Фрактал

По головному офису «Цуруги Индастриз», игнорируя вежливые улыбки и радушные приветствия названых коллег, шла та, кого считали простой секретаршей. Пусть и секретаршей самой мадам Цуруги – но всё равно в их глазах она была практически никем. Легко заменимым кирпичиком. И пожалуй, это лучшая маска из всех возможных. Натали, держа твёрдую осанку и чувствуя, как давит под ребром рукоятка небольшого револьвера, быстро, но не слишком торопливо поднялась по широкой футуристической лестнице и предстала перед дверьми – а точнее, перед камерой над ними. Она сняла очки и взглянула в безжизненное око, которое, моргнув, тотчас пропустило внутрь – в ослепляющий неестественной белизной кабинет Томоэ Цуруги, которой на обстановку было всё равно. – Проходи, – таким же пустым, как и всё в её здании, голосом сказала Цуруги. Стараясь стучать каблуками погромче, Натали подошла к столу и присела на ожидавший её стул, надела очки обратно и сфокусировала взгляд на глухих чёрных очках мадам Цуруги. И на её жёстком, непроницаемом лице. И неподвижной, как у обесточенного робота, позе. – Вы сказали, у нас снова проблема. – Именно. Снова. Натали машинально покачала головой. – Мадам, вы ведь знаете, что у него сейчас… не лучшие обстоятельства для рациональных решений. – Он подтвердил своё решение дважды. Ещё до означенных обстоятельств. – Я всё-таки думаю, что стоит подождать. – Меня не слишком интересует, что ты думаешь. Однако я удивлена, что ты не понимаешь простой вещи: именно на фоне горя он и сделает непоправимую глупость. Конечно, в её словах было зерно истины – но отчего-то Натали искренне хотелось убедить подождать. Казалось кощунственным после стольких лет прийти не для того, чтобы выразить соболезнования, – нет, чтобы говорить о деле. Так нельзя, даже если ты смертельно оскорблённая женщина: того, что с ним произошло, он уж точно не заслужил. – Он… – Натали потёрла лоб. – Не станет меня слушать. – Как раз тебя он и послушает. Натали усмехнулась как можно жёстче. – Возможно, вы забыли… – Я помню всё, – отрезала Цуруги. – И то, что это он тебя бросил, а не ты его. – Не понимаю, – нахмурилась Натали. – Он, в отличие от тебя, не держит зла, а как раз наоборот – испытывает чувство вины. – Ну, в этом я сомневаюсь. – Можешь сомневаться, мне всё равно. Главное, что ты пойдёшь и поговоришь с ним. – Он не пустит меня даже за ворота. – Значит, ты найдёшь другой способ. Натали вскинула голову и пристально посмотрела на Цуруги, подспудно желая отыскать на её лице хоть какое-то проявление эмоции – пусть даже презрения. Но ни тонкие поджатые губы, ни грубые, будто высеченные резцом, морщины не выражали ничего. – Ты убедишь его одуматься. Неважно, как. Можешь запугать, можешь умолять, можешь сыграть на корысти и предложить повышение арендной платы – деньги не проблема. Зато проблемы будут у Натали, если она не справится с поручением. – Хорошо, мадам. Я вас поняла. Я отрезвлю его. – Рада слышать. Натали поднялась. Оправила пиджак, чтобы не было заметно выпуклости револьвера. – Хорошего дня, мадам. Цуруги, разумеется, не ответила.

***

Натали соскользнула по стеклу высокого окна и бесшумно приземлилась на полусогнутые ноги. Выпрямилась. Осмотрелась. Погружённый в сумрак, особняк с его высокими потолками и холодными оттенками производил зловещее впечатление. Но не такое, как офис Цуруги. Здесь был замок одинокого властелина, спрятавшего в неприступных стенах собственную душу. Натали тихо ступала мягкими подошвами кроссовок мимо лестницы, что вела на второй этаж. Должно быть, он спит наверху. Натали скользнула взглядом по колоннам, утопающим в тенях, и отправилась на поиски гостиной или кухни, любой комнаты, где можно расположиться и ожидать, когда проснётся хозяин дома – а просыпался он рано. Где можно будет поставить его перед фактом. И тогда он будет вынужден выслушать… – Ну здравствуй, – послышалось из темноты. Натали дёрнулась и резко обернулась. Из-за приземистой колонны, с внешней стороны перил, плотно обхваченной мраком, теперь выглядывала бледная рука со стаканом. Сглотнув подступивший ком испуга, Натали закрыла глаза, глубоко вздохнула и медленно вернулась туда, где только что проходила – не заметив. Он стоял, прислонившись, и с каким-то неживым любопытством изучал незваную гостью. Его волосы, сейчас так неподобающе растрёпанные, поседели до стального блеска. Под глазами залегли тёмные круги. Он был небрит, слишком небрежно одет – пусть даже в изысканный шёлковый халат, тёмно-синий, с золотыми нитями. Он был… убит. – Теперь она решила разбередить старые раны, – почти весело сказал Габриэль, потягивая виски – или что там у него было. Наконец Натали справилась с собой. Тяжёлое зрелище – но станет ещё хуже, если он всерьёз пойдёт против Цуруги. – Я сама вызвалась поговорить. Он снова отпил из стакана. Поверил ли? – Интересно, – только и ответил. – Мне очень жаль Эмили. Не представляю, через что ты прошёл. – Знаю, что не представляешь. Поэтому говори то, зачем здесь. Его голос не был надтреснутым или полным агонии. Он был никаким. И от этого становилось неуютно. – Что ж, раз уж ты всё понимаешь… В таких делах нельзя просто взять и пойти на попятную. – Почему? Натали замялась. Потёрла лоб. – Скажи, в чём причина. Ты что, хочешь больше денег? Она готова повысить плату. – Ты́ скажи, подходит ли мне такая причина. Натали вздохнула. – Габ…риэль, я действительно не понимаю, что произошло. – Так же, как не понимала и тогда, – спокойно сказал он. Нарочитый удар под дых? Нет. Нет, не удар. Почему-то Натали была уверена, что это просто отголосок горечи, которая почти совсем высохла и рассыпалась в пыль. И её собственная накопленная желчь испарилась, столкнувшись с глухой стеной чужой скорби. – Ну ты всё-таки объясни. – Зачем? Разве это что-то изменит? Тебе позарез нужно убедить меня, так что можем перейти сразу к делу. Натали внимательно посмотрела на него. – И? – Моё решение остаётся в силе. Плечи Натали обессилено ухнули. Как был упрямцем, им и остался. Но стоило ли его глупое упрямство хоть ломаного гроша? Габриэль тихо засмеялся, и кубики льда звякнули о стенки стакана. – Прости, что опять так поступаю. – Ну, – кивнула Натали, – хотя бы не отпускай меня ни с чем. Объясни причину. Возможно, она действительно достойна, и я пойму. Тогда не поняла, пойму теперь. – Почему она тебя не просветила? Я думал, ты давно уже не жалкая шестёрка. – Для Цуруги никто не особенный. Она доверяет только себе. – Но это информация, важная для дела, не так ли? Натали скрестила руки на груди. – Она предположила, что ты собрался продать её растения на сторону. – Чушь, – тут же ответил Габриэль, невозмутимо допил содержимое стакана и поставил его на перила. Стакан съехал по отполированному камню – Натали проводила его взглядом, – упал на ступеньки и раскололся. Габриэль не дрогнул. – Да, я тоже подумала, что жажда наживы – это не совсем твоё, но… – Чушь – что она так считает. Она прекрасно знает, в чём дело. – И в чём же? Криво улыбнувшись, Габриэль пожал плечами. – Поинтересуйся. Пойди и поинтересуйся, а потом возвращайся. – Да? А ты тем временем?.. – Нет. Ничего не сделаю. Мне торопиться некуда. Всё время мира теперь моё. Натали долго, долго смотрела на него. И чем больше всматривалась в тёмные, опустошённые глаза, тем больше холодело в груди. Он же сошёл с ума – просто-напросто сошёл с ума от горя и усталости. С него станется взять и спалить секретную оранжерею, которую строил собственными силами и средствами, взять и спалить – по самой нелепой из всех возможных причин. И Натали обязана его остановить. – Обещаешь? – А разве моё слово для тебя что-то значит? Помолчав, Натали опустила голову. Подошла к окну и положила руки на стекло. – Когда-то значило. Габриэль хмыкнул – достаточно громко, чтобы наверняка быть услышанным. Натали, с мгновение поборовшись с собой, обернулась. И встретила… про́клятую улыбку мертвеца. – Уйти-то отсюда ты можешь нормальным путём, верно? Улыбка словно застыла на его лице. Он поднял руку и направил на дверь. И, неспособная больше видеть этого человека, – казалось, он, отравленный, испускал ядовитые миазмы в её сторону, – Натали поспешила покинуть особняк. Угрюмое пристанище человека, потерявшего всё. Предрассветная свежесть окутала и без того озябшее тело. Натали обхватила руками плечи, вышагивая по вымощенному камнем внутреннему двору. Ни единой травинки не пробивалось между плотно подогнанными плитами. Ни единой пылинки, забытой бутылки, размазанного следа грязной подошвы – ничего, словно здесь никто не жил. Высокие ворота, до того позволившие перелезть через себя, с язвительной услужливостью распахнулись перед Натали. Проходя через них, она усилием воли заставила себя не обернуться. Понимала, что ему сейчас физически неоткуда смотреть – и всё же чувствовала, как жжёт затылок, словно сигаретный окурок, пристальный взгляд.