Путь феникса. Книга 1: Его врата, ведущие в рай

С момента последней встречи Василисы и шехзаде, прошло по меньшей мере около месяца. За это время каждая девушка гарема каким-то образом прознала о том, что на самом деле произошло между ними в тот злополучный день и что она сделала с их любимым шехзаде, с тех пор ни одна не упускала своего шанса косо посмотреть в сторону русской рабыни. - Дикарка! - то и дело шипели ей в спину девицы в красивых шелках и ожерельях, Василиса старалась стоически терпеть их нападки, к тому же по прошествию такого количества времени, купеческая дочь поостудила свой пыл и успокоилась. Да, ей до сих пор было до ужаса противно находиться рабыней в гареме, но больше никаких попыток побега, она не совершала. Крики и оскорбления в адрес всех османов тоже перестали быть слышны с её стороны, девушка лишь ненавидящим взглядом смотрела на евнуков и служанок, выполняя всю положенную ей работу и тихо проклиная их на родном языке. А воообще, все наложницы и рабыни тут на самом деле были не самыми милыми и дружелюбными, Василисе они напоминали осиное гнездо или логово змей. Каждая готова впиться зубами, жалом, чем угодно в соперницу и перегрызть ей горло, только чтоб выбраться вперёд на пьедестал славы и почета. То есть в постель султана либо его сыновей. Единственное, что прочно укрепилось в голове Василисы за долгие дни "заточения", это то, что такое положение дел её не устраивает. Одно было ясно точно. Так больше не может продолжаться. Нужно было что-то делать. *** Хюррем-султан, в компании своей единственной дочери Михримах-султан, прибывала в своих покоях. На её лице выражалась гримасса тяжёлых раздумий, будто бы она решала важнейший вопрос в своей жизни. Хотя, наверное, так оно и было. - Баязид совсем перестал нас слушаться, а с появлением этой Хуриджихан проблем стало в разы больше. - она устало вздохнула, беря кувшинчик с щербетом со стола. - Рана, что родила ему троих детей бесхребетная и безвольная рабыня, от которой нельзя добиться ничего путного, а Хуриджихан нам только мешает. - Значит, матушка, нам самим нужно найти для брата достойную женщину. - ответила Михримах, смотря в глаза матери. - С его непослушанием, упрямством и буйным нравом, сводящим на нет все остальные его заслуги, которых отнюдь не мало, нам нужно, чтобы с ним рядом были верные нам люди. Особенно в постели. - она настойчивым взглядом посмотрела на Михримах, делая небольшую паузу, накрывая её руку своей. - Ты знаешь, что за спиной любого успешного мужчины всегда стоит сильная женщина и мы сами должны выбрать такую женщину. Такую, которая будет умна и хитра и сможет помочь сгладить пыл моего сына, отговорить от многих необдуманных решений, принятых в моменты гнева. И главное, чтобы верно служила нам. - Я понимаю вас, матушка, но мы же о Баязиде говорим! - воскликнула султанская дочь. - Будь все женщины мира у него за спиной, всё напрасно. Он всё делает по своему, даже повелителя не слушает...Так почему должен слушать какую-то женщину? - В этом то и дело. - уста Хюррем тронула лёгка, хитрая улыбка. - Чтобы он начал меня слушаться мне и нужна девушка. Не слушает других, а её одну лишь будет, потому что мы найдём такую, что влюбит его в себя так, что он ни о ком другом и думать не сможет, никого замечать не будет. Она разделит с ним ложе и прочно укрепится в его сердце. И именно я должна её выбрать чтобы потом голова не болела. Одна мысль внезапно пришла в её голову и султанша вспомнила девушку, что видела около месяца назад. Светловолосая, дерзкая, русская рабыня, так напоминающая её в первые дни во дворце...А ведь она отлично может подойти на роль той самой женщины для Баязида...Вероятно умная, сообразительная и непохожая на других, она уж точно не станет сидеть ни в чьей тени и будет добиваться всего того, что она хочет. - Сюмбюль-ага! - она позвала, недавно зашедшего с каким-то вопросом в покои, евнука. - Приведи ко мне ту русскую рабыню, что несколько недель назад имела неосторожность совершить попытку побега. Ага кивнул и учтиво поклонился, поспешив исполнить приказ своей госпожи. - Мама? Что всё это значит? - не поняла Михримах, вопрсительно смотря на Хасеки. - Пока иди, дочка, я позже всё тебе расскажу. - улыбнулась Хюррем-султан, нежно проводя ладонью по щеке дочери. *** - Пусти меня! Куда ты меня ведёшь!? - громко кричала Василиса, упорно пытаясь вырвать свою руку из сильной хватки евнука. Сюмбюль-ага явился в общую комнату гарема во время обеда, буквально выдёргивая девушку из-за стола и приказыва следовать за ним. На её откраз, он лишь схватил её за руку, силой таща по мраморным коридорам Топкапы. - Ты что, опять за старое принялась? - возмущённо вопросил Сюмбюль-ага. - Уймись ты уже, неугомонная, о Аллах, только я думал, что ты успокоилась! Сама Хюррем-султан желает видеть тебя! - недовольно ответил Сюмбюль-ага, и в это время в его голове промелькнули картинки из прошлого, он впомнил тот день когда лично точно также вёл ненешнюю великую Хасеки, а тогда простую, новоприбывшую рабыню Александру из Крыма, к Валиде Хафсе-султан. Как же Василиса-хатун теперь напоминала ему Хюррем-султан. Они подошли к массивным дубовым дверям, около которых стояли стражники, которые и впустили их внутрь. - Моя госпожа, - евнук поклонился, растягивая губы в улыбке. На толстом белом ковре, обложенная парчовыми подушками, расшитыми золотыми узорами, сидела величественная Хюррем-султан, в своём кроваво-красном тяжёлом платье, с расшитым золотыми и серебрянными нитями корсажем, напоминающая яростно полыхающий огонь. Василиса с интересом огляделасьь. Высокие окна с деревянными решетками – кафесами – внизу, над ними еще один ряд окон, полукруглых, с разноцветными стеклами. Множество низеньких столиков, шкафчиков, подставочек, все угловатое, восьмигранное, украшенное слоновой костью, перламутром, панцирем черепахи, серебром. - Убери руки! - купеческая дочь дёрнула рукой, наконец высвобождаясь из хватки аги, а зетем, выпрямившись в полный рост она с вызовом и неким гневом, плескавшимя в недрах зелёных глаз, посмотрела прямо на сидящую султаншу. -Опусти глаза, хатун, и поклонись, перед тобой Хюррем-султан! - прикрикнул Сюмбюль. - Вот ещё! Не стану я никому кланяться! - фыркнула Василиса. - Мне она не госпожа! -Да как ты смеешь так говорить! - воскликнул евнук. Хасеки Сулеймана несильно приподняла брови и её губы тронула лёгкая улыбка. - Успокойся, Сюмбюль, всё нормально. Оставь нас. - кивнула она головой и ага, поклонившись покинул её покои. Затем женщина перевела внимательный взгляд на девушку. - Ну, хатун, скажи как зовут тябя и откуда ты родом? Русская гордо подняла голову, отбросив мешающуюся прядку с лица за спину и сложив руки на груди громко ответила: - Меня зовут Василиса, я дочь зажиточного купца Степана, родом из Москвы. - при упоминании имени отца перед её глазами промелькнули события того злополучного дня, когда мусульманские пираты напали на их корабль. Губы девушки задрожали, а из глаз моментально потекли слёзы, которые она не могла сдержать при всём своём желании. Время прошло, боль забылась, но не утихла. Разрыдавшись, она проговорила дрожащим, срывающимся голосом. - Госпожа, умоляю, отправьте меня домой. Я не смогу жить как рабыня, просто не смогу...Если вы не отпустите меня, я покончу с собой, но не стану жить невольницей. Моего отца убили на моих глазах, меня насильно окрестили собственностью султана варварского народа и приташили сюда, но я никогда, слышите, никогда не стану прислуживаться правителю этого османского ада! - Ну довольно, успокойся, Василиса-хатун. Подойди ближе. - голосом, в котором слышались даже некие ласковы нотки, султанша подозвала её к себе. Купеческая дочь, вытерев слёзы тыльной стороной ладони, покорно приблизилась к рыжеволосой госпоже. - Итак, мне кажется тебе должно быть интересно почему я приказала привести тебя. Ещё в тот самый день, когда тебя только привезли в гарем, я заметила тебя в ряду новых рабынь, кричащую о том, что бы тебя не трогали, о том, что не будешь подчиняться нашим правилам. С тех пор я и запомнила тебя. Ты очень напомнила мне одну девушку, что появилась здесь много-много лет назад... Когда-то она тоже была юной девушкой, похищенной из деревни, таившей зло на всех османов. Она так же как и ты кричала, упрямилась и умоляла Валиде отпустить её домой. Но тогда ей дали мудрый совет, к которому она прислушалась. - говоря, конечно же, о себе и внимательно изучая кажлую эмоцию на лице Василисы, она всё ближе приближался к истинной цели этого разговора. - Этот же совет я хочу дать и тебе. Если будешь вести себя умнее да усердно учиться не останешься простой рабыней. - Хюррем сделала небольшую паузу, а слёзы на глазах девушки, между тем, уже высохли практически полность. - Я вижу в тебе большой потенциал, Василиса-хатун, вижу что ты очень умна, а мне нужен свой человек подле моего сына, шехзаде Баязида. Видишь ли, он около года назад совершил никях с Хуриджихан-султан, что совершенно меня не устраивает. Если сможешь сделать так, что бы он и думать о ней забыл, да станешь для него единственной, кого он будет слушать, и кто знает, может султаншей в будующем станешь, миром править будешь. - Хасеки посмотрела на девушку таким взглядом, что казалось, что она может прочитать все мысли в её голове. - За спиной любого успешного мужчины стоит сильная и мудрая женщина, обладающая умением повернуть ту или иную ситуацию в свою пользу. - последнюю фразу султанша проговорила шепотом, будто бы боялась быть услышанной. - И я считаю, что на роль этой женщины ты подойдёшь как нельза лучше. Конечно, если будешь действовать в моих интересах и во всём меня слушаться. Василиса на миг задумалась. Стоит ли рассказать госпоже о то, что шехзаде и видеть-то её не захочет, после того, что случилось, что уж говорить о любви? А может, эту ситуацию можно повернуть но свою сторону? Ведь если этот нахальный шехзаде не пожелает видеть её, то у девушки будет шанс попросить даровать ей свободу и уйти из дворца? Ведь зачем ему держать у себя ту, которая ему противна? - И я надеюсь, ты будешь преданно служить мне, иначе пожалеешь, что оказалась здесь. - слова Хюррем-султан прозвучали угрожающе, что шло в разрез с до ныне нежным тоном госпожи. Да, рыжеволосая султанша, которая казалась милой, была с тяжёлым характером... - Мы же поняли друга друга, как русская русскую? Василиса окинула её немного удивлённым взглядом. Она русская? - Если я откажусь, то меня казнят? - слегка нахмурив брови, спросила купеческая дочь. По-правде говоря, Хюррем-султан совсем не ожидала такого вопроса, ведь каждая девушка мечтает попасть к шехзаде и считает это единственным смыслом своей жизни. Но что уж скрывать, услышав это, госпожа только ещё сильнее убедилась в своей правоте на счёт этой хатун. - Нет, просто вышвырнут из дворца на невольничий рынок. Так ты согласна? Василисе очень захотелось вновь расплакаться. - Да, согласна. - и немного погодя, она добавила. - Можно попросить вас ещё кое о чём? Хасеки приподняла брови и кивнула головой. - Есть одна девушка, Лионелла, пожалуйста разрешите ей поехать со мной. Хюррем-султан несильно рассмеялась и ещё раз кивнула. - Хорошо, отправитесь вместе. - сказала госпожа. - Но запомни, Василиса-хатун, не заставляй меня разочароваться в тебе и подумать, что я ошиблась, сделав неверный выбор. - Конечно, госпожа, можете быть уверены, я вас не подведу. - Василиса врала в глаза султанше, ведь сама всё же согласилась исключительно потому, что надеялась на исполнение своего плана. *** Сидя в своих покоях с пером в руке, шехзаде Баязид прибывал глубоко в своих мыслях. Прошёл уже месяц, а образ светловолосой девушки ни как не покидал его головы. Становилось уже не выносимо, денно и нощно пребывать в этих душевных муках. Каждый раз как только он закрывал глаза, перед ним вставал её образ. Как он мог допустить это? Как мог позволить такому случится? Ну неужели для того, чтобы это прекрасное чувство зародилось в душе, достаточно всего лишь одного мимолётного взгляда? Но это действительно было словно наваждение. С первого взгляда. С ним такое впервые. Он нахмурился, вздохнул и петляющая арабская вязь, черным узором легла на белый лист бумаги. Он уже две недели писал стихотворение, посвящённое одной единственной, что сейчас имела для него смысл. Изливая мысли и чувства в, складывающееся в мелодичные строки, признание в любви, становилось легче, но, к сожалению, ненадолго. Баязид тяжело вздохнул, отложил перо, взгляд его излучал вселенскую печаль, а голова несильно кружилась. Он провёл ладонями по лицу. Всё. Хватит. Пора заняться делами санджака. *** Девушки, уже одетые в тёплые накидки, глубокого синего цвета, собирали последние вещи, готовясь к отъезду. - Так странно всё это...- тихо пробормотала Лионелла, складывая какое-то платье. - С чего это Хюррем-султан решила послать именно нас к шехзаде... Василиса не ответила. Она ощущала какую-то подавленность, тугим узлом закручивающуюся где-то в глубине её души. С улицы были слышны завывания ветра, похожие на вой дикого зверя, на город постепенно опускалась ночная мгла. Впервые за столько дней, девушка не хотела покидать дворец Топкапы. От одной мысли о том, что её ждёт в неизвестной Кютахье, невольно бросало в дрожь. Ей было страшно. Но пугало её отнюдь не то, что может сделать с ней нахальный принц, ведь вряд-ли он причинит ей какой-то вред. Нет, её пугала неизветность. Она не знала даже того, что возможно случится с ней завтра и от мысли об этом она вздрагивала всем телом. Она тихо вздохнула, стараясь унять, нежелающее покидать её, чувство опасности. Взгляд её упал на сложенное платье, из молочного шёлка, с завитками золотой вышивки, причудливо изгибающимися, и красиво сверкающими при свете, вышитыми по всей длинне, с длинными, полупрозрачными рукавами, спускаюшимися до самых ног, - это был подарок Хюррем-султан, как и лежащая рядом резная деревянная шкатулка, с находившемися в ней динными серьгами с каплевидной жемчужиной, миниатюрный кулон причудливой формы с тем же перламутровым камнем на конце и длинную нить, мелкого белоснежного жемчуга, предназначенную для украшения причёски. Василиса сжала шкатулку так сильно, что казалось, она точно хочет чтобы та рассыпалась в мельчайшие шепки. - Василиса? - Лионенна оторвалась от своих вещей, обратив внимание на подругу. - Всё хорошо? - Да-да, всё в порядке... - она как-то отрешённо махнула рукой и слабо улыбнулась. Ей вспомнился второй разговор с Хюррем-султан и фраза госпожи, которая и по сей час оставалась для неё непонятой: 《Главная фаворитка моего старшего сына Селима - Нурбану, постарайся всегда помнить о том, что она способна на всё. Никогда не забывай о ней и не сбрасывай её со счетов.》 Василиса не предала этим словам никакого значения, прекрасно понимая, что она не собирается учавствовать в этих дворцовых интригах. Будучи от природы очень проницательной, она прекрасно понимала, что какими бы словами не говорила Хюррем-султан, как бы не смотрела на неё, всё равно она для неё всего лишь ещё одино орудие, нужное ей лишь для того, чтобы иметь влияние на собственного сына. Василиса тихо выдохнула и круговыми движениями потёрла виски. Нет, она не станет пешкой в игре султанши, не станет устраивать свою судьбу, ложась в постель с человеком, который противен ей, не станет выслуживаться перед ним и смотреть в рот, исполнять любую прихоть, только из-за того, что он сын султана. Никогда. - Девушки, а ну-ка поторапливайтесь! Сколько можно вас ждать? - Фахрие-калфа появилась, как всегда, из неоткуда, приказным тоном поторапливая рабынь. Они вышли из общей комнаты, в спину слыша завистливое, точно змеиное, шипение рабынь. Каждая готова была на всё, лишь бы оказаться на их месте. Но Василиса впервые не обращала на них никакого внимания. В последний раз, прежде чем выйти на улицу, мимолётным, рассеянным взглядом окидывая мраморные коридоры дворца, она, почему-то невольно подумала, что вернётся сюда снова, хотя это совершенно не входило в её нынешние планы. *** Дорога была довольно длинной и в Кютахью они прибыли на рассвете. Восходящие утреннее солнце золотило крышу дворцового комплекса, скрывающегося за крепостными стенами. Василиса вышла из повозки, смахивая с головы капюшон и вдыхая свежий воздух полной грудью. Зелень, так назывемого приветственного сада, окружала здание со всех строн, а чарующее пение птиц, только добавляло райской атмосферы. - Как же здесь красиво! - восхитилась Лионелла. - С Топкапы, конечно, не сравниться, но здесь по-своему очаровательно! Василиса пробормотала что-то нечленораздельное и по сильнее укуталась в плащ, обнимая себя руками, будто ей было холодно, хотя на улице нещадно палило солнце. Просто ей здесь было не по себе. Всё слишком чужое, странное и непривычное... И ни мрамор великолепного дворца, ни шелест свежей листвы, ни плеск серебристой воды в фонтанах, ничего не могло впечатлить её и избавить от этого чувства. Но, впрочем, её не трудно было понять. Зайдя в помещение гарема, пока не знакомый девушкам ага, показал им их спальные места, выдал одежду, ничем, за исключением того, что цвет кафтана поменялся на кроваво-красный, не отличающуюся от той, что была в Топкапы и дал время на то, чтобы разложить свои вещи. Здешние рабыни и наложницы с интересом поглядывали на новоприбывших девушек, смешливо перешёптываясь между собой. Василиса услышала, что в разговоре кого-то из них, проскользнуло что-то вроде "Да они никогда в жизни не попадут в покои шехзаде " и поняла, что характеры девушек везде одни и те же. Но, здесь хотя бы каждая не норовит перегрызть тебе горло из-за того, что ты подняла руку на их любимого принца. Хотя, наверняка скрро эта новость станет известна и здесь. Ближе к вечеру, когда солнце ещё только собиралось уходить за горизонт, а обитательницы гарема заканчивали свой ужин, Василисе не стерпимо захотелось подышать свежим воздухом. Жизнь во дворце, когда девушки по несколько недель не видели солнца, не устраивала её и она была решительно настроена воспротивиться этому удастному правилу. - Я нечаянно услышала, что вы хотели бы прогуляться в гаремном саду, - рядом с Лионеллой и Василисой опустилась очаровательная девушка, чьи огромные, лучистые карие глаза, излучали уют и тепло. Василиса окинула её скептическим взглядом, не распознав её добрых намерений. - Если собираешься жаловаться калфе - иди сразу, не стоит тратить время. - фыркнула она, а валахская девушка несильно дёрнула её за руку. - Нет-нет, я лишь хотела помочь, - красавича замотала голвой, от чего её золотые кудряшки забавно запрыгали, делая её вид слишком идеальным. - Когда я ещё не была фаворикой шехзаде и мне не позволялось свободно гулять по саду, я тоже сильно тосковала из-за этого. Я попрошу Гюльшен-калфу, она разрешит вам ненадолго выйти на воздух. - С чего это вдруг такая милость? - насмешливо цокнула языком Василиса, но что-то внутри подсказало о нефальшивости намерений наложницы шехзаде. И как такая милая девушка могла терпеть этого нахального султанского сына? - Ладно, прости и...Спасибо, было бы просто замечательно. Фаворитка лучезарно улыбнулась, протягивая рабыням свою собственную тарелочку с лукумом. *** Наложница, которую, как они узнали позже, звели Дефне, сдержала своё слово. И девушек всё же ненадолго выпустили в малый сад гарема, под не самый довольный взгляд калфы. Она-то хоть не была столь раздражающей, как Кадер-калфа из Топкапы и это не могло не радовать. Воздух благоприятно повлиял на подавленое состояние Василисы, заставляя ненадолго забыть обо всех грядуших проблемах. Даже лёгкая улыбка в кое-то веке осветила её бледное, от постоянного нахождения в стенах дворца, лицо. В один момент услышав дивное щебетание какой-то птички, девушка резко пазвернулась, что бы посмотреть на неё, но, по несчастливой случайности лишь задела острой веткой дерева нежную кожу щеки. На лице зиял неглубкий порез, коротый не предствавлял никакой опасности и на который она не обратила ни малейшего внимания. Продолжая осматривать территорию, окружавшую дворец, девушка отметила в чудовищно маленьком расстоянии от себя, двоих стражников и подозрительно знакомого молодого мужчину в чёрном тюрбане, которого она при первой встрече ударила и оскорбила. - Василиса, пойдём, нам нужно возвращаться внутрь, - Лионелла дёрнула её за рукав платья, заставляя обратить на себя внимание. Юноша обернулся, услышав голос и тут же остановился на месте, будто замороженный. Он не мог поверить своим шлазам. Уж не мираж ли это, и он уже окончательно сошёл с ума? Но нет, девушка, что тоже заметила его и смотрела из-под нахмуренных бровей, была абсолютно реальна. Словно волшебная лесная нимфа, в окружении цветушей зелени, с водопадом кудрей и тонкой светлой прядью упавшей на лицо... Сердце вновь совершило какой-то причудливый этюд в груди, ни как не желая вставать на своё место. Василиса... Так вот как зовут предмет его мечтаний. Девушка, тем временем гордо вздёрнув подбородок и схватив за руку свою подругу, направилась прямо в его строну. В её планы не входило останавливаться около него, она, на этот раз, просто на просто, хотела вернуться во дворец, но на этот раз планы иными были у Баязида. Едва она подошла на близкое расстояние, он резко схватил её за руку, чуть выше локтя, разворачивая лицом в свою сторону. - Так значит Василиса. Наконец-то я узнал твоё имя, - тихо промолвил шехзаде, улыбаясь краешком губ. - Должен сказать, что даже для такого варвара, как я, оно вполне понятно. Насколько я помню, оно означает «правительница» на русском? Девушка попыталась сделать более-менее невозмутимый вид. И откуда он только знает что-то про русскую культуру?! - Можно сказать и так, мой принц, у меня на родине есть много слов с подобным значение, относящихся к моему имени. Вы очень умны. - Это похвала? - задорно спросил он. - Всего лишь констатация факта, - сдержанно ответила она, даже не посмотрев ему в глаза. Её взгляд задерживался где угодно: на мужественном подбородке, щеках, тронутых щетиной, широких плечах, но она не позволяла себе смотреть ему прямо в глаза. Пан или пропал — разве не так говорится. Василиса не хотела проигрывать. - Кто приказал тебе приехать в мой гарем? - Ваша матушка, шахзаде. - И как давно ты здесь? - Всего один день, - Василиса настойчиво не понимала, к чему он клонит. - Интересно, - ответил Баязид, а потом неожиданно спросил, - А поранилась ты, когда была в дороге? Девушка удивлённо подняла голову, всё же сталкиваясь сталкиваясь с его пламенным взором, и непонимающе приподняла бровь. Баязид сделал шаг ближе к ней, вторгаясь в её пространство и прикоснулся ладонью к её ране. Василиса замерла, кожа под его прикосновениями пылала, как при ожоге, а сердце отбивало просто сумашедший ритм в груди. В голове настойчиво крутилось: Что ты делаешь? Что он делает? Она ведь думала, что такая, как она, ему не нужна, тем более после того, что произошло. Что ж он тогда делает?! - Нет, шехзаде, я упала на лестнице. - на выдохе сказала она первое, что пришло на ум. Ей до ужаса не нравилось, что он стоял так близко. Непрошенное смущение расцвело в теле, как цветок. Она невольно покраснела. - Будь аккуратней, Василиса, - тихо ответил он ей, сам не понимая как эта фраза сумела сорваться с его губ. В его глазах горели непонятные ей эмоции: не холод и не огонь, а что-то другое и до ужаса загадочное. Девушка с силой сжала кулаки. - Конечно, мой принц. Как вы скажете. И, не зная что делать дальше, она присела в реверансе, напоследок кинув наглому принцу взгляд полный непонимания и злости. Уже когда они с Лионеллой отошли на приличное расстояние, Василиса позволила мыслям, беспорядочным потоком, завертеться в своей голове. Что это было? Что такое произошло в нахальным султанским сыном, а главно с ней самой? Что за странное, непрошенное чувство зародилось в душе, заставляя буквально задыхаться от его близости и одного лишь мимолётного взгляла в его изумрудные омуты? Ведь раньше такого не было... Неужели... Так выглялит любовь?... Нет, Василиса твёрдо мотнула головой. Не бывать этому. Никогда она не станет одной из этих глупеньких наложниц, сходящих с ума от его вгляда и слова. Никогда. *** Василиса долго не могла заснуть, бездумно изучая темный, под покровом ночи, потолок над головой. Хотя бездумно - это как посмотреть. Перед глазами стоял образ шехзаде, упорно нежелающий покидать светлой головы девушки. Словно мираж, наваждение, раздражающее до кончиков пальцев, но при этом приносившее столь приятное чувство, что девушка пребывала в полнейшем замешательстве. Хотелось забыть, но не получалось. Выбрость, вырвать, выцарапать из головы, мыслей...Сердца... Она злилась на него, на себя, за то, что позволила себе почувствовать что-то к нему. Но она не могла его забыть. Или ей просто не хотелось. В конце концов она всё же провалилась в тяжёлый, нескопокойный сон, спустя два часа тяжких раздумий. 《Во сне она снова увидела его и от этой безысходнисти хотелось расплакаться. Но это будет потом. Сейчас мысли были лишь о его будоражующих, обжигающих прикосновениях на талии, мягких, настойчивых губах, касающихся её, что так чётко и реалистично рисовало её воображение... Сейчас казалось будто бы она улетала куда-то на небеса от прекрасных ощущений, что она готова вечно любоваться его красивым лицом, запускать руки в его шелковистые локоны, делать что угодно... Лишь бы он был рядом с ней...》 Василиса проснулась, резко открыв глаза и пытаясь унять бешено колотившееся сердце. Кровь прилила к щекам и казалось, что они горели настоящим пламенем. Девушка приложила ладони к лицу, дабы убедиться, что это не так. Хотелось просто забыть обо всём. *** Дни напролёт её мысли были об одном и она уже начинала думать, что медленно и степенно сходит с ума. Лионеллу тоже беспокоило её состояние, вечная задумчивость, нездоровая бледность и отрешённость и она даже предлагала подруге обратиться к лекарю, на что та лишь махала рукой. Лекарь тут не поможет. Теперь её чувства походили на те, что в эти же мгновения испытывал Баязид, но лишь только он не корил себя за это, а лишь мучился и недоумевал. Василиса же была просто в ярости, когда по прошествию нескольких дней поняла, что не может ничего с собой поделать. Хотелось вырвать глупое сердце из груди, что бы оно перестало причинять столько страданий и боли. Хотелось, чтобы оно замолчало навсегда. Любовь к нему, была, по мнению девушки, сравни предательству. Она ведь так яростно ненавидела всех османов, что отняли у неё её прошлую жизнь, что убили её отца, а теперь испытывает такое к одному из них, да ещё и в придачу, к сыну султана! Она предавала себя, свою семью и свои принципы... О, Господи избавь от этого грешного, неправильного чувства... Это просто невыносимо. Дня тянулись словно сквозь густую карамель и ей казалось, что с каждым мгновением она увязала в этом болоте всё больше. Она не помнила как в один из дней, выбравшись из постели, тайком пробралась на крышу дворца. Не помнила какие мысли одолевали её в тот момент. Была лишь нестихающая сердечная боль и чувство отвращения к самой себе. Было полное отсутствие желания продолжать жить дальше. Она помнила прохладный ветер, трепавший распущенные волосы и пробирающий до мурашек холод, который, казалось, лез под кожу, заставляя содрогаться всем телом. Она помнила мутный, затуманенный слезами, пейзаж ночного сада и черного бескрайнего неба. Она помнила, как сделала шаг вперёд... За мгновение, до совершения роковой ошибки, она почувствовала как на талию легли тёплые руки, создавая ярый контраст с окружающим холодом. Руки, прикосновение которых, она узнала бы из тысячи. Он резко развернул её к себе, схватив за плечи и несильно встряхнув, будто бы желая привести в чувство. - Что ты делаешь?! Совсем рассудка лишилась?! - он злился. Он испугался за неё. 《- Волновался? - как-то насмешливо пронеслось в голове Василисы. - Но...Как же он узнал?》 Её будто бы окатили ледяной водой и она поняла, что пыталась совершить. Она будто бы вернулась на землю. - Что ты здесь делала? Что взбрело тебе в голову? - продолжал он, пристально на девушку. Её голова была опущена и он не мог видеть ни её глаз, ни лица, но в его голове сейчас крутилась одна мысль: А что если бы он не успел? Как бы он сумел жить с этим грузом на душе? Как смог бы жить зная, что той, кому он отдал сердце в первый же миг, нет на этом свете?... Она подняла голову, страшным, безжизненным взглядом, потухших светло-зелёных огоньков, покрасневших от слёз, смотря на него. Он никогла не видел её такой. - Это что, допрос? - Василиса сухо усмехнулась, как-будто бы вхлипывая, хотя она больше не плакала. - Зачем вы лезете не в своё дело? Думаете, вам позволено вершить судьбы людей? - Тебе что-то не нравится, рабыня? - низким голосом спросил он, специально назвав её так. Потому что было до жути обидно, что она видела в нём лишь высокомерного сына правителя. Хотя, так он только укреплял, созданный в её сознании, его образ, но, к сожалению, он этого не понимал. Странная смесь эмоций взрывалась в нём одна за другой. Злость, обида, страх, любовь... Василиса раздражённо сощурилась. - Мне многое не нравится, сын султана. И этот допрос в том числе. - упрямо заявила она. Мысль, что она переходит все границы, лёгким флёром пролетела у неё в голове, но она отмела её под властью злости. - И что же тебе не нравится? Мрамор дворца? Шелка твоих одежд? А может, кормят тебя плохо? Поэтому ты решила покончить с собой? - он прищёлкнул языком, а изумрудные глаза неотрывно следили за каждым мельчайшим её действием. - Мне не нравится это место, не нравится чужой язык и чужие правила. Клетка, в которую меня заперли. Люди в этом дворце. Баязида её речь не удивила. - Раньше ты была выше по сословию? Ты была принцессой или дочерью купца? Поэтому тебе так не нравится роль служанки? - Была, но дело не в этом. - немного высокомерно процедила она, надеясь передать всю степень презрения каждой буквой. - Хорошо. - кивнул он спокойно, стараясь справиться со своими эмоциями. - Кто именно тебе здесь не нравится? Тебя обижают? - Вы мне не нравитесь, - почти не размыкая губ произнесла Василиса. Злость, как океанский отлив, медленно покидала её тело, оставляя только одно. Просто противоестественное, в этой ситуации, желание, чтобы мгновение, когда он так близко, не заканчивалось никогда. - Я? - усмехнулся Баязид, стараясь скрыть, больно обжигающее разочарование. А потом он нежно схватил её за запястье. Василису обожгло от его прикосновения и легкого поглаживания, и она готова была поклясться, что начала задыхаться. - Вы. - несмотря ни на что, упрямо ответила она, сверкая глазами. На минуту между ними повисла напряжённая тишина. Он всё ещё держал её за руку и как-то неестественно улыбался, а она упорно отказывалась отводить взгляд. Через несколько мгновений шехзаде хмыкнул и всё же убрал руку. Василиса попыталась не выдать свое разочарование от потери его тёплой кожи. Он о чём-то задумался. Человек явно не будет пытаться покончить с собой от хорошей жизни. Ей действительно было плохо здесь. Странно только то, что бы понять это, ему пришлось стать свидетелем её несвершившегося самоубийства. - Что ж, возвращаемся в гарем, Василиса, - пробормотал он и вселенская печаль отразилась на его лице. - Я лично провожу тебя. Девушка, сама не ведая почему, безоговорочно послушала шехзаде, следуя за ним до самого помещения гарема, а напоследок она лишь вымученно поклонилась ему, удаляясь в сокрытую ночной мглой даль, под проницательный взгляд зёлёных омутов. *** Вернувшись в свои покои, Баязид даже не думал ложиться спать. Он размышлял о том, что случилось за столь короткий срок. От одной мысли о том, что он мог просто на просто не успеть, его бросало в дрожь. Какая-то неведомая сила заставила его отправиться на крышу в тот злополучный ночной час, и как оказалось совершенно не зря. Лишь секунда промедления и он мог окончательно лишиться её. От такой возможности, липкий страх пробирал его до глубины души, заставляя тело покрываться мурашками. Но... Он опять думает лишь о себе... Василиса пыталась покончить с собой. Она тосковала по своей семье, а он, как плследний собственник, продолжал держать её в заточении. Разве это любовь? Разве любовь - заставлять человека силой оставаться в том месте, в котором ей невыносиво плохо, причиняя, тем самым, страдания и боль? Разве это любовь, когда говоришь об одном, а поступки совершенно противоречат сказанному? Разве может тот, кто действительно любит, принуждать к чему-то, лишь ради собственной прихоти, заботясь лишь о своём благе? Ему было хорошо, когда она приехала сюда, само присутвие этой девушки, придавало ему сил, но он не думал о том, что чувствовала она. Разве он сам не понимал, что этим ничего не добьётся, ведь сколько бы он её не держал - насильно мил всё равно не будешь. Но тогда, быть может...Честнее было бы её отпустить? Баязид вымученно простонал, невыносимая боль жгла сердце сердце так сильно, что казалось, что он сам заживо сгорает в этом пламени. Но даже не смотря на собственные страдания осчастливить того, кого любишь: разве не это истинная любовь? *** Шехзаде поморщился сквозь сон от упашего на лицо ярко солнечного луча и не сразу, нехотя открыл глаза. Утро уже давно господствовало над Кьтахьей, а он без особого удивления обнаружил чудовищную усталость, навалившуюся на всё тело. Впрочем, это было неудивительно, ведь всю ночь он провёл в раздумьях и забылся неспокойным сном лишь ранним утром. Лениво помассировав вески и тяжело вздохнув, он поднялся с подушки, что лежала около письменного стола и позвав стражу, приказал позвать к нему Василису-хатун. Ночью он принял окончательное решение и нужно было привести его в исполнение как можно скорее, пока он невольно не передумал. Василиса, уже давно занятая стиркой, по распоряжению Гюльшен-калфы, думала о том, что произошло вчера. Как ей могло прийти в голову покончить с собой? Сейчас мысль об этом вызывала муршки по коже, да ей было невыносимо плохо, но чтобы решиться на такой отчаянный шаг... Хотя, мысли юной девы, по большей части, были заняты другим. Из головы не выходил вчерашняя встреча с шезаде. Он спас её. Но...Как? А главное, зачем? Она давно, хоть и с трудом, призналась себе, что любит его, но мысль о том, что он может испытывать теже чувства к ней, кащалась чем-то нереальным. Что-то той ночью точно горело в его глазах, да и если подумать не только той. Несмотря на все его, мягко вырадаясь, не слишком, приятные речи, в глазах всегда прескался недный, ласковый огонь. Теперь она это понимала. Она вспомнила, что отец говорил ей о том, что глаза говорят честнее всяких слов. Быть может это прпвда так? Из этих раздумий Василису вырвал настойчивый голос аги: - Живо поднимайся, да платье смени. Уж не знаю зачем, но тебя шехзаде видеть желает. Девушка нахмурила брови, продолжая сидеть на месте. Он позвал её? Но зачем? Неужели хочет поговорить о вчерашнем? - Ты, что, Василиса-хатун, оглохла? - недовольно вопрошал он, сверкая чёрными очами. Она всё же поднялась, потирая мокрые, от стирки руки, последовав за агой по коридору. *** Стражники распахнули массивную дубовую дверь, пропуская всё еще недоумевающую Василиса внутрь. Ей лишь второй раз доводилось находиться в покоях члена династии и она на несколько секунд, забыв обо всём, с любопыством осмотрелась. Стены украшенные разноцветной, причудливой майоликой, шелка, атлас и золотое шитье на огромной кровати и диване, низкий резной стол с, лежащими на нём серебряной, узорчатой чернильницей, огромным пером и кучей бумаг, документов и просто чистых листов, толстые ковры с восточным орнаментом, покрывающие пол, массивная мебель ценных пород дерева - всё это выглядело чарующе-привлекательно и Василисе ужасно хотелось рассмотреть все мельчайшие детали, но её привлёк, куда более сильно заинтересоваший, пронзительный взгляд, повернувшегося шехзаде. При виде девушки у Баязида, несмотря на подавленное состояние в связи с принятым решением, перехватило дыхание. Волосы мягкими волнами спускались до тонкой талии, нежная кожа была подобна белым розам, глаза в обрамлении пушистых ресниц были похожи на бездонные бирюзовые озера, покрытые естественным румянцем щёки - как лепестки розовых роз, а чуть приоткрытые нежные, сочные, словно алые розы, губы манили к себе, обещая бесконечно сладкие поцелуи. Она поклонилась, гордо и пристально смотря ему в глаза, а он подошёл ближе. Слишком близко. Непозволительно. Глупое сердце вновь застучало в груди, но Василису мучал вопрос: зачем он всё-таки позвал её? - Я хотел...-как-то низко начал он, борясь с желанием отправить всё куда подальше и перестать быть праведником. - Я решил...После вчерашнего события, я понял, что больше не имею права держать тебя. Я не хочу, хоть косвенно, быть причиной твоих страданий. Я принял решение - отныне ты снова свободная женщина, Василиса. Она была его рабыней и он это осознавал, так же ясно как свою безграничную любовь к ней, так же, как знал, что никогда не поступил бы так ни с одной другой. Не даровал бы свободу. Может выдал бы замуж или отправил в Старый дворец, но освободить... Но Василиса была особенной. Особенной для него и он хотел, чтобы она всё же была счастлива, пусть и не с ним. Девушка стояла, словно потеряв дар речи и не могла вымолвить ни слова. Быть может, она просто ослышалась? Разве такое возможно? - Вы говорите правду? - скептически, но с толикой надежды осведомилась она. - А разве можно шутить с такими вещами? - на выдохе, совсем невесело усмехнулся Баязид. Василиса помедлила с ответом, на секунду просто отвелёченно засмотревшись в его прелестные глаза. То есть, она может вернуться на родину? К матери и сёстрам? Но почему он её отпускает? Неужели это л... Нет. Она пресекла эту мысль на корню. Стоит забыть о своей влюблённости, в этот момент. В момент, которого она ждала долгие дни, со дня смерти отца. Но сердце, отчего-то непозволяло. - Благодарю вас, шехзаде, я никогда не забуду этого. - она смогла выдавить из себя лишь эти слова, а он подумал от том, что она впервые назвала его "шехзаде". 《Мой принц, звучало лучше. - с привычной усмешкой на устах, прошептал бы он ей на ушко, опаляя тонкую шейку горячим дыханием и с улыбкой наблюдая, как от этого действия её щёки вспыхивают огнём, говоря они при других обстоятельствах.》 Но он не скажет этого сейчас. Нет смысла. Нет моральных сил. Смотря как тонкая фигурка недоступной любви навсегда покидает поле его зрения, он лишь мечтал об одном - запомнить кажлую мелчайшую деталь её образа. Но сполна предаттся горю ему не позволил вновь прозвучавший стук в дверь. На подкорке сознания вспыхнула яркой искрой надежда - и тут же исчезла. В комнату вошёл лала Мустафа паша. - Я слышал о том, что вы зделали, шехзаде. - с порога начал он, покдонившись. Подслушивал? Да и не важно, у Баязида не было не малейшего желания говорит ни с ним, ни с кем бы то ни было. - Но, позвольте узнать, зачем? Я могу ошибаться, но смею предположить, что вы любите эту хатун. - Вот именно, что люблю. - вымученно ответил он, жестом приказывая паше удалиться. Он рухнул на кровать, закрывая лицо руками. Если ей так будет лучше - он даже думать не станет о том, что чувствует сам. И пусть хоть тысячи острейших сабель живьём пронзают его сердце.