Свободное продолжение серии

Я шёл, увязая в песке по щиколотку, задыхаясь от несущегося на встречу песка, шёл, обжигаемый солнцем, шёл и думал о том, что я должен. Должен дойти до населённых людьми земель по ту сторону гор, ибо моей стране грозит беда, беда безвластия: два года назад правитель Гудвинии Страшила Трижды Премудрый перемудрил, изобретя громоотвод. Вернее, изобрёл он его очень удачно, но неудачно установил опытный образец возле дворца, как раз там, где под землёй пересекались две подземные водные жилы, а на перекрёстке как раз рос могучий дуб. Вот возле дерева инженеры и установили новоизобретённую конструкцию громоотвода. Ударила молния. Стержневая корневая система дуба, уходящая вглубь на десятки метров сработала, как проводник, а пересекающие водные жилы усилили возвратное действие тока по железной опоре громоотвода, да так усилили, что пожар не могли потушить трое суток. Выгорело всё подчистую: и дворец, и прилегающая территория. И, разумеется, ни сам правитель, сделанный из соломы, ни гостивший у него его друг, правитель Фиолетовой области Бастиндии, ни Смелый Лев, царь королевства зверей Дикозверии – никто не выжил. К счастью, Ружеро, правитель Рудерии и Прем Кокус, престарелый правитель Гингемии находились в своих вотчинах. Но центральной власти больше не было. И вот теперь я шёл к фее Элли и её не менее одарённой сестре Энни за помощью. После того, как ко мне трижды отряжали послов, дабы я возглавил империю Страшилы Премудрого, я отказывался. Нет, не потому что не хотел снова становиться королём, а потому что помнил, что значит быть правителем. Об этом многое мог бы порассказать ныне престарелый ткач Ментахо, бывший Зелёный король Подземной страны, один из семи, ныне перевоспитанных. Из всех бывших подземных королей в живых остался один Ментахо и королева Айри. А теперь о личном. Много лет, с тех пор, как улетела Диавона, я жил уединённо в своей усадьбе. Да, ныне я был национальным героем, орденоносцем, спасителем целого народа, пусть даже и иномирного, вернее, инопланетного. Но что толку. В моей жизни ничего не поменялось. Моим единственным собеседником оставался филин Гуамоко. А с возрастом ещё ушло и влечение к женщинам. Когда я был молод, то самоудовлетворялся, когда стал королём, в гулящих женщинах и в желающих с моей помощью выбиться «в люди» у меня недостатка не было. Но сейчас, когда мне перевалило за пятьдесят, я понял, что больше не хочу. Не хочу ничего: ни близости с женщиной, ни тем более любви, ни дружбы, ни общения. Я всегда был нелюдим. Энни как-то сказала, что такие нелюдимые люди в науке называются интровертами и мизантропами. Мизантропия – человеконенавистничество – моя ситуация. Нет, мизантропом я был в молодости и в зрелые годы, но чем ближе старость, тем острее я начинаю чувствовать своё одиночество и желание общаться с другими людьми. Но общаться я так и не научился, а в пятьдесят пять лет учиться как-то поздно. Так что теперь я превратился из мизантропа человеконенавистника просто в нелюдимого интроверта. Только вот пользы мне от латинских названий было мало. Я вплотную занялся науками: естественными науками: разделами физической геогрграфии: географией, геологией, климатологией, страноведением, этнологией, астрономией, гуманитарными науками: филологией, историей и культурой: историей средних веков и первобытного времени, культурологией: этнографией и этнологией и другими науками и их разновидностями. Тим О’келли и Энни Смит, а также Альфред Каннинг меня многому научили. Благодаря им я гораздо дальше продвинулся в изучении наук и искусств. Честно говоря, я был гораздо умнее Страшилы Премудрого. Точнее нет, он был самым умным в рамках нашей небольшой Гудвинии, а за пределами нашей волшебной страны знания Страшилы в лучшем случае сгодились бы третьекласснику. Наверное, я это понимал ещё много лет назад, иначе не пошёл бы войной против Изумрудного города и верховного короля всей страны. Я и в молодости был гораздо умнее и сообразительнее своих соплеменников. В будущность свою верховным королём, я приказал написать свою родословную, и ушлые летописцы-подхалимы вывели мою родословную от королей древности, и даже от самого Гуррикапа. А ведь, как известно, Гуррикап был выходцем не из волшебной страны, а пришёл, как и другие из-за гор. И лично я склоняюсь к мысли, что он не был волшебником, а просто был великим учёным. Судя по имени, он пришёл из восточных стран, а там, как я узнал по книгам всегда в чести было древнее знание, недоступное жителям западных и северных стран. Зато жители запада и севера обладали знаниями, схожими с нашими, вроде нашей магии. Так вот, наверняка, и колдунья Арахна никакая ни колдунья, а просто умная, хотя и жестокая, женщина, когда-то давно пришедшая из Большого мира в нашу страну. И Гудвин, и волшебницы Стелла и Веллина, и ведьмы Гингема и Бастинда были просто сведующими в этих древних знаниях, которые почему-то были недоступны остальным. И поэтому их все боялись, тогда как при желании любой житель любой области волшебной страны мог бы стать таким вот «волшебником», если бы только захотел. Но они не хотели. А я захотел и поплатился за это. Хотя нет, не за это, а то, что мечтал подчинять и повиливать, а не созидать и усовершенствовать. А теперь уже поздно начинать. Ну что ж, продолжим наш нелёгкий путь. Я шёл, вспоминая, как однажды утром Гуамоко не высунул голову из-под кряльев и не встретил меня, как обычно, насмешливымуханьем, вспоминал, как похоронив верного друга и соратника с человеческими почестями, пусть даже тот был всего лишь птицей, я прожил месяц в каком-то тумане и очнулся с верёвкой на шее, стоя на табурете под огромной прямой ветвью раскидистого граба, вспоминал, как раздумывал, а не закончить ли начатое в беспамятстве и не вытолкнуть из-под себя стул, вспоминал, как орёл Карфакс спустился с головокружительной высоты и, молча, отвесив мне пару увесистых подзатыльников, вырвал из моих рук и узел верёвки и кусок мыла, вспоминал, как он бережно подхватил меня и, попросту, перекусив верёвку, унёс меня в своё гнездо, как потом я жил в орлином гнезде около года, пока окончательно не оправился от потери. А потом потянулись унылые дни в моём уединённом жилище возле Окружных гор. Я заполнял их как мог, но ничто не радовало меня. А потом случился тот пожар, а через несколько месяцев ко мне заявилось первое посольство. И… Начинается песчаная буря. Не хочу больше думать и вспоминать. Лучше присяду здесь вот на этой дюне и чуточку передохну. Я так и не заметил маленькую жёлтую змейку, такую безобидную с виду…