* * *
Мама постепенно возвращалась в норму. Она не выглядела бодрой или счастливой, но уже хотя бы не лежала в постели сутками. Гарри даже слышал, как родители обсуждали вероятность возращения мамы на работу. Она подумывала туда вернуться, а папа, наоборот, уточнял, точно ли она готова. Если бы мама спросила мнение Гарри, он бы поддержал ее, но глубоко в душе он больше был согласен с папой. Она все еще выглядела какой-то потерянной и несобранной. В той же теплице, к примеру, с растениями мамы больше возился Гарри, потому что она делала какие-то элементарные ошибки, которые даже тролльник по Травологии не допустил бы. Хотя… кто знает? Может, в рабочей обстановке она наоборот бы собралась? Даже сам Гарри лучше справлялся со своей ебанцой, когда еще учился в Хогвартсе. Как будто бы в присутствии других ты меньше себе позволяешь и фокусируешься только на важном. Не так жалеешь себя, не так ленишься, не так много оправданий находишь. С другой стороны… может, поэтому его и накрыло припадком тогда на платформе? Потому что он слишком долго находился в напряжении, держа перед ребятами лицо? Это тут у него своя спальня есть, и в пределах родных стен Гарри мог быть каким угодно отбитым, а там личное пространство ограничивалось кроватью, шторкой для душа и кабинкой в туалете. Но не можешь же ты торчать там вечность, потому что в твоей голове опять шумные соседи стали говорить на повышенных тонах? В общем, Гарри не знал, как будет лучше, просто пытался быть полезным и поддерживающим, насколько позволяла растущая между ним и мамой пропасть. Они так ни разу не поговорили обо всем этом, делали вид, что не замечают взрывопотама в комнате. И непонятно, как правильнее. Пойти напролом и выяснить все? А вдруг окончательно все доломается? Или наслаждаться тем, что есть, пока оно еще есть? — Мам? — позвал Гарри, когда они столкнулись в теплице. — Нам надо будет… — Надо будет, — отозвалась она. — Но я пока… — Да, я тоже, — нервно кивнул Гарри. — Потом? — Потом, — согласилась она и уже потянула руку, чтобы потрепать его по голове, но вдруг застыла, широко раскрыв глаза. Гарри сглотнул. Сердце забилось где-то в горле. Он понял, что сдало его, когда уже сделал это — дернулся и попытался пригладить челку. Это уже стало рефлексом. Одна ошибка — и ты ошибся. Гарри же умудрился проебаться дважды. Во-первых, он подчеркнул то, что могло быть не так заметно, как он себе думал. Во-вторых, он не поправил рукав… Если рассеченный лоб еще можно было объяснить случайностью, то вырезанные на костяшках слова… Мама схватила его за руку и подняла рукав вверх. Ее зрачки расширились, а челюсть сжалась. — Это. Что? — медленно проговорила она. Гарри открывал и закрывал рот, не зная, что ответить. — Откуда это взялось? Какого?.. — Я не знаю, — пролепетал Гарри, опуская глаза. — Само появилось. Мерлин, почему он чувствовал себя нашкодившим мальчишкой? Хотелось сжаться, забиться в угол и закрыть глаза, чтобы исчезнуть. — То есть это ты не сам? Гарри помотал головой. — А кто? — Я… я не помню. Мама зашипела, как рассерженная кошка, и принялась ходить туда-сюда. — Кто бы это ни был, — процедила она практически по слогам, — я дождусь его здесь. Этой твари не будет тут покоя, я клянусь! В носу защипало, глаза застелило пеленой влаги. Гарри не понимал, почему его это все так потрясло. Он понимал, что мама ругалась не на него, но чувствовал себя так, словно он — причина ее гнева. — Да все нормально, мам, это просто… — Это! Не! Нормально! Гарри, наверное, никогда ее по-настоящему злой не видел. Раздраженной, уставшей, недовольной — да, но не такой. Это было невыносимо буквально на физическом уровне. Гарри вдруг понял, что его трясет. К счастью, мама заметила его состояние и взяла себя в руки, мгновенно переключившись. И вот он уже оказался в ее объятьях, ее рука запуталась у него в волосах, и будь он маленьким, а не почти на голову выше нее, мама точно поцеловала бы его в макушку, он знал это. — Мне так жаль, дорогой, — шепнула она. — Очень-очень жаль. — Угум, — голос уже не подчинялся Гарри, да и тело тоже. Слезы, казалось, вот-вот прорвут плотину, ком в горле прорастал вниз по позвоночнику, расправляя ветви уже в легких. Ему хотелось стоять так с ней целую вечность, но не испытывать все эти чувства. Слишком интенсивно, слишком сильно. Невыносимо, невозможно. Кровь стучала в висках. Гарри шмыгнул носом и отстранился от мамы. — Мам? Не переживай за меня, пожалуйста, — попросил он. — Я в порядке! Правда! — Ты просишь невозможного. Гарри фыркнул и потер уголок глаза. — Знаю. Нервы — это плата за любовь, ага? — Да уж, — мама погладила его по плечу. — Пожалуй, мы очень сильно переплачиваем. А потом она долго пыталась что-то сделать с шрамами. Колдовала, втирала какие-то лечебные мази. Вся ее рассеянность куда-то делась, она собралась. Гарри же наоборот просто сидел и тупил. Все мысли из головы вымыло, не осталось ничего, кроме тупой усталости. — А что папе скажем? — спросил Гарри, когда стало очевидно: ни один способ не помог убрать эти шрамы. Как такое объяснить? — Я не знаю, Гарри, — мама посмотрела на свои руки. — Я не думаю, что сейчас он поймет... — А ты понимаешь? Мама подняла на него покрасневшие глаза. — Догадываюсь. Но не уверена, — прошептала она. — Сириус... Гарри фыркнул и резко встал, чуть не уронив стул. — Понятно, — бросил он, обхватив себя руками. — Ну раз Сириус… не знаю, что там у вас, но ладно! — Гарри... Она тоже встала. — Мам, пожалуйста! — выдавил он. — Мне сейчас... я... я не хочу ссориться! И Гарри выбежал, проигнорировав мамин выкрик. Он просто уже желал, чтоб от него отстали. Раз они там все сговорились, вот пусть мама и Сириус объясняют все папе! Пусть хоть Снейп это делает, раз тоже там до чего-то там додумался! Гарри не знал, откуда эти шрамы, он не наносил их себе, так какого черта он должен чувствовать себя виноватым? Почему он должен прятать их, скрывать?! Похуй! Гарри демонстративно задрал рукава. Попадись ему на глаза какая-нибудь заколка, то и волосы бы он убрал, чтобы те не закрывали ему лоб, но Гарри был слишком зол и суетлив, вряд ли заметил бы и розового василиска в центре комнаты. Весь фокус ушел вовнутрь, к колотящемуся сердцу, к сжимающимся легким, к холоду, ползущему по позвоночнику, к жару, подогревающему ладони и щеки. Он принялся мерить шагами комнату, не зная, как еще успокоиться. Он пытался сжимать и разжимать кулаки — Сириус учил его так делать, когда гнев переполняет настолько, что хочется кого-то ударить. Но это не помогало. Ничего не помогало! Гарри хотелось разнести чертову комнату, дом, всю их деревню, да хоть мир, только бы эти ощущения ушли! Не в силах остановиться, Гарри подошел к книжному шкафу и со всей дури пнул его. — Блядь! — вскрикнул он и охнул от боли, пронзившей ногу. А шкаф едва ли пошатнулся, только с верхней полки свалилось несколько книг. Хедвиг вскрикнула, разбуженная громкими звуками. Тогда Гарри схватился за боковую стенку и опрокинул шкаф на пол. Легче не стало, гнев разрастался. Гарри поднял какую-то книгу и швырнул ее в стену. Уголок оставил вмятину в гипсокартоне, а следующая полетевшая книга сбила лампу с прикроватной тумбочки. — Это пройдет, — произнес незнакомый голос в его голове. Гарри точно раньше его не слышал. Или слышал?.. Гарри замер с занесенной рукой в воздухе, готовый запустить в стену очередную книжонку. — Твои страдания доказывают, что ты остаёшься человеком. Боль — удел человеческий… — ТОГДА Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ! — взревел Гарри. Он в ужасе округлил глаза. Эта фраза вырвалась из него сама, он не собирался произносить этого вслух! Он даже ни о чем таком не успел подумать! — Это пройдет, — повторил голос. Он был раздражающе спокоен для подобной ситуации. — Да и сейчас тебе не всё равно — настолько не всё равно, что ты готов умереть, лишь бы перестать мучиться… — Неправда! — выкрикнул Гарри. Он выронил книгу и зажал руками рот. Какого черта происходит?! Гарри тяжело осел на пол и прижался спиной к стене. Его трясло. — Нет, правда, — сказал голос еще спокойнее. — Ты потерял мать, отца, а теперь ещё и того, для кого был почти что родным сыном. Конечно, тебе не всё равно. Гарри зажал ладонями рот, боясь, что из него опять что-то вырвется. Слуховые галлюцинации, фантомные прикосновения, припадки еще куда ни шло, но это, блядь, что такое?! В него что, кто-то вселился? Он теперь и бесноватый, как персонажи в тех маггловских ужастиках?! Но спокойный наставительный голос замолчал, и бесу не с кем было спорить. Ничего больше не происходило. Сквозь звон в ушах до Гарри донесся совиный визг и трепет крыльев. Он повернул голову и увидел, что это Хедвиг нахохлилась и расправила крылья, заняв оборонительное положение. — Прости, — выдавил Гарри трясущимися губами. — Прости, пожалуйста, я сам испугался… Он шмыгнул носом и схватился пальцами за переносицу. Даже, наверное, отражение с собственной волей не так напугало Гарри, как эта херня. Хотя, казалось бы, того злого зеркального двойника уже не переплюнуть… Зуб на зуб не попадал. Что этот спокойный, мать его, мудрец, пытался сказать ему? — Ты потерял мать, отца, а теперь ещё и того, для кого был почти что родным сыном. Что значит «потерял»?.. Дверь резко распахнулась, в комнату влетела мама. — Гарри? — она выглядела обеспокоенной. — Я слышала… что ты?.. Она медленно повернула голову, осматривая разруху, что он тут устроил. — Ты потерял мать… Да нет же! — Мам?.. — Ты потерял мать… Вот она, смотрит на него большими зелеными глазищами, кусает нижнюю губу, нервно теребит кулончик на груди. — Мам, я… — Ты не поранился? — перебила она его. Мама перешагнула книжный шкаф и опустилась на корточки рядом с Гарри. Он мотнул головой. — Прости, я… — В эмоциях нет ничего плохого, — сказала она. — Ты… ты расстроился, да? Из-за нашего разговора? — Ты потерял мать… — Я не… я не знаю, — выдохнул Гарри, закрывая глаза руками. — Я уже ничего не знаю… я не понимаю… — Ох, маленький, — мама положила руки на его плечи. — Это пройдет, обещаю… — Это пройдет, — повторил за ней голос. Ничего, блядь, уже не пройдет!* * *
Где этот чертов Рон, когда он так нужен? Потустороннее радио ничего не ловило, и Рон все не приходил. Никаких намеков. Но долгожданная тишина оказалась проклятьем. Гарри обрадовался бы даже звуку отсутствующего поезда! Папа сказал, что тут нет никакой станции, и будь у Гарри возможность выходить, он как минимум пошел бы в библиотеку, а как максимум — шариться по округе, чтобы убедиться в этом самостоятельно. — Рон Уизли, Рон Уизли, Рон Уизли… — произносил он одними губами. В прошлый раз этого хватило, чтобы зажигалка Рона уловила зов и проложила маршрут к дому Гарри. — Что ты там бормочешь? — спросила мама. — Повторяю материал, — соврал Гарри. Судя по ее взгляду, она ничуть ему не поверила, но решила промолчать и не поднимать эту тему. — Ты потерял мать… Пока никто не видел, Гарри наклонил голову и постучал по уху, словно ему туда попала тупая шепчущая вода. Эта фраза теперь крутилась у него в памяти чуть ли не сутками… На работу мама так и не вернулась. Мистер Малпеппер продолжал слать ей письма каждый день, и даже пообещал прибавку, если мама вернется, но она стояла на своем. И дело не в том, что никто не верил в искренность Малпеппера (хотя на самом деле никто и не верил), нет, мама пошла в отказ из-за шрамов — Гарри это знал. Но попробуй это объяснить отцу… В итоге все перевернулось с ног на голову. У мамы сменились приоритеты, центром ее мира снова стал Гарри. Папа же наоборот офигел от такой резкой перемены, заподозрил что-то неладное и… тоже поменял свое мнение. — А может, в смене обстановки нет ничего плохого? — рассуждал он вслух. — Если Малпеппер тебя утомил, всегда есть Мышьякофф или тот же Пепин… — Ты правда думаешь, что там мне будет лучше, или просто хочешь, чтобы я меньше виделась с Северусом? — Ой, да можно подумать, он следом за тобой не потянется! Потянется — это стало бы очевидно даже тому, кто не умеет считывать всякие там отношенческие тонкости. Гарри был не особо силен в подобном, но даже его узколобости хватало, чтобы это увидеть. Снейп тоже уговаривал маму вернуться, Гарри слышал через стенку какие-то отдельные фразы, когда тот приходил к ней в гости после работы. Папа презрительно фыркал на это. Они с Гарри вместе уходили в другую комнату, не желая пересекаться со Снейпом, но что-то все равно до них долетало. — Она сама решит, что для нее лучше, Нюнчик, — шипел папа, сминая в руках игральные карты. Гарри согласно кивал, хотя в глубине души знал, что они с папой лицемерили. Сами же совсем недавно уговаривали ее! Ну, ладно, больше уговаривал отец, а Гарри так… поддакивал обоим. Папа, видимо, вспомнил, чем в прошлый раз закончилась мамина изоляция с панической фиксацией на Гарри. Она, казалось, потеряла саму себя, превратилась в увядающую тень. Но страх за Гарри не позволял ей выйти из дома хотя бы ненадолго. Гарри слышал разговоры родителей, и то, что мама говорила отцу, думая, что их голоса звучат достаточно тихо, чтобы не накладывать на двери чары тишины. Может, отец хотел реабилитироваться, в этот раз разделить с ней все заботы, а не бежать от проблем, прячась на работе? Хотя он уже тысячу раз извинился, а Гарри и Лили простили его две тысячи раз, внутри него, наверное, этот вопрос так и остался незакрытым. Гарри в целом устроил бы любой расклад, если ему не помешают поговорить с Роном, когда тот снова придет. Как будто бы это должно было вот-вот произойти. Рон всегда приходил после каких-то стрессовых непонятных событий, чтобы ответить на вопросы Гарри, успокоить его и… оставить наедине с еще большей глыбой неизвестности. Хотя неделя еще не прошла, но… Рон же обещал прийти пораньше в этот раз? Если только их временные различия не разъехались в стороны еще больше… Черт, а вдруг и правда так вышло? И Рон придет к Гарри только через несколько… недель? Месяцев? Лет? — Гарри? Тяни карту, — напомнил папа, возвращая его к реальности. — Угум, — кивнул он. Но едва ли игра далеко продвинулась. Отец вновь стал вслушиваться в разговор мамы со Снейпом, а Гарри уже был готов улететь обратно в свои мысли, но… — Пожалуйста, только не Гарри! — услышал он мамин голос. Легкие свернулись в комочек и спрятались в углу его грудной клетки. Что там Снейп ей такого наговорил?! Гарри выпрямился и во все глаза уставился на папу. — Пап? — хриплым голосом спросил он. — Ты… — Ай, Гарри! — отец махнул рукой и прошептал: — Не слышно же ничего!.. Понятно. Это все опять происходит у него в голове… — Я в туалет, — выдавил из себя Гарри и на негнущихся ногах пошел… куда-то. В этот момент он не думал о маршруте, ему просто нужно было уйти. — Пожалуйста, только не Гарри, пощадите! И голос такой жалобный, просящий, отчаянный… — Только не Гарри! Пожалуйста, я сделаю все, что угодно!.. Гарри закашлялся, пытаясь схватить ртом воздух. — Отойди… Отойди, девчонка!.. От этого холодного голоса по спине поползли мурашки. Гарри застыл, не понимая, где он и что происходит. Пол под ногами превратился в натянутую тряпку, а может, тряпичными стали его ноги, но он не мог стоять, казалось, что он вот-вот грохнется. Он проморгался и понял, что стоит в коридорчике — слева от него лестница, а прямо перед ним дверь, и за цветными стеклами… кто-то. Мелькнула ярко-зеленая вспышка, Гарри моргнул и вдруг оказался по ту сторону двери. День сменился ночью, зима — осенью, рождественские украшения и гирлянды на хеллоуинские тыквы и декоративную паутину. Гарри посмотрел вниз и увидел белые руки. Длинные костлявые пальцы сжимали палочку из светлого дерева. Они выглядели нереальными, словно Гарри надел какие-то вытягивающие перчатки. На ступеньках лежали тыквенные головы. Он погасил свечи внутри них одним взмахом руки. Входная дверь открылась. Гарри сначала показалось, что в коридоре стоит он сам или тот его зеркальный двойник, но приглядевшись получше, понял — это был его отец. Белая рука прочертила в воздухе молнию. Зеленая вспышка. Гарри зажмурился, но зеленый зигзаг отпечатался на его сетчатке. Он не знал, сколько он так простоял, боясь пошевелиться и открыть глаза. Несколько секунд? Минут? Веков?.. И вдруг в его ногу что-то врезалось. — Кэсси, блядь! — прошипел Гарри, схватившись за сердце. — Я и так ебнутый, а тут ты еще!.. Он вновь оказался в коридоре. За цветными стеклышками день и снегопад. Коврик у двери смялся в гармошку после того, как по нему проскакала кошка. И звуки поезда вдалеке. Опять… Гарри опустил взгляд и увидел собственные руки. С проступающим через чары шрамом на костяшках, с царапками Кэсси на запястье, с торчащим заусенцем возле ногтя большого пальца. Свои руки, дрожащие, безоружные — не чужие. — Пиздец, — прошептал Гарри. Рону лучше бы поскорее появиться и объяснить эту чертовщину!.. Гарри не помнил, как он дотащился до спальни, быть может, он даже неосознанно аппарировал, но путь сюда стерся из его памяти. Просто в какой-то момент осознал, что лежит на кровати и пялится в потолок. В голове крутилась та сцена. Дом в оранжевом освещении праздничных тыкв, шелест листвы на фоне, дверь с цветными стеклышками и белые костлявые руки. И эта зеленая вспышка… — Ты потерял мать, отца, а теперь ещё и того, для кого был почти что родным сыном. Гарри сглотнул и потянулся к своему лбу, дотронулся до шрама. Хотя за косметическими чарами мамы его не было видно, но если знать, где искать и прикоснуться… Молния — зеркальный рисунок той траектории, которую проделала незнакомая палочка из светлого дерева, зажатая в белой страшной руке. — Рон Уизли, — хриплым голосом позвал Гарри. — Рон Уизли, пожалуйста, Рон Уизли!.. Ничего не происходило. Потустороннее радио молчало, тело не ощущало ничьих прикосновений, ниоткуда не прилетал никакой пучок света. — Пожалуйста, Рон, — выдохнул Гарри, хватаясь пальцами за переносицу. — Ты мне нужен сейчас!.. Но Рон не откликнулся. Гарри перевернулся на бок и поджал колени к груди.* * *
Ему снился Хогвартс — совсем другим, не таким, как Гарри помнил. Он смотрел на замок со стороны, никак не мог понять, что с ним не так. Наверное, зайди он внутрь, Гарри бы осознал, в чем дело, что такого там сломалось, вызывая это жуткое ощущение чужеродности. Но почему-то он шел не к Хогвартсу, а от него — к Запретному лесу. Между деревьев скользили дементоры, но Гарри они не трогали, лишь создавали своим присутствием атмосферу тоски и какого-то невероятного одиночества. Ветви кустов разрезали клубы тумана, стелющегося по земле. Лес был необычно тих: ни стрекота насекомых, ни чириканья птиц, ни шелеста листвы. Гарри словно шел среди декораций — очень точных и натуральных, но птички тут запоют, когда звукорежиссер наложит все эффекты. Если бы под его ногами не ломались веточки и шишки, Гарри даже подумал бы, что его оглушило. Пахло почему-то горелым, и не древесиной, не костром, а чем-то… нет, это несравнимо ни с чем. Гарри мог сказать только, что этот запах плохой. Его не хотелось вдыхать полной грудью, от него тошнило, руки тянулись к лицу, чтобы закрыть нос и рот. Но дыма не было, как и огней в темноте. Почему он тут? Куда он идет? Гарри задрал голову, ожидая увидеть чистое звездное небо, но обломался. Оно было странного грязного цвета. То ли желтое, то ли коричневое — непонятно. Безоблачное, высокое и… беззвездное. Может, их забыли зажечь, а может, кто-то похитил их свет. В груди что-то копошилось. Но не сердце, нет — выше. Гарри нащупал на своей шее мешочек, и понял, что дрожит что-то внутри него. Золотой снитч вылетел наружу, когда Гарри развязал веревочку. Покружил вокруг его головы, резко спикировал, как будто собирался уже смыться подальше отсюда, но вдруг замер в воздухе и плавно опустился на протянутую ладонь. — Я открываюсь под конец, — прочитал Гарри выгравированную надпись. Крылья перестали трепетать, застыли в одном положении, покорно ожидания от Гарри каких-то действий. И все просто случилось, механически, не было никакого мысленного сигнала, тело сработало само. Гарри поднял руку с неподвижным снитчем и поднес его к своим губам. — Я скоро умру, — прошептал он. Снитч звякнул, его металлическая оболочка повернулась вокруг, как поворачивается кухонный таймер минут на десять-пятнадцать. Верхняя половина отщелкнулась, как крышка коробочки для ювелирного украшения, но не откинулась сама. Гарри уже поддел ее большим пальцем, чтобы…* * *
Он вздрогнул и открыл глаза. — Прости, — прошептала мама, — не хотела тебя тревожить. У Гарри ушло какое-то время, чтобы собрать факты: он лежал на кровати поверх покрывала, задремал, мама зашла к нему в комнату и попробовала накрыть его пледом, но случайно разбудила, прервав какой-то важный сон. Или неважный?.. — Да ничего, — хриплым голосом ответил он. — Северус ушел? Мама кивнула и присела к нему на кровать. — Да. Сразу же после того, как твой отец с ним сцепился. Гарри фыркнул. — А может, это твой друг сцепился с моим отцом? — съязвил он. — Ой, да оба хороши! — признала мама и прилегла рядом с Гарри, оперевшись на локоть. — Я знаю, что они не обязаны дружить и все такое, но можно хотя бы не цепляться другу к другу! Гарри вздохнул и потер переносицу. — Прости, мам, но Северус мне никто, а папа мне — папа. — А я тебе мама? — спросила она, подняв брови. — Намек понят, — признал Гарри и широко зевнул. — Не докапываемся до друзей друг друга. Если сейчас он на Северуса что-то вякнет, потом наслушается всякого про Альту. Пусть она и не самый приятный человек на свете, но она хотя бы точно не галлюцинация! — Что тебе снилось? — перевела тему мама. — Ты хмурился и скрежетал зубами. Гарри дернул плечом. — Хогвартс и Запретный лес, — ответил он. — А остальное забыл. Вроде как я просто гулял ночью по окрестностям, не знаю… У него было ощущение, что в лесу должно было случиться что-то важное… — Я подумала, что там что-то тревожное. Мне в последнее время снятся… ну, не самые приятные сны. — Кошмары? — Не знаю, не уверена. Я просыпаюсь с ощущением тоски, а не страха, так бы я сказала. Гарри взял некоторую паузу на раздумье. Кажется, он понимал, о чем говорила мама… — Вот, наверное, да. Это был очень тоскливый Запретный лес. С дементорами. — Дементоры в окрестностях Хогвартса? Ужас! — воскликнула она. — Хорошо, что это всего лишь сон… — Ага-а, — протянул Гарри с сомнением в голосе. В его сне все выглядело достаточно реалистично. Да и Рон что-то такое про дементоров рассказывал… — Да, бред полный, — подчеркнул он. — Слушай, мам? А можешь снять чары? Я… я не хочу скрывать это все от папы. Всего пара дней, а он уже устал прятать шрамы. Видеть чистую кожу, но чувствовать кончиками пальцев рельефные рубцы — жуть. — Не думаю, что мы сможем ему объяснить, откуда они взялись, — напомнила мама, а потом перевела взгляд в потолок и задумчиво произнесла: — Хотя… может, в этом и смысл? Подтолкнуть его к определенным мыслям?.. — Это то, что вы обсуждали с Сириусом? — устало вздохнул Гарри. — Почему нельзя просто об этом сказать? — Потому что не все готовы это слышать, дорогой, — мама протянула к Гарри руку и отбросила прядь с его лба. — Честно. Это не потому, что я или Сириус хотим тебя от всего уберечь или считаем недостойным этой информации. Просто… — Просто все так устроено? — закончил за нее Гарри. — Бесит. — Знаю. Бесит, — согласилась мама. — Особенно когда ты не можешь дать никакую подсказку, просто ждешь, когда остальные додумаются. — А как это было? — спросил Гарри. — Это просто обрушилось нам тебя большим страшным осознанием? Или?.. — Не совсем. Сначала тебя посещают странные мысли, но ты от них отмахиваешься, потому что они кажутся тебе безумными. Потом начинаешь замечать какие-то знаки. Это кажется дурацким совпадением, и ты скорее отговариваешь себя, чем уговариваешь, но потом… — Что-то случается и подтверждает все твои домыслы? — Вроде того, — мама кивнула. — В моменте, конечно, кажется, что на тебя обрушивается цунами информации, но потом… потом ты понимаешь, что все всегда было на поверхности. Они долго молчали. Гарри переваривал сказанное, а мама выжидала, пока он все обдумает. Тиканье часов вдруг показалось ему громче собственного дыхания. — Мне кажется, я… я вижу знаки, — признался Гарри. — Много всего странного, и я… думаю, я уже подобрался близко-близко. Оно уже на кончиках пальцев, вертится на языке, но… — Не верится, что это может быть правдой, да? — прошептала мама. — Слишком?.. — Ты потерял мать… — Слишком, — кивнул Гарри. — Не торопи себя. Это нормально, что ты… не можешь сразу принять и осознать эту мысль, — объяснила мама. — Я вижу, что ты стал более задумчивым, часто смотришь в окно и… Сказать или нет?.. — Мам? — перебил он ее. — На самом деле, я… я жду кое-кого. — Кого? Она вновь потянулась к его лицу и отбросила прядь волос. Гарри не знал, держатся ли еще чары, пока мама не коснулась шрама и не стала вести по нему пальцем. — Друга. Он… он из Хогвартса. — Хогвартса? Разве сейчас каникулы? — Он… ну-у, — протянул Гарри и зажмурился, не зная, какие слова подобрать, чтобы объяснить. — Это кто-то из старших ребят? Выпускник? — Нет. Он… он мой однокурсник. Мама опустила руку, хлопнув ладонью по покрывалу. Гарри вздрогнул от звука и открыл глаза. Они столкнулись взглядами и долго-долго смотрели друг на друга. — Он не отсюда, да? — шепотом спросила она. — Да, — так же тихо ответил Гарри. Мама прикусила нижнюю губу и заправила за ухо длинную рыжую прядь. — Те голоса, что ты слышишь… Гарри кивнул, и мама кивнула в ответ. Слова уже были не нужны, он понял, что поняла она, а она поняла, что понял он. — Хорошо, — мама нервно дернула плечом. — Тебе нужна какая-то помощь? В смысле, я могу… — Мне нужно будет с ним поговорить. То есть… — Не мешать тебе? — догадалась она. — Да. Я… я просто не знаю, будет ли папа дома или еще кто-то… — Организую, — пообещала мама. — Если тебе нужно поговорить с другом, ты поговоришь с ним. Я все сделаю. — Спасибо, мам, — Гарри пытался держаться, но его голос все равно дрогнул. — Я… спасибо тебе. Он не подозревал, в каком напряжении находился, пока оно не ушло. И то Гарри не был уверен, что это все. Нет, вероятно, лишь малая часть, и если он расскажет маме все остальное, то просто превратится в желе. Но совсем-совсем выдать все он еще не был готов… — Как зовут твоего друга? — спросила мама. — Он хороший? Ну, про это рассказать, наверное, можно… — Рон. Рон Уизли. И он… не знаю, — вздохнул Гарри. — Интуиция говорит одно, а логика… логика пытается найти какой-то подвох. — Слушай интуицию, — подсказала мама. — Мне часто казалось, что с каким-то человеком что-то не так, хотя он еще не успел сделать ничего плохого. Вроде все хорошо, мирно, гладко, сладко, а я чувствовала себя как Кэсси, когда у нее шерсть дыбом, и сама она бочком уползает подальше. И как правило, эти непонятные мутные люди потом что-то вытворяли и подтверждали все мои предчувствия. А бывало и наоборот. Человек, от которого никто ничего не ждал, а я чувствовала, что он лучше, чем даже сам о себе думает, и… — Ты про Северуса? — уточнил Гарри. — И не только про него. Многие люди думают о себе плохо — и абсолютно незаслуженно. Гарри не понял, был ли это намек на то, что он постоянно называл себя психом или поехавшим. Раньше он часто использовал подобные эпитеты в отношении себя, но однажды мама не выдержала и попросила его перестать делать это хотя бы при ней. Забавно, но когда он меньше стал произносить это вслух, то как будто бы… меньше стал об этом думать? Совсем эти мысли не ушли, конечно, но в целом ему стало легче принимать самого себя с тем, что есть. Все-таки в словах есть своя сила… — Моя интуиция говорит мне, что Рон… Рон хороший, — сказал Гарри. — По крайней мере, он не желает мне зла, пытается помочь. И еще он… Гарри закрыл глаза и шумно выдохнул. Мама терпеливо молчала, дав ему возможность собраться с мыслями. — Рон понимает меня, — продолжил Гарри, чуть приоткрыв ресницы. — Я чувствую, что… что мне не нужно много и долго что-то объяснять ему. Иногда даже кажется, что он по выражению моего лица догадывается, что я собираюсь сказать. И это так… не знаю, душевно? Успокаивающе? Тепло? — Не так важно, что это, если чувства приятные, — улыбнулась мама. — Я рада, что у тебя есть кто-то настолько близкий, что… — Я не уверен, — перебил ее Гарри. — В смысле, я… я не… Он нахмурился, не зная, как объяснить, в чем проблема. — Я совсем не помню его, — прошептал Гарри. — И, наверное, я… себя я тоже не совсем помню. Возможно, ты не поймешь, но… — Я тоже не помнила, — сказала она. Гарри поднял на нее взгляд. Мама никак не развернула свою мысль, но у него возникло чувство, что они говорили об одном и том же.* * *
— Эй, ты мутируешь в брокколи? — Чего? — С каждым днем становишься все варенее, — пояснила Альта. — Ты и так не особо внимательно меня слушаешь, а сейчас вообще витаешь хер знает где. — Я всегда слушаю тебя, — соврал Гарри. — Просто ты так много всего рассказываешь, что я не успеваю за потоком событий. — Ох, ну болтушка я, и что? — закатила глаза Альта. — Угости болтушку шоколадной лягушкой… Неужели объявился? Гарри схватился за очки, пытаясь вслушаться в свои мысли, но Рон больше ничего не напел, не насвистел, не сказал. В прошлый раз он предупредил, что собирается к Гарри и что тот должен его позвать, наверное, и в этот раз проделает то же самое… Гарри закрыл рот рукавом, делая вид, что вытирает его, и одними губами произнес: — Рон Уизли. — …Не понимаю, если я настолько неинтересно рассказываю, то почему ты вообще со мной общаешься? — тем временем возмущалась Альта. Гарри, не ожидавший такого поворота в разговоре, застыл. Как бы так сказать, чтоб не обидеть?.. — Да нормально ты рассказываешь, — пожал плечами Гарри. — Я правда слушаю, просто… э-э, ну, ты все время говоришь про ребят, которых я не знаю, не всегда понимаю контекст и всякое такое. Ну и визуализирую я хреново, так что… О последнем он тоже соврал, визуализировал Гарри как раз хорошо, но он не собирался сближаться с Альтой настолько сильно, чтобы она потом как-то его на этом поймала. — Если ты хреново визуализируешь, то о чем таком ты постоянно думаешь? — Честно? — Гарри поднял брови. — В последнее время в основном о… Он пытался произнести одно конкретное слово, но оно застряло у него в горле, Гарри закашлялся. Вот оно — стоп-слово. Смерть. Краем глаза он заметил какое-то шевеление со стороны книжного шкафа. Гарри бросил туда взгляд и увидел, что книга со сказками дернулась, словно была готова вырваться наружу и пролететь по комнате, махая страничками, как бабочка крыльями. — О сексе, что ли? — хихикнула Альта и принялась наматывать на палец свой дурацкий хвостик. — Ну-у, об этом я тоже думаю. Она подвигала бровями. — Э-э, — протянул Гарри, окончательно растерявшись. — Ну, не без этого, конечно, но… Он кашлянул и поправил очки, пытаясь придумать что угодно, что не смерть и не секс, потому что о первом говорить он не мог, а о втором стеснялся. А вот Альту эта тема, кажется, ничуть не смущала. — Так, ну ты-то очевидно девственник, — заключила она, осмотрев Гарри с ног до головы. — Но это поправимо! — В твоих глазах я выгляжу настолько жалко? Здесь и сейчас Гарри был неважен ответ на этот вопрос. Выпроводить бы Альту как-то да посмотреть уже, что там с тем Бидлем!.. — Ну, скажем, в этих джинсах ты выглядишь как бродяга, а их мне не жалко, — махнула рукой Альта. — Но если их сня-ять! Она вновь подвигала бровями. — Ты заигрываешь со мной? — уточнил Гарри, начав продвигаться к книжному шкафу. Хотя бы одним глазком глянуть! Вдруг текст появился?.. — А это работает? — спросила Альта, хлопая ресницами. Сегодня они были накрашены розовой тушью. Гарри фыркнул и взял книгу нарочито небрежным движением, как будто бы просто залез в словарь, чтобы проверить какое-то слово. Пропуски заполнились! Но вчитаться в появившиеся предложения Гарри не успел. Альта вдруг оказалась рядом, мягко забрала книгу из его рук, закрыла и бросила на кровать. — Э-эй! — протянул Гарри, подняв глаза на Альту. — Я читал вообще-то и… Он замолчал, заметив ее взгляд. Гарри не знал, как его описать, но Альта смотрела на него как-то по-другому. Хищно? Жадно? Или?.. О нет! Гарри понял, что сейчас произойдет за секунду до того, как это случилось, и просто не успел ничего предпринять — даже зажмуриться. Ее губы прижались к его рту. Гарри словно Петрификусом поразило — буквально, он почувствовал, как по позвоночнику поползла парализующая волна холода. Больше всего на свете он хотел, чтобы в комнату кто-то ворвался и расколдовал его. Когда ее язык попытался протолкнуться к нему в рот, Гарри сумел сбросить это идиотское оцепенение. Он схватился за ее плечи и отстранил от себя Альту. — Я… — выдавил он, тяжело дыша. — Ты… тебе лучше уйти. Она нахмурилась и захлопала розовыми ресницами. — В смы-ысле? — не поняла Альта. — Я думала, ты тоже этого хочешь… Она действительно была ненамного выше Гарри, но сейчас ему казалось, что он совсем коротышка, над которым нависла великанша. Гарри сглотнул и помотал головой. — Прости, но… нет, — сдавленно произнес он. Он вспомнил, как на днях мама описала состояние, какое бывает у кошки Кэсси, когда она рычит, пушится и отползает бочком, широко раскрыв глаза. Ему сейчас хотелось того же самого, но Альта прижала его к книжному шкафу. И если она не отступит, возможно, нужно будет даже ее оттолкнуть… К счастью, этого не потребовалось. Альта сделала шаг назад и запахнула свою спортивную вырвиглазную куртку. — Какого хрена, Поттер? — с наездом спросила она. От милого игривого тона не осталось и следа. — Что? — не понял Гарри. — Господи, почему ты такой умный, но такой тупой! Альта стала ходить из угла в угол, ее хвостик, собранный толстой пушистой резинкой, болтался, как заведенный бешеный маятник. — Я… извини, — Гарри не знал, что еще сказать. Ноги дрожали и совсем не держали его. Голова кружилась, из легких словно выкачали весь воздух. На секунду показалось, что он сейчас потеряет сознание. — Да пошел ты! — выкрикнула Альта и выбежала, не дождавшись никакого ответа или реакции. Дверь хлопнула так громко, что Гарри вздрогнул. Он слышал злой топот, с каким Альта спускалась по лестнице, и надеялся, что никто из домашних не попытается ее задержать и выяснить, в чем дело и почему она такая расстроенная. — Охереть, — выдохнул он, прижав руку к губам. Мама была права: в один момент картинка соберется полностью, и ты поймешь, что все всегда лежало на поверхности, на чем ты никогда не фокусировался… Гарри посмотрел на книгу, и та, словно почувствовав на себе его взгляд, сама открылась в середине. На негнущихся ногах он подошел к кровати и сел на нее. — И Смерть заговорила с ними, — прочитал Гарри первую фразу, попавшуюся ему на глаза. Раньше на этом месте был пропуск. — Она очень рассердилась, что три жертвы ускользнули от нее, ведь обычно путники тонули в реке… Во рту пересохло. Гарри перевернул страницу, вспомнив, что Рон говорил о втором даре. Действительно, о среднем брате раньше тут ничего не было. Огромный абзац, напечатанный белым по белому, наконец-то проявился. — …Этот камень, сказала она, владеет силой возвращать мертвых. Камень. Гарри помотал головой и стал читать дальше, постепенно продвигаясь к развязке. — …Взял он Камень, что мог вызывать мертвых, и три раза повернул в руке. Что за чудо — стоит перед ним девушка, на которой он мечтал жениться, да только умерла она ранней смертью. Но была она печальна и холодна, словно какая-то занавесь отделяла ее от среднего брата. Хоть и вернулась она в подлунный мир, но не было ей здесь места и горько страдала она. В конце концов, средний брат сошел с ума от безнадежной тоски и убил себя, чтобы только быть вместе с любимой. Гарри сглотнул. — Так Смерть забрала и второго брата. Читать дальше не было смысла. Кажется, он понял все. Сон, снившийся ему на днях, который Гарри не досмотрел, и даже частично забыл, неожиданно дополнился концовкой. Камень. Черный, с зубчатым разломом посередине. — Я открываюсь под конец, — произнес Гарри. Периферическим зрением он заметил какое-то шевеление. Свет в комнате превратил окно в зеркало, и Гарри увидел свое отражение. Но зазеркальный двойник не сидел на кровати, наоборот, он словно стоял на карнизе по ту сторону окна. Гарри подумал, что для своего клона он, наверное, выглядел, как змея в террариуме. И двойник подтвердил эту мысль, постучав пальцем по стеклу. — Он все еще у меня? — спросил Гарри у своего отражения. Другой Гарри улыбнулся и склонил голову вбок. И Гарри вдруг понял еще кое-что… — Я не пытался обхитрить вас, — признался он, свесив ноги с кровати. — Я не знаю, как так вышло. Честно. Ты. Не. Должен. Быть. Здесь. Прошептав это, Смерть щелкнул пальцами. Свет в комнате погас, и окно потеряло свое отражающее свойство.