Ранний вечер 16 мая 2000 года.
Май в этом году выдался каким-то унылым и дождливым. Вот и сейчас Анна сидела в автобусе и, возведя мрачный усталый взгляд к такому же мрачному и усталому серо-синему небу, созерцала надвигающиеся на Токио плотные тучи, которые, кажется, станут их попутчиками в дороге из Идзумо в столицу. Даже забавно… Только ведь Тамао сделала своё предсказание о надвигающихся на их Токио тучах, — Хао, — как этот мерзавец обрывками рычаще-ворчащих туч уже нагоняет автобус! Анна размышляла. И мысли итако были не многим светлее и безмятежнее недовольного майского неба, что сейчас ворчало над автобусом Идзумо-Токио. С одной стороны, Тамао — не самая опытная и талантливая шаман коккури, и её предсказания часто не имеют никакой связи с происходящими в будущем событиями, но, с другой, — иногда нет-нет, да пророчества Тамамуры «выстреливают», и закрывать на это глаза, когда речь идёт о Хао — мягко говоря, не совсем разумно. Анна о горе-злодее знала на данный момент не много: лишь то, что после поединка в Святилище Короля духов оммёдзи, каким-то чудом выжившего, по совершенно идиотскому и абсолютно неразумному ходатайству Йо решено было оставить в живых, мол, «из уважения к воле героя», — то есть, Йо. Анну этот бред бесил и сбивал с толку. Какой смысл убивать эту мразь вообще, если добить окончательно кишка тонка? И речь не только о рохле-Йо, ведь даже Голдва медлил с принятием решения относительно судьбы Хао! Мол, Король духов молчит, значит, и им не стоит спешить с конкретными действиями! Анну позиция Совета очень раздражала. Всё это казалось очевидными отговорками, перекладыванием ответственности и полаганием на «будь что будет», — в лучших традициях Йо. А теперь этот патлатый хмырь-псих, вместо того. чтобы находиться в круизе по Аду, в самых горячих его достопримечательностях, — валялся в больнице. Нет, ну это надо?! Анна была готова лично организовать ублюдку эвтаназию, — придушить во сне мягкой подушкой или своим ожерельем, так и быть, выбор бы «милосердная» итако предоставила бы этому маньяку. Хотя, с какой это радости? Патлатый чертила не спрашивал у неё ничего, когда на тот свет утащил и душу её живого и доброго, весёлого Йо. Сейчас, спустя почти год, после событий Турнира, Анна начала забывать, каким раньше был Асакура-младший. Неужели другим? Неужели чаще и проще смеялся, неужели умел быть несерьёзным? — сейчас это всё звучит как что-то из области фантастики. Анна вздохнула. И как ей вернуть того старого доброго Йо? Если он не хочет, неужели никак? Или можно, всё-таки, внушить ему это желание? Заставить понять ценность своей жизни, показать, что осталось в ней что-то или кто-то, ради кого стоит жить? Да… Да кого она обманывает? Анна понятия не имеет, что делать дальше и как оживить Йо, — вообще не имеет представления. Чем больше Анна думала об этих непосильных задачах, которые поставила перед ней сама жизнь, тем лучше понимала всю безнадёжность своего положения. Невеста без жениха, королева без короля, без титула и короны, — весна без солнца, но зато с тучами. Анна без Йо, но зато с живым Хао. Но ведь есть ещё Дзюн и Рен, которым итако так и не позвонила. Если она потеряла все рычаги влияния на Йо, то вот у его друзей ещё что-то да было. Точнее, у Анны была надежда, что друзья своей весёлой и шумной оравой ворвутся в зиккурат одиночества и скорбной печали, в котором Асакура сам себя замуровал, чтобы ни с кем не общаться и не видеться. Позвонить Рену и Дзюн. Это имеет какой-то смысл. Как минимум, колючка-младший может вдолбить Асакуре, что он окончательно превращается в посмешище, раз даже невеста просит о помощи у него же под носом. Но, с другой стороны, обращаться к гордым китайцам лишний раз Кёяма бы не стала. И не потому, что Рен слишком самодоволен, а Дзюн ходит с задранной головой, а потому что Анна до сих пор не забыла один странный случай, хоть и помнила о нём, будто во сне, всё равно немного неловко…Воспоминание Анны. Токио. Два месяца назад. Апрель 2000 года. Фумбари-га-Ока.
Колючка, надо же… И что он, интересно, ошивается около гостиницы? Глазеет ещё, высматривает что-то постоянно… Мрачный тип, не внушает доверия. Заняться ему, что ли, нечем? Конечно, Дзюн слишком с ним нежничает. Вот был бы он моим братом… Я бы быстро направила его энергию в нужное русло! Он бы у меня с таким вниманием высматривал бы в магазине свежего лосося, или сроки годности у минтая. Ладно, мне нужно поторопиться, а то урок вот-вот начнётся, а опоздать из-за колючки не хотелось бы, — думала Анна по пути в школу одним погожим апрельским днём. Странная встреча с Тао Реном у гостиницы занимала мысли итако всю дорогу до школы. Анну подозрительное появление поблизости колючки насторожило. Пусть Кёяма и относилась к парню чуть лучше, чем к остальным дружкам жениха, которые в большинстве своём были, по мнению итако, не смышлёнее зубочисток, всё же незваный гость радости не вызывал, а лишь настораживал, задевая внутри какую-то смутную тревогу. Уже после занятий, когда небо окрасилось в тёплый апельсиновый, Анна на подходе к дому вновь едва ли не носом столкнулась с китайцем. — Тц… Прописали тебя здесь, что ли? — ворчливо цокнула Анна. Девушка спешила домой, чтобы поскорее убрать в морозильную камеру купленную по дороге из школы, замороженную курицу для удона на обед завтра. В спешке итако зацепилась носком туфельки и едва не улетела вперёд. Хорошо, что Рен снова зачем-то занимал свой пост у гостиницы «Ann», и подлетел к Кёяме, поддержав, чтобы Анна не упала. Однако реакция суровой итако была далека от благодарности. — Всё в порядке, ты цела? — спросил парень, пропустив мимо ушей рычащее недовольство в словах больно негостеприимной девушки. — Да, нормально. Что опять забыл здесь? Я видела тебя утром! — накинулась Кёяма, прищурив золотые глаза. Рена эта простая викторина выбила из колеи сходу: парень начал стремительно краснеть и, упрятав глаза в землю, принялся лепетать, заикаясь, какую-то ересь про Дзюн и сливочные пирожные. — Дзюн испекла, говоришь? — вскинула бровь Анна, скрестив руки на груди и чуть обернувшись на китайца, который покорно взял сумку итако и поволок к гостинице. — Да, сказала отнести вам, — обречённо вздохнул парень осипшим вдруг голосом. — Твоя сестра увлеклась выпечкой? И с чего вдруг отправила тебя к нам? — недоверчиво хмыкнула итако. — Дзюн всегда увлекалась стряпнёй. Не спорю, у сестры это неплохо выходит, но она забывает, что эти плебейские забавы — не её дело, — ответил Рен. — Ясно. Ну, тогда попробуем, что из этого вышло. Пойдём, попьём чай с этими сливочными пирожными, — без интереса бросила Кёяма, направляясь в дом с улицы. На самом деле итако не особенно верилось в то, что сладости — это жест доброй воли и учтивости Дзюн. Больше походило на то, что колючка-младший пытается зачем-то подмазаться, только вот что именно ему нужно в условиях остановки Турнира, Анна пока не понимала, но намеревалась выяснить во время чаепития. Уже в доме, когда Анна из аккуратно компактного чайничка налила светло-зелёную заварку в чашку для Рена, девушка завела светский разговор совершенно будничным непринуждённым тоном: — Признаюсь, не ожидала, что вы останетесь в Японии после Турнира. Думала, небо Китая тебя больше устраивает. Ты жаловался, что в Токио нет неба, — заметила Анна. — Я тоже. У отца проблемы с бизнесом в Китае, поэтому будет лучше, если мы ещё на время останемся в Японии, — ответил Рен таким же будничным тоном, но добавляя потом каким-то другим, более хитрым и многозначительным, что ли: — В Токио, может, и нет неба, но и таких звёзд, как в Токио, нет над Китаем. Итако напряглась. Всё оказалось гораздо хуже и страннее, чем Анна предполагала с начала: Рен, определённо, пытается к ней подбить клинья! — В таком случае, сожалею, что из Китая японские звёзды не видны, — сухо заметила Анна, в своей обычной манере ставя точку в разговоре и чай перед гостем с глухим стуком. — Но всегда можно приехать в Японию и полюбоваться небом, — с невинным видом пожал плечами парень. — Смотри, чтобы визу дали, — холодно хмыкнула Анна. — Разве мне могут не дать? И по какой причине? — самонадеянно усмехнулся парень. — Например, по причине конфликтов интересов. Йо скоро должен вернуться. Думаю, тебе пора, Рен, — процедила Анна, поднимаясь с места. — Какого конфликта? Анна, Йо сейчас не до тебя. Он даже не замечает твои красные от слёз глаза. А я — замечаю. И я как шаман уж точно не слабее Йо. Я смогу обеспечить тебе спокойную жизнь, купить тебе любую гостиницу и помочь с ведением бизнеса, и ты это знаешь. Подумай об этом, и, когда захочешь ещё сливочных пирожных — звони. — Пока, Рен, — холодно повторила итако, едва ли не выпихивая слишком настойчивую колючку, которую в пору повысить в звании до «назойливого репейника», из дома.Конец воспоминания Анны. Возвращаясь в автобус Идзумо-Токио, ранний вечер 16 мая 2000 года.
Повинуясь этим соображениям, Анна не решалась лишний раз обращаться к Рену, хоть и понимала, что, скорее всего, Дзюн ни о чём не просила брата, а припереться к гостинице с пирожными — его выдумка, чтобы произвести на итако впечатление. Ещё бы ромашек притащил, ей-богу… И на что он надеялся вообще? Также Кёяма понимала, что Рен так просто не отступится, и, если она сама сделает шаг к китайским наследникам, то обратно её уже никто не отпустит. — девушка решила не спешить с окончательным решением, сохраняя независимость столько, сколько это будет возможным безболезненно для неё. — патчи всегда доверяют судьбе, может, это не такая уж плохая тактика?***
Идзумо. Ночь с 16 на 17 мая.
Свет керосиновой лампы дрожит в руке Тамао, пока девочка крадётся на негнущихся ногах по библиотеке подземного храма клана Асакура, вдыхая прохладный и влажный аромат сырости с древних свитков, и с трудом рассеивает влажную темень зала. Тамамура едва дышит: девочка никогда не любила делать ночной обход подземного храма, ведь это было очень страшно, - буквально всё: от всепоглощающей безликой темноты до могильной тишины, в которой отчётливо раздавалось испуганно подранивающее тихое дыхание коккури и гул шагов Тамамуры по холодному каменному полу. Эти звуки — совершенно естественные и объяснимые, но Тамао всё равно было страшно. И именно в этой ситуации робкая Тами впервые поймала себя на мысли, что теперь неуклюжие и непристойные комментарии хранителей обнадёживают её и придают смелости: — Ну ты тего, Тамао? Собевись, не будь твяпкой! Ставик повутил тебе васное фадание, профалиться нефься! Или ты уфе не хофефь докасать ему сефьёфность сфоих намевений? — шепелявил ободряюще тануки, пока сонная Тамао осматривала проход за проходом, стараясь дышать и шевелиться как можно тише. Владей девочка, подобно йогам, умением регулировать шум своего сердцебиения, заставила бы сердечко замолчать, чтобы ничто не выдало её присутствие в подземном храме. Чего Тамамура боялась, не знала и не понимала даже сама коккури. Ведь, в конце концов, это поместье клана Асакура, — самое безопасное место для шаманки. Никаких врагов во всём мире у неё не осталось, а если и остались — за плечами верные хранители. Но, словно в насмешку над мыслями Тамао, раздался какой-то утробный рокот, заставивший девочку обмереть. Ей не показалось, это совершенно точно, потому что Понти и Конти тоже это услышали и, обнявшись, переполошились и подлетели к хозяйке в надежде, что она их защитит, хотя, вообще-то, должно быть ровно наоборот. — Понти, мне страшно! — плакал кицунэ. — Мне тофе ствасно, Конти, — рыдал тануки, обнимая друга по несчастью. — У тебя хоть подгузник есть, — всхлипнул рыжий. — А у тебя — невъеб… яйца, ты их можешь использовать при самообороне! — протянул Конти. — Прекратите, стыд-то какой! — пропищала Тамао, закрывая вспыхнувшее личико ладошками. — Полегче, малышка, не надо паниковать. Пока мы с тобой, никто и пальцем тебя не тронет, а если попробует, — познакомится с яйцами Понти. Да перестань уже краснеть, Тамао, тут никого нет! — залихвацки заявил Конти, обнимая тануки одной лапой. В следующее мгновение из соседней секции подземной библиотеки повторился глухой рокот. Тамамура обмерла. Идти проверять, что за источник шума, совершенно не хотелось, но было необходимо. — Тамао, плохая идея, — предостерёг кицунэ, заметив, как девчушка повернулась в сторону странных звуков. Несколько мгновений простое искреннее личико коккури так чистосердечно и непосредственно выражало всю внутреннюю борьбу, что развернулась в охваченном смятением разуме шаманки: с одной стороны, она обязана отреагировать на подозрительный шум в закрытой секции храма; с другой — страх не позволял сдвинуться с места, в прямом смысле приковав Тами к полу и налив ножки свинцом. И всё же мысль о том, что бы сказал Йомей-сама, если бы узрел мгновение её трусости, предопределила ход намерений девочки: надо было проверить. Точка. — Очень плохая идея, Тамао, — глухо согласился тануки, когда хозяйка сделала пару шагов в сторону шума. — Перестаньте пытаться меня отговорить, я должна проверить! Микихиса-сама поручил мне смотреть за порядком в зале мудрости звёзд! — тихо прошептала коккури, чуть не плача от страха. — Не будь такой наивной, Тамао! Просто давай уйдём отсюда! Это место на меня давит! Всё равно Микихиса потом все твои заслуги припишет себе, и старикашка даже не узнает о том, что ты вообще была здесь! Пойдём! — уговаривал Понти, и тануки почти склонил шаманку к решению покинуть библиотеку, если бы не… — Мрак… Амидамару, я же говорил, надо было что-то взять поесть! Кто же знал, что проторчу здесь почти до утра! — раздался до боли мягкий, спокойный, тёплый и знакомый голос из соседнего зала. Едва услышав его, девочка абсолютно забыла об уговорах хранителей. — Там кто-то есть, в закрытой секции! Это же… — Всё, мы её потеряли, — мрачно констатировал Конти, разводя лапками. Действительно, Тамамура устремилась в соседнюю секцию, казалось бы, совершенно забыв и о страхе, и о нечеловеческом смущении. В принципе, Тамао понимала, кого встретит в соседней секции и, казалось бы, должна была спокойно перенести встречу с шаманом в закрытой секции, но вместо этого… Девчушка зашла в зал, влажный мрак которого едва-едва рассеивало неровное прыгающее пламя свечи в её дрожащих руках. Тьма не поддавалась, точно была заколдована, или это что-то не так со свечой в несмелых руках? — Йо-сама? Вы здесь? Ва-вам нельзя быть здесь ночью. Э-это закрытая секция, здесь хранятся самые тайные и тёмные оккультные уч-чения Вашего брата! По-пожалуйста, Йо-сама, уходите отсюда и больше не возвращайтесь, или мне придётся сообщить об этом Микихисе-саме! — Тамамура несмело кралась сквозь слепую темноту зала мудрости звёзд. Каждый шаг давался девчушке сквозь неимоверный страх, который словно прочными нитями неизвестного и нелогичного ужаса опутал всё здесь, раскинувшись паутиной, в которую, как мотылёк на свет — Йо, — летела коккури. — Тами… — раздался мягкий и ласковый выдох справа на самое ушко девушки. Щекотка тёплого дыхания шамана заставила Тамао почувствовать горячий поцелуй обжигающего стыда на скулах и на глазках цвета сакуры, которые тоже припекло от смущения. — Йо-йо-сама, поч… почему Вы не уходите? По-пожалуйста, уходите, или мне придётся рассказать о том, что… — Тамао не договорила: Йо остановил её несмелым и неумелым, но очень осторожным и нежным, почтительным спонтанным поцелуем. И в тот момент парень впервые за долгое время почувствовал себя живым, ведь то был его первый поцелуй. Да, вот так странно и как-то неказисто: среди ночи, под покровом тайны, точно преступник, посреди закрытой секции, Йо целовал даже не свою невесту — не Анну, а Тамао, и наслаждался волнами удушающего горячего смущения, трепетного страха и дрожащего слезами на ресницах предсказательницы, неверия в происходящее. — Тами, тише, тише… — Йо осторожно и ласково обхватил худенькое личико девушки тёплыми руками и большими пальцами аккуратно стёр выступившие от избытка чувств слёзы, — ты же не расскажешь никому о нашей встрече здесь? Правда, солнце? — бархатный нежный и мягкий шёпот Йо убаюкивал и отключал способность соображать окончательно. Хотелось согласиться со всеми его словами, желаниями, намерениями и планами, хотелось просто повиноваться ему во всём, забыть о голове и отдаться этому мягкому потоку нежных молочных вод, что уносили лепестки сакуры куда-то далеко-далеко. Тамао растерялась и обмякла в объятиях Йо, так и не ответив. Тогда молодой человек решил добавить катализатор и проронил: — Возможно, это не первая и не последняя наша встреча здесь, Тами. Всё в твоих руках: ты можешь сделать то, что должна и рассказать отцу и деду о нашем случайном свидании, но тогда оно станет первым и последним, — Йо продолжал удерживать лицо девушки в своих руках, всматриваясь мягким шоколадным взглядом в плачущие избытком чувств глазки цвета сакуры. От слёз они блестели ярче самых чистых звёзд. Девушка слабо отрицательно покачала головой, как бы отвергая этот вариант. Йо чуть улыбнулся и продолжил: — А можешь сохранить нашу тайну, и тогда мы ещё встретимся здесь. Выбор за тобой. Ты ведь меня не расстроишь, Тами? — Ни-никогда, Йо-йо-сама, - заикаясь, пролепетала девчушка, чувствуя, как болезненными отголосками тает дикий темп сердцебиения и остывает таким странным и красивым ощущением нереальности происходящего, сознание. — Вот и славно. Я на тебя надеюсь, — проронил Йо во мрак зала мудрости звёзд, ещё раз целуя Тамао в губы. Их мягкость и тепло очень понравились Асакуре, и он не захотел отказывать себе в удовольствии насладиться ими напоследок в этот день. Анна никогда не позволяла себя целовать: поначалу они не понимали, как себя вести, ну а потом начался Турнир, поездка в Америку, знакомство с друзьями, — и вот уже почти нет возможности остаться наедине. А потом… Поединок в Святилище, затяжная скорбь Йо по отнятой у почти не знакомого брата жизни, охлаждение к невесте, и как закономерный итог…Спасибо за знакомство с частью, встретимся в следующей. Кстати, эта часть будет поделена надвое, так что дальше мы продолжим 🤍🌸✨