* * *
Нил притих, но это не ощущалось как неудобство. Эндрю понимал, что он делает, слышал в его голосе подчеркнутую жизнерадостность, которая появлялась каждый раз при его попытках вмешаться в их несуществующий диалог, и обнаружил, что его это не раздражает. Нил не относился к нему как к чему-то сломанному, не жалел и не плакал по нему, поэтому Эндрю был согласен на все, что тот может ему предложить. Даже если это будут его ебучие тупые темы для разговора. — Нет, я серьезно, мудак. Почему, нахуй, ты бы назвал своего кота Кинг Флаффкинс? — Потому что это хорошее имя! — Эндрю почувствовал, как одновременно нарастает негодование и приподнимается настроение. Будто с его плеч свалился груз. — Это бред, вот что это. Почему ты не можешь просто дать ему нормальное имя, например… — Например какое? Джефф? Скучно, пиздец. Надо как-нибудь повыразительнее, например, Кинг Флаффкинс или… сэр Толстый Кот Маккаттерсон. Нил разразился смехом, восторженный хохот разнесся по салону машины и выскользнул в окно. Эндрю почувствовал, как его рот тоже растягивается в улыбке, и почти не заметил, как навигатор отсчитал еще одну минуту, время летело незаметно. Прошло пять часов с тех пор, как они отправились в путь, и единственным доказательством такого количества времени было то, как Нил давил большим пальцем на средний – его нужда в сигарете отчетливо прослеживалась в побелевших костяшках его пальцев и розовой коже под ногтями. — Итак, — начал он, делая вид, что не замечает, как горят у Нила глаза, — Сиэтл, значит. — Что? — Сиэтл. Мы ведь туда едем, да? Что там на твоей карте? Нил пожал плечами, прижав палец к уголку рта, а другой рукой проводя по волосам. При дневном свете рыжий стал более заметен: глубокий темно-медный оттенок таял в корнях волос и сиял, как маяк на солнце. У Эндрю в горле зародился восхищенный вздох, который он с трудом отправил обратно в легкие, следом глотнув сухой воздух. — Так, ну тут какой-то гигантский тролль под мостом. Вообще я хотел попросить тебя кое-куда заехать. Видишь ли, у меня там есть пара друзей, и в последний раз, когда я видел их, я пообещал, что зайду в гости, если буду проездом. Я в курсе, что они даже не узнают, что я был в городе, но думаю, было бы очень здорово, если бы я просто зашел, ну, типа, поздороваться. — Конечно. Глаза Нила расширились с плохо скрываемым удивлением. — Серьезно? Ты согласен? — Ну да, а что такого. — Ладно! — и в этот момент нечто необъяснимое растворилось в потоке ветра, исчезло так же легко, как рябь на воде, стоило Эндрю опустить окна машины, а Нилу – откинуть голову назад, улыбаясь так же безудержно и искренне, как и всегда.* * *
До конца дня они больше не делились друг с другом правдой. Вместо этого Нил рассказывал забавные истории из своей жизни в бегах, подробно описывая всех странных людей, которых встречал, и странные места, в которых останавливался, а Эндрю в свою очередь поведал ему о жизни в колледже. Точнее, жизни Кевина в колледже. Точнее, истории о бухающем Кевине в колледже. Он говорил и говорил, пока не заболело горло, и еще пять часов пронеслись в тумане из смеха Нила и пустынных полей. Телефон зазвонил. — Черта помянешь, — пробормотал Нил, бросив презрительный взгляд на имя Кевина, высветившееся на экране. — Эндрю! — Кевин. — У меня хорошие новости! Где там твой той-бой, он, возможно, тоже захочет это услышать. Нил издал странный сдавленный звук, и Эндрю почувствовал, как его щеки краснеют. Он злобно посмотрел на телефон, жалея, что Кевин не сидит рядом, и он не может всадить нож ему в грудь. — Я здесь, мистер ФБР, сэр. — Хорошо. Как ты там, Нил? Эндрю не думал, что когда-либо видел кого-то таким растерянным, каким сейчас был Нил. Он нахмурил брови и поджал губы, глазея сначала на телефон, потом на Эндрю, и сотня вопросов грозилась слететь с его языка. Эндрю пожал плечами, едва удержав хихиканье, которое бурлило у него под кожей. — Я в порядке, Кевин. А ты? — Отлично. Я просто отлично! — если Кевин и заметил нерешительный тон Нила, то, похоже, не придал этому значения, выплескивая свою радость из черного экрана, подпираемого приборной панелью Эндрю. — Что за хорошие новости, Кев? — вмешался Эндрю. — Окей, да, когда ты сегодня утром отправил мне сообщение с именами этих людей, я сразу же разослал их, потому что, знаешь, в этом деле задействованы все. Нил с любопытством приподнял бровь. Эндрю произнес ему одними губами: «Лола и Ромеро» и возненавидел ту мелкую дрожь, которую Нил попытался скрыть. — Ну, короче, пять минут назад я получил сообщение о том, что сегодня около полудня один из них был взят под стражу. Очевидно, они, блядь, не собирались мне это говорить, потому что знали, что я скажу тебе, и что ты скажешь Нилу, и по хуй знает какой причине они не хотят, чтобы он знал, но мне удалось вытянуть это из одного из их. Парень, кажется, его зовут Димаркио или Диманнио, был пойман на хранении херовой тонны оружия в Миссисипи. Копы следили за ним несколько недель, полагая, что он был частью банды или чего-то еще, но теперь они думают, что он готовился к грандиозному возвращению Натана или типа того. Сейчас он в тюрьме, и, я полагаю, они довольно скоро начнут его допрашивать, чтобы получить от него как можно больше информации. — О Боже. — голос Нила был тихим и едва различимым, даже Эндрю слышал его с трудом. Его широко раскрытые пустые глаза невидящим взглядом смотрели вдаль. — Боже мой. — Нил, ты здесь? Ты меня слышишь? Я сказал, что мы поймали одного из них. — Я услышал тебя, Кевин. О Боже мой. Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой! — последние слова прозвучали как крик, брошенный в спертый воздух автомобиля с силой, на которую способна только чистая радость. Нил практически вибрировал на месте, все его существо излучало восторг, бесконечно широкая улыбка разделяла лицо пополам. Эндрю почувствовал, как его губы тоже растягиваются, и даже не пытался это скрыть, наслаждаясь чистым, неподдельным счастьем, отражающимся в глазах Нила, когда их взгляды встретились. — На шаг ближе, Эндрю, — хрипло и с упоением шептал он, и он был так прекрасен, что Эндрю не мог дышать. — На шаг ближе, пока я совсем не стану свободным. Свободным от него, от жизни в бегах, от всего этого. Пока я не смогу просто быть с тобой и… Нил замер и покраснел, видимо осознав, что только что сказал. Эндрю, надо отдать ему должное, сумел сохранить невозмутимое выражение лица, хоть и не совсем был в этом уверен. Слова Нила вызвали прилив крови в низ живота, и теперь он оказался в весьма незавидном положении, пойманный в ловушку взгляда Нила и растущей потребности своего члена. К счастью, его спас неловкий жесткий кашель, раздавшийся из телефона. — Хмм… Итак, как я уже сказал, я думаю, что это только вопрос времени, когда мы узнаем местонахождение большинства людей, связанных с твоим отцом, Нил. И если нам крупно повезет, мы поймаем Натана вместе с ними. — Спасибо, Кевин. Огромное, огромное спасибо. — Без проблем. Ты друг моего друга, и все такое. Ладно, мне правда пора идти, так что повеселитесь там, и я сообщу вам, если узнаю что-нибудь еще. Когда Кевин завершил звонок, раздался звуковой сигнал, а затем, после нескольких секунд полной тишины, Нил закричал от счастья так громко, что Кевин, вероятно, слышал его в Калифорнии. Эндрю попытался заткнуть уши, пока ехал, но это только заставило Нила взвизгнуть от негодования и заорать еще громче, включив радио, чтобы соответствовать ужасному кантри как по слуху, так и по энтузиазму.* * *
Мотель, в котором они оказались той ночью, был, честно говоря, ужасен. Там было мрачно и липко, и им с трудом удалось уговорить человека за стойкой дать им номер с двумя кроватями, обе из которых были испачканы чем-то подозрительным и настолько малы, что, казалось, были предназначены для детей. Даже Эндрю, рост которого составлял 5 футов и без труда позволял много куда вписаться, чувствовал тесноту и клаустрофобию, когда залезал под тонкие одеяла, пытаясь заснуть. Однако для Нила, похоже, это не было проблемой, поскольку он все еще был в эйфории от новостей об аресте ДиМаччио. Эндрю сомневался, что этот парень вообще сможет уснуть, учитывая то, насколько он был взвинчен и воодушевлен, но он зря волновался, потому что Нил, едва коснувшись головой подушки, заснул без задних ног. Эндрю остался лежать в тихой комнате, без намека на сон. Он снова и снова вспоминал тот момент в машине. То, как Нил выглядел, перед тем, как замолчать, все еще очерчивая губами остаток фразы «Я смогу быть с тобой». Тот румянец, застывший на его скулах, когда он уставился на Эндрю, так и не взяв свои слова обратно и оставляя их повиснуть между ними. Эндрю скользнул рукой под одеяло, нащупав свой наполовину твердый член в боксерах. Он сосредоточился на Ниле, но не на лежащей ничком фигуре на соседней кровати, а на его версии из машины, громкой, радостной и такой чертовски живой. Он позволил волне возбуждения смыть свой стыд и обхватил себя, стараясь не шуметь, потому что Нил спал чутко, а Эндрю очень сильно не хотел, чтобы его прерывали. Хотя, может, в этом не будет ничего плохого. Может, Нил проснется и посмотрит на ситуацию с озорным огоньком в глазах. Может, он спустится с кровати и направится к Эндрю, с отчаянной жаждой в мягкой поступи его ног и отблеске зубов. Может, он сдернет с Эндрю одеяло и перекинет ногу через его колени, протянув руки вниз, чтобы закончить то, что начал Эндрю. Возможно, он вопьется зубами Эндрю в шею, прикусывая сильнее и глубже, и с безжалостной точностью лаская Эндрю рукой. Может, он улыбнётся, когда Эндрю кончит, а затем предложит себя, перевернувшись, чтобы ему отдаться. Кончая, Эндрю заткнул себе рот кулаком, тепло пролилось сквозь его пальцы, и почти сразу его охватил раскаленный добела дискомфорт. Нил на соседней кровати заворочался, но не проснулся, поэтому Эндрю счел безопасным отправиться в ванную, чтобы привести себя в порядок. Он прокрался через комнату с почти изящной осторожностью, каким-то чудом умудряясь добраться туда и обратно, не разбудив спящего. А когда он, наконец, дополз до кровати, истощенный и эмоционально, и физически, то почти сразу заснул.* * *
Выехав из мотеля, они продолжили путь молча, и Нил позволил себе полностью расслабиться. Эндрю снова стал угрюмым и раздражительным, однако теперь Нил нашел утешение в том, как огрызался на него блондин; его ворчание, вздохи и отказ смотреть Нилу в глаза ощущались чем-то знакомым. Так они и сидели молча, пока из динамиков доносилась плохая музыка, дорога проплывала мимо, а на горизонте уже виднелись высокие, сверкающие белым серебром небоскребы Сиэтла. — Ладно, слушай, — сказал Нил, наклоняясь в сторону Эндрю, — Эти ребята, мои друзья, не любят полицейских. Они не преступники, — добавил он поспешно, — но люди типа тебя точно не сделали для них ничего хорошего. Так что тебе нужно спрятать подальше свой значок и пистолет, и когда тебя спросят, как мы познакомились, ты просто скажешь, что подобрал меня на обочине, хорошо? Эндрю с презрением моргнул. Нил видел отвращение на его лице и попытался проигнорировать то, как внутри что-то скручивается, и… Боже, это было что-то новое. Очень, очень новое. Что за нахуй? Будет ли это проблемой? Нет, Нил так не думал. По крайней мере, он надеялся, что это не так. Поэтому он безжалостно подавил это чувство и расправил плечи, встретившись взглядом с Эндрю. — Я серьезно, Миньярд. Я знаю, что ты делаешь мне одолжение, но ты должен следить за своим поведением, пока мы будем у них, иначе, Богом клянусь, твоя кровь будет на моих руках. Брови Эндрю взлетели вверх, и Боже, это чувство вернулось опять, что за хрень? Нил никогда раньше этого не ощущал. Это сбивало с толку, было странно, но не неприятно, и, скорее всего, это было заметно, потому что лицо Эндрю из раздраженного сделалось озадаченным. — Ты в порядке, кролик? — Ага. — Нил кашлянул в тыльную сторону ладони, отважно скрывая покрасневшие щеки. На секунду Эндрю нахмурился, но это пропало быстрее, чем волна во время шторма, и Нил снова позволил себе расслабиться, откинувшись на сиденье, когда очертания небоскребов Сиэтла вырисовывались все ближе.* * *
Дверь в дом была именно такой, какой ее запомнил Нил: высокой, внушительной, слегка поцарапанной по краям. Сам дом представлял собой массивное чудовище из красного кирпича и белого дерева, и, следуя указаниям Нила, они едва не проехали мимо, потому что он ничем не отличался от всех остальных домов на этой улице, кроме неоново-зеленого номера на двери. — Номер шестьдесят девять, — сухо заметил Эндрю, уголок его рта дернулся, и Нил расценил это как улыбку. — Мой любимый, — сказал он, чересчур непристойно подмигнув в ответ, но тут же отвернулся, не успев уловить реакцию Эндрю. Его сердце билось со скоростью миллион ударов в минуту, и он не был уверен, была ли этому причиной перспектива встречи со старыми друзьями или близко стоящий Эндрю, и все это сильно сбивало с толку. Он поднял руку и постучал в дверь. Раз, второй, третий. Ничего не произошло. — Спорим, я был прав, и твои друзья – воображаемые, — пробормотал Эндрю позади него, от его легкого дыхания волосы на затылке Нила встали дыбом. — Ой, нахуй иди, ты позорный мелкий гремлин. Сейчас этот воображаемый возьмет да и даст тебе по… — Нил резко остановился, когда дверь распахнулась. — …морде, — неуклюже закончил он. На секунду мужчина, стоящий в дверном проеме, показался сверхчеловеком: его голова ударялась о дверной косяк, а длинные ноги были практически на уровне глаз Нила и Эндрю. Но затем он шагнул вперед, слегка согнул колени, прищурившись, прядь черных волос упала ему на глаза, и он просто выглядел добрым. — Алекс? — осторожно спросил он, и Нил мысленно отругал себя, потому что, конечно, при их первой встрече у него было другое имя, но внешне он просто ухмыльнулся и протянул руку, слабый солнечный свет скрыл пересекавшие ее тонкие белые шрамы. — Мэтт! — Алекс! — без всякого стеснения Мэтт улыбнулся, бросился вперед и сжал руку Нила железной хваткой, притягивая его к себе. Нил зашипел, когда его руку пронзила резкая боль, отголоски сломанного большого пальца, о котором он совершенно забыл, и Мэтт, казалось, заметил это, немедленно отстранившись. — Алекс? Что случилось? — Ничего, Мэтт, все в порядке. Только теперь я Нил, а не Алекс. А я, то есть мы, просто ехали мимо, и я решил зайти, ну, узнать, как дела. Дэн дома? — Да, она там. — Мэтт ликовал, буквально дрожал от волнения, широко распахивая дверь и жестом приглашая их войти. — Очень рад тебя видеть, Нил. Дэн будет в восторге. Нил ответил сияющей улыбкой, пока шел по коридору с ковровым покрытием, хихикнув, когда услышал от Эндрю приглушенное «Только тронь, и я тебя убью», эхом разнесшееся в тишине дома в ответ на восторженное приветствие Мэтта. Дэн была в гостиной, но как только они вошли, – сразу же вскочила и торопливо сжала Нила в объятиях, да так сильно, что он почувствовал, как его кости трутся друг о друга. В конце концов она отстранилась, но все еще держала его на расстоянии вытянутой руки, оглядывая с ног до головы и ища Бог знает что. Закончив, она сделала шаг назад и окинула Эндрю подозрительным взглядом. — Алекс… — начала она. — Вообще-то, Нил. — Тогда Нил. Кто. Это. Такой? — она сделала паузы между этими словами, и он посчитал это опасным. Он закрыл глаза и на мгновение помолился, чтобы Эндрю придерживался сценария, о котором они договорились в машине. — Это Эндрю. Он подобрал меня пару недель назад в Миннесоте, когда занимался самокопанием или подобным дерьмом. С тех пор мы путешествуем вместе. Похоже, Дэн это не убедило, ее глаза оставались прищуренными. Мэтт подошел к ней сбоку и обнял за талию, успокаивая, но не ограничивая. — Ты уверен? — спросила она. — Потому что, по мне, он чем-то смахивает на федерала. Ты федерал, Эндрю? Ебаный сука в рот. Как, нахуй, она так быстро догадалась? — подумал Нил, надеясь, что случится чудо и Эндрю ответит так, как надо. — Насколько я помню, у них есть требования к росту, так что не думаю, что я бы прошел отбор. — Эндрю произнес это умиротворенным и невозмутимым тоном, и Нил почти сразу расслабился, вопреки своим опасениям. Дэн, казалось, тоже успокоилась, с извиняющимся видом улыбнувшись. — Ой, прости. Тут недавно кто-то из них что-то вынюхивал, и хотя я знаю, что нам не о чем беспокоиться, но мы легко можем стать козлами отпущения за любую хрень, происходящую по соседству. То дерьмо, которое случилось с нами обоими в колледже, преследует нас повсюду, понимаешь? Судимости не исчезают просто так. Нил кивнул. Стоящий рядом Эндрю согнул палец и тронул Нила за штанину, и когда их глаза встретились, его взгляд горел вопросами. — Потом расскажу, — одними губами произнес Нил, когда они вдвоем выходили вслед за Мэттом из комнаты. — Оставайтесь на ужин, — крикнул высокий мужчина. — Ой, и тебе надо с Соней познакомиться, она скоро должна проснуться.* * *
Нилу особо не с кем было сравнивать, но Соня показалась ему самым уродливым ребенком, которого он когда-либо видел. Она была крошечной, сморщенной и похожей на гоблина, и, несмотря на заверения Дэн, мол «ей всего два месяца, именно так они и выглядят», Нила это не убедило. Он отказывался брать ее на руки, отказывался прикасаться к ней, отказывался даже находиться рядом с ней, боясь, что она на него срыгнет. И хотя Дэн и Мэтт, по-видимому, находили его отвращение почти таким же трогательным, как и сам ребенок, то Эндрю его реакция, очевидно, весьма развеселила. — Да ладно, Нил, — подстрекал он, явно не обращая внимания на мертвую хватку, с которой ребенок сжал его средний палец, — разве она не самое милое, что ты видел в своей жизни? — Она самое страшное, что я видел в своей жизни. Как она может быть такой маленькой и такой громкой одновременно? Я не понимаю! Соня действительно проснулась, после чего продолжала вопить на протяжении всего ужина, который подавал Мэтт, несмотря на то, что Дэн без остановки качала ее на коленях, а Мэтт играл в самолетик с крошечной вилкой. Она даже пролила свою воду на стол, и Нил посмотрел на нее с отвращением, потрясенный ее невоспитанностью и уверенный, что никогда не делал ничего подобного в детстве. Хотя, скорее всего, это было потому, что в этом случае он бы получил шлепок или что похуже. Эндрю же был совершенно очарован и даже радовался крошечным проделкам Сони. А когда ужин закончился и Дэн, Мэтт и Нил собрались вместе, чтобы поговорить и поделиться событиями за прошедший год (большинство которых у Нила были выдуманными), Эндрю сел, взял Соню на руки и позволил ей играть с его кудрями. Это было самое красивое, что Нил вообще видел, и было бы еще красивее, если бы не уродливый гремлин, который все испортил. Тем не менее, он сохранил этот образ в своей памяти, чтобы использовать его позже – либо в качестве приятного воспоминания, либо в качестве шантажа. — Итак, Нил, — говорил Мэтт, — у тебя все хорошо? Мы долго думали о тебе после того, как ты уехал в прошлом году, гадая, все ли с тобой в порядке и все такое. И должен сказать, мы очень рады, что ты нашел друга. — Это не значит, что мы не твои друзья, — вмешалась Дэн, — но мы не можем путешествовать с тобой. Хорошо, что Эндрю может. Нил напряженно дергал головой, пытаясь одним глазом сосредоточиться на Эндрю, а другим – на добрых лицах Мэтта и Дэн. Однако это утомило его еще сильнее, и он широко зевнул, растягивая лицо. — О Боже! Нил, чувак, ты, наверно, устал. Прости, я что-то совсем не подумал! — Мэтт вскочил на ноги, возвышаясь над Нилом своей массивной фигурой. — Хочешь остаться на ночь? Подожди, что я говорю, конечно же, ты останешься на ночь. У нас есть свободная комната на чердаке, но там двуспальная кровать, так что я могу разложить диван, и один из вас сможет спать на нем, что скажешь? — Нет. — слова вылетели из его рта быстрее, чем он успел их обдумать. Все присутствующие повернулись к нему, включая Эндрю и Соню, на лицах которых, казалось, застыло одно и то же любопытное выражение. — Я имею в виду, что не хочу доставлять тебе еще больше хлопот. Мы можем спать на одной. Нам не впервой. Мэтт кивнул, Дэн тепло улыбнулась, но Эндрю, поднимаясь по лестнице, продолжал с любопытством поглядывать на Нила, который одной рукой сжимал свою сумку, а другой хватался за перила. Он так устал, господи, так устал, что изо всех сил пытался не рухнуть лицом вниз на кровать, как только ее увидит. Вместо этого он на мгновение завис у двери и с ужасом осознал, что, хоть комната и была огромной, внутри нее не было никакого отдельного помещения. Эндрю, казалось, понял это одновременно с ним, медленно входя внутрь и осматривая каждый угол, будто ожидал увидеть потайную дверь или что-то в этом роде. Наконец он повернулся к Нилу, в его глазах отражалось извинение, которое чувствовалось и в его голосе, когда он заговорил. — Я могу… я могу выйти, если хочешь. Пока ты переодеваешься, то есть. И Боже, Нил хотел сказать «да». Он так сильно хотел сказать «да», что слово капало с его языка, и ему пришлось прикусить его зубами, чтобы оно не вырвалось наружу. Потому что, если он ответит «да», если Эндрю выйдет и Нил сможет переодеться в одиночестве, то что он этим докажет? Что он все еще позволяет отцу управлять своей жизнью? Что он все еще стыдится, живет в страхе перед человеком, которого не видел много лет? Что он все связан с единственным человеком, от которого отчаянно пытался сбежать? — Ты можешь остаться. — слова были подношением, а язык Нила – серебряным блюдом. Это была декларация доверия по принципу «бери или уходи», и Нил с точностью мог предсказать реакцию Эндрю еще до того, как тот откроет свой рот, поэтому не удивился, когда Эндрю ответил лишь: «Ладно». Ладно так ладно. Нил наклонился и вытащил пару чистых спортивных штанов из сумки, в которой было гораздо больше вещей, чем неделю назад. На секунду он крепко сжал их, чувствуя, как ткань сминается в его руке, затем одним легким движением стянул толстовку и полностью отдался взгляду Эндрю. Дело в том, что Нил знал, как выглядит. Он знал, что его тело напоминает поле битвы, а все эти борозды и траншеи существовали с ним так долго, что слились с его личностью и самоощущением. Сколько бы раз он ни менял имя, цвет глаз, волос, – шрамы оставались прежними. Он настолько привык к ним, насколько возможно привыкнуть к чему-то до такой степени уродливому и извращенному, что было аж больно смотреть. Только Эндрю, казалось, не было больно. Лицо его было пугающе пустым, и он осторожно подошел к Нилу, остановившись совсем рядом с ребристой мерзостью его плоти. — Ты можешь прикоснуться, — прошептал Нил, и Эндрю, не раздумывая, прижал ладонь к грубому участку кожи, пересекавшему пупок Нила. — Асфальт, — произнес Нил, и Эндрю кивнул, не задавая вопросов, даже когда его пальцы двинулись дальше, прокладывая деликатную дорожку по животу Нила. — Огнестрельное ранение, — пробормотал Нил, когда Эндрю обнаружил сморщенную вмятину слева под его грудной клеткой, а затем — Удар ножом, — когда уверенные пальцы коснулись тонкой линии, идущей вверх по его грудине. И только когда руки Эндрю замерли, очерчивая пальцами отдельные бугорки на обожженном плече Нила, он позволил своему бешеному дыханию затихнуть. — Раскаленный утюг. Я тогда еще жил дома и, наверное, вел себя недостаточно тихо, когда к нам пришли посетители. — Нил вздрогнул от пронзившей его фантомной боли, когда Эндрю чуть сильнее нажал пальцами, прежде чем полностью отстраниться, только чтобы вернуться секунду спустя, вручая Нилу его толстовку. Нил накинул ее на плечи, наслаждаясь чувством прикрытия, и был настолько этим поглощен, что почти упустил из виду то, что делал Эндрю. Почти. Первая повязка бесшумно полетела на матрас. Вторая отправилась туда же с тихим свистом, хотя Нил подозревал, что его издал он сам, а не кусок ткани. Вдоль внутренней стороны рук Эндрю, обращенных к свету, проходил ряд линий, похожих на метки, каждая из которых была бледной и совершенно прямой на фоне нежно-розовой кожи Эндрю. Нил долго рассматривал их, выжигая их очертания в глазах, потому что никогда в жизни не мог себе представить, чтобы Эндрю, напряженный, пугающий, прекрасный Эндрю, мог делать с собой что-то подобное. И когда он поднял голову, Эндрю, должно быть, заметил, как его переполняют вопросы, поэтому открыл рот и заговорил тем же отстраненным голосом, что и в машине, те несколько ужасных часов назад. — Моя последняя приемная семья, та, что была до колонии, была ужасна. Хотя, женщина была хорошей. Она пекла мне печенье, покупала книги и разрешила мне развесить плакаты у себя на стенах, но она была до ужаса слепа. Она была настолько слепа, что не замечала, как ее взрослый сын каждую ночь пробирался в мою комнату, настолько слепа, что, когда я умолял ее установить замок на мою дверь, она расценила это как подростковую блажь, и настолько слепа, что ее, казалось, не волновало, что я все время хожу с длинным рукавом даже летом. Она была настолько слепа, что, когда мне, наконец, надоело, и я вытащил нож, дурацкий карманный нож, украденный на заправке, и наставил его на мужчину, который издевался надо мной несколько месяцев, что она позвонила в полицию, зажимая полотенцем его милипизерную царапину и велела мне никогда больше не возвращаться в этот дом. Я и не вернулся. Я показал свой нож офицеру, производившему арест, а затем показал ему буквально то место, куда он мог его воткнуть, а потом мне дали два года, и я об этом не жалею. Ни. На. Секунду. Нил ничего не мог сделать, кроме как сидеть молча. У него не было слов, он слишком боялся, что любые слова, которые он попробует выдавить, будут не к месту. Так что, вместо этого он попытался сказать все взглядом и действиями, оставив Эндрю пространство у стены и присев на самый краешек кровати. Он молчал до тех пор, пока Эндрю не был готов, и они оба сидели на противоположных сторонах кровати, тяжело дышащие и изнуренные своей честностью. И, наконец, когда свет погас и Эндрю мертвым грузом упал на свою сторону матраса, Нил позволил своему голосу рассеять тьму между ними. — Я не в силах понять, через что тебе пришлось пройти. Но я знаю, что такое боль, и знаю, каково это чувствовать ее так глубоко в своей душе, что ты боишься, что она никогда не уйдет. И я знаю, что мы всего лишь друзья и знакомы не так уж долго, но я также знаю, что теперь ты в безопасности. Кевин, кажется, действительно заботится о тебе, и я, если честно, тоже, как бы мне ни было противно это признавать. Несмотря на то, что Эндрю находился так близко, Нил едва смог уловить легкое хихиканье. И только по той причине, что он напрягал слух, пытаясь поймать еще одно, ему удалось расслышать то, что последовало дальше – тихим шепотом сказанное: — Спасибо.