Не забуду никогда свой любимый эмо панк.

      … — Нет, что ты! Я шучу-шучу! Ведь… я люблю тебя. — Улыбнувшись сказал Кирилл, смотря прямо мне в глаза.       — «Стоп. Что он только что сказал?»  Опять пролетела у меня его фраза в голове:       — « Ведь… я люблю тебя.» — Что? Какая к черту любовь? Он не может любить меня за все, что я ему сделала, и какую боль причинила!… Или… может?…       Я переспросила Кирилла:       — Что? В каком смысле «Ведь… я люблю тебя?»        — Забей, я просто еще бухой. Мои слова не стоят ни-ху-я. — Ответил он, переключив взгляд на окно, где уже во всю лил дождь.       — «Я его чем то обидела? Я что-то не так поняла? Я дура?» — Подумала я.       Дима все так-же молчал, даже не спросил, что со мной, и почему я вся в ссадинах и синяках. Как-будто, Дима и Кактус поменялись телами, теперь Диме на все похуй, а Кириллу наоборот. Ну, возможно, Кирилл уже рассказал о произошедшем, и Дима решил меня не донимать дополнительными вопросами, и это даже хорошо, просто голова раскалывается так, как-будто она сейчас реально на две равные части развалится. Кирилл все также смотрел в окно на дождь, а я в его глаза.        Мы почти подъехали к дому. Большому, и на этот момент — к родному. Огромные ворота отворились, и мы въехали внутрь.       — Все, приплыли. — Сухо сказал Дима, но с капелькой юмора.        — Угумс, спасибо, Дим, выручаешь — как всегда впрочем. — Поблагодарил Кирилл Диму.       А я? Я ведь даже сказать ничего не могла. Почему? Что, так сложно сказать «спасибо»? Видимо да.        Я молча вышла из машины держась за руку, которую протянул мне Кирилл. Я легонько коснулась его ладони, стараясь аккуратно выйти из машины, но плохо получалось. Я просто не могла стоять на ногах, поэтому Кирилл понес меня, снова.  Даже не разувшись, Кактус посадил меня на мою кровать, в руках я жадно держала свой телефон, смотря четко в глаза Кирилла, которые вот-вот закрывались.       — Ну это, — сделал он длинную паузу. — я пойду посплю чуток, я то гасит пиздец. — Зевнув, закончил предложение Бледный.       — Да, хорошо, сладких снов, я, пожалуй, тоже вздремну. — Ответила я.       Кирилл улыбнулся и ушел. Я сняла конверсы, кое-как нащупала зарядку, слава богу, что она была недалеко, поставила телефон заряжаться, а пока что легла под теплое одеяло на пушистую и холодную подушку.       — Кайф. — Произнесла я, улыбаясь.       Но кайфовала я недолго. Через минуты три, ко мне ворвался Дима, даже не постучавшись. Я вздрогнула. Он был напуган, очень сильно напуган.       — Ты употребляла какую-то хуйню на этой всратой вписке?  — Не успела я даже ответить, как на меня заорал Гончаренко:       — Отвечай! Ты употребляла?        — Дим! Что ты кричишь? Раз пообещала, что не буду употреблять — значит не буду! — Ответила я, с капелькой грубости, но так не хотелось.        Дима — хороший человек, просто котеночек, то, что он сейчас на нервах и кричит — возможно встал не с той ноги, или просто плохое настроение.        — Хорошо, — с паузой сказал Дима. — а пробовала вообще? — Продолжил он.       Я впала в ступор. Я не знала, что ответить. Либо подло соврать, либо горько сказать правду. И то, и то, колышет мне мозги. Мой ответ окончателен: скажу правду.       — Да. — Хриплым голосом произношу я короткое слово.       — Пиздец. Кто давал? — С серьезным лицом спросил Дима.       — Что ты пристал ко мне с такими вопросами? Ой. — Мое лицо сменилось. Я грубо ответила Диме, мне было стыдно. Он заботится об моем здоровье, а я его так… да и еще за все, что он для меня сделал. Блять. Я — бездушная тварь.        Дима понял, что ответ он от меня не получит, развернулся к двери, и уже собирался уходить, как вдруг, я крикнула ему вслед:       — Кирилл. Он давал мне попробовать. — Сказала я. Предательство. Жалкое предательство, но зато горькая правда.       Гончаренко повернул на меня голову и уставился. Засунув руки в карман, он простоял минуту, а потом вышел из комнаты молча.        Я выдохнула, эти минуты были для меня — адом. Снова легла поудобнее, и старалась заснуть. Вдруг из комнаты Кирилла послышались крики Димы. Я вздрогнула.       — Кирилл! Блять! Ты понимаешь, что ее отец с нами сделает, если узнает, что она пробовала твое ебанное дерьмо! Он просил последить за ней, а не подсадить на наркоту! — Кричал Дима на Кирилла.       — Через какую задницу этот влиятельный папаша узнает? Что ты несешь? — Говорил Кирилл, руша все в своей комнате, жуть.       — Не знаю, но через какую-то уж точно узнает! — Предупредил Дима.       — Ну вот когда будет «час пик», тогда и поговорим. — Ответил Кактус и вышел из комнаты, идя на первый этаж.        Я все это время смотрела через маленькую щель двери. Входная дверь закрылась. Я побежала к окну, чтобы посмотреть, куда идет Кирилл. Он, одевая еще куртку, даже без машины, ушел в даль от дома. Возможно, он вызовет такси.       — «Надо ему позвонить, срочно. Спросить, что вообще случилось.» — Подумала я.        Уже отходя от окна, я повернулась, и впритык заметила Диму.        — Что, за своим голубком глядишь? Видно, глаз даже не смыкаешь. — Засунув руки в карманы, заговорил Дима.       — Отойди пожалуйста, мне нужен телефон. — Смотря прямо ему в глаза, пробубнила я.       — Зачем тебе? Кирюше позвонить? Он не возьмет трубку, не мечтай. — Со злостью сказал Дима.       Я не обращала внимания на его слова и ринулась к тумбочке, где лежал телефон. Гончаренко схватил меня и отбросил на кровать, тем самым взяв с собой мой телефон.        — Дим? Ты что делаешь? Что с тобой происходит!? — Закричала я.       — Так, телефон побудет у меня до тех пор, пока твой Кирюшенька не придет, полумертвым. — Сказал он. — Блять, какой к черту «мой»? Он не мой! И… в смысле «полумертвым?»… — Закричала я. — Ну-ну, увидишь. — Произнес последние слова Дима, перед тем, как удалиться из моей команды.       — «Какого хуя!? Что происходит с Димой!? Почему он стал таким… злым.» — Крутились мысли у меня в голове.       Я так и не выходила из комнаты целый день. А Кактус до сих пор не пришел домой. Я начала волноваться. Я даже не знала, где он, может он в опасности? А я не знаю об этом. Я резко встала с кровати, в моих глазах потемнело, пиздец. Опять упала назад, но потом повторила движения, только плавно. Вышла из своей комнаты, направляясь прямо вниз, где сидел Дима, чтобы поговорить с ним. Сердце колотиться сильнее, а холодный пот бежит по моему телу еще быстрее. Спускаюсь на первый этаж, обнимая себя. Дима смотрел какой-то сериал у себя в телефоне, но сразу же, как я появилась — все внимание перешло на меня.       — Дим. Хочу поговорить с тобой. — С паузами и полушепотом проговариваю я.       — О чем? — Спрашивает он.       — О твоем отношении ко мне. — Отвечаю дерзко я.       — Ну давай, удиви. — Холодно ответил Дима.       — Почему ты резко сменил настроение? Два дня назад ты был чудом! А сейчас, ты разговариваешь со мной, как будто я — последний предатель. Да и еще телефон отнял у меня. — Выговорилась я ему.       — А ты разве не «последний предатель»? — Спросил внезапно меня Гончаренко.       — Что? — Переспросила я, он повторил фразу. — В каком смысле? Я тебя не понимаю. — Отрицательно мотаю головой.       — Помнишь, я тебя спрашивал: «Ты употребляла когда-нибудь дерьмо», ты молчала, но потом сказала, что тебе дал попробовать Кирилл. Как думаешь, ты его не предала в тот момент? — Улыбаясь, говорит мне Дима.       Глаза у меня стали, как арбузы. Я ничего не могла сказать, только мычала. «Неужели Дима меня сдаст моему отцу? Да и не только меня». Блять. Ебанный порошок. Все из-за него.       — Дим, ты же меня не сдашь отцу? Так ведь? Отвечай! — Начала испуганно кричать я, и заливаться слезами.       — Я то не сдам, не придурок же. Но… ты вообще думала, что Кирилл мог рассказать Наташе, этот слух разлетелся по всей школе, он дошел до директора, а директор позвонил бы твоему отцу и все рассказал. Тебе была бы пизда. Да и не только тебе. — Так правдоподобно сказал Дима.       — Ты так говоришь, как будто это на самом деле произошло. — Подняв бровь, сказала я.       — Ладно, шучу-шучу. Я просто сказочник. — Улыбаясь, ответил Гончаренко.       — Твою мать! Дима! Заебали так пугать меня! — Легонько ударив его по плечу, сказала я.        — Прости. — Он засмеялся.       Была неловкая пауза, но я ее прервала своими словами:       — Так… аэ… телефон то отдашь? — Спросила я.       — Ой, да забирай, только при условии: Кириллу не звони пока что, он возможно не в духе. Не волнуйся, домой придет, живой и довольный. — Сказал мне Дима.       Я кивнула головой и побежала к себе в комнату. Кинула телефон на кровать, и сама улеглась. «Скучно» — Прозвучало у меня в голове. После этого мне позвонили. Это был отец.        — «Блять, вот теперь не скучно.» — Пролетело у меня в голове, и я с трясущимися руками взяла трубку.       — Ало-о?        — Доча, привет! Прости, что так редко звоню. Ты как? — Начал расспрашивать меня отец.       — А, да вроде хорошо, ты к-как? — Все еще заикавшись говорила я.       — Тоже неплохо, слушай, а Кирилл дома? — Спросил меня внезапно отец.       Блять. У меня опять же стоял выбор: Либо «Горькая правда», либо «Подло соврать». Отцу я плохо доверяю, и почти ничего не рассказываю, поэтому на этот раз я выбрала ложь.       — Д-да, он там просто какие-то дела очень важные дела-ает, да. Вот как-то так. — Заикаясь говорила я.       — А можешь трубку дать? Просто кое-что важное надо ему сказать, а он чет не доступен.        Пиздец. Тут я уже впала в страх конкретно. Ну хотя-бы я знаю, что он не доступен. Что мне теперь говорить? Как выйти сухой из воды? Ну, пришлось импровизировать.       — Ой, да он там такими важными делами занимается, оторваться не может! — «Ага блять, валяется где-то в кустах весь обоссаный, пьяных в хлам, и, в добавок, нанюхался чего-то, я вот прям уверена.» — Пролетело у меня в голове.       — Это очень важная информация для Кирилла, Насть, пусть отвлечется хоть на минуту. — Заговорил грубо отец.       Тут я уж поняла, что мне не пиздец, а полная пизда! Опять пришлось импровизировать.       — Что? Аэ… не слышу! Связь плохая! — Начала дуть в микрофон, тем самым, кладя трубку, и сразу же поставила режим «Не беспокоить».        Мда, поступила я конечно подло, но что мне еще оставалось делать? После того, как обманув отца, сказать сразу правду? Мне была бы такая пизда от отца, даже представить невозможно, а точнее возможно, но страшно. Злой и жестокий мой влиятельный папаша. Ненавижу.

***

      На часах было 3:27 утра. Я все также не отвечала на звонки отца, благодаря режиму «Не беспокоить», но волновало меня другое — где Кирилл? Его долго нет дома, он с самого вечера ушел и не вернулся, да и еще на звонки не отвечает, пиздец. Я звонила ему уже раз двадцать, но слышала в трубке лишь одно:       — «Абонент временно недоступен, пожалуйста, попробуйте перезвонить позднее.»        — Да мне не нужно позднее, мне нужно сейчас! — Закричала я в трубку, хоть меня и перебивал автоответчик.       — «Где Кирилл? С ним все нормально? А может он уже лежит в кустах мертвый от передоза? Или на него напали? Ведь разные люди бывают»…       Я слишком впечатлительная, и поэтому, после того, как на придумывала себе всякое, заплакала. Горькими слезами. Я вся тряслась, от этого еще и не могла заснуть. Меня никто не слышал, только я себя. Из-за стресса я взяла пачку сигарет, достала одну никотиновую палочку, подожгла, и закурила.       — « Ты снова куришь, снова слезы на твоих щеках…».       Докурив сигарету, я села на подоконник. Закрыла глаза на минуту, но оказалось, что проспала часа три-четыре. Проснулась я от открывания входной двери. Я слезла с подоконника, и бегом побежала вниз. На пороге стоял Кирилл, с какой-то бутылкой, вроде пива, но не только. В его руках он держал букет ромашек, очень много ромашек. Я стояла, и смотрела на него с недопониманием.       — Опа, Ли, а я вот видишь… — Он икнул от опьянения, бухой. — … с днем рождения тебя поздравляю! — Облокотившись на стену, сказал он, улыбнувшись. Протянул цветы.       — Аэ… Кирилл, спасибо конечно, но у меня день рождения двадцать девятого октября, а сегодня только второе. — С паузами сказала я. — Я же тебе говорила дату моего день рождения, ты сказал, что запомнил, а в итоге? — С улыбкой спросила я.       — Ой, ну… — Он почесал затылок. —… тогда без повода тебе, на! — Протянул он во второй раз цветы, с улыбкой на лице.       — Спасибо, а че не кактусы сразу? Я была бы рада. — Спросила я, улыбаясь.       — Ой, блять… — Снимая конверсы, он чуть не упал на меня, но удержался об стену. —… ну вот когда будет около цветочного магазина, подарю тебе твои кактусы. — Сказал он, хоть и язык уже заплетался.       Я положила цветы на стол, и начала помогать ему снимать его грязные конверсы. Кирилл держался за мою спину, чуть ли не засыпая.        — Ты свои галоши хотя бы моешь? — Спросила я, держа кеды в руках.        — Конечно мою, просто засираю их быстро. — Закрыв глаза, пробубнил он.       — Ну-ну, оно и видно. — С сарказмом ответила я.       Наконец-то сняли ебанные конверсы. Я взяла его за спину, а он схватился за мою, и я повела Кирилла в его комнату. Внезапно он схватился за рот со словами:       — Блять, мне хуево чет. — Икая, произнес он.       — Кирилл! Сука, только не ебани блевоту! — Заорала я, и мы пулей бежали к первой попавшейся ванне. Слава богу — успели! Я взяла свою резинку с руки, и завязала его, кислотного цвета, волосы, пока тот — вырыгал алкоголь. Я боялась пиздец, меня всю трясло, эта ебанная фобия, ненавижу.        Когда он уже перестал выплевывать свой организм, я повела его в комнату, уложила, а затем пошла искать по всему дому аптечку, чтобы взять активированный уголь.       Кое-как, я нашла то, что искала. Взяла таблетки, пошла на кухню, налила полный стакан воды, и поплелась в комнату Кирилла. Открыла дверь с ноги, т.к руки были заняты. Он лежал, держась за живот, который, видимо, болел жутко. Да и не только живот, но и еще гудела голова.       — Твою мать! Больше никогда не буду в хлам напиваться! — Пообещал себе Кирилл, но это вряд ли сбудется.       Я молча дала ему таблетку и стакан воды, неохотно, Кирилл взял «черную дыру», положил ее себе в рот, и запил это все водой, выпив до дна. Бледный икнул, и улегся обратно в кровать. Я положила стакан, присела рядом, и губами дотронулась до лба, чтобы понять, есть ли температура. Но Кириллу похоже показалось другое. Он легонько провел по моей шее своими тонкими, бледными пальцами, закрыв глаза, Бледный взял мою макушку, прижал к своему носу, и вдохнул запах моих волос, как будто — они последний порошок на Земле.        — Вкусно пахнешь, детка, что за цветы? — Спросил он, теребя мои волосы, которые и так были короткими.       — Сирень. — Ответила я, хоть и не понимая, что столько времени я нахожусь в этом доме, где уже все стены пропахли этой сиренью, но похоже, он этого даже и не чувствовал.       Я приподнялась. Кирилл тяжело вздохнул. Держась за свой лоб, он тихо стонал от боли. Бедный, мучается. Но он даже не представляет, как мучалась я всю эту жизнь со своими проблемами, и физическими, и моральными.       — Так, я пойду принесу градусник, ты пока что лежи, тазик тут стоит, блюй туда, а не на кровать, понял?        — Понял-понял. — Ответил он, тяжело дыша.       Я быстро помчалась, уже во второй раз, к аптечке, чтобы взять градусник. Еле-еле нащупала электронный, и пулей полетела в комнату Кирилла. Ребята все еще спали, поэтому надо было вести себя тихо. Я аккуратно открыла дверь в комнату Кактуса, так и вошла с электронным градусником. Я подошла к Кириллу, села на диван, со словами:       — Держи градусник, померь температуру.        Кирилл аккуратно привстал, взял градусник из моих рук, сунул его в подмышку, и мы стали оба ждать, пока градусник не запищит.        — Не понимаю, как я так заболел. — Спросил сам себя Кактус.       — Пх, действительно. Одел тонкую куртку в холодную осень, нахлебался до пьяни алкоголь, и, надеюсь, ничего запрещенного не употреблял. Как уж ты так заболел, спрашивается вопрос. — Передразнила я его, хотя в тот момент это было не к месту.       Спустя минуты две, градусник запищал, он показал температуру: 39,8. Пиздец. Потрогала опять его лоб, но теперь ладонью, а то еще засосет, страшно.       — Пиздец! Заболел, ты, конечно, сильно. Ну че, отходняки чтоль? — Сказала я во весь голос.       — Блять, Ли, не ори пожалуйста, голова трещит. — С этими словами он повалился не на подушку, а на мои ляжки. Кирилл схватил одну и сильно сжал, но я терпела. Улыбаясь, он закрыл глаза, и заснул, на моих холодных ляжках, ему было приятно, конечно, чтоб голова остыла хоть не много — надо приложить что-нибудь холодное, а у меня не только ляжки холодные, но и сердце, я так думаю.        Я лишь поглаживая по его кислотным волосам, напевала:       — Спи, Кактус, засыпай, я тоже тебя люблю-ю.