Рассвет.

...только шаг за порог родного дома, как уже слышится всхлип и мёртвой хваткой обнимашек влетает, роясь в торсе, моя крошка, которую я моментально беру на руки. Заперев дверь, мы как и всегда - я сижу на тумбе в прихожей, а Аянами, чей тридцатый день рождения (который был вчера) я пропустил из-за службы, моё солнышко, моя вторая половинка, моя верная и самая красивая на всём белом свете, жадно зацеловывает, игнорируя водопад слёз из своих красных глазок, улыбаясь так искренне и оттого неумело, сладким жаром своих губ снуя по моей шее и лицу. Перехватив инициативу, я жадно и максимально глубоко целую свою девочку, крепко-крепко обнимая, каждой клеточкой ощущая полноту жизни. Смакуя губы любимой жены, я ощущал как словно о белоснежное полотенце свежевыпавшего снега припадаю, весь кровавый и смертельно уставший...

...к ней

...как и всегда, Аянами дрожа едва отстраняется, пока я по инерции смакую её губы и, тяжело дыша, сглатывая слёзы, горящими любовью рубинами своих красных-прекрасных глазок, глядит в самую душу. Прикладываюсь щека к щеке, обнимая жену крепче, кайфуя от таких долгожданных жарких объятий, от ощущения биения наших сердец рядышком, от того, что кому-то да нужен, от того, что понимаешь насколько крепко любим, от того, что наконец-то можно выдохнуть - я прибыл на пяточёк по сравнению с рабочей рутинной, совсем незапятнанный грехом, укрытие, безопасность, чистота и непорочность в объятиях той, кто полностью соответствует этим словам всей своей жизнью... Я порывшись носом в океане голубых волос, жадно зацеловываю висок и щёчку, после чего продолжаю смаковать пломбир белоснежной, гладкой как шёлк, кожи шеи, белой-белой, словно только что выпавший снег долгожданной райской прохлады, который прямо в моей душе, потушил всё выгорание на службе... Поцелуи прекращаются, мы синхронно тяжело дышим, а Аянами тихо и вкрадчиво, шепча своим прекрасным голосом, прижимается изо всех сил: -Я переживала. Я не могла спать. Не могла есть. Мне было страшно за тебя. Я соскучилась. Тебя не было трое суток. Совсем. Мне было так страшно... Так страшно... Любимый... Мой герой... Реюшка снова начала зацеловывать меня. Моя верная любящая жена, которая каждый раз по возвращению со сволочной кроваво-грязной работы в эту обитель, в эту уютную келью чистоты и непорочности, вспоминалась мне той, почти безэмоциональной, говорящей тихо, редкими непонятными фразами, той восемнадцатилетней, когда я в составе ДРГ, участвовал в освобождении, как мы думали, репликантов. Мы накрыли лабораторию подпольную, где как оказалось, одна буржуинка из корпорации генной инженерии, с нуля создала себе дочку, поскольку со всем техническим прогрессом, до сих пор появляются всё новые болезни, вряд ли чем принципиально отличая жизнь сейчас от априори ложных исторических аналогий с раком, чумой и так далее. Та буржуинка приняла нас за СБшников с работы, мы не успели предупредить её, а она вынесла себе мозги, прямо за несколько минут, до того как запустила неотвратимый процесс пробуждения своей дочурки... Да и предупреди мы её - она бы не поверила. Техника разведопроса в корпорациях использовалась мастерски. И, как комично до черноты и трагично человеческое горе - она заботливо одела свою дочку в замечательное белоснежное платье. Для движения сопротивления Реюшка сплошная обуза, а вот мне - спасение. У девушки было в принципе обывательское мировосприятие, правда малость недоразвитое. Сама по себе она стопроцентный человек, которому надо многое объяснить, многое рассказать, много научить на бытовом уровне. Что тут сказать? Я влюбился и приютил девушку у себя. Когда уже думал, что можно отпускать на свободу - она сама отказалась и тогда я понял, что все рассказы Акаги Ритцуко про переживания любимой как она будет выглядеть именно передо мной, все попытки выглядеть как можно красивее, привлечь и удержать на себе моё внимание, быть как можно ближе, всегда рядышком были правдой. Только рядом со мной эта белоснежная, как лист бумаги, голубоволосая, с лохматым недо-каре, альбиноска краснела и подолгу дрожа, смотрела своими рубинами глаз, багровея когда я отвечал на её взгляд взаимностью и улыбкой, отводила взор и бегала рубиновыми океанами по всему рядом, лишь бы не спалиться, что смотрела на меня... Ввиду необычности поведения и происхождения, Аянами до сих пор запираю в квартире снабдив всем необходимым, вплоть до установки дома системы пожаротушения. Гуляем мы только когда у меня выходной, что ввиду службы редкость. В общем, я женился на своей принцессе в замке уже 12 лет тому назад. У нас замечательно крепчайший брак и очаровательная дочурка - Лэйн, которую любимая родила вскоре после свадьбы. У Лэйн были способности к IT и потому, когда пришло время, как не было больно Реюшке расставаться с дочуркой, пришлось отправить её учиться в школу-интернат. Только я мог её забрать, привести домой, потом мы всей семьёй гуляли и всячески приходилось заглаживать недостаток общения. Кино, зоопарк, аттракционы - по службе мы считались в обывательской среде цепными псами реакционной власти, которая в общем-то потому нас и держала в великолепных условиях жизни. На улицах было спокойно. Короче говоря, я просто дышал буквально благодарностью и счастьем, что меня не убили совсем недавно и, как планировалось в этом случае, доктор Акаги Ритцуко, не будет вынуждена сообщать Аянами и Лэйн, выдавать припасённые им деньги и поддерживать худо-бедно в человеческих условиях, ведь они считались никем. Будь у меня ипотека или кредит, они перешли бы на моих любимых жену и дочь. Впрочем, эта давнейшая тревога утонула в океане ласковой любви, прелюдия к которой на мгновение остановилась - Реюшка распахнув рубашку, вскрикнула увидев кровь на белоснежном листе нано-бинта, который пластырем клеился на рану, затягивая её и самовоспроизводя клетки разрушенной брони. Жена как и всегда, ласково и заботливо стала целовать рану, своей любовью стремясь исцелить. В общем, во время болеутоления сладким супружеским долгом, мы были очень осторожны...