Фрактал

– Сразись со мной. Надо признать, не этого Натали ожидала. Но мадам Цуруги, одетая в белое в серебристых ромбах подобие кимоно, недвусмысленно дала понять, что путь к правде лежит через татами – и никак иначе. Вздохнув про себя, Натали сбросила туфли. Затем, подумав, расстегнула пиджак, чтобы снять кобуру… – Не стоит. Натали вздрогнула и подняла взгляд. На неё – прямо на неё – смотрели чёрные стёкла, за которыми должны были скрываться слепые глаза. Или и вовсе их отсутствие. Но, по всей видимости, недостаток компенсировался нечеловеческим слухом, чувствительностью к вибрациям или чёрт знает чем ещё. Так или иначе, Цуруги знала обо всём, что происходит вокруг неё. Пугало ли это? Пожалуй, уже нет. Только иногда, как сейчас, заставало врасплох. – Возьми меч, – потребовала Цуруги. Сама она опиралась на свой неизменный синай, сопровождавший везде, где ни появилась бы. Но бой на мечах – её стихия. Не Натали. – Если позволите, не стану. Цуруги помолчала. Довольно долго. Наконец едва заметно склонила голову в знак согласия. Натали пересекла додзё, устроенное в одном из помещений офиса, и встала напротив оппонентки. Та не двигалась – и теперь следовало напрячь все возможные органы чувств, чтобы предупредить внезапную, как бросок обманчиво дремлющего дракона, атаку. – Вы же дадите мне узнать то, что я хочу, мадам? – позволила себе наглость Натали. Естественно, Цуруги не ответила. Она даже не атаковала тотчас вместо ответа – было бы слишком предсказуемо. Она выжидала и усыпляла бдительность соперника. А может, и не усыпляла – просто хотела играть по своим правилам, ведь всегда играла только так. Но разве обязательно принимать эти правила? Натали бросилась вперёд, выставив руку и намереваясь рубануть ребром ладони. То есть не вполне намереваясь – ведь она точно знала, на что способна Цуруги. И не ошиблась: та плавно, но стремительно переместилась вправо. Ожидавшая этот манёвр Натали успела развернуться. Спастись от сокрушения тяжёлым синаем по незащищённой голове. Дыхание её слегка сбилось – чего нельзя было сказать о Цуруги. Ни один мускул не дрогнул на её лице. Ни один чёртов мускул. Синай снова рассёк воздух. И снова, и снова. Натали уворачивалась – и пока что оценивала свои возможности на девяносто восемь процентов. Примерно так, да. У Цуруги не слишком много шансов – при всей её нечеловеческой подготовке, на которую ушла вся жизнь. Однако у Натали тоже. Здесь никто не должен был проиграть. Для них обеих приемлема только ничья. По шее Натали скатилась капля пота. А может быть, и нет. Может быть, ей нужна исключительно победа. Она метила в основном в голову и грудь, иногда разбивая ударами по ногам. Натали атаковала вполне спортивно – в отличие от Цуруги, которая не брезговала довольно коварными приёмами. И опасными настолько, что сдай Натали хоть пару позиций – и, возможно, безжалостная начальница загнала бы в инвалидное кресло. Но та, видимо, была уверена в своей телохранительнице. И тут она пропустила удар. Цуруги почти невесомо заехала кончиком синая по очкам и сбила их с носа Натали. Очки отлетели в дальний угол додзё. Как-то медленно отлетели. Словно время загустело, как смола. Значит, всё, что было до этого – притворство. Цуруги действительно могла покалечить Натали и всего лишь играла с ней. Заставила думать, что они равны, когда на самом деле выжимала силы до предела лишь одна из них. Отчего-то это оскорбило Натали до глубины души. Она понеслась наносить беспорядочные удары. Цуруги, абсолютно уверенная в том, что именно так и будет, отражала их с лёгкостью сенсея, противостоящего зарвавшемуся новичку. Вот только не знала, что теперь уже Натали играет с ней. Заходя слева, справа, тщетно пытаясь ударить в лицо, которое Цуруги отводила от разгорячённых кулаков с ледяной гордостью, Натали подбиралась всё ближе и ближе к своей цели. И вот – наконец. Заставив Цуруги закрыться синаем от наиболее мощного выпада, Натали резко присела и подсекла её. И всесильный соперник был повержен. Заломив ей руки, Натали прижала Цуруги к татами и склонилась над ухом. – Мне кажется, я заработала право на информацию, – пусть и тяжело дыша, но спокойно произнесла она. Натали видела, что Цуруги дышит с не меньшим трудом. Пусть ненадолго, но статуя ожила: сбросила маску, стала из плоти и крови. Однако вскоре снова покрылась коркой. – Жду тебя в своём кабинете, – ответила она с привычной холодностью. Удовлетворённая Натали отпустила её. Цуруги рывком поднялась и покинула додзё – и лишь то, как сжимала она синай, говорило о сдерживаемой ярости. Прежде чем последовать за ней, Натали прошла в угол додзё, чтобы поднять очки. Мир снова стал чётким – впрочем, как теперь могла убедиться Цуруги, и для той, кого она сочла за ничтожество, плохое зрение не было помехой...

***

Натали резко дала по тормозам, прикусив язык, и бросила машину на обочине. Но это не имело значения. И чёрные полосы на асфальте, и стёртая резина, и возможный штраф, – ничего. Волосы растрепались и выплюнули на лоб одну особенно непослушную прядь. Натали чертовски торопилась. Торопилась перегнать слова Цуруги, давившие на затылок железным шаром, – и узнать всё из первых уст. От того, кто некогда предал её, но сейчас – страдал, и страдал по-настоящему. Натали видела, собственными зрячими глазами видела, что его опустошённость – не игра. Он ведь никогда не умел убедительно играть. И ещё она отчаянно надеялась, что там, перед лицом Цуруги, наточенная до смертельной остроты холодность позволила не выдать сомнения, которое могло загубить их деловые отношения – а значит, загубить и саму Натали. Не сдерживаясь, она принялась колотить в давящие своей высотой ворота. На стене висел видеодомофон, а значит хозяин дома мог наблюдать за ней. Он обязан пропустить её. И он пропустил. Створки разъехались, скрипнув, будто неохотно ворча. Натали проскочила в едва раскрывшийся проход, понеслась к двери, взбежала на крыльцо. Дёрнула ручку – дверь была не заперта. – Габриэль, – окликнула она, оказавшись внутри. И почти сразу его заметила: он сидел на ступеньках, всё в том же халате, снова напиваясь. Теперь можно было рассмотреть, что золотыми нитями был вышит узор – скопления маленьких тонкокрылых бабочек. – Что случилось с Эмили? Вот так, сразу и без обиняков. Но по-другому Натали теперь не представляла этого вопроса. Не представляла, как можно тянуть с ним ещё хотя бы одну чудовищную секунду. Но Габриэль, видимо, представлял. Он медленно, нарочито лениво расплылся в улыбке. – Ты хочешь знать, отчего она умерла? – Да, – задыхаясь, подтвердила Натали. – Хочешь знать, не прикончил ли я свою драгоценную жёнушку? – Чёрт… Не выдержав собственных эмоций, Натали обхватила голову, которую словно сдавило тисками. Очень больно. И очень тяжело. Едва-едва хватало сил удержаться на ногах. – Пойдём, – насмешливо бросил Габриэль и принялся подниматься по лестнице. Не спрашивая, куда – какой смысл, если он собирался показать? – Натали последовала за ним. Почти опустошённый стакан остался на ступеньке.

***

Перед Натали предстала оранжерея, которую она ещё ни разу не видела собственными глазами – и потому не могла не признать: зрелище захватывает дух. За пуленепробиваемыми стёклами, слегка затемнёнными, тускло мерцали побеги раскидистых цветов. Казалось, что они выдернуты из фантастического измерения – и должны наделять кого-нибудь сверхсилами или исцелять от проклятий… но всего лишь отравляли разум. Впрочем, Цуруги уверяла, что не отравляют, никаких пагубных последствий. И пришлось поверить: как раз на эту особенность нового наркотика-галлюциногена и ставила Томоэ Цуруги. Всегда расчётливая, не подверженная азарту и алчности – безупречный делец и неуловимый преступник. Но увидев детище Цуруги воочию, Натали почему-то ощутила неприятный холод где-то в области сердца – как будто прямо сейчас эти растения держал в ручонках невинный ребёнок. Ироническим жестом Габриэль пропустил её вперёд, и Натали не без трепета перед чёрной пропастью ступила на решётку железного моста. Пошла. Грохочущие шаги гулким эхом раздавались в огромном пространстве подземелья. Её шаги – и его шаги. И с каждым шагом приближалось нечто, выбивающееся из общей логики оранжереи: капсула. Хромированная капсула в человеческий рост, наполовину утопленная в стекло. Что это? Мини-бункер на случай непредвиденных обстоятельств? Лифт на ещё более нижний уровень? Или просто блок питания? Спустившись на плитку, больничную белую плитку, Натали застыла перед капсулой. Теперь показалось очевидным, что холод не в груди: он исходил от этого прибора неизвестного назначения. Странный, дикий холод, пробиравший до дрожи. Габриэль, стоявший за спиной, протянул руку и коснулся капсулы пальцами. Она зашипела и раскрыла панцирь, обнажила стекло, под которым клубился пар. Неохотно, но он принялся рассеиваться, открывая… Лицо. Прекрасное лицо жены Габриэля, затем её бледную шею, лишь слегка испорченную поперечным шрамом, затем всё тело, закутанное в лёгкое, почти прозрачное одеяние. – Кое в чём Цуруги права, – нарушил тишину Габриэль. – Я сам виноват в её смерти. Натали обернулась и посмотрела на него. Он стоял, заложив руки за спину, спокойный, даже отрешённый, разве что чуть меланхоличный. Опередил её невысказанный вопрос: – Хочешь знать, как именно? Оставалось только кивнуть. – Она задавала много вопросов… Натали обмерла. – …а я на них не отвечал. Она была чересчур независимой, чтобы заткнуть подозрения и жить со мной, как ни в чём не бывало. Такая, как она, рано или поздно докопалась бы до истины. И знаешь, Нат, лучше бы я действительно был обычным подлецом, прыгающим по чужим бабам. Почему мой порок не в этом? – Что… что случилось? – сипло спросила Натали. Габриэль усмехнулся – очень горько. И Натали не могла не ощутить жестокий укол разочарования в самой себе. – Если бы только я застал её тогда здесь, остановил… Возможно, она ушла бы, благородно оставив меня наедине со своим грехом. Возможно, я сейчас сидел бы. Не знаю. Я так и не смог узнать, как она хотела наказать меня за это… Она, а не я. Ясно? Он устало провёл рукой по глазам, будто смахивая паутину. – Я никогда не тронул бы её, даже если это значило бы мою мучительную смерть… Нат, я понятия не имею, что наплела тебе Цуруги, но эта хрень токсична настолько, что… Настолько, что… Нет, нет… – Не надо, – не выдержала Натали и невольно приблизилась к нему. – Не надо. Я всё поняла. Теперь она заметила, что Габриэль мелко-мелко дрожит. Он, всегда внушительный за счёт роста и властной осанки, сейчас как будто ссохся, съёжился. Утратил опору. И Натали, чья многолетняя обида только что утонула в совести и болезненной жалости, дотронулась до него. – Я виноват. Только я во всём виноват. – Ты не… – Я виноват в том, что пытался обмануть судьбу. И вот чем это обернулось. Чёрт побери, Нат, судьба – это не дорога. Никогда ей не была. Это грёбаный фрактал. У меня никогда не было выбора, только ложь. Сплошная ложь. – Ты… – Натали едва успела удивиться своему порыву. – Ты верил, что так будет лучше. Но все ошибаются. – За большие ошибки большая расплата, не так ли? А я этого не хотел. Я совсем этого не хотел… Он затряс головой. Потом вдруг резко отстранился и невидящим взглядом прострелил сквозь Натали – в сторону капсулы-гробницы. – Я больше не буду бежать. Я проклят, и принял это. Да, кажется, я уже совсем это принял. Натали помолчала. И хотя уже точно знала ответ, всё равно спросила: – И что дальше? Габриэль оскалился, как больной зверь перед лицом равнодушной природы. – Уничтожить. Он запустил руку в карман халата и выудил небольшое устройство – судя по всему, пульт. Отрешённо крутанул между пальцев. – Сначала сгорят растения. Разумеется, все её наработки от этого никуда не денутся, но это большее, что я могу сделать, а значит сделаю. Потом я… – голос чуть дрогнул. – Потом Эмили. Ну и всё. А дальше… – А дальше ты станешь врагом. И тебя убьют. – Пожалуй, так и будет. Габриэль вёл себя, как бесстрашный революционер перед казнью. Невозмутимый, непоколебимый. Человек, которому нечего терять – и нечего больше желать. А ещё… А ещё Натали поняла, что судьба, которую он так метко окрестил фракталом, ни на минуту не забывала о ключевом элементе. Мотылька ведь никогда не существовало без Маюры. И, как ни странно, это нисколько её не испугало: ей вдруг тоже стало всё равно. – Что ж, – совершенно спокойно сказала Натали, – видимо, и меня тоже. Она сняла очки, на которых начал мерцать красный огонёк. И когда успела их подменить?.. Должно быть, там, в додзё, не просто так сбила с лица Натали. Кто-нибудь мог просунуть через потайной лаз: Цуруги, эта вероломная сволочь способна подстроить и не такое. Оторвавшись от созерцания притягательной неизбежности, Габриэль вскинул голову и нахмурился. – Что… Нет, с чего бы это? – Твоя судьба – это и моя судьба тоже. Как бы ты ни хотел обратного. Кажется, в это мгновение он по-настоящему осознал положение вещей. Створки лифта, ведущего из светлого кабинета успешного модельера в тёмное подземелье его второй – нет, первой – личности, разомкнулись. Похожие на роботов, четверо солдат-наёмников в чёрных костюмах и масках, держа автоматы наперевес, высыпали и взошли на мост. У одного из них в руках был планшет с ярко горящим экраном. А на экране сияло как всегда непроницаемое лицо Томоэ Цуруги.