Ночь с 15 на 16 июля 2000 года. Идзумо. Поместье клана Асакура
Сердце до сих пор колотится глухо, почти не слышно, проваливаясь куда-то и замирая, словно остановилось совсем. Но лицо горит, значит, кровь к нему приливает. Кровь, которую качает живое бьющееся сердце. Холодная вода стекает по лицу и забирает с собой слёзы, уже сдобрившие нежную кожу век, и те, что ещё не окропили зудящей солью личико Анны. Ничего… Всё хорошо. Надо взять себя в руки. В конце концов, она не какая-нибудь мелкая плакса Тамао, она — Анна Кёяма, нет, — итако Анна Вторая! , а не малолетняя коккури. Однако ноет сейчас не хуже Тамамуры. Стыдно должно быть. Хватит думать об этом, — надо вернуться в комнату и заснуть. Девушка тихонько, стараясь не шуметь, покинула ванную, и направилась в сторону своей комнаты, двигаясь невесомой и бесшумной тенью, не хуже одного из духов древнего поместья. С той лишь разницей, что под живой и ни разу не бесплотной Анной негромко скрипели деревянные доски полов. Наконец, итако прокралась в тишину своей комнаты, и, к счастью, без происшествий. Мягкая темнота уголка отдыха юной итако так уютно и маняще раскинула свои привлекательные объятия, что Кёяма охотно поверила в обман, обещанного быстрого и незаметного засыпание. Несмотря на полное отсутствие сил и моральную истощённость, заснуть быстро Анне не удалось. Растерянные мысли о том, что делать теперь, когда её лишил статуса невесты сам Йо, своими честными и искренними словами об отсутствии чувств к ней, фактически расторгнув их помолвку и предложив Анне совершенно не нужную ей свободу. И куда ей теперь идти? Что делать? Ведь если она изначально приехала в чужой огромный Токио из своего родного и такого спокойного Аомори ради того лишь, чтобы сделать из Йо короля, то сейчас, — когда сама возможность продолжения Турнира становилась под сомнение, возникал вопрос о том, что делать Анне дальше. Можно вернуться в Аомори и, постаравшись забыть, вырвать из сердца и головы чувства к Йо и все произошедшие события, построить там новую жизнь. — нет, это слишком резкое, радикальное и необдуманное решение. Надо с кем-нибудь посоветоваться. Вообще, Анна редко нуждалась в чьих-то советах: с самого детства предоставленная себе, девушка вынуждена была научиться существовать в этом мире в одиночку и рассчитывать на одну себя, принимать решения и нести ответственность за них самостоятельно. Но сейчас не тот случай, ведь отсебятина Анны только усугубила ситуацию для юной итако. Анна не справлялась в одиночку, и понимала это. Может, Йо хоть друзей послушает, и вернётся к жизни? Строгого и прагматичного китайца из всех придурковатых дружков Йо Кёяма выделяла особенно, и неспроста: только Рена Анна считала достаточно серьёзным и более-менее, если закрыть глаза на его почти ненормальную заносчивость, адекватным человеком. Но обращаться к «колючке», как язвительно окрестила итако юношу, Анна не хотела и не собиралась. Чтобы Вторая сама кого-то попросила о помощи? А больше ничего? Ха, ну уж нет, увольте! Поэтому девушка решила действовать через Дзюн. Достаточно лишь намекнуть смекалистой даосу о том, что с Йо что-то не так, и помочь очень кстати смог бы её братик-заноза, — и всё, дело в шляпе! Дзюн точно не упустит случая столкнуть Рена с Анной. — даос убеждена, что лучшей партии для брата не найти. Вот только сама итако не полностью разделяла убеждённость подруги по этому поводу. Бесспорно, Тао Рен сильнее и перспективнее Йо не только как шаман, но как человек в целом. Да, отчасти это связано с его врождённым положением наследника экономически влиятельного китайского клана, но ведь и личные качества Рена не стоит забывать: прагматичность, строгость, самоуверенность и в какой-то мере жёсткость, чёткое понимание своих целей, желаний и умение двигаться строго в нужном направлении, — то, что выгодно отличает Рена от Йо. И, конечно, умение работать на износ без нытья, без жалости к себе. Так может, позвонить Дзюн — не такая уж плохая идея? Но сейчас ночь, и значит придётся отложить этот вопрос, как минимум, до утра. Девушка вздохнула. Спать не хотелось совершенно. Сонливости — никакой. Анна всё-таки легла на футон, наивно надеясь, что если у Йо получается засыпать на ходу и крепко проваливаться в сон, едва голова коснётся подушки — получится и у неё. Прохлада футона, на краткое мгновение остудившая разгорячённую бдением кожу, расслабила, успокоила, конечно, но ненадолго: футон неизбежно нагревался теплом тела Анны, лишая всякого сна и превращая потуги заснуть в пытки окончательно. Спутанное усталостью постоянного эмоционального напряжения сознание отказывалось сопротивляться бредовым зацикленным мыслям о Йо, о том, что делать, о том, как помочь Йо, — они повторялись из раза в раз. Сливались в сплошную навязчивую карусель: о Йо, о том, что делать, о том, как помочь Йо. И так снова и снова. — пытка похлеще адских самой Анны.***
И тем не менее, любая пытка, как и всё в мире, должна быть конечна — в один момент Анна просто решила встать и выйти на улицу. Всё равно не спит, — так не лучше ли, чтобы не разбудить тех беззаботных счастливцев, которым всё-таки удалось заснуть, — так не лучше ли просто насладиться этим тихим, свежим и умиротворяющим утром в спокойном городке наедине с природой? Заодно и подумает над тем, чтобы позвонить Дзюн, и примет окончательное решение. На утреннем воздухе и думается лучше и легче. — да, но сперва умыться! Приведя себя в порядок, девушка накинула лёгкую куртку и выпорхнула в свежесть майского утра, которое, судя по чуть бодрящей прохладе, по холодной росе и по тающей на пока тёмном небосклоне, несмелой нежной заре, было ранним. Настолько, что солнце ещё даже не взошло, и не растворился потусторонний молочный туман, а над ним довлело тёмное небо, стремительно теряя свою напускную и даже будто бы нежеланную, принудительную, мрачность. Время шло — ночь сдавала позиции и спешно ретировалась с небесной арены, убегая от всемогущего солнца. Анна вдохнула чуть прохладный дрожащий утренней сонливостью, воздух, наполняя лёгкие этим непередаваемым ощущением какой-то таинственной и непостижимой даже для шаманки итако, загадки атмосферы. Почему раннее утро — это всегда не просто время суток, но будто совершенно другой мир, другое измерение? Почему утром всё ощущается иначе, — более чутко, проникновенно и словно бы каким-то совершенно иным уровнем чувств, помимо известных и понятных шаманам, шестого и седьмого? Девушка стояла посреди двора, прикрыв глаза и прислушиваясь к себе и своим чувствам, пытаясь уловить это нечто совершенно не постижимое — эту тонкую хрупкую магию раннего утра. В голове — ничего, кроме тупикового вопроса «что теперь делать?», на который у итако до сих пор не нашлось ответа. — может, потому что до сих пор, с ночи, Кёяма не особенно задумывалась об этом? — ну так пришло время подумать сейчас. — Анна-чан! — чей-то тёплый, явно улыбающийся, голос, разбил хрупкую задумчивость юной итако. — Микихиса-сан, доброе утро! Вы не спите так рано, уже куда-то собираетесь? В горы? — отозвалась девушка, поворачиваясь направо к мужчине. Асакура-старший, действительно, бодро вышагивал закинув на плечо спиннинг и тубус с чем-то, в котором, — подозревала Анна, — лежала свёрнутая палатка. Позади сюгендзя спешно и слегка неуклюже семенила Тамао, накреняясь из стороны в сторону из-за того, что волокла какие-то огромные пакеты и сумки. Из тар в ручках коккури раздавался грохот. Проходя мимо Анны, девочка неловко поклонилась, из-за чего рискнула с комичной фееричностью утрированных детских мультфильмов рухнуть вместе со всем скарбом, который бедняжка едва-едва волокла, с трудом поспевая за учителем Микихисой. Слепые предрассветные сумерки, в которых едва было видно то, что под ногами, только усугубляли ситуацию для Тамамуры. — Именно ранним утром самый хороший улов для особого шашлыка Мики! Пойдём с нами, Анна-чан, — насладишься чистым горным воздухом, соберёшься с мыслями и заодно вкусно покушаешь! Горный шашлык Мики ещё никого не оставил равнодушным! Что ты предпочитаешь: мясо, овощи, или рыбу? — весело, воодушевлённо и бодро принялся агитировать мужчина. Анна на мгновение растерялась: настроения для всей этой лабуды с пикниками-шашлыками не было совершенно, и отказывать радушному и бесконечно доброжелательному почти-свёкру не хотелось. «Почти-свёкру»… — это самое «почти», всё из-за него! Я не могу, не должна… Нужно отказаться, нужно вернуться в Токио! — уныло-негодующе думала Анна. — Микихиса-сан, я очень благодарна за такое приятное и заманчивое предложение, но боюсь, не могу его принять, — вздохнула Анна с неподдельной грустью, — скоро рассветёт, мне нужно собрать вещи до первого рейса в Токио. Простите. — Подожди, Анна-чан, вы, что же, уезжаете? Так… так скоро? Но вы ведь только приехали! Не так часто вы с моим сыном радуете нас визитами, чтобы так скоро уезжать обратно! — мужчина не смог скрыть неподдельные разочарование и уныние в голосе. — Нет-нет, Микихиса-сан, уезжаю я одна. Йо может остаться здесь, если пожелает, — поспешила заметить итако. Ожидаемый эффект, который обещали произвести слова Кёямы, не заставил себя ждать долго: на личике Тамао расцвела улыбка облегчения, а скулы Тамамуры тронул едва заметный в предрассветном сумраке румянец. Глазки цвета самой юной и нежной сакуры радостно заблестели, а сама девушка от нечаянной радости, что Йо может остаться, ненароком выронила из вспотевших ручек лёгкий пакет с овощами для горного шашлыка. Микихиса бросил на почти-невестку чуть удивлённый непонимающий взгляд и выдохнул соответствующим тоном: — Что-то… — пауза не больше, чем на мгновение, будто сюгэндзя сам не верит в абсурдность неуклюжего предположения, — …случилось, вы с Йо поссорились? Анна чуть поперхнулась воздухом и поспешила замаскировать невольное проявление растерянности за внезапным приступом кашля. Наконец, «откашлявшись», итако хмыкнула самым непринуждённым и будничным тоном: — Поссорились? Хмпф… Нет, с чего бы нам ссориться? Однако Микихиса не вчера родился: мужчина чётко понимал, что девушка чем-то расстроена и что-то не договаривает, скрывает, боится рассказать. Впрочем, Асакура-старший предполагал, в чём может быть причина мрачности юной итако. — Анна, я был плохим отцом для своих детей, и теперь очень сожалею об этом. Я бы хотел всё исправить: оградить их от одиночества и жестокости мира. Как часто я думаю, что, если бы элементарно больше разговаривал с Хао, смог бы повлиять на него и усмирить боль его одиночества. Возможно, он отказался бы от своих жестоких замыслов, возможно, я бы не потерял сына, если бы просто поговорил с ним вовремя, понимаешь? — девушка слушала изливания мужчины с каменным лицом и нарастающим внутри раздражением. Когда же такая скудная реакция стала попросту неприличной, итако слабо кивнула, подтверждая своё понимание. На самом же деле Анна не разделяла печаль Йо и сомнительное сожаление Микихисы по поводу смерти опасного убийцы-психопата, которого ненавидела всем сердцем за то, что его смерть сделала с её Йо. Он вынашивал и подкармливал ненавистью свои амбиции не одно столетие. Он древний оммёдзи, готовый положить человечество в угоду себе и своим психопато-нарциссическим планам и целям, и никакой разговор по душам с Вами, Микихиса-сан, не заставил бы его отступиться от своей одержимости этими маниакальными идеями, — подумала Анна, но вслух сказала другое: — Микихиса-сан, мне искренне жаль, что Ваша жизнь сложилась именно так, но я не знаю, как Вам помочь, простите. — Анна-чан, я только хочу сказать, что если тебя что-то беспокоит или расстраивает, я хочу знать об этом, чтобы иметь возможность помочь. Ты всегда можешь быть уверена в моей поддержке, Анна, только доверься, и я не подведу тебя, — выдохнул мужчина, укрывая девушку по-родному тёплым и по-отечески добрым взглядом светло-карих глаз. Юная итако не могла выдержать этого, и потому опустила глаза и пролепетала едва слышно: — Если хотите помочь, — исцелите Йо. Я не справляюсь. Микихиса несколько секунд молчал, явно анализируя услышанное, и наконец задумчиво выдохнул: — Анна-чан… Я не знаю, что между вами произошло, но скажу кое-что о Йо: мой сын всегда был очень чутким ребёнком. Убийство брата глубоко потрясло его, наверняка, изменило и, возможно, навсегда оставит сильный след в его душе. Дай ему время, не принимай скоропалительных решений. Уверен, что пройдёт время, и вы даже не вспомните о нынешней размолвке, — Микихиса улыбался глазами. Мудро, терпеливо, и выдержанно. Его взгляд успокаивал и заставлял довериться словам, поверить в их справедливость и признать правоту. И Анне бы очень хотелось, если бы не одно «но»… — Йо меня не любит, Микихиса-сан, — заявление итако ударило громом, пригвоздив сюгэндзя и Тамао к местам. — Кто вложил в твою головушку такой бред? — ласково обратился к Анне мужчина, допуская в голосе снисходительно-неверящую усмешку. Кёяма лишь призвала всё своё скудное самообладание, чтобы не взорваться от этой снисходительности мужчины. Тц… Можно подумать, я ребёнок! Чего это он вздумал так со мной сюсюкаться?! — неистовствовала мысленно итако. — Йо так сказал, я слышала, — сухо выдохнула Кёяма. — Уверен, обстоятельства, в свете которых мой сын сказал эти слова, объясняют факт такого категоричного и нехарактерного для Йо, высказывания. Я прав, Анна-чан? Что между вами произошло ночью, что стало причиной ссоры? — не отступил сюгэндзя. — Микихиса-сан, я, безусловно, очень уважаю Вас как волевого человека, как сильного и опытного шамана, как, в конечном итоге, отца Йо, но отвечать на Ваш вопрос не считаю возможным, простите. Если хотите, — Вы всегда можете спросить об этом у своего сына. Простите, мне нужно собирать вещи в Токио, — девушка поклонилась ещё раз и поспешила вернуться в дом. — Анна-чан, подожди! — крикнул напоследок Микихиса. Девушка мысленно застонала, но всё же вернулась. — Давай я отвезу тебя на автовокзал? — неуверенно улыбнулся мужчина, будто предлагая мир. — Да, было бы неплохо. Спасибо, — скупо ответила итако, в подозрении прищуривая янтарный взгляд. Девушка предполагала, что сюгэндзя предложил это лишь с одной целью: уговорить её не сжигать мосты окончательно, и это подхалимство в намерениях Микихисы, которое Кёяма сама себе выдумала и в которое сама же поверила, только сильнее расстроило и насторожило девушку. — Анна-семпай! — встрепенулась вдруг Тамао, с грохотом оборачиваясь к итако всем корпусом. Нежные и спокойные обычно глаза цвета сакуры потемнели и приобрели оттенок кармин, — более насыщенный и полный, густой и тёмный. Девчушка зажмурилась и часто задышала, — её начало колотить. Асакура-старший махнул Анне, чтобы она подержала Тамамуру, пока приступ не закончится. Это встревожило всех. Даже Микихиса напрягся, хоть и видел воспитанницу в таком состоянии не раз. Мужчина быстро подскочил к Тамао и оперативно достал из одного из рюкзаков девочки блокнот с карандашом и всучил ей. Анна, пусть и не была никогда свидетелем подобного происшествия, без труда догадалась, что у Тамао видение. Через какое-то время дыхание коккури чуть успокоилось. Кёяма подумала было, что видение подошло к концу, как Микихиса предостерёг: — Не расслабляйся, Анна, может быть ещё одна волна. Мужчина как в воду глядел: у Тамао случилось два видения подряд. По итогам Тамамура рассказала, что видела: Йо по неосторожности устроил пожар. Девочка очень обеспокоилась тем, что открылось ей, чуть было не кинулась к самому Асакуре, желая предостеречь его. И только Анна промолчала, поняв, что видение-то, возможно, и не столько о Йо, сколько о его брате.Спасибо за знакомство с главой, продолжим в следующей части, мур🤍💕✨🌸