* * *
Светлое помещение с высокими потолками. Чересчур светлое, даже в его воспоминаниях не было столько белого нигде и никогда. В глазах плыло, но все-таки Гарри хватало даже его убогого зрения, чтобы разглядеть какие-то колонны. Все звуки отражались от стен звонким длительным эхом. — А теперь я должен вернуться, да? — спросил он. — Как хочешь. Голос показался Гарри знакомым, но он не мог сфокусироваться на своем собеседнике. Наверное, так папа себя чувствовал, когда пытался разглядеть Рона, хотя тот стоял буквально у него перед носом… — Я уже ничего не хочу, — выдохнул Гарри. — Мне все равно. Повисла пауза, Гарри слышал только чей-то отдаленный плач. Этот вой раздражал. Хотелось найти уже этого хнычущего младенца или скулящую собаку и просто добить. Что угодно, лишь бы оно заткнулось. — Почему вы молчите? Почему не уговариваете? — с раздражением спросил Гарри. — Потому что это твое решение, Гарри. — Тогда я решаю ничего не решать, — горько откликнулся он. — Так ведь всегда было, да? Ничего нового… — Ты в своем праве, — услышал он в ответ. — Но не могу не предупредить тебя. Отказавшись выбирать, ты тоже делаешь выбор. И у этого будут свои последствия. — Ну и плевать, — пожал плечами Гарри. — Я сделал все, что от меня требовалось. Теперь хочу, чтобы меня оставили в покое. Особенно вы. — Я надеюсь, ты когда-нибудь сможешь простить меня, Гарри, — с печальным вздохом ответил собеседник. — Я тоже на это надеюсь…* * *
— Гарри? — М-м? — сонно простонал он. Он почувствовал, как его волос кто-то коснулся и нежным движением убрал пряди, упавшие на лицо. — Тебе что-то плохое снилось, — прошептала мама. — Ты дергал ногами и зубами скрежетал… Гарри приоткрыл один глаз. В полумраке этого посмертного мира было непонятно, какое сейчас время суток. Мама лежала на другой стороне кровати. Синий звездный плед Сириуса сбился у нее в ногах. Двадцать один. — Давно ты тут? — хриплым голосом спросил Гарри и поспешил добавить: — Привет. — Привет. Несколько часов, — ответила мама и приложила ладонь ко рту, чтобы спрятать в ней зевок: — Джеймс бесится, ему нужно немного пространства. — Как он? — Он… ну-у, — протянула мама. — Говори как есть уже, — вздохнул Гарри. — Как бы ты себя чувствовал, если бы тебе за очень короткое время пришлось прожить и осознать то, на что у других было несколько недель или месяцев? — издалека спросила мама. Гарри даже не нужно было долго думать: — Я бы психанул. — Вот и Джеймс психанул. Гарри немного помолчал, переваривая эту информацию. — Тебе хоть не досталось? Я слышал, как вы кричали… — Мы не совсем ругались, мы скорее… громко выражали эмоции. В смысле, ни он, ни я не нападали друг на друга, ничего такого. Просто разговор вышел… м-м, заряженным. — Могу представить, — выдохнул Гарри, но немного поразмыслив, добавил: — Точнее, не могу… Двадцать один. — Да уж, непросто было, — признала она. — А когда мы зашли в твою комнату и нашли там папку… Гарри застонал. Черт, он совсем не подумал, что ее стоит спрятать! Он даже толком не помнил, закрыл ли он ее, и где конкретно оставил… — Это сильно все усложнило, да? — спросил он. — И да, и нет. Усложнило чувства, но ускорило осознание. Ну, может, и к лучшему… Если все идет к тому, что Гарри нужно будет сделать выбор, он хотел бы иметь возможность говорить с родителями открыто. — Рон как-то пронес эти фотографии… оттуда? — спросила мама. Кажется, она не хотела пока говорить о папе, чтоб самой себе нервы не поднимать. — Он трансфигурировал их по памяти, — сказал Гарри, подавив зевок. — Правда, у него не вышло… э-э, оживить их, но… — Все равно он молодец, — отозвалась мама. — Трансфигурировать фотографии — это очень-очень сложно, особенно по памяти. Твой друг, наверное, хорошо учился в Хогвартсе? — М-м, да нет, он такой… иногда середнячок, иногда хорошист, — дернул плечом Гарри. — Хотя память у него правда хорошая. Но избирательная. Он дословно запоминает только то, что ему самому интересно и важно. — Может без остановки говорить про свой специнтерес, цитируя информацию до мельчайших подробностей, но не стал бы и пытаться выучить небольшой параграф из учебника даже под Империусом? — Да-а, — протянул Гарри. — Как ты угадала? — Ну, сложила по твоим рассказам некоторый типаж, — мама улыбнулась уголками губ. — Мне нравятся такие люди, я всегда узнаю от них много интересностей. Гарри улыбнулся уголками губ. — Мне любопытно, как бы все было. Ну, в нормальных обстоятельствах. Как бы вы с папой общались с моими друзьями? Дружили ли бы мы семьями? Кто к кому бы ездил на каникулы?.. Двадцать один. — Я всегда была бы рада твоим друзьям, дорогой, — прошептала мама. — Это же ты их выбрал. Гарри заметил, что ее глаза заблестели. Да и у него самого ком в горле застрял. — Мне очень их не хватает, — дрожащим голосом сказал Гарри. — Но это же эгоистично, да? Хотеть, чтобы они тоже оказались здесь? — Нет ничего плохого в том, что ты хочешь видеться с дорогими тебе людьми, — мама зарылась пальцами в волосы Гарри и почесала затылок. — Но… — Но. — Да… Гарри вытер уголки глаз и часто заморгал. Слезы вроде как и пытались прорваться наружу, но он не чувствовал, что у него есть силы как-то ярко эмоционировать. Та истерика иссушила его… — Рыжий парень на фотографиях — это Рон, — заговорил Гарри, стараясь как-то переключить свое внимание. — Девушка с пушистыми торчащими волосами — Гермиона. Джинни тоже рыжая, но она низенькая, как ты примерно. Там еще ребята с моего курса были, насколько я помню. И квиддичной команды! — вспомнил он. — Точно, там же была фотка золотого состава: Оливер, Анджелина, Алисия, Кэти, Фред, Джордж и я. Мы работали как часы, но нам все время что-то мешало… И он стал рассказывать ей все подряд, что приходило в голову. Оказалось, мама захватила фотографии с собой, и Гарри теперь мог тыкать пальцем, когда называл то или иное имя. Он тараторил почти без остановок, иногда забывая вдохнуть или сглотнуть. Гарри еще не знал, какой выбор сделает, но что-то подсказывало: нужно все равно выдать маме как можно больше деталей, познакомить ее со своей жизнью настолько, насколько ему хватит времени это сделать. Неизвестно же, как все будет. Вдруг Смерть прямо завтра решит изгнать его отсюда? Сердце застучало. Фотографии кончились, и Гарри стал лихорадочно думать, что ему еще такого рассказать. И, как назло, воспоминания путались со всем, что он увидел здесь. В квиддичных эпизодах вместо Анджелины и Алисии мелькала Рашми, и Гарри не понимал этого, пока не пытался озвучить вслух — и тогда нестыковки бросались в глаза, приходилось оговариваться и менять показания. Амрита Гарри путал с Дином Томасом, даже кровать в его голове они заняли одну и ту же — у стенки, чтобы поверхности для украшения своего уголка у них было больше. Гарри точно помнил, что списывал у Гермионы эссе про свойства лунного камня, но все равно перед глазами у него первой мелькнула Натали. — Черт, так много путается, — пожаловался он. — И я понимаю это, когда сам себе противоречить начинаю… — Не будь к себе так строг. Я думаю, путается все, что имело хоть какие-то сходства, и ты не врешь ни о том, ни об этом, потому что на самом деле было и то, и другое. Гарри пожал плечами. — Наверное, — вздохнул он. — Просто… просто у меня такое чувство странное возникло… — Что нужно выжать максимум, да? — понимающе откликнулась мама и погладила его по руке. Гарри закрыл глаза и кивнул. — Да, — сказал он шепотом. — Как будто в любой момент все оборвется… Мама долго молчала, наверное, обдумывая какую-то мысль. Гарри приоткрыл глаза и уставился на нее. Двадцать один. Двадцать один. Как он раньше не замечал, что они с ней выглядят почти на один возраст?.. Комок опять попытался разрастись в его горле, чтоб заблокировать любые важные слова, которые он мог бы захотеть высказать. — А давай всех-всех позовем в гости на Рождество? — вдруг спросила мама. — Бабушек, дедушек, Сириуса, Ремуса, Тонкс, может, кого из ребят твоих и… Она замолчала, заметив состояние Гарри. Потому что его глаза были уже на мокром месте. Оба понимали, в чем смысл этого ужина. — Угум, — выдавил он и постарался вытереть уголки глаз. Едва ли помогло, дурацкие слезы так и продолжали течь… — Мой хороший, — она придвинулась к нему и обняла, крепко-крепко. — Я не знаю, что мне делать, — дрожащими губами выдавил Гарри. — Вдруг я ошибусь? Мама погладила его по спине. — Это очень и очень сложное решение, — сказала она. — Но я рада, что у тебя хотя бы есть выбор. Ведь есть же, да? Гарри уткнулся носом ей в плечо. — Н-не уверен… После долгой паузы мама произнесла: — Можешь передать право выбора кому-то другому, — предложила она. — Но, думаю, ты и так знаешь, чего мы все для тебя хотим. Гарри фыркнул и попытался вытереть нос. — Да, мам. Я… я просто не знаю… — Может, тут и не надо знать? — А что тогда? — не понял Гарри. — Почувствовать, — объяснила она. — Возможно, подсознательно ты уже давно все решил. Просто нужно услышать свой внутренний голос. — Мои внутренние голоса обсуждают, нужно ли обрезать мне волосы, — съязвил Гарри, вспомнив один из разговоров, подслушанных по потустороннему радио. Как же давно это было… Тогда он еще звал Рона Свистуном, а Гермиону Колючкой. Мама потрепала его по голове. — Знаешь, немного не помешало бы… — Ма-ам! — простонал Гарри. — В глаза же лезет! Ну самую малость вот тут… — она зажала прядь между указательным и средним пальцем, словно ножницами. — Когда вернемся домой, я могла бы… Она осеклась. Они словно опомнились и вернулись в реальность. — Не знаю, хочу ли я домой, — признался Гарри. — Пока не думай об этом. Поспишь, отдохнешь, может, на свежую голову поймешь. Если, конечно, ему позволят встретить здесь утро…* * *
Был период, когда Гарри боялся закрывать глаза. Ему казалось, что он снова увидит все глазами Волдеморта или его змеи, набросится на кого-то, навредит, разорвет, уничтожит. Он прятался на чердаке вместе с Клювокрылом и старался даже не моргать. Голова кружилась, клонилась к плечу, под веки словно песка насыпали. Он держался, как мог, и проигрывал своей физиологии. Сейчас обстоятельства изменились. Гарри боялся открыть глаза и узнать, что проснулся он не там же, где засыпал. Он постарался вслушаться в звуки за стенами. Он слышал шаги, но не понимал, кому они принадлежат. Шум льющейся воды в ванне. Но не из крана, нет, звук как будто множился, и Гарри понял, что это работал душ. Свист чайника, едва начавшийся и сразу же прекратившийся — кто-то, видно, стоял рядом с плитой. Приглушенные голоса — и женский, и мужской. Спокойные, монотонные, без резких скачков. Вдруг что-то упало и разбилось, явно из посуды, и… Гарри услышал заливистый смех Тонкс. Фух, он еще здесь… Он открыл глаза и, узнав в размытых пятнах мебель Сириуса, немного успокоился. Возможно, еще один день на раздумья у него есть… Гарри потянулся, разминаясь после чересчур длительного лежания. Правая рука затекла, пришлось искать очки левой. — О, ты проснулся? В комнату вошла мама, и вместе с ней сюда влетел запах мыла — чужого, непривычного, но довольно приятного. Влажные волосы оставили на ее футболке темные мокрые пятна. — Угум, — у Гарри еще пока не было настроения говорить, но он искренне улыбнулся маме. Сколько таких раз у них еще есть? Один? Три? Семь? Или ему все-таки позволят выбрать число бесконечности? — Ну, что ты решил? — спросила мама, словно прочитав его мысли. Гарри почувствовал, как его сердце екнуло, а во рту пересохло. — Или лучше мне одной сходить домой и разведать обстановку? — добавила мама, расчесывая волосы пальцами. А, она об этом… — Да не, давай вместе, — хриплым после сна голосом произнес Гарри. — Мне только надо немного раздуплиться… — Ты вчера ел хоть что-то? Нет, мам, только пил. — Сириус пытался меня накормить, но я… — его живот предательски среагировал на слове «накормить», и Гарри был вынужден признать: — Пожалуй, да, я голоден. Мама открыла дверцу шкафа, чтоб посмотреть на себя в зеркало. Гарри чуть приподнял одеяло, чтобы оно закрывало ему обзор — он не хотел видеть, что или кто там отразится. — Когда я нервничаю, тоже забываю поесть, — улыбнулась мама. — А потом удивляюсь, почему мне лучше никак не становится. Это что же я такая раздраженная, а что случилось? Гарри фыркнул. — Да нет, нормально. Я привык долго обходиться без еды. Он понял, что ляпнул, когда мама резко отвернулась от зеркала и уставилась на Гарри. — Где это ты привык долго обходиться без еды?! — требовательным голосом спросила она. Мозг начал лихорадочно соображать еще до того, как мама закончила фразу. — Да так, когда мы с Волдемортом боролись, иногда… э-э, в общем, надо было залечь на дно. Скрыться и долго не показываться, — нашелся он. Надо же, Поттер, почти даже не соврал! Он видел, как у мамы напрягалась челюсть, и знал, что этот ответ не очень ее устроил: какая мать хочет, чтобы ее сын бегал от Темных волшебников без ужина, да еще и без шапки? Но про Петунию ей точно лучше не знать… — То есть за столько лет ничего не изменилось, и со злом по-прежнему сражаются одни только подростки? — спросила она, подняв брови. — Замеча-ательно! — Ну, там было несколько спокойных мирных лет, — пожал плечами Гарри. — Таких мирных, что ты аж оказался здесь, — съязвила мама. — Мам, — вздохнул Гарри. — Пожалуйста. Давай не будем про это сейчас? Мама не выглядела довольной, но все же кивнула. Что ж, по крайней мере, она помнила Волдеморта… Раньше они не касались этой темы, а теперь, кажется, уже не смогут ее избегать… К завтраку пришлось нацепить на себе шмотье Сириуса и маску беззаботности. Гарри чувствовал, что навел суеты, и теперь пытался сделать вид, что перепсиховал и расслабился. Избавился от негатива, сменил обстановку, повалялся пару суток в кровати и пришел в себя. Наверное, провести удалось только Тонкс, но лишь потому что они не успели нарастить тесные эмоциональные связи. — Аластор тоже депрессушку словил, думаю, перед праздниками многих кроет, особенно больших грозных Глав Аврората, — болтала она, не обращая внимания, как остальные за столом переглядываются. Гарри не понимал, дошло ли все до Ремуса, но тот точно видел гляделки Сириуса с мамой. Ремус щурился и переводил взгляд на Гарри, как бы спрашивая: ты понимаешь, что происходит? Гарри тоже хотелось посмотреть на Ремуса взглядом: а ты-то знаешь? Но в тот момент он чувствовал, что на него смотрит мама, поворачивал к ней голову и улыбался ей уголками губ. И пока он без слов общался с мамой, краем зрения видел, как Сириус приподнимал брови, столкнувшись взглядом с Ремусом. Тонкс вдруг подняла палец и приложила его к губам: — Тс-с, вы тоже это слышите? — громким шепотом спросила она. Гарри непонимающе уставился на Сириуса и увидел, как тот едва заметно дернул плечом. — Что, дорогая? — тихо спросил Ремус. Гарри видел, что у него на лбу вздулась вена. Обостренный волчий слух, кажется, не улавливал того, что заметила Тонкс, и Ремус встревожился, не обнаружив источник самостоятельно. — Звуки заговора, вот что! — хохотнула Тонкс и, схватившись за вилку, стала указывать зубцами на каждого за столом. — Думаете, я ваших гляделок не вижу? Признавайтесь, что задумали? Гарри старался смотреть куда угодно, мимо всех. У него совсем вылетело из головы, что Тонкс уже Авроратом натренирована считывать любое подозрительное действие… Сириус с Ремусом, видно, тоже растерялись, Гарри обратил внимание, что они старались не смотреть друг на друга, тем самым перекрывая путь к намекам. К счастью, мама сообразила, что сказать: — Мы с Гарри думали устроить большой прием в Рождество. Но пока не знаем, как к этой идее отнесется Джеймс, и непонятно, объявлять это сейчас, ведь совсем немного времени осталось, и еще… Мама продолжила забалтывать Тонкс, и Гарри почувствовал, как расслабляются плечи. Сириус и Ремус тоже не выглядели, как виноватые псины, которых застукали ровно в тот момент, когда они грызли обувь гостей. — Думаю, это крутая идея, — отозвался Сириус, хлопнув себя по колену. — Да, мне тоже нравится, — подыграл Ремус. — Только с Джеймсом и правда лучше это согласовать. Гарри не удержался и все-таки посмотрел в карие глаза. Ремус дернул уголком рта. Знает. Ремус тоже в курсе… Гарри сделал вид, что поправляет очки, надеясь, что Рем поймет его намек. — Мам, ты гений, — выдохнул Гарри, когда они уже с ней вернулись домой. — Я бы не додумался… — Если бы мы с тобой про это не поговорили, я бы так быстро это не придумала, — сказала она, наклонившись к кошке. Кэсси, кажется, выглядела озадаченной, что хозяйка пахнет не собой, а Сириусом. У него было больше всего шмотья, так что именно он и одолжил сменную одежду и для Гарри, и для Лили. — Джеймс? — позвала мама. — Дорогой, ты дома? Без ответа. Гарри опустил взгляд. Честно говоря, он не знал, чего хотел больше. Чтобы папа оказался дома в каком угодно состоянии, только бы у них была возможность провести время, или… Или он все же не готов сталкиваться с чужими сложными эмоциями? Выдержит ли он это?.. Он не стал обходить дом вместе с мамой, завис в гостиной с кошкой на коленях. Как папа будет это все переживать? Психовать и носиться по дому, кричать на всех, кидаться вещами? Лежать и пялиться в стенку сутками, как было у мамы? Язвить и иронизировать? Или… — Видимо, ушел на работу, — сказала мама, вернувшись в гостиную. Точно. Убегать и прятаться. Гарри прижался щекой к голове Кэсси. Она громко мурлыкала, как маленький двигатель в машине для лепрекона, но… не дышала. Как и все здесь. Гарри вздохнул и посмотрел на маму. Столкнувшись взглядами, они заговорили одновременно: — У меня плохое предчувствие… — Мне что-то не по себе… Мама перекинула волосы через плечо и стала нервно расчесывать их пальцами, а Гарри зашипел и схватился за переносицу. — Надеюсь, мы с тобой ошибаемся, — сказал он.* * *
— Я вас не презираю, — устало отозвался Гарри. — Просто я… я не хочу сейчас говорить. Ни с кем. — Мы можем не говорить. — Давайте не говорить. Он съехал вниз, позволяя своему телу утонуть в мягком кресле. Гарри не осознавал, как много времени он провел на ногах, пока они не загудели, почувствовав поблажку. Наконец-то он мог перевести дух, не думать ни о чем, не отсчитывать каждую секунду своего последнего часа на земле. Он откинул голову на спинку кресла и посмотрел вверх. Зрение постепенно фокусировалось, и Гарри понял, что смотрит на белое небо сквозь стеклянный купол. — Я не презираю вас, — вновь повторил он своему собеседнику. — Просто мне сейчас очень больно… — Мне очень жаль, что тебе пришлось через это пройти, Гарри…* * *
В этот раз тихо. Слишком тихо. Ни шагов, ни возни, ни шума воды, ни голосов. Только шорох ветра и падающего снега за окном. Но он же мог идти где угодно, правда? Рон говорил, что у них там январь… Шелест крыльев, совиная трель, похожая на скрипучий хохот мультяшной ведьмы. Хедвиг. Гарри с опаской приоткрыл один глаз. Еще здесь… Он повернулся на другой бок и посмотрел на сову. Она спокойно чистила перья, и вряд ли она бы это делала, случись что-то необычное, верно? Даже волшебникам бывает свойственно магическое мышление, и этот маггловский термин звучит очень смешно в подобном контексте: вы же и так колдуете, понятное дело, что в вашей картине мира будет много странностей! Разница в том, что для маггла любая магия странна, а вот для волшебника есть свои градации: какие-то магические штучки всего лишь часть его волшебного быта, но другие… Гарри вспомнил, как однажды мама пыталась объяснить папе этот термин, и как это работает у магглов. Она еще сравнивала это с прорицателями и волшебниками, которые не верят ни в какие предсказания. Или, наоборот, это папа привел пример скептиков? Гарри уже не помнил, к чему пришел тот разговор, отвлекся на трындеж Колючки и Свистуна в своей голове. Последние пару дней Гарри во всем видел знаки. К примеру, ускакавшая в открытое окно шоколадная лягушка означает ускакавшую лягушку? Или это знамение: скоро Гарри тоже надо будет ускакать оттуда? И, быть может, тоже в окно… Или камушек, попавший в его зимний ботинок — это отсылка к воскрешающему камню и всей это ситуации? Или просто сова Сова прятала свои сокровища и решила, что ботинок Гарри — идеальное гнездо? А еще у Гарри пропала привычка долго валяться в постели. Теперь он вскакивал и бежал проверять, все ли на месте, или он все-таки проснулся у себя дома, но в другом мире? И Хедвиг ему просто выдали бонусом, лишь бы обратно не лез со своими воскрешающими камнями и фрагментами чужих душ? Ускорившееся сердцебиение успокаивалось, когда видел маму. — Ты чего такой взъерошенный? — спросила она. Мама сидела за столом, обхватив чашку так, чтобы согреть ладони. Кэсси нагло бродила по столешнице и пыталась украсть печенье. Она не стала бы его есть, в ее кошачьей картине мира был важен только факт кражи. — Да так… показалось, что папа, — растерянно произнес Гарри. — Он опять не ночевал дома? Мама мотнула головой. — Нет, Тонкс мне написала: он у них ночует. Остальное время на работе, раньше всех приходит, позже всех уходит. Гарри поджал губы. Папа уже когда-то так делал, и эта параллель Гарри не очень нравилась. — Ясно, — отозвался он. — И что в итоге, все устраиваем мы вдвоем? — Пока да, а там посмотрим, — нахмурилась мама. — Сириус пытается его вразумить, но… кажется, ему нужно время, чтобы все в голове улеглось. Если у них есть это время… Больше всего Гарри боялся, что папа не успеет, придет в себя, когда… — Возможно, — сказал он. — Пойду… э-э, умоюсь. И заодно посмотрю в зеркало… С каждым новым днем здесь становилось все темнее. Везде, где было можно, Гарри включал и зажигал все источники света, которые ему были доступны, и все равно добивался едва ли полумрака. И это, кажется, тоже был своеобразный знак… По ту сторону зеркала не оказалось никого, кроме потерянного расстроенного Гарри. Смерть не показывался с того дня, когда приходил Рон. — Мистер Смерть, — шепотом позвал Гарри. — Или… простите, я не знаю, как правильно к вам обращаться… Без ответа. Отражение не менялось. — Я думаю… я думаю, что понял ваши намеки. Мне здесь не место и все… возможно, я накручиваю себя, но как будто этот мир меня отвергает, — сказал он. — Все те галлюцинации и странности, сводящие меня с ума… это же вы пытались выйти со мной на контакт, да? Зашумела вентиляция, и Гарри вздрогнул от неожиданности. — Вчера я вышел на дорогу, и… и ничего не произошло. Я не решился отходить слишком далеко, но… все как будто бы стало тише, спокойнее. Словно… словно все вокруг остановилось, чтобы дать мне возможность подумать. Гарри выдержал паузу, чтобы Смерть мог что-то сказать или сделать, но тот так и не проявился. — Или это звучит слишком нарциссично? — хохотнул Гарри, ощущая дикую неловкость за все свои слова и мысли. — В общем, я хотел узнать. Или даже попросить… Гарри набрал в легкие побольше воздуха и выдал: — Я не очень понимаю, какой у вас на меня план, но… у меня же есть время? Хотя бы до Рождества? Я… пожалуйста, мне очень нужно!.. Как же жалко он выглядит, Мерлин… Дрожащие губы, нос, полный соплей, глаза на мокром месте… Может, к черту условности и попытки завернуть это в нормальность? И надо просто бежать ко всем своим родственникам, обнимать их, говорить с ними, пока есть такая возможность? Все планы можно подвинуть, любое оправдание — придумать. Сочинила же мама какую-то отмазку, чтобы преподаватели перестали посещать Гарри. Он даже не знал, что конкретно она наплела, какую справку добыла или еще что. И это она проделала, чтобы у Гарри просто была возможность поговорить с Роном, чтобы его визит не пересекся с занятиями! Уж нашли бы они причины завалиться в гости без предупреждения… Смерть склонил голову вправо. Гарри почувствовал, как задрожали коленки и во рту мгновенно пересохло. — Ох, вы здесь! — выдохнул он. — Хорошо… Смерть поднял брови в удивлении. Кажется, он не ожидал, что кто-то может быть рад его появлению. — Я… у меня же есть время? — повторил Гарри свой вопрос. Смерть смотрел на него, не моргая. — Или мое присутствие мешает чему-то? Нарушает какой-то баланс, или… или я просто вам не нравлюсь, — дернул плечом Гарри. — Все в порядке, я тоже себе не очень нравлюсь. Просто… или это слишком нагло? Нагло, да? Да уж, дипломата из него точно не получится… — Я не пытался вас обхитрить, — снова сказал он то, что говорил Смерти однажды. — Я не думал, что застряну здесь… я же не знал, как это все устроено… И до сих пор не знал. Сейчас он догадывался, почему происходили те или иные вещи, но Гарри все еще не понимал, почему здесь все устроено так, как оно устроено. Почему оборотни остались оборотнями? Продолжают ли болеть те, кто пришел сюда из-за болезни? Почему эльфы все еще рабы? Почему процесс осознания должен быть… таким? К чему вся эта хрень с подменой воспоминаний? Это рай или ад? Или рая и ада не существует, и это принципиально что-то иное? И какого хрена здесь так темно?! Но сейчас это все не имело значения. Был только один вопрос, на который Гарри хотел знать ответ. — У меня еще есть время? Гарри ненавидел то, как жалобно прозвучал его голос. И Смерть кивнул ему.* * *
— Где мы находимся? — Да, я как раз хотел спросить тебя об этом. Как думаешь, где мы? Гарри не знал, пока этот вопрос не адресовали обратно ему. Он осмотрелся. Перед глазами все так же плыло, но было в этом месте что-то очень знакомое… на каком-то другом уровне. Ощущений, что ли? Как будто бы его ноги уже ходили по этой поверхности, и голос разносился таким же эхом, отражаясь от высоких стен. — Похоже, — медленно произнес Гарри, — на вокзал Кингс-Кросс. Только намного чище, и пустой, и поездов тоже нет. — Вокзал Кингс-Кросс! — расхохотался собеседник Гарри. — Мерлин мой, неужели? — А вы как думаете, где мы? — спросил он. — Понятия не имею, мой мальчик. Этот, как говорится, вопрос к тебе.* * *
— Гарри? Он мгновенно проснулся и подскочил на кровати. — Рон? Но Рона здесь не было, только Хедвиг повернула к Гарри голову и что-то вопросительно прокряхтела на своем птичьем языке. Гарри почувствовал прикосновение к руке. Чей-то большой палец обводил рубцы на костяшках. — Надеюсь, ты не занят ничем важным сейчас, — прошептал Рон. — Чувствую, что должен сказать тебе… некоторые вещи. Сердце заколотилось. Только не иди сюда, только не иди сюда, только не сейчас, не сейчас, не сейчас, не сейчас! Гарри бросил взгляд на календарь. Рождество «уехало» уже два раза, словно издеваясь над их с мамой подготовкой. Но если бы Сириус не сказал, что нужно делать мысленные зарубки, если бы у даты не было такого важного значения, то Гарри мог бы легко пропустить, что четверг зациклился и повторился несколько раз. — Я не знаю, слышал ты или нет… ты вроде говорил, что иногда сигнал прерывается, — снова заговорил Рон. — В общем, вчера я принял зелье, и оно меня не срубило. Видно, опять дозировка не та или… или что-то просто не пустило меня к тебе. Гарри сглотнул и накрыл отсутствующую в этой реальности руку Рона своей. Вряд ли тот почувствует прикосновение, но Гарри просто не мог не… — И мне кажется, что все-таки не пустило, — Рон громко сглотнул. — И я думаю… нет, я чувствую, что для этого есть причины. Гермиона говорит, что я накручиваю себя, но… Гарри, я точно знаю, что ОН с таким шутить не будет. Гарри закрыл глаза. Судя по всему, Смерть очень напугал Рона. Быть может, он даже вел себя иначе, не так расслабленно, как с Гарри. Ну, или у Рона немного другой порог впечатлительности… — Возможно, тебе нужно завершить там свои дела, — предположил Рон. — А может, тебе нужно время, чтобы… чтобы принять окончательное решение. Голос Рона дрогнул, и Гарри услышал, как тот всхлипнул. В горле встал ком. Он вспомнил, как при последней встрече Рон едва различимо проскулил одно слово. Попрощаться. В последнее время Гарри только и думал об этом, и ему уже начинало казаться, что четверг повторяется только потому, что он еще ничего не решил. — Я х-хотел сказать… Рон опять всхлипнул и долгое время ничего не говорил, наверное, не в силах совладать с голосом. Гарри слышал только, как Рон шмыгал носом, и чувствовал, как теплая ладонь сжала его руку. Он знал, на что надеется Рон. — Ты знаешь, на какой исход я надеюсь, — словно прочитав его мысли, сказал он. — Чего хотели бы все мы. Но… Гарри, если ты решишь остаться там, я… я тебя пойму. Теперь уже слезы потекли у Гарри. Он кивнул, хотя Рон никак не мог этого увидеть. — Гермиона меня убьет за то, что я тебе это сказал, — произнес Рон и выпустил горький смешок: — Ха, убьет! Что ж, тогда быстрее снова с тобой увижусь… — Дурак, — всхлипнул Гарри. — Не смей! — Все они думают, что надо бороться, но… Гарри, они не видели, — Рон говорил так, словно делился какой-то страшной тайной. — Они не видели, как много на самом деле ты потерял… Гарри схватил подушку и уткнулся в нее лицом. Казалось, сейчас из него вырвется нечеловеческий вой, и нужно было хоть что-то, способное заглушить его. — Знаешь, забавно, что до недавнего времени все утратили веру. Только мы с Гермионой продолжали, хотя и она в какой-то момент сдалась. — немного отошел от темы Рон. — И потом, когда я нашел тебя… Он не договорил, но Гарри понял. Все снова стали ждать его. Надеяться, что он вернется. — Нам действительно нечего тебе предложить, — пытался рационализировать Рон. — И меня так это бесит! Но… но я пойму тебя, Гарри. Полгода назад не понял бы, но сейчас — да. Нос заложило, приходилось дышать ртом. — Мне будет очень больно и херово, но… зная то, что я знаю теперь, думаю… думаю, я смогу отпустить тебя. Гарри сжимал и разжимал кулаки, но сейчас это не помогало ему заземлиться. Возможно, дело в том, что он все еще чувствовал прикосновение Рона? — Ты слишком многим пожертвовал ради нас. Нечестно просить тебя еще и об этом. Если бы Рон был здесь, Гарри точно его обнял бы, но он не знал, какое чувство вложил бы в это объятье. Благодарность? За то, что Рон действительно смог поставить себя на место Гарри, и понять, почему все так сложно? Почему все так больно? Утешение? Обнять близкого родного человека, который… мог потерять близкого родного человека? И Рон, словно почувствовав, сам его обнял. Гарри ощутил, как на грудь легла рука, и как пальцы схватили его за талию. Теплое дыхание коснулось шеи, погнав по спине приятные мурашки. — Люблю тебя, дружище, — хриплым шепотом выдохнул Рон. Гарри снова накрыл рукой то место, где пальцы Рона почесывали его кожу. — И я тебя, — сказал он то, чего никогда еще не говорил ни Рону, ни Гермионе, ни даже Джинни. Рон долго-долго обнимал его, и Гарри лег обратно на кровать, пытаясь принять то положение, в котором, вероятно, он должен лежать в том мире. Он закрыл глаза и представил, что Рон здесь, и что эта встреча не встала на учет у Смерти, не запустила счетчик. Как будто бы им все можно, но они решили, что так надо: просто лежать и молчать. Даже не думать. И честно говоря, Гарри был рад, что ему выпало хотя бы несколько свободных минут, когда мысли не жужжали у него в голове, сменяясь одна другой, когда сердце не колотилось, как ненормальное, а в висках не стучало. Пауза. Только Гарри и только Рон, отдельно от этой суеты. Пальцы перестали чесать бок, и Гарри подумал, что Рон, наверное, уснул. — Только не иди сюда, — прошептал Гарри. Он пока не готов.* * *
— Мы ведь на вокзале Кингс-Кросс, говоришь? Я думаю, если ты решишь не возвращаться, ты сумеешь… так сказать… сесть на поезд. — И куда он меня повезет? — Вперед. — И вы хотите, чтобы я вернулся? — Я думаю, что, если ты вернешься, есть шанс, что с ним будет покончено навсегда. Обещать я не могу. Я только знаю, Гарри, что возвращения сюда тебе нужно бояться куда меньше, чем ему. Гарри уже не мог выносить этот скулеж и повернулся на звуки. Там под сидениями что-то копошилось. Живой кусок мяса. — Не жалей умерших, Гарри. Жалей живых, и в особенности тех, кто живет без любви. Твое возвращение, может быть, послужит тому, чтобы стало меньше искалеченных душ, меньше разбитых семей. — А что насчет моей семьи? — спросил Гарри уставшим голосом. — Что насчет моей души? Собеседник не смог ему ничего ответить.* * *
Кажется, он задремал. Он все так же лежал на спине, и не было похоже, что прошло много времени, но Гарри уже не чувствовал Рона рядом с собой. Сесть на поезд. Вот оно. Вот как Гарри попал сюда. И вот почему только он его слышал все это время… Гарри нахмурился и перевернулся на бок. Кингс-Кросс немного прояснялся, обрастал деталями, но туманность никак не рассеивалась, не давала рассмотреть ничего, только слышать и чувствовать. Гарри свесил ноги с кровати и, подождав, когда отпустит дурнота, поднялся и вышел в коридор. Дверь в родительскую спальню словно подсветилась. Возможно, это просто в окне мелькнул свет фар. Но для него это выглядело как очередной знак. Жужжащие мысли вернулись, и Гарри чувствовал, что не сможет справиться со всем этим сам. Он постучал. — Мам? — голос предательски дрогнул. В спальне послышалась возня. — Гарри? — хриплым ото сна голосом спросила мама. — Входи. Он дернул ручку, открыл дверь, но застыл на пороге. Папина сторона кровати все еще пустовала. Мама зашуршала одеялами и села, облокотившись спиной о мягкое изголовье. Кэсси лежала у нее в ногах. — Что случилось? Плохой сон? Иди сюда… Гарри дернул плечом, но все-таки решился войти и присесть на кровать. Мама протянула к нему руки, и он буквально ввалился в ее объятья. Не жалей умерших, Гарри. Жалей живых. Легко ему говорить, сам же он умер… Кто этот он, Гарри пока не понимал. Но его не отпускало ощущение, что человек, как и место, в котором они оказались, знаком ему. Но его мозг пока отказывался его вспоминать… — Нет, мам, — вздохнул он. — Просто загнался. Гарри залез на кровать с ногами и положил голову маме на плечо. Интересно, он ей еще не надоел?.. Или она тоже замерла в бестолковом ожидании непонятно чего и на всякий случай пыталась выжать максимум из каждого момента? — Это у тебя от меня, — сказала мама. — Хотя я очень надеялась, что ты будешь более расслабленным. Загоны отбирают слишком много нервов… — Да, знаю, — откликнулся он и поспешил сменить тему на более важное: — Рон со мной говорил. — Говорил? То есть, не приходил? — уточнила мама, зарывшись пальцами в его волосы. — Он хотел, но не смог уснуть. Зелье уже его не берет. Мама застыла. Гарри почувствовал, как она напряглась. — Какое зелье? Вся сонливость и расслабленность ушла из ее голоса. Он стал стальным и строгим. — Напиток живой смерти, кажется, — ответил Гарри. — Ай! Он зашипел, потому что мама резко отвела руку, и, кажется, ее обручальное кольцо зацепило и вырвало несколько его волосков. — Ты понимаешь, как это опасно? Он понимает?! Гарри только и мог, что хлопать ресницами. — Ну, Рон говорил, что они с целителями консультируются… — промямлил он. — Как давно он принимает это зелье? — мама говорила таким тоном, словно поймала их с Роном на шалости, и теперь допытывала, как они до такой дурости додумались. — Я… я не знаю… Мама что-то прорычала, схватила подушку и положила к себе на колени. — Ты понимаешь, что он может не проснуться? Гарри сглотнул. — Я не знал. Мама ударила кулаком по подушке. Кэсси поджала уши из-за резкого звука и прищурила глаза, наблюдая за этой сценой. — Зато он знал! — вскрикнула мама. — Гермиона или кто-то другой наверняка сказали ему и… — И это его не остановило, — произнес Гарри. — Я знаю его, Рон… Он закрыл глаза и помотал головой. — Извини, я… я не хотела кричать, — смягчилась мама. — Или нудеть. Просто… — Мерлин, мам, только ты можешь переживать за тех, кого даже не знаешь лично, — вздохнул Гарри. — Он твой лучший друг, этого достаточно! — отрезала она. — И он слишком молод, и у него есть семья, которая не должна терять сына и брата, и… Она осеклась, но Гарри четко услышал непроизнесенные вслух слова. — И если попадет сюда, то у меня не останется причин, чтобы вернуться туда, да? — спросил Гарри, приоткрыв ресницы. — Ты это хотела сказать, мам? Она опустила взгляд и кивнула. — Ты знаешь, чего бы я для тебя хотела, — прошептала она. — Знаешь, что я хочу сказать. Они прятались, чтобы защитить его. Отец погиб, чтобы мама смогла убежать с маленьким Гарри на руках. Она пожертвовала собой, чтобы он жил. — Но ты не знаешь, каково мне там было, — с горечью произнес он. — Ты не знаешь, на что похожа моя жизнь. Не знаешь, с чем я сталкивался и как порой я… насколько одиноким я чувствовал себя, потому что некому было за меня вступиться… — Сириус и Ремус… — начала мама, но он ее перебил. — Их не было в моей жизни, пока мне не исполнилось тринадцать, — жестко ответил он. — Сириус сидел в Азкабане за массовое убийство, которое на самом деле устроил Хвост, а Ремус… о, Ремус просто самоустранился. Не знаю, что он там делал, депрессил, шатался по лесам или грустно сидел на подоконнике, обняв коленки, но он даже не попытался связаться со мной!.. — Гарри… Он обхватил себя руками. — А потом Сириус сбежал. И, казалось бы, все зашибись: крестный отец и его крестник, чудесная компания! Но нет, он же тоже страдал, прятался, боялся открыться мне хоть самую малость! А то вдруг окажется, что я не настолько похож на отца, как ему хотелось бы видеть!.. Он знал, что это жестоко, обрушивать на маму все это, но он уже просто не мог молчать. — Ты надеялась, что меня не сбагрили тете Петунии? Ну что ж, сюрприз, мам! Я прожил у нее аж до совершеннолетия! И стал ей рассказывать все. В смысле… вообще все. И про чулан, и про тетю с дядей, и про то, как в начальной школе с ним никто не общался. Про то, что до одиннадцати Гарри даже не знал, что волшебник. И как вся эта слава, которую он не просил, свалилась на него одномоментно. — Мне было четырнадцать, когда по мне впервые ударили Круциатусом! Четырнадцать! Он вспомнил травлю, которую устроило ему магическое сообщество. Вспомнил Амбридж и ее пытки. Вспомнил, как не спал сутками, боясь одержимости. Чем дальше он заходил, тем мрачнее все становилось. Гарри уже не смотрел на маму, не хотел видеть ее реакцию. Ему было достаточно тех звуков, которые она издавала. Для него это звучало даже еще хуже, чем тот скулеж непонятного куска мяса из белого места. — Ты правда хочешь, чтобы я вернулся туда, мам? — хриплым шепотом спросил он, когда этот тупой словесный поток кончился. — Вот честно хочешь, да? Она ничего не ответила, но Гарри не ждал, что мама сможет что-то придумать. Ему не нужны были слова утешения, он хотел, чтобы его услышали. — Рон сказал, что поддержит любое мое решение, — медленно проговорил он. — Если захочу вернуться, поможет выйти, если останусь, то… придет сюда попрощаться. Мама всхлипнула и крепче стиснула его в объятьях. — И это так… мне кажется, я впервые за долгое время смог расслабиться. Ненадолго, но смог, — признался он. — Потому что теперь знаю, что есть по крайней мере один человек, который поймет, почему я выбрал то или иное. Не осудит. Не станет задавать вопросов. Просто примет, как есть. Сюрреализм какой-то. Именно Рон, особо не отличавшийся чувством такта, прямолинейный и местами даже грубый, нашел самые правильные слова. Без книжек по психологии, без длинных разговоров с попытками залезть под кожу. Нет, Рону достаточно было увидеть все своими глазами и сделать очевидный вывод. Гарри еще не знал, каким путем пойдет, но он понял, что хотел бы такой реакции от других. Без уговоров, без списков «за» и «против», без рационализации, без подкидывания монеток. Вот почему Рон стал его лучшим другом… — Прости, мам, — прошептал Гарри. — Я не собирался это все вываливать… я… Он развернулся в ее руках и обнял ее в ответ. — Я просто хочу, чтобы ты знала, почему я могу выбрать то, что тебе не понравится. — Мне очень жаль, дорогой, — дрожащими губами произнесла мама. — Мне тоже…