировые клетки у полных женщин. За время работы в «Секретных материалах» Дана Скалли сделала столько вскрытий, что давно сбилась со счёта. Но каждый раз, каждый случай, каким бы паранормальным он ни был и сколько бы восторгов не вызывал у её напарника, она старалась объяснить с точки зрения науки. «Ничто не происходит в противоречии с природой, только в противоречии с тем, что мы знаем о ней», — в этом она была уверена на все сто. — Почему вы думаете, что эти фото не фальшивка? Я так понимаю, что легенда о Гиче Маниту витает в городе давно, вы не допускаете, что это просто чья-то злая шутка? — спросила Скалли. — Потому что я был там. Невеста на фото — моя старшая дочь. Тело Сары достал из воды тоже я. И я видел её лицо. Индейца, правда, не видел, только мелькнуло что-то, как вспышка света. Вы заметили, в какой позе лежит тело? Скалли кивнула в третий раз. Поза боксёра. Согнутые руки, как перед нанесением хука слева, ноги подтянуты коленями к груди… В такой позе находят сгоревшие тела. — Ну вот и я сразу заметил. Я такого навидался в Детройте. Банды целые кварталы иногда выжигали, и вот такие скрюченные трупики по десятку в ряд могли лежать. Фото не фальшивка, это именно то, что было на самом деле. Я такой вытащил её из воды, — сержант резко замолчал. Скалли снова достала фото из папки. Да, поза боксёра. Наверняка сфальсифицирована. — Вы верите в Бога, агент Скалли? — внезапно спросил Романо. Скалли дотронулась до золотого крестика на шее. — Меня воспитывали в католической вере, — сказала она. — Это не ответ… Скалли показалось, что он сменил тему только для того, чтобы перевести дух. Что-то он пока не готов был сказать. — Да, сержант, я верю в Бога. В моей жизни были моменты сомнений, моменты раскаяния, моменты уныния. Но я верю в Бога. — Значит и в чудо вы должны верить, — продолжил Романо. — Я тоже вырос в католической семье. Каждое воскресенье на мессу, молитвы перед едой, исповедь, причастие. Вместо сказок на ночь — рассказы о святых. Одни могли летать, другие исцеляли раны, тела третьих после смерти оставались нетленны. Богородица являлась тем, кто в этом нуждался. Моей бабушке Альбе в том году исполнилось сто лет. Она знает множество таких историй. Но вот в чём штука — никогда, ни разу, не сказала она нам, детям, что только Христос истинный бог наш. Ни разу. Она считала, что у Бога много имён. Так скажите мне, почему я должен верить в чудо воскресения Христа и сомневаться, что Великий Дух алгонкинов тоже творит чудеса? Малдер пристально смотрел на Романо и, наконец, вступил в разговор: — Я думаю, что люди хотят чудес так сильно, что иногда заставляют себя видеть то, что им хочется. Романо хмыкнул: — Ну теперь ясно, кто в вашей паре скептик. Малдер широко улыбнулся: — Мимо, сержант. Обычно в нашей паре верить хочу именно я. Он посмотрел на Скалли, она улыбнулась ему в ответ. — Ну что ж, значит, вы оба должны меня понять, — Романо крутанул руль, сворачивая с трассы. — Был момент, когда моя вера пошатнулась. Позже, придя в себя, я понял одну простую вещь: как бы ни были удивительны дела божьи, как бы ни были разрушительны замыслы дьявольские, но нет никого опаснее человека. Самый страшный хищник на Земле и самое уникальное создание во всей Вселенной. Силой мысли, силой воли, силой психоза человеческое существо может сотворить такое зло, на которое даже Сатане воображения не хватит. И тогда, девятнадцать лет назад я почувствовал именно это. Злобу и страх. Человеческие злобу и страх. И теперь это повторилось. Я абсолютно уверен, что это не несчастный случай. Это дело рук человека. А Гиче Маниту просто показал мне, куда смотреть. Можете называть это паранойей, можете называть это интуицией. Как угодно. Но я, детектив-сержант Дэнни Романо, сделаю всё, чтобы это был последний подобный труп в моём городе. Скалли заметила, как Малдер хмыкнул, услышав слово «паранойя». Обычно параноиком называли именно его. — Так, мы уже почти на месте. Может, сначала доставить вас в отель? — Романо снова крутанул руль и засунул окурок в пепельницу. — Вы уже решили, где остановитесь? — К сожалению, наше решение не принимается в расчёт, — сказал Малдер, — Бюро полагает не целесообразным выделять из бюджета больше командировочных, чем они считают нужным. Так что, увы, ни «Хилтон», ни «Четыре сезона» нам не светит. — Знакомая ситуация. Тогда давайте я вас отвезу в «Два ядра»: двухзвёздочный мотель, отремонтирован пару месяцев назад, управляющим там мой приятель, говорит, что они подались на три звезды, но пока не получили. Так что сантехника там новая, матрасы удобные, завтрак включён, а вот цена пока не завышена. И, кстати, находится рядом с парком Чиппевасси, сможете гулять около Триджа хоть каждый день. — Я бы хотела сразу приступить к работе, — сказала Скалли. — Вскрытие нужно сделать, как можно скорее. Два дня — достаточно большой срок для посмертных изменений тела. — Чуть не забыл, — сержант выдержал паузу, словно примерялся, как лучше сказать то, что он намеревался сказать. — Вчера утром случилось то же, что и девятнадцать лет назад — труп изменился. Теперь у мёртвого лица Сары Спэрроу снова есть глаза.