Путь феникса. Книга 1: Его врата, ведущие в рай

В хамаме, выложенном мраморной плиткой цвета слоновой кости, витал густой, горячий и влажный пар. Он заполнял собой всё пространство, закрывая обзор мутной, будто бы колдовской пеленой, а подрагивающее, танцующее пламя многочисленных свечей только дополняло эту таинственную атмосферу. На небольшом мраморном возвышении, сделанном в виде многоугольника и обогреваемом снизу горячим воздухом - гёбек таши, сидела Василиса, завёрнутая в отрез белой муслиновой ткани, и в банных сабо на ногах. Её светлые волосы немного развились и теперь влажным каскадом ниспадали по оголённой спине, а зелёные, словно свежая, молодая апрельская трава, глаза, стали красными от слёз. Девушка то и дело специальной миской зачёрпывала тёплую воду и бездумно, нервно выливала её себе на голову. В её сердце, в глубине её души, фейерверком вспыхавали различные эмоции: злость, обида, горечь и ярость. За что ей такое наказание? А главное, что делать дальше? Как выжить в условиях жестокого османского мира, где нельзя даже выражать своё мнение? Как вытерпеть такое отношение к себе, смириться с тем, что она теперь никто - лишь рабыня какого-то варвара? Но она не станет мириться со своей судьбой, не станет жить в неволе и унижении. Это выше её сил. Выше её достоинства. Василиса резко швырнула плошку для воды, которая с характерным металическим звоном ударилась о твёрдый банный пол, и вскочила на ноги. - Ты никак не успокоишься, хатун!? - какая-то служанка подошла к ней почти вплотную. - Тебе не ясно дали понять к каким последствиям приведёт такое поведение? Или то, что тебя лишили ужина кажется тебе не достаточным наказанием? - Да делайте, что угодно...- прошептала она, странным, пустым и совершенно безразличным взглядом смотря будто сквозь стену. - Убейте меня. Я всё равно не хочу так жить. - Забудь, слышишь меня, забудь эти мысли! И наконец запомни своё место! - прикрикнула девушка, грозя пальцем. - Ты - рабыня великого султана Сулеймана и никто, кроме него не вынесет тебе приговор. Живо успокойся и прими это как данное. - она ненадолго замолкла, при этом сжав губы. - Всё девушки, идете в комнату и ложитесь спать. Завтра начнётся ваше обучение. - служанка перевела суровый взгляд на Василису. - Ну, иди же, чего стоишь, или слышишь плохо? Девушка схватила её за руку и чуть подтолкнула вперёд, к выходу из хамама. *** - Девушки, переодевайтесь в ночную одежду и ложитесь спать. - Фахрие-калфа ходила между рядами постелей, приготовленных для новых рабынь и раздавала указания. - Давайте, живей-живей, завтра начнётся ваше обучение, поэтому вам нужно хорошо выспаться. Обнаружив на своей постели простое платье из белого хлопка, Василиса подняла его, придирчиво рассмотрела, а затем, с силой швырнула его на постель. - Василиса, прошу тебя, перестань. Ты же только себе хуже делаешь. - Лионелла, занимавшая место рядом с ней, положила руку на плечо купеческой дочери. Русская перевела взгляд на валахскую девушку, недовольно сжала губы, но почему-то спорить не стала, а наоборот спокойно подняла ночное платье и молча надела его на себя. Лионелла лишь ласково улыбнулась на эти действия и погладив новую подругу по руке, улеглась в свою постель. Василиса тоже легла следом за ней и укрывшись тонким одеялом, перевела взгляд в потолок. Ей вспомнилась минувшая ночь, тёплый морской ветер, что трепал её волосы в кромешной тьме, ласковый голос отца и сильные, нежные руки, что с любовью прижимали дочь к своей груди. Но это лишь прошлое, которое существует только в её воспоминаних. Такого больше никогда не будет. Больше она не придёт к нему, не поговорит с ним, не услышит его мудрых советов и жизненных уроков, а всё потому, что эти варвары убили его. Больше она не ступит на родную землю, не пробежит босыми ногами по влажной, от утренней росы траве, под недовольные крики матери, не искупается в реке, что находится за лесом, распустив длинные волосы, не заберётся поздним вечером на высокое дерево, дабы мать не нашла её и не заставила вернуться домой, ведь теперь она находится далеко-далеко, за семью морями от Родины. Вот так, вся в слезах, она всё же заснула глубокой ночью, ведь тяжёлый день всё же давал о себе знать. 《Ей снился сон. Будто бы она бежала по полю, сплошь состоящему из колосьев свежей ржи, которому не было видно ни конца, ни края. На ней была лёгкая льняная рубаха, с исконно русской вышивкой, волосы были распушены и водопадом спускались до самой талии, а на голове был пышный венок из полевых цветов, что она сама так любила плести. Ноги касались мягкой травы, а руками она касалась растущих колосков и всё шла, шла, шла... "Где я? Что это за место?"- гулко раздавалось в её голове. Никаких звуков не было слышно, не шелестения травы, ни завываний ветра, ни пения птиц. Нет. Была мёртвая, просто гробовая тишина. Но внезапно, когда она дошла до края поля, вид сменился. Её взору предстал необьятный зелёный луг, утопающий в цветущих растениях, он был окружён дремучим лесом, с двух сторон охватывающим его, а чуть дальше журчала серебряная речка, в безоблачном, хрустально-голубом небе сияло солнце и пение птиц раздавалось со всех сторон. Это место так и влекло к себе, так и манило чарующим, райским видом... Поодать от неё, развернувшись спиной стоял высокий мужчина в белой косоворотке и смотрел в необъятную даль. - Папа! - крикнула Василиса, узнав в мужчине своего отца. Тот, в свою очередь, сразу же обернулся, но как-только девушка хотела побежать к нему, выставил руку вперёд и покачал головой. - Нет, Василиса, тебе сюда нельзя. - промолвил он глубоким, спокойным голосом, таким, каким и запомнила его девушка. - Но, папа, я хочу к тебе. Хочу пойти с тобой. - в отчаянье ответила она, не понимая, почему отец не пускает её к себе. - Нельзя, Васелисушка, доченька моя любимая, радость моя единственная, солнышко моё ясное. Нельзя, рано тебе ещё... - Ах, папочка, если бы ты только знал, что мне здесь приходится терпеть... Как мне это вынести? Как жить дальше? - девушка всхлипнула, прижимая руки к груди. - Ты со всем справишься. Ты сильная, девочка моя, ты всё вынесешь. - ответил Степан и его губы чуть тронула улыбка. - Никому не рассказывай о своём горе, спрячь муки в своём сердце. Улыбайся в ответ на все, что причиняет тебе боль. И главное помни - в твоём сердце горит огонь, он исполнит все твои мечты. После сказанных слов он развернулся и ушёл куда-то в зелёную безоблачную даль, с каждым шагом всё сильнее поглощаемый солнечным светом, до тех пор, пока не исчез совершенно, будто бы рассыпавшись в сияющих искрах...》 - Папа...- Василиса проснулась, оторвав голову от подушки. Что же это за сон...А главное, что он означает? Стоит ли прислушаться к словам отца, ведь его устами говорило её собственное сознание?...Столько вопросов, найти бы на них ответ...Понять бы, как поступить правильно, не предав ни себя, ни свою семью... Купеческая дочь снова опустила голову на подушку, крепко зажмурила глаза, пытаясь сдержать слёзы и до боли закусила губу. Нестерпимая боль от потери единственного любимого человека - родного отца, нещадно сжимала её сердце, заставляя его обливаться кровью. Но она не оставит всё как есть - она отомстит за свою семью. Девушка до последнего надеялась, что всё это дурной сон, и сейчас она проснется в своём родном доме. Но судьба — вещь совершенно немилосердная и неблагодарная. И если тебе не повезло оказаться в гареме османского султана, то жаловаться и стенать на несправедливость — последнее дело. Слезами горю не поможешь. Хотя слёзы лили в гареме первый день почти все. Зарывались лицом в подушку, тихо всхлипывая и моля богов на всех языках, бедные девушки пытались воззвать к судьбе о спасении, но увы… Были и те, кто просто сидел с бледным, безжизненным лицом и пустыми глазами, словно призраки, и смотрели в одну точку. Пожалуй, такие пугали больше всего. Их бесчувственные тела выглядели так, словно вся жизнь из них уже давно ушла, оставив только пустую оболочку. Но были и те, кто не желал мириться со своим положением. К примеру, Василиса. *** Купеческая дочь проснулась на следующее утро усталой и разбитой. Ее разбудила Лионелла, такая же усталая и упавшая духом, со спутанными тёмными волосами и синевой под глазами. Рядом копошились другие проснувшиеся девушки, с испуганными глазами и бледными, как снег, лицами. Через арочную дверь, служившую входом в общий зал, было видно, что еще только начинало светать, солнечные лучи жидким золотом скользили по мрамору, разделяя день и ночную тьму. Василиса зевнула и приподнялась. Прикоснувшись к лицу, она почувствовала, как опухла нежная кожа, потрескались сухие губы, а волосы на голове спутались в гнездо, и только несколько неаккуратных, развившихся кудрей падали на глаза, мешая обзору. Девушка устало убрала прядки и поднялась на ноги. Ей казалось, что выглядела она сейчас даже хуже Лионеллы. - Ну, что, Василиса-хатун, будешь ты учиться? - спросила её Фахрие-калфа, когда после подъёма девушек выстроили в единую линию. - Я не стану учиться ничему, чего требуют ваши варварские порядки! - Василиса ответила очень тихо, но каждое её слово сочилось нескрываемой ненавистью. Калфа схватила её за руку и дёрнула на себя. - Вот так значит?! - процедила она. - Тогда посидишь в подвале пару дней, того глядишь и одумаешься! Быстро уведите её! Сюмбюль-ага! Подоспевший евнук взял её под руку и под громкие крики Василисы, увёл её прочь из общей комнаты гарема. Насильно ведомая в подвал дворца Топкапы, по белокаменным кородорам, купеческая дочь думала лишь о том, что хотела она явно не этого. - Сюлюм-ага, отпусти меня! - притворно-наивным голосом промомолвила она. Евнук поморщился от неправильного произнесённого собственного имени и тут же вспомнил как называла его нынешняя Великая Хасеки, будучи ещё простой рабыней. Да и Василисины крики и непослушание, всё сильнее напоминали ему о госпоже. Кто знает, к чему приведёт это сходство...Кто знает... - Не говори понапрасну! Наказана ты - вот и молчи! Сама виновата, нечего тут свои порядки устанавливать! - ответил ей ага. - Ну Сюлюм-ага, ну я сама пойду! Сама! Евнук цокнул языком, смерил рабыню недовольным взглядом, но всё же руки убрал. Василиса встряхнула головой и потёрла запястья, оборачиваясь на Сюмбюля-агу, а после, убедившись, что евнук не собирается её держать, подорвалась с места, резко убегая вперёд. - Стой, неугомонная! Живо остановись! - донослись откуда-то сзади крики разолившегося аги, но девушка старалась не обращать на них внимание, всё равно евнук довольно стар и вряд-ли в состоянии самостоятельно поймать её. Главное, что бы он не позвал стажу. Тогда ей точно не спастись. Наугад, совершенно не зная коридоров дворца, Василиса бежала, что есть мочи, полагаясь лишь на своё чутьё. Только бы найти выход и суметь выбраться за территорию Топкапы, а дальше она уже придумает, что делать. На ходу оглянувшись, дабы удостовериться, что за ней никто не бежит, девушка, заворачивая за угол и естественно не посмотрев вперёд, она внезапно врезалась в кого-то, кто шёл в противоположную сторону и непременно бы упала, не сумев устоять на ногах, если бы не чьи-то сильные руки, крепко поймавшие её за талию. Её глаза встретились с красивыми и глубоким тёмно-зелёными глазами напротив и ей показалось, что время остановилось, неподвижно замерев. Весь окружающий мир отошёл подальше, оставив их наедине. Был только его пробирающий, до мурашек на теле, взгляд бездонных глаз, кажущихся драгоценными изумрудами в свете полыхающих настенных факелов. Серце в груди почему-то так сильно застучало, отбивая сумашедший ритм и шумом отдаваясь в ушах, кровь прилила к шекам, а место, которого касались тёплые руки незнакомца, казалось, горело настоящим пламенем. Губы юноши внезапно растянулись в немного озадаченной улыбке, что-то в груди почему-то так резко пропустило удар и перехватило дыхание. В этот момент ему ужасно захотелось, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось и длилось целую вечность, но у судьбы, а вернее сказать у Василисы, были иные планы. Девушка чуть заметно тряхнула головой, будто бы отгоняя от себя внезапно нахлынувшее наваждение и отошла на шаг от незнакомца на пол шага. Тёплые ладони покинули талию, оставляя после себя неприятный холодок, на который раздражённая и взволнованная тем, что её могут поймать, Василиса, впрочем, не обратила никакого внимания, а вот юноша же напротив, чуть заметно поник. Магия момента пропала. - Смотри куда идёшь. - недовольно фыркнула Василиса, презрительным взглядом с ног до головы окинув молодого человека и нервно озираясь по сторонам. Это был довольно высокий, очень красивый юноша, ненамного старше её самой, с необыкновенными глазами глубокого зелёного цвета и тёмно-русыми волосами. Нужно же было ему появиться прямо сейчас, когда ей почти удалось убежать! Девушка уже обернулась, чтобы убежать в другую сторону, как сильные мужские руки снова обхватили ее за талию, прижимая ближе к себе. Василиса попыталась брыкнуться и ударить его по колену, но незнакомец только хрипло рассмеялся, и тихо ей прошептал: - Ты куда-то собралась? - его голос, нужно заметить, был очень приятным, грудным и невероятно бархатистым. - Тебе какое дело?! Живо пусти меня! - девушка едва не топнула ногой. Его горячее дыхание коснулось её шеи, и купеческая дочь покраснела то ли от стыда, то ли от смущения. Юноша слишком крепко прижимал её к себе, а его руки обхватили её ладони, чтобы она никуда больше не убежала. Василиса замерла, словно замороженная, а незнакомец развернул ее лицом к себе, видимо решив, что она больше не собирается драться и убегать. Но это явно противоречило планам девушки. Рядом послышались голоса стражи и до ужаса разгневанного и запыхавшегося от бега, Сюмбюля-аги, который стал причитать еще больше и чуть ли не круги наматывать вокруг них. Но Василиса больше обращала внимание на молодого парня, может быть лет двадцати двух. Он шепнул ей что-то ещё и его губы растянулись в ленивой улыбке, но девушка пропустила слова мимо ушей, даже не вникнув в их смысл. Незнакомец с прелестными изумрудными глазами аккуратно убрал одну руку, чтобы переместить ее на ее талию, но сегодня Василиса была настроена невероятно решительно, поэтому смекнув, что ей уже нечего терять, а шанс спастись всё же есть, она со всей силы локтём ударила незнакомца в грудь, тем самым добиваясь того, что бы его руки, от неожиданности отпустили её талию. Но не тут то было, ведь почти сразу же подоспели стражники и схватили, брыкающуюся Василису, под руки. Появившиеся из ниоткуда, слуги закружили вокруг юноши, точно няньки над пятилеткой. Сюмбюль-ага охал, но незнакомец осадил его суровым взглядом зелёных глаз и спросил у него что-то, указывая кивком головы на Василису, но уши девушки будто бы заложило и она не смогла понять ни единого слова. Незнакомец сделал шаг ближе к ней, его изумрудные глаза смотрели с невероятной мягкостью, а в их недрах, плескалось что-то ещё. Что-то, смысла которого, не мог понять ни сам юноша, ни Василиса. Евнук выкрикнул «шехзаде» и попытался на словах отогнать его от девушки, словно она была дикими животным. Будто бы очнувшись от какого-то сладкого дурмана, юноша встряхнул головой, ещё раз взглянул на купеческую дочь и ушёл прочь, осталяя её на стражников и Сюмбюля-агу. Тот, в свою очередь, быстро перевёл на неё вгляд, выражавший просто вселенскую злость. - Ты что совсем ума лишилась?! - грозно проморвил евнук, глаза которого так и метали молнии. - Как ты только осмелилилась поднять руку на самого шехзаде!!! Василиса отвела взгляд в сторону и сжала губы. Она понятия не имела что означает "шехзаде", но что-то подсказывало ей, что вероятно, это было что-то важное, возможно высокий титул. Одно было ясно точно, ей теперь не избежать наказания и скорее всего ей отрубят голову. На глаза, предательски навернулись слёзы, жемчужными каплями спускаясь по щекам. Какая же она глупая! Ведь нужно же было ей затеять весь этот спектакль, заранее обречённый на провал... - Что здесь происходит? - властный, красивый голос раздался где-то совсем рядом и совсем скоро к ним подошла женщина в дорогом красном платье, надетым сверху тяжёлом расшитом энтари и тюлевой шали с позолоченными нитками. Её шею обвивало ожерелье из рубинов, в рыжих волосах, убранных в замысловатую причёску, была массивная золотая корона с драгоценными камнями, а на пальце сверкало кольцо с крупным изумрудом. Весь её вид так и говорил о том, что она так или иначе относится к королевской династии. - Госпожа, эта хатун вздумала сбежать! - в восклицательных тонах ответил евнук, после того, как учтиво поклонился женщине, которая являлась ни кем иным, как самой Хюррем-султан. - Так ещё и руку на нашего шехзаде Баязида вздумала поднять! Султанша смерила Василису суровым взглядом, сжав губы в тонкую линию, но при этом, она совсем не была разгневана, а скорее сбита с толку. Она запомнила эту непокорную девушку и, нужно признать, после того, что она услышала о ней сейчас, интерес Хасеки к ней значительно возрос, хоть она и должна была испытывать совершенно иные чувства. Султанша ещё не до конца осознавала, чем её так привлекла простая вздорная девица, неуважающая даже представителей великой османской династии, но в ней определённо что-то было. Что-то, что делало её непохожей на других рабынь... - Куда ты вел её, до того, как она попыталась сбежать? - спросила Хюррем-султан. - В темницу, моя госпожа, она должна была посидеть там пару деньков, за своё непослушание! Ай! - учтиво-эмоционально ответил евнук, недовольным взглядом прожигая Василису. Хюррем задумчиво хмыкнула, погрузившись в свои мысли. Значит она не ошиблась: эта девушка действительно не похожа на других. Но зато, очень напоминает кое-кого... А ведь это может быть действительно полезным... Хасеки, взмахом руки, подозвала евнука ближе к себе и тихо, что бы никто, кроме него не услышал, прошептала: - Не смейте отправлять эту хатун в темницу, ты меня понял? Сейчас веди её в сад, да дай ей какую-нибудь работу там, а если откажется выполнять - оставь. Я позже сама решу что с этим делать. - Конечно, моя госпожа. Как вам будет угодно...- любезно протянул ага. - Прекрасно. - кивнула Хюррем, мельком переводя взгляд на Василису. Девушка, под руки удерживаемая стражниками и молчавшая до этих пор, лишь изредка тихо всхлипывая и пытаясь унять слёзы, поняла, что встреча с султашей, тоже могла бы быть неплохим шансом попытать удачу и попросить её об освобождении. Она нервно вздохнула и на выдохе уверенно и громко произнесла: - Госпожа, умоляю вас, отпустите меня домой! Хасеки, чуть приподняв бровь, но не от удивления, а от поразительного сходства, сохранившегося лишь в её далёких воспоминаниях, подошла чуть ближе к купеческой дочери и взяв её за подбородок, чуть приподняла её лицо, внимательно посмотрев ей в глаза, а затем, взмахнув длинными, полупрозрачнвми рукавами дорогого платья, устремилась вперёд. *** В гареме о её неудавшейся попытке побега стало узвестно каждому, как - для Василисы оставалось загадкой. Сюмбюль-ага чуть ли не силой втолкнул её в дверь, ведущуюю в общую комнату, где на неё тут же устремились десятки раздражённых взглядов. Некоторые даже смеялись, а кто-то испуганно открыл рот, услышав о её приключениях. Даже Лионелла, спросила о том, не лихорадка ли у неё, раз она вытворяет такое. Потом в помещение вошла старушка в чёрных одеждах и небольшой тростью и всем рабыням было велено встать в стройный ряд. И всё было бы хорошо, если бы назойливый евнук не рассказал старушке о василисиной выходке, что её просто смертельно разозлило. Морщинистое лицо покрылось снежной бледностью, а потом покраснело, и она чуть не ударила Василису палкой. А потом начала кричать. - Как у тебя только наглости хватило, вздорная девица!!! Как только осмелилась ты поднять руку на самого шехзаде!!! Василиса стояла перед ней и не знала, что делать: то ли рассеяно заозираться по сторонам, то ли истерично засмеяться, потому что нервы уже порядком сдавали, то ли расплакаться. А учитывая то, что она всё ещё понятия не имела о том, кто такой шехзаде и почему все так над ним трясутся, заплакать хотелось очень сильно, но купеческая дочь не сделала ничего из перечисленного: она просто стояла перед старушкой и молчала. Женщина, что величалась Афифе-хатун, замолчала ещё не скоро, а затем к ней подбежал Сюмбюль-ага, он что-то серьёзно ей зашептал, так, что не мог разобрать никто кроме неё, она перевела озлобленный и грозный взгляд на Василису, после чего кивнула и удалилась прочь из зала. Металлический наконечник посоха опасно постукивал о мраморный пол. Девушка облегчённо выдохнула. После этого рабынь отправили на обед. Василиса вымученно вздохнула, усаживаясь на пол, застеленный одним лишь ковром с восточным орнаментом, ведь еда стояла на небольшом, низком столике. Но, как бы купеческая дочь не хотела этого признавать, практически два дня без еды волей-не волей давали о себе знать. В тарелках находилась беловатая жидкость и как позже Василиса узнала, это был миндальный суп, рядом лежали кусочки лаваша и несколько крупных маслин, а в миниатюрных кувшинчиках плескался фруктовый щербет. - У других еда лучше, - сказала ей рядом сидящая рабыня, добольно скромная и миловидная девочка с сильным восточным выговором, хорошо разбирающаяся и в языке, и в иерархии, и в правилах гарема, просматривая на красивых, одетых в нарядные восточные платья, девиц на другой стороне зала. - Это потому что они тут давно. А еще любимицы султана. Василиса закатила глаза. Как же это унизительно, добиваться положения в обществе через постель. Ещё и с человеком, который годится тебе, по меньшей мере в отцы. Девушка уже заканчивала обедать, как заметила, что две нарядные девицы ругались и спорили о чем-то. - Василиса, о чем они говорят? - обратилась к ней Лионелла. Купеческая дочь ещё раз посмотрела на девушек, внимательно вслушиваясь в их речь, а потом ответила, сморщив от отвращения нос. - Спорят о шехзаде. Одна из них, вон та светленькая, в гареме султана и очень хочет к шехзаде, но черненькая — рабыня его гарема, и смеётся над блондинкой. Мол, не попадешь ты к нему и продолжишь увядать тут. Правда я так и не могу понять кто такой шехзаде, и каким образом он связан с султаном. - Увядать? А почему? Разве султан с ними не… - чуть покраснев, от смысла, вкладываемого в вопрос, спросила валахская девушка. Василиса пожала плечами и еще сильней скорчила лицо. - О нет, - та самая рабыня с сильным восточным выговором вмешалась в разговор. - Султан на них даже и не смотрит. Хюррем султан, мать его детей, околдовала его много лет назад и прочно держит его в своих сетях. Говорят, не появилась еще такая женщина, которая сможет её победить. По загорелому лицу незнакомки разлилось спокойное благоговение, а Василиса фыркнула. В который раз. Как странно. Либо этот султан совсем старый, либо моногамия на самом деле существует. Да и к тому же, она видела эффектную и огнененную Хюррем-султан, которая выглядела обворожительно, даже не смотря на свой возраст. - А мы из какого гарема? - вдруг спросила Василиса. - Султана, конечно. - ответила рабыня. - Мы же в Стамбуле, а тут гарем только султана. Это просто фаворитки одного из его сыновей. Василиса внимательно слушала девушек. Картинка происходящего уже складывалась у неё в голове. Глубокий чёрный океан огня мелькнул у неё в мыслях, и купеческая дочь тут же вспомнила печальную улыбку утреннего шехзаде, его нежные прикосновения и холод с удивлением в изумрудных глазах, когда она ударила его. Щёки залил багровый румянец. О Боже, неужели она подняла руку на… - Шехзаде - это сыновья султана? Она щадала этот вопрос и выслинно взмолилась о том, что бы ответ был отрицательным, потому что в обратном случае почему её всё ещё не казнили? - Да. - ответила черноволосая незнакомка в фиолетовых шелках, попивая шербет из серебряного кувшина. - У него их четверо. Один от Махидевран султан, остальные от Хюррем султан. Самый старший — шехзаде Мустафа. Он сын первой жены Махидевран. Только не это... Василиса похолодела. Значит ли это, если кто-то узнает о том, что она ударила сына султана, её немедленно отправят на казнь? Купеческая дочь нервно заломила пальцы. Боже, какой позор. - А девочки есть? - Одна-единственная и прекрасная Михримах Султан. Красивей Луны и ярче Солнца. Василиса кивнула. Ничего себе. Должно быть, она тут первая красавица. - А шехзаде…? — снова спросила она, но её заглушил громкий крик. В зал ворвалась Фахрие-калфа и урезонила спорящих наложниц. Те сжали зубы, замолчали, но продолжали сверлить друг друга злыми взглядами. Калфа повернулась, окинула их всех недовольных взглядом, а потом встретилась глазами с Василисой. Лицо её избороздила гримаса гнева и она ткнула в неё пальцем сказала служанкам: - Приведите её живо! У Василисы пересохло во рту. Что происходит? Другие рабыни кидали на неё сочувственные и насмешливые взгляды, а наложницы и вовсе посмеялись над словами главной калфы. Служанки поспешили к ней и схватили за руки приговаривая сердитым голосом что-то вроде "вот нахалка", " как ты только додумалась до этого" и "подняла руку на шехзаде". Василиса не на шутку испугалась и начала упираться. Фахрие-калфа этого уже не вытерпела и подскочила к ней с удивительной для её возраста скоростью, схватила за руку и потащила в сторону. Купеческая дочь кричала на неё и просила отпустить, но та стояла на своём. Лионелла грустно хмурила брови ей вслед, а Василиса, от ужаса, широко раскрыла глаза. Её вывели в сад. - Что вы хотите со мной сделать? - агрессивно спросила она калфу. Та кинула в неё сердитый и уничтожительный взгляд и указала на ровные дорожки клумб с фиалками и розами. - Помолчи! Как ты, несносная девчонка, посмела прикоснуться к шехзаде! - зашипела Фахрие-калфа, грозя пальцем. - Тебя бы выпороть и казнить нужно! - Я не знала, что он сын султана. - попыталась оправдаться Василиса, но женщина сильно встряхнула её за руку. - Ты девушка, тебе и в глаза мужчинам смотреть нельзя, а ты и прикасаешься еще к ним! - Яростно возмутилась Фахрие-калфа. Девушка раздражённо закатила глаза, что не осталось незамеченным калфой. - Тебе повезло, что шехзаде Баязид помиловал тебя, благослови его Аллах, иначе не сносить тебе головы! - Еще раз прикрикнула женщина, после чего повела молчавшую Василису в сторону клумб с нежно-розовыми, пыльными, как пудра, лепестками роз, шипастыми стеблями и опавшими листьями. А потом поставила к девушке какую-то служанку, присматривать за ней и толкнула на колени. Камни обожгли кожу, но Василиса стоически молчала, лишь прикусив от досады язык. В голове возникла мысль о том, а почему же собственно тот зеленоглазый шехзаде её пощадил? Она его хорошенько ударила, «замарала» его царственную особу, а он просто оставил её в живых? Не к добру все это… Калфа ушла, а молчаливая служанка осталась стоять за спиной девушки, тихо наблюдая за её действиями. Длинные, свисающие, рукава платья, невероятно мешали, как бы Василиса не старалась их убрать. Разозлившаяся, уставшая, скорее морально, нежели физически и проклинающая всю Османскую империю, она всё же начала работу. Солнце нещадно палило, всё тело ныло, разливаясь тупой болью по всем конечностям, очень хотелось пить и есть, а еще отдохнуть. А розы еще и колючие… Василиса в очередной раз уколола палец и слёзы обессиленно посыпались из глаз, но отнюдь не от боли. В душе, за несколько часов неперывной работы и долгих раздумий о уготованной участи, не осталось ничего, ни злости и ярости, ни желания уничтожить всех, кто принил ей боль, ни печали. Ни-че-го. Лишь опустошённость, огромной чёрной дырой расползающаяся по сердцу и душе. Где-то к вечеру, когда золотистые теплые лучи солнца, словно жидкое золото, залили землю, к ней пришла Фахрие-калфа, окинувшая её презрительным взглядом, она нехотя сказала о том, что она свободна, а затем недожидаясь её, стремительным шагом направилась во дворец. Василиса поднялась на ноги и направилась вперёд, попутно занявшись отряхиванием юбки своего платья, пыльной, от долговременной работы. Многие всеми силами стараются не повторять одну и ту же ошибку дважды, но видимо купеческая дочь была не из их числа, поэтому идя по стройной тропинке, ведущей к входу во дворец, девушка снова не смотрела вперёд и конечно же врезалась в кого-то. Снова. Василиса растерянно остановилась и столкнулась глазами с тем самым шехзаде. Его зелёные глаза удивлённо расширились, он явно не ожидал увилеть её вновь. Девушка пораженно ойкнула, замерла и, кажется, забыла как дышать. Грудь словно стянули чем-то, что перекрывало путь кислороду, её сердце отчаянно стучало о грудную клетку, а гул крови отдавался в ушах. Его изумрудные, бесцеремонные глаза внимательно осмотрели её с ног до головы, словно бы она была маленькой вещицей, купленной у торговца на базаре, а потом на его лице появилась слабая ухмылка. Василиса покраснела, багряная краснота опалила щеки. Ей явно было стыдно, но гнев был преобладающей эмоцией в этот момент. Может быть для него на самом деле так и было. Обычная рабыня, купленная и плененная варварами, доставленная прямо к ногам султана, поэтому он так и смотрел на неё. Словно на куколку, которая посмела его ударить и чуть не сбежала. Может быть, он втайне насмехался над ней, но для Василисы всё было по-другому. Она не была рабыней. Она чужестранка, которую по несчастливой случайности заметили корсары и продали во дворец султана, а теперь, когда она снова увидела лицо человека, который не дал ей покунуть дворец, поймал, как трепыхающую крыльями птицу, и отправил обратно в гарем, сердце её затопила ярко-красная ненависть. Её душу захлеснула беспросветна, всепоглощающая злость. А где-то, на подкорке сознания робко ютился удушающий стыд на саму себя и срах, перед заволоченным туманом, будующем, доводящий до дрожи. Она упрямо подняла голову и посмотрела ему в глаза. Пусть видит, что она не сдалась, что она не будет склонять голову перед своим палачом даже при страхе смерти, потому что у неё тут никого не осталось. Василиса подумала, что если бы ей представился шанс, она бы с радостью ударила его и второй раз. - Добрый день, мой принц, - едва разжимая губы, слова, выходившие из которых, так и сочились ядом и сарказмом, произнесла Василиса, не отрывая от него глаз. Губы шехзаде растянулись в подобии улыбки, но глаза его, перетянутые зелёной пленкой сдержанности, оставались холодными. Как бравый лицемер, он отлично играл свою роль.《Нахальный принц! 》- вспыхнуло в сознании девушки, и она сжала кулаки. Шехзаде дёрнул уголком губ. - Как твоё имя, рабыня? - спокойно произнёс он, не отрывая от неё глаз. «Рабыня» он произнёс с четким напором, словно бы напоминая ей, кто она такая. Василиса скрипнула зубами и побагровела, казалось, пуще прежнего. - Боюсь, мой принц, вам не понять моё имя. Для вашего варварского царства, оно слишком неподходящее. Слуги за спиной шехзаде напряглись и внимательно следили за происходящим. Василиса замерла, упрямо сжимая кулаки и кусая губы. Девушка знала, что сейчас нарушает все правила османского этикета, но во-первых, ей это было не в первой, а во-вторых, если не казнил в первый раз, то почему должен казнить во второй? Шехзаде нахмурился и выпрямился, его гордая, королевская фигура стала словно бы выше и возвышалась огромным титаном над маленькой девушкой. - Варварами, значит? - шехзаде усмехнулся, и девушка заметила, что на этот раз усмешка коснулась и его глаз. Маленькие морщинки образовались вокруг них, словно бы он хотел рассмеяться, но сдерживался. - Что ж, я ожидал чего-то большего, а так говорят все чужестранцы. - Да, варварами. - что-то в сознании кричало и умоляло прекратить всё это. Но злость, кипевшая ядом, уже перелилась через край и наполнила Василису праведным гневом. - Кровавыми, ужасными монстрами. - Слишком несносная для рабыни. - громко произнёс он, опаляя девушку холодом. Его глаза вспыхнули, словно тысячи фонарей в ночном городе. Сердце Василисы громко стучало в груди, а руки мелко подрагивали. - Шехзаде, всё для вашего возвращения в Кютахью готово. - какой-то незнакомый девушке ага, внезапно возник перед ними, переключая внимание султанского сына. Он последний раз окинул купеческую дочь каким-то странным взглядом, в котором будто бы боролись две стороны его души, а затем кивнул евнуку и последовал вперёд. А потом, когда наглый шехзаде скрылся за зеленеющими деревьями, покидая поле её зрения, заледеневшая и медленно закипавшая Василиса яростно топнула ногой. Злость вскипела внутри неё. В который раз. 《Ненавижу его. - пронеслось в её голове и она проследовала внутрь, входя во дворец Топкапы, когда на Стамбул уже опустилась колдовская, ночная мгла.》 *** До санджака юный сын султана добрался ближе к вечеру следующего дня и по прибытию проходясь по коридору своего дворца, направляясь прямиком в свои покои, он совершенно не мог понять что с ним происходит. Ещё растерянный взгляд девушки в начале, который он более ни разу не видел на её подобном луне, светлом лике, её гордый, надменный и властный голос, сочившийся ядом и сарказмом, когда она говорила с ним, так как не посмел бы говорить с ним никто, её светлые волнистые волосы, по которым так и хотелось нежно провести рукой... От мыслей о ней внутри всё будто бы замирало, а сердце щемило предательской тоской от того, что прямо сейчас он не может увидеть её. Да и вряд-ли он когда-нибудь вообще увидит её вновь. Он говорил с ней без толики уважения и нежности - гордость не позволяла, поступать иначе, а внутри, в это время всё будто бы переворачивалась и сердце колотилось как птица, норовящая выпорхнуть из груди, а дыхание перехватывало, не давая вздохнуть полной грудью. Баязид тяжело вздохнул и легонько провёл ладонью по своим волосам. Он ведь должен думать иначе... Должен испытывать чувства совершенно обратные тем, которые занимают его душу сейчас... Но он просто не мог ничего с собой поделать. Как бы ему ни хотелось воспылать ненавистью и злостью, внутри лишь разгорался пожар наивысшего чувства, над разгадкой которого, люди бьются уже не одно столетие. В этот самый момент, проходя мимо общей комнаты гарема, среди весело щебечущих, совершенно разнообразных внешне девушек, в пёстрых восточных платьях, он заметил, одиноко сидящую, чуть в отдалении светловолосую хатун. Он вспомнил её, она появилась в его гареме совершенно недавно, пару недель назад и кажется, её звали Дефне. Шехзаде слабо интересовался, если не забыл совсем, других девушек после никяха с Хуриджихан-султан, но посмотрев на белокурые, обрамляющие миловидное личико и ниспадающие на тонкие плечи лёгкими, вероятно просвечивающими на солнце, кудрями, локоны Дефне, он волей-не волей отметил её сходство с той, что уже несколько дней всецело занимала его мысли. Что-то щёлкнуло в его голове и стало совсем невыносимо "видеться" с чудестным светловолосым видением, соблаговолившим появиться тогда на его пути, имени которого он так и не узнал, лишь в мыслях и мечтах. - Гюльшен-калфа, подойди. - Баязид подозвал главную калфу своего гарема к себе, взмахом ладони. - Шехзаде, - женщина любезно поклонилась санджакбею. - Вы что-то хотели? - Да, Гюльшен, подготовь вон ту хатун для сегодняшнего вечера, пожалуйста. - он кивнул головой в сторону Дефне, под немного изумлённый взгляд калфы. - Дефне-хатун, мой шехзаде? - переспросила женщина и ещё раз получив утвердительный ответ, поклонилась и отправилась исполнять приказ. *** Баязид стоял в своих покоях, изучая безоблачное ночное небо, простираюшееся на бескрайние дали, уходящие далеко за поле зрения, но мысли его были где-то совсем далеко. Внезапно в дверь постучали и внутрь вошёл один из стражников. - Шехзаде, Дефне-хатун пришла. Баязид развернулся и помолчав несколько секунд, на выдохе ответил: - Зови. Дверь открылась вновь и на пороге появилась юная венецианка, тут же изящно упавшая на колени, дабы поцеловать подол кафтана шехзаде. Он коснулся рукой нежной кожи её лица, поднимая Дефне на ноги. - Шехзаде, эта такая честь для меня...- голос её, очень нежный, ангельский, словно перезвон серябрянных колокольчив, начал было говорить, но Баязид оставил её, приложив палец к персиковым губам. Он оглядел её с головы до ног, словно желая удостовериться в том, что не ошибся в слодстве двух девушек. Мягкий, гибкий стан венецианки окутывали, словно волшебная дымка, лёгкие полупрозрачные шелка, скорее открывая, чем скрывая её прелестную фигуру, её светлые кудри обрамляли милое личико, а огромные карие глаза смотрели с нескрываемой нежностью. Карие. Баязид невольно поморщился, но постарался не заострять на этом внимания. До жути хотелось забыться. Убрать из души невыносимую боль, что причиняли мысли о девушке-чьего-имени-он-не-знал. Он немного наклонился, переместив одну руку на девичью талию, другой проводя по белокурым локонам, а затем захватил её поддатливые, распахнувшиеся губы, в поцелуе, что к сожалению не выражал никаких чувств к несчастной Дефне. *** "Сквозь сон почувствовав мягкие, едва касающиеся прикосновения нежных пальцев, легко стащивших одеяло с его руки, шехзаде спросонья перевернулся на другой бок. Его глаза встретились со светло-зелёными глазами той девушки, а её светлые волосы, словно струящаяся река, разметались по подушке. У него перехватило дыхание, от её вида в такой близи от себя. Он хотел было что-то сказать, но тонкие пальчики девушки лёгли на его губы, заставляя замолчать. Она приблизилась ещё сильней и мягко накрыла его губы своими, заставляя забыть обо всём..." *** Баязид резко проснулся, сразу же понимая, что это был лишь сладкий сон. Сон, который никогда не станет явью. Утро уже вступало в свои владения, а шехзаде сдавлено застонал, закрывая лицо руками и проводя ими по взъерошенным ото сна волосам. Он перевернулся на другой бок, посмотрев на пустующую половину кровати. Вчера здесь была Дефне и что-то подсказывало ему, что сегодня она будет здесь снова.