15 мая 2000 года. Поздний вечер. Идзумо. Поместье клана Асакура.
Наконец, неприятный день приклеенной вежливой улыбки и муторных разговоров, бесконечных рукопожатий и утомительных бесед, подошёл к логическому завершению. — да, не самому удовлетворительному и предсказуемому, но всё же Йо радовался хотя бы тому, что теперь имеет право скрыться от глаз родных в тишине своей комнаты наедине с мыслями, страхами и болезненными воспоминаниями. Асакура-младший безмолвной тенью взлетел на свой этаж с улицы и сделал глубокий вдох, позволяя лёгким наполниться тёплым и успокаивающим ароматом древесины, что стоял в доме из-за внутренней обшивки комнат. Спокойный запах дарил уверенность в безопасности и расслаблял тело ощущением, что всё будет хорошо. Кто знает, — может, Йо вырос беззаботным оптимистом из-за того, что его детство прошло в доме с ароматом дерева? — эта чуть глупая мысль заставила парня усмехнуться своей абсурдности. После подъёма по лестнице голову чуть-чуть кружило из-за выпитого за столом саке, и потому, зайдя в блаженную темноту комнаты, Йо, не включая свет и даже не переодеваясь в спальное или хотя бы домашнее, кимоно, завалился на приятно-прохладный футон. Голова гудела от насыщенности прошедшего дня, подобно тому, как раскалённый до предела горячим солнцем, асфальт вечером отдаёт дрожащему воздуху густые волны своего тепла, — исходила сейчас накопившейся усталостью голова Йо. Парень морально чувствовал себя очень грязным. Скольким людям он сегодня улыбался, пожимал руки, неискренне благодаря за поздравления? — шаману стало очень мерзко от самого себя. Появилось желание сбросить свою кожу, — грязную, испачканную другими людьми, их желаниями и мыслями, их искажённым видением реальности, в которой по какому-то совершенно абсурдному убеждению окружающих, Асакура-младший — едва ли не второй Спаситель. Темнота укрывала и надёжно скрывала. В темноте Йо мог выдохнуть. Никто не подойдёт, никто не увидит и не пристанет со словами о том, какой он молодец, сильный шаман, посильнее своего брата, которому потребовалось не одно столетие, чтобы накопить силы и знания, чтобы принять участие в Турнире. Ну вот опять… Мысли сами по себе снова и снова бродили близ Хао, — Йо не мог их контролировать, они, словно стая бабочек или светлячков рассыпались по разным уголкам сознания, но неизменно нет-нет, да натыкались на брата. Йо перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Куда деться от мыслей, которые уже забрались под кожу? — под эту осквернённую окружающими кожу. Куда? — да никуда. Вертись-не вертись, — от себя не отвернёшься. Ещё одеяло это дурацкое… Под ним — жарко, но без него — холодно. За окнами мерно и монотонным шелестом сыпется дождь. До кучи и с Тамао нехорошо получилось… А ведь когда-то, ещё детьми, они друг за друга горой стояли. О да, Йо помнил, как отругал того наглого мальчишку — Камата Сатору, — сыночка одного из клиентов дедушки. Негодяй вздумал обижать Тами, и довёл розовласку до слёз! Ну и нагоняй от деда получил за это Йо… Благо, тогда Тамамуре хватило ума предостеречь Йо от использования способностей шамана в процессе воспитания Сатору, иначе одним нагоняем от старого оммёдзи не обошлось. А сейчас Йо бы повторил это в случае необходимости? — да вряд ли… Тогда всё было проще. В детстве всегда всё проще. Может, это потому, что детский ум не обременён обязанностью продумывать последствия своих слов и действий? А может, потому что мы сами, становясь старше, вступаем в новые, более сложные и тонкие типы взаимоотношений с окружающими? У нас появляется больше взаимодействий с другими членами общества, и эти взаимодействия — сложные, запутанные, переплетённые и разветвлённые, — словом, — сложные. И сравнивать себя-ребёнка с собой нынешним, сравнивать склад ума, психологию и мотивы поступков — совершенно неблагодарное и бессмысленное занятие. Йо повернулся на бок и обнял одеяло, приняв позу эмбриона. Прикрыл глаза, отворачиваясь от сёдзи к окну. За сёдзи Асакура отчётливо слышал чьи-то тихие шаги. Словно кошачьи — такие же мягкие, осторожные и практически бесшумные. Анна. Для Микихисы, Йомея или Кино шаг неподходящий, — слишком лёгкий и невесомый, как и практически бесшумное, дыхание. Значит, точно юная итако. Хотя, приличия не позволяют Анне до брака приходить ночью в комнату к молодому человеку, пусть даже им суждено связать друг друга узами брака. Кёяма всегда строго соблюдала любые правила, — Йо никогда бы даже помыслить не мог, что под его комнатой осторожно ходит по коридору невеста. Поэтому вряд ли Анна сейчас шарится под его сёдзи. Итако слишком хорошо знает, чего хочет, чтобы так неуверенно топтаться в коридоре. Тогда… Тамао? — возможно, не будь сирота-коккури такой скромной и стеснительной, Йо всерьёз бы мог предположить, что это Тамамура осторожно крадётся, не решаясь потревожить сон возлюбленного. Сон, который у Йо никак не шёл. Хотя, неудивительно, если он чутко вслушивается в скрип полов под комнатой вместо того, чтобы уже прогнать из головы все мыли и, закрыв глаза, заснуть. Наконец, через несколько секунд таинственный ночной гость или гостья явил себя. Сёдзи мягко открылись, и в тишину комнаты ступил нежданный гость. Проскользнув к футону Йо, он склонился над шаманом, задумчиво водя пальцами по шёлковому кимоно молодого человека, словно изучая его, точно впервые видел. Йо смог в темноте идентифицировать личность загадочного ночного посетителя и остался неприятно удивлён. — Не разделся… Ну, ничего, я помогу… — тихонько вздохнул шёпотом хорошо знакомый женский голос, и волосы склонившейся над шаманом девушки поцеловали лёгкой щекоткой его кожу. — Зачем ты пришла? Разве тебе вообще можно приходить ко мне? Твоя комната даже не на этом этаже! — недружелюбно прорычал Йо. Вот кого-кого, а её Асакура сейчас видеть не хотел. Всё, — ночь, — у шамана заслуженный отдых! — Нельзя, — согласный кивок, и после задумчивой паузы: — но если нельзя, но очень хочется, — то можно, — заявила гостья. — А тебе очень хочется? — с неверящим сомнением протянул парень. — Такое ощущение, что ты чем-то недоволен. Я тебе не девочка по вызову, Йо. Бери, пока дают. Убегать будешь, когда начнут бить. — Неожиданно, что это ты ко мне пришла, — сухо заметил Асакура. — А кого ты ожидал, позволь полюбопытствовать? М? — прошипела девушка самым едким тоном из всех, что были в её арсенале. — У меня были мысли, что это Тамао… Ты же такая правильная, — никогда бы не подумал, что вот так возьмёшь и заявишься ко мне посреди ночи, когда полон дом родных… — заметил, как бы сам себе, Йо. — Ах вот оно что… Тамао… Ну понятно, конечно… Тамао-то куда вероятнее, чем собственная невеста! И вообще, раз уж вы в таких доверительных отношениях, что по ночам ты ждёшь её, а не меня… — голос Анны куда-то провалился, пошатнулся, пропал, но Йо отчётливо слышал скопившиеся в нём слёзы. Просто… Просто Анна очень устала от этого нескончаемого одиночества. Одиночества, которое сопровождало её всю жизнь с ухода родителей и до сих пор. Когда юная итако встретила Йо, наивно поверила, что теперь-то всё изменится, точно изменится. Но способность Рейши — это навсегда. Анна родилась с этим клеймом, родители бросили дочку из-за Рейши, и чем Йо отличается? — разве только тем, что оставит Анну не из-за Рейши, а ещё по какой-то причине. — Анна… — тихо позвал парень, заподозрив неладное, когда дыхание невесты стало прерывистым и неровным, будто девушка заплакала. — М? — отозвалась мычанием Вторая. Йо не смог распознать, плачет невеста или нет. — Я… — Асакура сделал вдох, набирая в лёгкие воздух, чтобы выдохнуть: — …расстроил тебя? — Расстроил? С чего бы вдруг, Йо? Мне пора бы уже привыкнуть к тому, что весь мир вертится вокруг тебя, что ты не обращаешь на меня внимания и ждёшь по ночам Тамао или слёзы льёшь по своему братцу-засранцу. Так ведь и происходит последний год, что протянулся после Турнира? — вернула голосу лёд и жёсткость Кёяма. Что-то в тоне итако изменилось. — надломилось. — Йо слышал это, и понимал, что после этой ночи что-то точно перевернётся, но Асакуре было плевать. Он просто устал от всего: от Анны с её постоянными ревностью и воспитательными пытками, нравоучениями и манипуляциями; от родных с их двойными стандартами и долгом как наследника семьи родить на свет потомка, чтобы клан просуществовал до ближайшего Турнира… Иногда разливалась желчная обида за то, что его как личность низвели до статуса обычной детородной машины, которая, если и имеет какую-то ценность, то только заряд генов именно их клана. — это ввергало Асакуру в уныние, а когда к этим мыслям добавлялись воспоминания о Хао… — Йо просто готов был повеситься на ближайшей лампе под потолком. — Ясно… — обречённо выдохнул, будто подводя итог неудавшемуся разговору, Йо. — Если ты искренне раскаиваешься, — подала голос Анна, — то давай я помогу тебе снять одежду. Этой ночью она тебе не понадобится, — девушка осторожно и бережно развязала пояс оби, на который запахнуты полы ночного кимоно, и начала вдумчиво распахивать хада-дзюбан. В движениях Анны не было нетерпения, агрессии, или, упаси, боже, — распущенности, жадности, развратности или пошлости. Напротив, лишь безмерная вдумчивость и последовательность, осторожность, словно итако опасалась, что неверное движение будет стоить ей жизни. Или того хуже. — Я замёрзну. Не надо, — мягко попытался возразить Йо, но его смехотворная попытка протеста была довольно легко проигнорирована: Анна уже раздевала жениха. Имела все права. Она, как-никак, — невеста, и должна родить клану Асакура наследника. Йо после Турнира вообще не спешил не то что со свадьбой, — даже близости избегал, пытался, точнее. Но не сегодня. Сегодня Анна держит всё в своих руках. Её движения точны и тверды, ведь итако знает, чего хочет сейчас и всегда. Анна принялась раздевать парня, игнорируя его протесты. — Не ной, — звонкий хлопок пощёчины разрезал тишину комнаты так же резко и немилосердно, как золотой взгляд — Йо. — Я согрею, никаких проблем не остаётся, — парировала Анна, скользя горячими пальцами по груди жениха. Когда же девушка добралась до хакама, терпеливо и покорно допускавший это всё Йо вдруг остановил невесту. Распахнув полы хада-дзюбан, итако мягко и ласково коснулась хакама и медленно начала их стаскивать. Асакура вдруг одним резким движением перехватил запястья итако и ледяным тоном прорычал: — Я сказал, что не хочу, Анна. Уходи к себе в комнату. В груди шамана поднялась настоящая буря. Если раньше он чувствовал себя грязным, то сейчас, после визита Анны — прокажённым, не меньше. Хоть в о-фуро залезай… Необъяснимая злость на грани с бешенством лишила Асакуру эфемерных крупиц сна. Если раньше они таяли на ресницах, то сейчас инфернальный жар настойчивости итако спалил эти крупицы на ресницах вместе с веками Йо. Парень очень злился на Анну, но почему — даже сам не мог себе объяснить. Просто это так… грязно и несвоевременно. Ей-богу, Йо чудом заставил себя рассчитать силу, чтобы не сделать невесте больно, схватив девушку за запястья. А хотелось, между прочим. Не добиться страданий Анны — нет, пацифичная натура Йо не вытерпела бы этого. Хотелось дать понять ей, насколько неуместна её настойчивость сейчас. Сегодня, вчера, позавчера, — весь последний год Йо убегал от близости с невестой. Да у него даже желания не было думать об этом. Как-то не до того. А до чего? — ум Йо занимали мысли о брате. Это походило на одержимость, но шаман ничего не мог с собой поделать. «Прекрасно… За первые сутки в Идзумо обидел Тамао и Анну… Браво, Йо.» — мысленно ругал себя парень, травясь собственными мыслями в темноте.***
— Йо-доно, это, разумеется, не моё дело, но Вы ни в чём не виноваты. Анна-доно это понимает. Наутро она Вас простит, поэтому не нужно так переживать. Уверен, завтра Вы с ней и не вспомните о сегодняшней ночи… — возникший перед шаманом Амидамару сиял так комфортно-мягко, что Йо мог смотреть на хранителя, не отворачивая лицо. — Не простит, Амидамару. Это не рядовая ссора, тут другое… Это моя вина, но я не понимаю, почему… почему всё так! — Йо злился, и Амидамару это чувствовал, чувствовал горечь, которая охватила гневной волной шамана, но, тем не менее, хранитель не понимал, о чём Асакура говорит. — Что Вы имеете в виду, Йо-доно? — Я не хочу спать с Анной, не хочу жить с ней, не хочу… Не хочу жениться на ней. Это тоже не мой выбор, Амидамару. Это выбор моей семьи, и я устал, что за меня выбирают всё. Я не хотел никогда брака с Анной. Я не хотел никогда участия в Турнире. Я не хотел никогда убивать брата. Однако всё идёт именно так. И вот сейчас с Анной… Почему я прогнал её? Почему так разозлился? — Йо сидел на футоне, обхватив голову руками и не представляя, что теперь делать с этим всем. Свернулся эмбрионом, обнимая одеяло. Но так и не заснул в ту ночь. Какой тут может быть сон, когда происходят такие события? Йо кусал губы и ругал себя за то, что произошло с Анной. Были даже мысли догнать невесту, но её слова «Я тебе не девочка по вызову, Йо. Бери, пока дают. Убегать будешь, когда начнут бить.» не шли из головы. И не позволяли кинуться за Анной. Какое право он вообще имеет теперь к ней прикасаться? — Не знаю. Просто… Я вдруг понял, что не хочу её. Меня не возбуждает её тело, хотя Анна хороша. Её фигура, изгибы талии, бёдра, аккуратная грудь… Она хороша, — обычно недоступна, и это заводит только сильнее, но даже тогда я её не хочу. Вообще никак. Даже думать об этом мне неприятно. Знаю, что ты мне скажешь… — Асакура мрачно усмехнулся и добавил: — Я не импотент, Амидамару. Просто Анна… Она… — Йо замялся, думая, как бы помягче высказать мысль, и, придумав, продолжил: — …не мой типаж, понимаешь? — хранитель слушал изливания хозяина, не комментируя и не перебивая. Самураю было неловко разговаривать с Йо на такие личные темы, но хранитель испытывал горячую благодарность за то, что Асакура доверял ему настолько. — Понимаю, Йо-доно. Такое случается периодически с каждым, особенно на фоне моральных переживаний. Думаю, Вам не стоит так сильно беспокоиться об этом. Гоните прочь эти мысли и засыпайте. День сегодня был очень эмоциональным. Вы устали, и Вам нужен отдых. Доброй ночи, Йо-доно, — мерно ответил самурай, вздыхая.***
Колени подогнулись сами собой, и Анна безвольной куклой осела на пол коридора под комнатой жениха. Сердце, казалось, перестало биться совсем. Слёз тоже не было. Только странная пустота, будто услышанное выжгло часть души Кёямы радиоактивным излучением, оставив лишь заражённый безжизненный пустырь.***
Промучавшись без сна ещё какое-то время, Йо принял решение нагулять сон на улице. Небо над Идзумо всегда было особенно щедро на звёзды. Парень знал об этом не понаслышке — детство, проведённое с дедушкой в Идзумо с разговорами о шаманах, королях духов и Турнире, — всё-таки оставили кое-какой след в памяти. Йо быстро накинул хантэн и покинул комнату, а затем и дом, стараясь не шуметь, — всё-таки, ночь на дворе, даже если отдельные представители клана не спят. Выйти в свободную прохладу майского вечера, в такую непередаваемо-проникновенную тишину, в которой был соткан целый мир — это всегда так… Захватывающе-непостижимо и необъятно для человеческого понимания. А если поднять голову в небо — вообще теряется ощущение реальности. Особенно когда на небесном полотне идёт перестрелка звёздами, и десятки искр-огней играют в догонялки на запредельных скоростях, едва уловимых для обычного человеческого взора. Йо опустился на холодную землю, не отрывая завороженного взгляда от неба, на котором разворачивалась чарующая баталия. Парень и не заметил, как рядом опустилась ещё одна фигура. — Мо… Можно присесть, Йо-сама? — тихо и несмело спросил робкий неуверенный голос. — Да, конечно, конечно, Та… Тами, присаживайся! — от волнения и неожиданности голос Асакуры чуть дрогнул. Прекрасная возможность извиниться перед Тамао за произошедшее недавно! Девочка хотела уже опуститься рядом, как Йо вскрикнул: — Нет, стой! Замри! Подожди, не садись! — парень быстро стянул с себя хантэн и постелил на землю рядом с собой: — Вот теперь присаживайся! — шаман похлопал по расстелённой одежде рядом с собой, приглашая Тамамуру к действиям. Девушка очень смутилась, но всё же, каким-то чудом выдавив тихое «спасибо», села рядом с Йо. — Вам тоже захотелось посмотреть на майские аквариды? — неуверенно спросила на судорожном выдохе, Тами. — На… что, прости? — переспросил парень. — На майские аквариды, — это метеорный поток такой, — объяснила девочка, замирая рядом с Йо и поднимая голову в небо. Казалось, сердце вот-вот откажет из-за запредельного темпа, который взяло. — Нет. Я просто заснуть не могу, а ещё… — вдох-выдох, это ведь совсем не больно и не страшно: — Прости меня, Тами. Пожалуйста, прости, мне правда очень жаль, я не должен был так на тебя срываться… Прости. Я не хочу тебя потерять. Ты мне дорога, — выдохнул Йо с замирающим сердцем. Посмотреть на приёмную сестру ему не хватало сил и смелости — боялся. — Йо-сама, как Вы… Как я мо-могу… — бедняжка Тами совсем потерялась и начала рассеянно водить рукой по прохладной чуть влажной траве. Это приводило розовласку в чувство и контрастировало с пламенем, что охватило щёчки девчушки. — Так что, мир? — с улыбкой облегчения выдохнул Асакура. — Мир, — кивнула счастливая Тами.