Благородный дом на краю пропасти

      В последнем письме Ноктуа Мракс писала о том, что хочет исследовать Скрипторий. Надо бы проверить, поискать следы ее присутствия, однако он чувствовал, что идти туда одному – затея самоубийственная. С Себастьяном у него в последнее время трудности, тот рассказал новому студенту о крипте, и Оминис не может ему доверять как раньше. Новый студент – не какая-то смазливая девчонка (впрочем, если бы Сэллоу начал водить в крипту своих любовниц, Оминис точно пересмотрел бы свое отношение к малефицизму). Странный парень, постоянно куда-то торопится и помогает всем, кто попросит, иногда даже безвозмездно. К тому же, с Гриффиндора. Брр! Оминиса аж передернуло от этой мысли.       Себастьяну определенно что-то нужно от новичка. Сэллоу всегда прекрасно чувствовал выгоду, поэтому он и подставился на первом занятии по ЗОТИ. Догадаться о его истинных целях нетрудно – наверняка что-то связанное с Анной. Что же, если новый студент с его странно пахнущей железом магией поможет снять проклятие, он готов пожертвовать их секретным местом. Однако вопрос напрямую не обсуждался, что давало право Оминису относиться к этой истории со здоровой настороженностью – все же проклятие, ударившее по Анне, изменило и Себастьяна.       Оминис многое мог понять, но требование Себастьяна провести их с новым студентом в Скрипторий он так и не понял. Он просто стоял и глупо таращился на Сэллоу (по крайней мере, в его сторону точно), не в силах ответить цензурно. Палочка в руке сердито замигала.       – Может вам еще и в тайную комнату экскурсию организовать? – наконец язвительно поинтересовался Оминис. – Зачем тебе этот мальчик, Себастьян?       Однако Себастьян и сам себе этого до конца разъяснить не мог.       Когда Оминис под натиском уговоров уже начал было думать в направлении того, чтобы все-таки позволить им сопровождать себя (тайна тети Ноктуа не давала покоя), Себастьян начал играть грязно. Новый студент выследил его в десяти метрах от любимой ниши у музыкального класса. Сегодня Оминис планировал выловить Лету, которая с того знаменательного вечера всегда заканчивала вовремя и по пути назад трусливо старалась затесаться в середину толпы других любительниц музыки.       – Оминис! Постой!       Оминис медленно повернулся в сторону голоса.       – Мистер... новый студент, – холодно константировал он.       Новичок представился, но Оминис не потрудился запомнить его имя. Это иррационально, но он чувствовал себя книззлом, пойманным на пути к крынке со сметаной, и который очень не хотел, чтобы кто-то узнал, где та находится.       – Я вас слушаю, – сказал он, ненавязчиво направляя собеседника в противоположную сторону.       – Себастьян рассказал мне...       Оминис ясно ощутил, как у него дернулось правое веко.       – Эээ, это, конечно, не мое дело, но ты не замечал раньше, что у тебя вена на лбу сильно пульсирует? – простодушно поинтересовался он.       – Что вы хотите найти в Скриптории?       Сигналы палочки давали смутное представление о том, как выглядит его собеседник. Новый студент был крупнее Оминиса. Его движения были порывистыми, а шаг широким и четким. Создавалось впечатление, что тот в любое свое свободное время сражается с троллями, вроде тех, что атаковали Хогсмид.       – Я хочу помочь Себастьяну в поиске лекарства, - твердый ответ.       – Обращаясь к темным искусствам, вы лекарства не найдете. По сути своей, темная магия есть прямое изъявление человеческих пороков. К сожалению, исцеление к таким не относится.       Новичок помялся.       – Себастьян упоминал, что твое отношение к темным искусствам может быть чуть-чуть предвзятым из-за того, что ты вырос…       – У мистера Сэллоу язык длиннее, чем у пушишки, – перебил Оминис. Кому еще Себастьян рассказывает про него? Во рту неприятно горчило. – Скажите мне, вы маглорожденный?       – Да, но при чем тут это?       – Тогда вы наверняка хорошо знакомы с концепцией магловской религии. Попытка вылечить Анну при помощи темной магии аналогична сделке с дьяволом. Будут последствия и будет цена.       – Себастьян готов заплатить ее!       – Готов? Точно? – брюзгливо спросил Оминис. – А Анна готова пожертвовать им?       – Послушай! Представь себя на его месте! Что это твой близкий человек умирает, а ты ничего не можешь сделать!       – Темное целительство – это всегда обман, – раздельно произнес Оминис. – Не умрет она от дистонии, так умрет от чего-нибудь другого. И Себастьян умрет. Я не могу потерять их обоих!       – Откуда такая уверенность, что мы найдем что-то темное? Салазар Слизерин был величайшим волшебником, может, именно он даст нам нужную подсказку. А у тебя будет шанс показать свое наследие с другой стороны.       Оминис резко вздохнул. Тетя Ноктуа тоже так думала. И где она теперь? Но что, если не Скрипторий погубил ее? Что, если она нашла доказательства и пошла с ними к отцу? Ему нужно попасть туда. К тому же, он мог бы проследить, чтобы Себастьян не натворил глупостей.       Как там говорится? Если не можешь остановить – возглавь.

***

      У Оминиса перехватило горло; пыльный воздух жег воспаленные глаза. Маленький огонек на конце палочки мигал и вспыхивал, когда девушки покидали музыкальный класс и проходили мимо. В этот раз ему было все равно на конспирацию, и он сел на пол прямо за стеной. Все бросали на него удивленные взгляды, некоторые даже робко здоровались, но Оминис не обращал на это внимание. Лета Трелони не вышла со всеми. Когда шаги последней девушки стихли, она произнесла заклинание. Вновь полилась музыка, но на этот раз Оминис слышал так, будто находился в классе, рядом с ней. Серебристые звуки арфы летели один за другим, такие плавные, сплетались в волны, окутывали его из окружающей темноты и уходили обратно во мрак. Как будто каждый оттенок его скорби дрожал в этих струнах. А затем все смолкло – этюд был окончен, и Оминис снова остался один.       Он снова изъявляет желание проводить ее до гостиной, а она соглашается так, будто не пряталась от него все те вечера. На этот раз все проходит без происшествий, и в место того, чтобы попрощаться, Лета приглашает его на чай. Оминис почему-то соглашается.       – Подальше от начальства, поближе к кухне, – лукаво говорит она и делает десять шагов от бочки-входа-в-гостиную до натюрморта-прохода-на-кухню.       Там шумно, эльфы во всю готовят заготовки на завтрак, но для них все равно находится место за одним из четырех длинных столов, с которых готовые блюда переносятся на те, что стоят в большом зале. Он греет озябшие руки о чашку, а Лета молчит. Никому не хочется говорить о погоде.       – Вы великолепно играете, – наконец замечает он.       На кухне значительно теплее, чем в промерзших коридорах замка, пахнет едой, бурлит вода в кастрюлях, стучат ножи по доскам. Никому они не нужны, и сидеть здесь так восхитительно неправильно, хоть Оминис и был уверен, что она не пригласила бы его, не будь здесь эльфов. Впрочем, из них такая себе замена дуэнье.       – Сколько я себя помню, музыка спасала меня. Разгоняла туман в голове в те моменты, когда я не могла различить настоящее и будущее, – откровенно сказала она.       – В последнее время вас часто можно заметить в музыкальном классе.       Лучшее средство отвлечься от своих проблем, залезть в душу кому-нибудь другому. И Лета позволяла это. Впрочем, кто знает, может, она и сама давно хотела выговориться.       – Да, с возрастом дар становится интенсивнее. Я учусь контролировать его.       – Осваиваете окклюменцию?       – Да, правда она не всегда помогает. Но по крайней мере, я больше не вижу вещей, от которых мне хочется выколоть глаза, – пробормотала она.       Оминис рассмеялся, а Лета неожиданно смутилась, она поняла, что последнюю фразу ему могло быть неприятно слышать. Она хотела извиниться, но решила не акцентировать на этом внимание.       – Могу себе представить, что можно увидеть в закрытом интернате, полном подростков, – поддразнил он, еще больше ее смущая.       Сегодня они оба вышли за грань приличий. Оминис позволил ей сменить тему, втянуть его в очередной small-talk, но вечер и обстановка располагали к откровениям. Они уже допили чай, когда Лета наконец решилась:       – Как ваши дела?       – Единственный человек, поддерживающий мои убеждения, умер, пытаясь доказать их. Бывало и лучше.       Кажется, ему тоже нужно выговориться. Лета помолчала, раздумывая.       – Знаете, что вам сейчас нужно? Найти какое-нибудь дело.       – Нет. Я всю жизнь пытаюсь абстрагироваться от своих эмоций. Единственное, что мне нужно – это посидеть и подумать, как дальше строить свою жизнь.       Она наклонилась через стол и коснулась его руки. Шелковая перчатка холодила ладонь. Оминис внезапно понял, что очень хотел бы содрать эту ткань и взять ее руку в свою.       – Что бы вы ни стали делать – уверена, это будет к лучшему.       Он хмыкнул.       – Серьезно! Вот вам предсказание от потомственной провидицы.       Она пододвинула к себе его чашку, плюхнула ложкой туда гущу из заварочного чайника, покрутила в руках, а потом снова отодвинула.       – Даже смотреть не буду. Все наладится.       Этой же ночью Оминис зашел в глубину Запретного леса. Опасное путешествие, но по-другому он поступить не мог. Он достал из-за пазухи шкатулку с чарами незримого расширения внутри и стал на колени. Ветер трепал волосы, вырывал из рук палочку и задувал за шиворот. Оминис поставил шкатулку на землю, открыл ее и погладил череп, лежащий поверх груды других костей.       – Я приведу наш Дом к величию, обещаю тебе. А ты теперь можешь отдохнуть. Спи спокойно, тетя Ноктуа.       Когда он уходил, ни шкатулки, ни костей уже не было. Лишь ветер разносил во все стороны пепел.